Просыпаюсь и вижу перед собой уже новый белый потолок. Ломота во всём теле прошла, значит, оно приняло нового хозяина. Проваливаясь в сон, я ещё наивно понадеялась, что открою глаза и очнусь в своей родной постели, сочтя всё произошедшее просто до жути странным кошмаром. Но, видимо, моим надеждам не суждено было сбыться. Чувство на душе было препротивное. Слишком… неправильно, непривычно, даже больно. Да, пожалуй, я впервые испытала такое чувство угнетённости. Это было слишком больно, чтобы быть просто сном.
Я поднялась и осмотрелась. Моё вчерашнее состояние просто не позволило сделать этого раньше, и, придя в эту комнату, я сразу завалилась спать, вымотанная произошедшими событиями. Комната чуть меньше, чем в поместье на Мариджоа, но всё равно непривычно просыпаться в таких роскошных покоях. Так любимого Винсентом красного здесь, казалось, было даже больше. Как будто то чувство баланса, что было у создателя той комнаты, здесь просто взяли и вырубили. Игрушек было меньше, но зато я заметила пару книжных шкафов. Полагаю, самому Винсенту это место не очень то нравилось, что подтверждало разрастающееся в груди недовольство. Радовало лишь то, что я понимаю где свои эмоции, а где чужие. Значит, мы всё же не слились в одно целое…
Вчера моя «семья» заселилась в особняк на Сабаоди, решив не сразу возвращаться домой. Судя по всему, такой имеется у всех тенрьюбито, чтобы не ночевать рядом с «простыми смертными». Находился особняк в зоне отелей и выполнен всё в том же стиле, что и поместье на Мариджоа. Разве что жилые комнаты всё так же выбивались из общего вида. Видимо, их обустраивали под личные предпочтения хозяина.
Встала с кровати и подошла к зеркалу. На меня посмотрел всё тот же мальчик, только теперь с каким-то уставшим взглядом. Чёрт, я что серьёзно настолько вчера вымоталась?
— А ну взбодрись, Лиза! — и с этими словами ударила себя по щекам. Вроде подействовало. По крайней мере, взгляд стал более осмысленным.
Вообще с мужским телом свыкнуться не так то просто. Возникают определенные трудности. Но, здраво рассудив, что это меньшая из моих нынешних проблем, я окончательно решила особо не переживать по этому поводу. Не так уж и страшно в конце-то концов. Я в общем то и не склонна была никогда долго отрицать происходящее… но, приходиться признать, не возвращаться к этой мысли вовсе иногда сложно.
Кстати, на моей голове всё так же красовался привычный завиток, лишь чуть истрепавшийся. Это привело меня в немалое удивление. Они его чем крепят-то вообще?
Одеться пришлось всё в тот же нелепый скафандр. Эх, видимо, не видать мне нормальных шмоток пока не вернусь на Мариджоа.
Завтрак мне никто приносить не торопился, наверное, я слишком рано подскочила, так что искать столовую отправилась самостоятельно. Вчера я даже не поужинала, так что есть хотелось жутко. Заодно неплохо бы обследовать место моего нынешнего обитания. И проведать спасённого…
Поместье на Сабаоди было довольно пустынным. Скорее всего, из-за того, что с нами приплыли не все рабы, так что плотность населения здания была довольно низкой. По спине снова прошёлся холодок от давящей атмосферы одиночества. Вот не могу так жить…
После недолгих блужданий столовая обнаружилась на первом этаже. Войдя туда, не обнаружила никого. Почему-то только сейчас подумалось: «А сколько времени то?». Еды на столе так же не наблюдалось, поэтому, чуть помявшись у входа, решила поискать дальше по коридору. Умный человек пошёл бы, да и спросил охрану, которая всегда дежурит у входа. Но кто сказал, что я умный человек? Авось и на кухню набреду.
Заглядывать в каждую комнату не вариант, так что ориентироваться решила по звукам. Зря…
Чем дальше шла по коридору, тем темнее становилось. Прямо как в каком-то ужастике. Стены как будто сужались, с картин, висевших на стенах, казалось, смотрели какие-то монстры… а нет, это лишь моё больное воображение, но было всё равно жутко.
Чем больше напрягала слух, тем более давящей казалась тишина. Но вот я что-то услышала.
Я шла всё дальше по тёмному коридору, и звук становился всё отчётливей. Вскоре я смогла понять что это. Это был крик. Неистовый вопль, доходивший даже в эту часть особняка. Я сглотнула. Крик был наполнен ненавистью, а, отражаясь от стен, приобретал какое-то зловещее эхо.
