***
И в комнате Нарине и Мелиссы обстановку нельзя было назвать спокойной. Конечно, армянка не так сильно возмущалась происходящим, но шуму создавала не меньше. Уотерс только кивала, где нужно, да иногда вставляла пару фраз. — Мелли, а ты? Вот ты бы так поступила? — докапывалась до неё Валесян. — Я не знаю. Это зависит от ситуации. Но я разделяю точку зрения Акеми, по-моему, она поступила правильно. — Вы тут все разом с ума посходили? Вы не видите всего тупизма её заявлений? Любит она его! — А что тут такого? Может у них действительно чувства. — Чувства! Дура со Стокгольмским синдромом. — Нарине, если бы у тебя был похожий случай, ты бы говорила точно также. — Слава богу, что у меня не было ничего похожего! — она тут же погрустнела. — Признайся, наконец, хоть себе, что ты просто завидуешь Акеми. — Да, завидую. У меня никогда не было настоящей любви. А так хочется, чтобы рядом был тот, за кого и убить можно. Мелли бросила тяжёлый взгляд на подругу. Ей было очень жаль Нарине, которая тратит свою жизнь в пустую. В свои двадцать один она ещё ничего не добилась и даже не пытается что-то делать, только жалуется всем, что у неё нет любви. «Лучше бы учёбу подтянула, чем по клубам шляться!» — не раз говорила ей Уотерс. Единственным аргументом, который заставлял армянку хоть как-то шевелиться, была фраза: «Подумай, как бы на тебя посмотрела твоя бабушка». Бабушка Аргине была самым старым, а потому самым почитаемым человеком в семье Валесян. Она на двадцать лет пережила своего мужа, о котором отзывалась только негативно, говоря, что тот ей половину крови попортил. Свою дочь — мать Нарине, она также не жаловала, потому что та вся в отца, то есть такая же безалаберная и абсолютно не занимающаяся воспитанием детей. Отца Нарине она люто ненавидела, потому что тот совершенно не соответствовал порядкам их семьи, к тому же, он был только наполовину армянином, так как его мать была украинка. Одессу, где вся эта семья жила, Аргине также не переносила: «Сплошные евреи, да эти чёртовы хохлы!». Собственно так она относилась к любым народностям, считая, что кроме армян никого на свете и быть не должно. Русские, по её мнению, только пьют, украинцы ничего не делают, и язык у них отвратительный, евреи только о себе и заботятся, у них вообще ничего святого, европейцы не чтут традиции и не уважают старшие поколения, американцы просто мерзкая нация, про других можно и не говорить. Семья у Нарине была на редкость небольшая — только родители и она со своей сестрой, ну, и ещё бабушка. Аргине сразу же взяла старшую сестру под контроль, зная, что её мать ничего ей не даст. Однако ничего путного из этого не вышло. И тогда глаз пал на Нарине. Той уже было десять лет, поэтому, чтобы наверстать упущенное, Аргине сразу взяла её в ежовые рукавицы — туда не посмотри, там не сядь, сюда не чихни. В противном случае она должна была либо убирать весь их дом, а он был немаленький, либо просто получала по лицу. Но Нарине не могла просто так пресмыкаться перед бабушкой, пусть даже очень уважаемой. Девушка всё равно находила тот или иной способ улизнуть из дома или не выполнить поручение. Как же она была рада, что её отправляют на учёбу в Питер, на чём тоже настояла Аргине, устроив скандал матери Нарине. Тем не менее, Валесян продолжала любить свою бабушку всем сердцем, хотя та старательно портила ей жизнь в детстве, потому что понимала, что мама бы не дала ей таких навыков и не научила бы её простым бытовым истинам. — Ты чай будешь? — голос Мелиссы, вытеснил армянку из воспоминаний. Пока она думала о своём прошлом, Уотерс успела сходить на кухню и поставить чайник, который уже вскипел, а ещё принести чашки и достать пакетики. — Буду, — кивнула Нарине, вдыхая запах чабреца и мяты.***