И, будь проклято моё любопытство, но я стала идти дальше. И в конце коридора я увидела лестницу. Винтовая, как в старинных замках, она совсем не вписывалась в интерьер особняка. Такое ощущение, что её пристроили уже после постройки основного здания. Чёрт, это всё больше напоминает ужастики…
После спуска по лестнице я увидела перед собой железную дверь, закрытую на засов. Неистовые крики из-за неё не прекращались, и, немного помявшись, я всё же решила её приоткрыть.
Тяжеленный для детского тела засов с трудом поддавался, но я, наконец, отодвинула его. Ну всё, теперь по законам жанра на меня выпрыгнет какая-нибудь бабайка, и фенита ля комедия! Однако ничего такого не произошло, поэтому ничего не оставалось, как открыть зажмуренные глаза пошире и осмотреть помещение.
Чуть просунула в образовавшуюся щёлочку голову и… уронила челюсть на пол. За дверью находился тот самый вчерашний минк. Ну вот и нашла, значит… На его груди уже «красовалась» метка дракона. Надо было сразу об этом подумать и не дать его заклеймить, дубина!
Но удивило меня вовсе не это. Мальчик был накрепко прикован за руки к стене, но упорно пытался вырваться из оков или… оторвать себе руки? В любом случае запястья уже кровоточили, но он продолжал с неистовым криком отдирать себя от стены. Глядя на эту картину сразу вспомнился Зоро… А, чёрт, не до ассоциаций сейчас!
Не раздумывая больше не секунды, решила сразу предпринять самый действенный по моему скромному мнению метод. Разбежавшись, влепила ему самую сильную пощёчину, на которую была способна. Но, к сожалению, даже от такой небольшой пробежки дыхание уже сбилось. Да и от удара пострадала скорее не щека минка, а моя рука.
Пока пыталась отойти от боли в занывшей конечности, мальчик медленно перевёл злобный взгляд на меня.
— Ты чё творишь, скотина! — и вот вам, пожалуйста, благодарность. Я тут его вчера от смерти спасла, сегодня руки оторвать не дала, а он обзывается!
— Это мои слова, идиот! Ты мог себе же навредить!
— Зато был бы далеко от этого вонючего подвала! — в его голосе сквозило неприкрытое презрение. — Что, неужели боги не могли устроить темницы пороскошнее? — на его лицо скользнула нахальная улыбка, впрочем, быстро спавшая, так как я ткнула пальцем в покалеченную часть руки.
— И так уж далеко ты бы убежал без рук, а? Ты чем думал-то вообще? — потом, чуть помедлив, добавила вполголоса. — А темница она и в Африке темница…
— Заткнись, низшая форма жизни! — продолжил обзываться минк, видимо, не обратив внимания на незнакомое ему название. — Перебил бы всех вас!
— Если бы да кабы, достал уже! Я, между прочим, тебе жизнь спас, так что не обзывайся, — попыталась взять себя в руки, а то эта словесная перепалка уже начала вести в никуда.
Мальчишка как-то сразу сник и сквозь зубы прошипел: — Жизнь спас? — затем снова повысил голос. — Да что ты можешь понимать, тенрьюбито! Для вас же чужая жизнь это пустой звук!
«Да, для тенрьюбито может и так, но я то не совсем тенрьюбито», — так и хотелось ответить, но я промолчала. Кроме Мелисы я пока никому не хочу доверять эту тайну. — И ты можешь говорить об этом в таком положении? Ты ведь теперь раб!
— Раб не тот, кто закован в цепи, а тот, кто пал духом! — я невольно улыбнулась. Есть в этом мире и те, кто не сдаются до последнего. — Чё лыбишься, придурок?
Ммм, только ведь начала относиться к нему положительно! Улыбка тут же сползла с лица, а руки так и зачесались ему врезать. Достал обзываться! Но я остановила себя, вспомнив, что после удара больнее будет именно мне. Или… стоп, а почему мне вообще захотелось его ударить? Ясно, опять почувствовала чужую эмоцию.
Подумаю об этом позже. А сейчас надо как-то… подружиться с ним? Тут мне почему-то вспомнилось детство. То, как просто было раньше знакомиться с другими детьми. Ведь всего то надо было подойти, представиться и предложить дружбу. И мне вдруг захотелось попробовать.
— Меня зовут Винсент. Давай дружить? — и с тупой лыбой до ушей протянула ему руку. Потом до меня дошло, что он как бы слегка не в состоянии её пожать, поэтому поспешно убрала за спину, продолжая по-идиотски улыбаться.
— Не буду я дружить с тенрьюбито! — злобное выражение на лице минка как-то сразу исчезло, а на его смену пришло по-детски надутое, и он отвернулся к боковой стене. После чего на его лице продолжились метаморфозы, и теперь он посмотрел на меня, широко раскрыв рот: — Стоп, тенрьюбито предложил мне дружить?!
От таких перемен не смогла сдержать смеха. Всё же он ещё ребёнок…
— Хи-ха, рот закрой, муха залетит! Ах-ха-ха!
Сейчас по шкале милоты он напоминал мне Кристину. И снова минк возмущённо надулся:
— Ты что издеваешься надо мной?! Все тенрьюбито одинаковые! — и отвернулся от меня к стенке.
— Стой, стой! — всё посмеялись и хватит. Главное, план «веди себя, как полная дура — действуй в лоб» сработал. Он теперь хотя бы меня спокойно выслушает. Наверно…
Кое-как успокоившись, продолжила, подняв руки в примирительном жесте:
— Я не издеваюсь. Я действительно предлагаю тебе дружбу!
Минк недоверчиво сощурил глаза и бросил на меня оценивающий взгляд. Так как я и дальше продолжала улыбаться, он, видимо, остался уверен, что это всё шутка, но всё же неразборчиво пробурчал: «Меня зовут Гилберт».
— Приятно познакомиться…
— А вот мне неприятно! — нагло перебил меня мальчик. — Я ещё не соглашался на дружбу с тобой! И вообще…
Тут мой живот возмущённо заурчал, прерывая речь минка и напоминая мне о первоначальной цели моего блуждания по особняку. Впрочем, Гилберт не упустил возможность поиздеваться надо мной.
— О, неужто богам тоже свойственны человеческие потребности? — и как только он это проговорил, его живот тоже решился запросить еды, из-за чего он слегка покраснел, что довольно забавно смотрелось на почти звериной мордочке.
— А ты думал, тенрьюбито манной небесной питаются? Однако, даже я уже перестал так фантазировать, хоть и младше тебя, — не смогла не подколоть в ответ, после чего, развернувшись, проследовала к двери. — Я пошл… пошёл есть, так что и тебе захвачу!
— Не нужны мне твои подачки!
— А ты типа тоже манну небесную предпочитаешь? — после чего удалилась из подвала, откуда на протяжении всего подъема по лестнице слышала возмущённые ругательства.
***
Вскоре я снова дошла до столовой. Не знаю, сколько времени прошло, но, открыв дверь, обнаружила всю семью за накрытым столом.
— Винс, где ты был? — спросила Диана, как всегда улыбаясь. — Мы посылали за тобой прислугу, но тебя в комнате не было.
— Я проснулся раньше и решил поискать кухню, — лучше не упоминать о разговоре в подвале. Итак, моя миссия — добыть еды для Гилберта.
— Но ты же мог просто приказать рабам принести тебе еду! — удивилась Диана, на что я решила отмолчаться. Действительно, разумного объяснения моей прогулки не находилось.
Завтрак прошёл в необычайной тишине. Не то, чтобы я успела уже к чему-то привыкнуть, но вчерашний обед был намного более шумный. В основном из-за непоседливой Кристины, которая сегодня вела себя тихо и даже немного рассеянно. Пару раз, сильно задумываясь над чем-то, — учитывая вчерашнее, нетрудно понять над чем, — она опрокидывала на себя еду, после чего наступала минутка кое-какой оживлённости. Но после того как слуги стирали с платья очередное пятно каши, атмосфера становилась вновь напряжённой. Я даже начала чувствовать вину за вчерашние слова. Утешало лишь то, что рано или поздно она должна будет это осознать.
Ещё мне всё не давал покоя Роберт. Как ещё вчера заметила, он был вовсе не обычным зажравшимся, тупым тенрьюбито. Производил стойкое впечатление человека, умудрённого опытом, хотя, казалось бы, какой там, у тенрьюбито вообще может быть опыт? Он то и дело бросал внимательные взгляды на меня и Кристину, подмечал изменения, догадывался, что что-то происходит. И, чувствую, в будущем именно он может стать главной проблемой в осуществлении моей цели.
Диана же вела себя как обычно мило и заботливо. Ласково упрекала Кристину, когда та в очередной раз что-то роняла, интересовалась о моём самочувствии, так как я уже второй день мало ем, по её мнению. С её лица ни на миг не сходила тёплая улыбка. Да, она уже проявила свою тёмную сторону, но с этим ничего не поделаешь, так её воспитывали с детства. Однако она действительно была прекрасной матерью.
Общество тенрьюбито… Если я действительно собираюсь его уничтожить, то эти люди становятся моими врагами.
Задумавшись над этим, не заметила, как мои размышления стали крениться в довольно опасное русло. А смогу ли я убить человека? Эта мысль как гром среди ясного неба заставила меня содрогнуться и в ступоре уставиться в стол. Устроив революцию, мне рано или поздно придётся убивать… К горлу подкатил ком, я попыталась успокоиться, но мысли вновь и вновь возвращались к этой теме. И как я раньше об этом не подумала?
— Сынок, с тобой всё в порядке? Ты весь побледнел, — спросила Диана, на что Роберт вперил в меня ещё более внимательный взгляд.
— Да, не волнуйся, — надо взять себя в руки. Соберись, тряпка! Решила менять мир, так не убивайся по любому поводу! Ничего хорошего из этого всё равно не выйдет! Окончательно вывел меня из невесёлых размышлений обеспокоенный взгляд Кристины. Пришлось успокоиться и улыбнуться ей, чтобы не портила себе и так неважное настроение.
Наконец вспомнила о первоначальной цели визита. Интересно, сколько Гилберт вообще не ел? Сомневаюсь, что перед аукционом их там кормили.
Встав из-за стола, заявила, что поем у себя в комнате. Служанки уже было засуетились, что всё мне отнесут, но я самостоятельно ухватила один поднос и, не обращая внимания на протесты, складировала на него всё, что попалось под руку, и что была в состоянии унести. Уже направившись к двери, поняла, что моё поведение уже совсем из рук вон для тенрьюбито, но, решив, что ничего уже не исправить, таки вышла в коридор. У ребёнка переходный возраст, дорогие родители, не парьтесь!
Когда уже направлялась в сторону подвала, мне пришла в голову одна мысль, и круто развернувшись, я пошла к выходу из особняка. Как и ожидалось, там стояла охрана.
— Эм… — с чего бы начать? — А вы не знаете где находиться ключ от кандалов из подвала? — кроме как спросить напрямую ничего умнее не придумала.
Охранники подозрительно оглядели меня, нахмурились, а я, вспомнив, что вообще то тенрьюбито, направила на них такой же нахмуренный взгляд.
— Вы смеете не подчиняться мне?! — простите меня, пожалуйста, но мне очень надо.
— О-он перед входом в подвал за кирпичом с-спрятан! — бедный охранник аж запинаться стал. А я, такая плохая, решила его добить.
— Никому не говорите, что я это спрашивал, иначе… — и красноречиво провела ребром ладони по шее. Для этого пришлось взять достаточно тяжёлый поднос в одну руку, из-за чего лицо приобрело слегка страдальческое выражение, но общего впечатление это не испортило. Надеюсь, он действительно никому не скажет, особенно Роберту…
Наконец снова направилась в подвал, руки уже еле держали поднос, но я надеялась, дотерплю. За кирпичом, значит? Как-то примитивно что ли… Это же всё равно, что, уходя из дома, спрятать ключ под ковриком, в надежде, что его никто не найдёт.
***
И вот я снова в подвале стою и пилю недовольным взглядом такую же недовольную мордочку Гилберта. И чего, собственно говоря, он не доволен-то? Дело в том, что этот упрямец наотрез отказался вообще что-либо есть, хотя его живот активно протестовал против этого. Да и сам он был достаточно бледен, так что я начала подозревать, что не ел он уже очень давно. Но всё по порядку.
Спустившись в подвал, первое, что услышала от него, было: «Вернулся таки, придурок…». Произнесено это было с физиономией заправского гопника, а последнее слово специально растянуто. Это уже вызвало у меня ненависть ко всему роду минковскому, и я даже подумывала запустить в него подносом. Сдержалась. Но проблема от этого никуда не испарилась.
И далее встал логичный вопрос: а как ему есть-то? Руки прикованы, а на моё предложение покормить его он ответил кучей красочных эпитетов, значение которых мне неизвестно, но подозреваю, что они ругательные. Выпускать его просто так я тоже не собиралась, еще прибьёт меня… Хотя ключ я нашла, это да.
— Я вообще не собираюсь что-либо есть! — заявил Гилберт, гордо выпятив грудь, в его животе тут же раздалось громкое урчание, и он как-то сразу сник.
— Да не отравлена еда! Видишь! — и демонстративно отправила в рот ложку каши. Каша была на удивление вкусная, всё-таки не будут абы какие повара готовить для тенрьюбито, так что упрямства минка я в корне не понимала. — Сколько ты уже не ел? Предлагаю ещё раз: могу тебя покормить.
— Ещё чего! — он забавно надулся, но потом его, видимо, осенила мысль. — Расстегни кандалы, и я сам поем!
— Теперь моя очередь говорить: ещё чего! Ты же меня убьёшь, а потом сбежишь!
— А это хорошая идея, я как-то сразу и не подумал! — попытался обратить он всё в шутку, но сник под моим недовольным взглядом. — Да ладно тебе! Я тебя не трону!
— Ага, так я тебе и поверил…
— Ну ладно, тогда я согласен!
— Чего? — до меня как-то не сразу дошло, о чём он. — Неужели хочешь, чтобы я тебя покормил?
— Ага щас, разбежался! Я согласен дружить с тобой!
— Эм… и? — вопросительно приподняла бровь. Я чего-то явно не поняла. Нет, я конечно рада и всё такое. Но как это решает вопрос с едой?
— Как это: и? Друзья не убивают друг друга! — мне сразу вспомнились кучи сюжетов, где это не так, но в глубине души зародилось детское наивное чувство: может и правда выпустить? — Клянусь, я не трону тебя!
— Слушай, только если попытаешься сбежать, тебя поймают и убьют! — а смерти того, кого я только вчера от неё спасла, я не хочу.
Подойдя к нему, я начала снимать кандалы. Мне было немного страшно, но вместе с тем в глубине души росла глупая уверенность, что он меня не тронет. Уверенность бралась из странного чувства: похоже, будь Винсент на моём месте, он бы поверил. Но быть на моём месте ему не суждено даже не потому, что я теперь в его теле, а потому, что в разговоре с рабом он никогда не пришёл бы к дружбе.
И вот кандалы были сняты, а я зажмурилась, и… ничего не произошло. Медленно открыв глаза, повернулась в сторону тихих шорохов. Глазам открылась такая картина: перед поставленным на пол подносом с едой сидел Гилберт, уплетая за обе щёки кашу, и иногда ехидно поглядывал на меня. Я, будучи готовой к худшему, облегчённо выдохнула. Дожевав наконец, он обратился ко мне.
— Да не боись ты! Ха-ха! Я же поклялся, а клятв не нарушаю! К тому же… — тут его выражение лица стало каким-то задумчивым. — Ты странный. Не-не, в хорошем смысле! — быстро добавил он, увидев моё изменившееся выражение лица. Я и не думала не о чём плохом, но он, похоже, решил перестраховаться. — Ну… не ведут себя так тенрьюбито! Ты какой-то слишком добрый! И, вообще, зачем тебе дружба со мной?
Тут мне пришлось действительно задуматься. Привязываться к кому-то в этом обществе было опасно, особенно, если это раб. Случиться может абсолютно всё что угодно. Однако, с другой стороны, друзья нужны всегда. Без верных союзников я не справлюсь с поставленной целью, пусть пока и не знаю, как её достичь.
Решение пришло как-то сразу. Скрывать свою цель от Гилберта, уже попросту не имело смысла. К тому же, так я окончательно смогу решиться. Если я доверю свои мысли кому-то постороннему, если он доверится мне, у меня уже не выйдет отвертеться и свернуть с выбранного пути.
— Я хочу стереть с лица земли Мариджоа вместе со всеми тенрьюбито и мировым правительством, — глаза Гилберта удивлённо округлились, и он даже перестал жевать только подхваченную булочку. Еще бы, такое заявление!
— Эй, но ты же сам тенрьюбито!
— Да, именно поэтому у меня действительно есть шанс исполнить задуманное! И сейчас я хочу спросить, пойдёшь ли ты со мной?
— Да у тебя просто невыполнимые планы!
Знаю.
Но тут он стал более серьёзен:
— Я ненавижу правительство и тенрьюбито. Они… а, впрочем, не важно… Я тебе ещё не доверяю, — он сказал это таким тоном, что я чуть не подавилась уже появившейся надеждой. Но, прислонившись к стене и уставившись в потолок, минк добавил: — Я подумаю…