У Вити на душе почему-то было тошно, и он долго не заходил в комнату, нарезая круги от старого розового дивана с вытертой до дыр обивкой до их двери. Улица и ночная тишина его успокаивали, а стрекотание сверчков постепенно приводили в норму. — Я спать ложусь, а ты как хочешь, — крикнул из комнаты Роберт. Всё-таки заметил эти похождения. Поскольку Бутко был человеком слова, Вите пришлось поторопиться внутрь, а то он и правда мог не попасть сегодня на диван. К его удивлению, друг совершенно не собирался спать, а закинув ноги на стену, слушал музыку, прикрыв глаза. — Ты же сказал... — Меня раздражало твоё шлёпанье, перебивающее даже звук. Это был единственный способ повлиять на тебя, потому что просто посылать, мне не хотелось, — открыв один глаз и выключив песню, произнёс парень. Витя сел в кресло, в упор смотря на своего друга. Тот снова закрыл глаза и начал нашёптывать слова. — Бля, Витёк заканчивай, напрягает. — Я просто смотрю, что тут такого? — Это и напрягает. Заканчивай, пока я не кинул в тебя чем-нибудь. Суханов почесал затылок и обратил свои глаза на окно. Белые занавески, за которыми на таком же белом подоконнике стояла небольшая вазочка с каким-то цветком, который почему-то никто не поливал, но ему и так было прекрасно, закрывали вид на улицу и бельевую верёвку, где всегда сушились чьи-нибудь трусы и плавки. Прищепок вечно не хватало, и тогда Роберт шёл в коридор около дома хозяйки и таскал их оттуда, часто снимая с чьих-то вещей, оставляя их болтаться на одной прищепке, а то и просто на верёвке. Когда Витя был маленьким и приезжал в Анапу каждый год со своей мамой, эта часть участка принадлежала какому-то соседу алкашу. Пойти на эту территорию и не попасться на глаза мужчине, который мог и бутылкой кинуть, считалось подвигом, а человек, отважившийся на него — героем. В один год Витя познакомился с компанией ребят, которые как раз собирались в «путешествие на ту сторону». Чтобы они взяли его с собой, Суханов начал хвастать, будто бы уже был там и даже доходил до крыльца того дома, где сейчас жил Орочимару. Валя — старшая сестра инициатора похода, засомневалась в правдивости его рассказа, и Витю решили отправить на разведку. На счастье мальчика, алкаша не было дома, иначе приключение могло очень плохо закончится. И с тех памятных времён, с того первого «подвига» у него сохранился трофей — крышка от бутылки водки. Правда, через год, когда их семья переезжала, Витя потерял крышку, но к тому времени она была ему совсем не нужна. — Роберт, а у тебя есть какое-нибудь воспоминание из детства, о котором ты до сих пор вспоминаешь? — Да у меня их куча! Могу поблагодарить за это своего отца. — А хорошее? — Ну, — задумался парень. — Пожалуй, когда он лежал в больнице после того случая. Мне тогда так хорошо было дома, несмотря на то, что мне нельзя было особо напрягаться и что-либо делать, иначе швы разошлись бы. — Интересно, а у них есть какие-нибудь хорошие воспоминания? — У кого? — У этих из другого мира. — Не знаю, — Роберт пожал плечами. — А тебе какая разница? — Просто интересно. Мне Миша говорил, что Мелисса рассказывала что-то об их мире Саре. Сара, конечно и сама там что-то знает или помнит, но Мелли ей говорила о каких-то подробностях. — Давай короче. — Так вот, я понял, что наш мир, по сравнению с их, просто ничто. Мне тогда так жалко их стало. Может, у них и детства не было. — Его и у меня не было. Ты же меня не жалеешь? — Да откуда тебе знать? Может, и жалею, просто говорить об этом не хочу. — Ну-ну, продолжай в том же духе. — Ты только... — Вы чаю не хотите? — из-за занавески показалась Мелисса с чайником в руке. — Просто там только вас не хватает. И советую поторопиться, потому что кружек на кухне могло и не остаться, — не прошло и секунды, как её не стало. — Ну, что, пойдём? — уже стоя у двери, спросил Роберт. — Конечно, — улыбнулся Витя.***
Не все могли спокойно наслаждаться чаем на кухне и весело болтать с друзьями. Саске необходимо было поговорить с Акеми, этот разговор рано или поздно всё равно должен был случиться. Получилось даже раньше, чем он предполагал. Курихара не знала, что ей делать. Она металась по комнате, пребывая в каком-то неизвестном волнении. Она чувствовала, что сейчас что-то произойдёт. Услышав на улице шаги, она заволновалась ещё больше. «Если он сейчас зайдёт, то мы начнём говорить. А вдруг всё снова повторится? Нет, надо успокоиться. Всё будет нормально. Чтобы не произошло, хуже уже быть не может. В конце концов, чего я боюсь? Мы просто поговорим и всё» — она не успела закончить свой внутренний монолог, потому что его прервал Саске. — Акеми... — Давай сядем, — перебила она его. Они сели на диван. Любое промедление сейчас было не к месту. — Акеми... — Повернись, пожалуйста. — Акеми, — исполнив её желание, снова начал Саске. — Подожди, — она сделала глубокий вдох. — Всё, теперь можно. — Акеми, я хотел сказать... — Саске, закрой дверь. — Да в задницу эту дверь! Акеми, я пришёл серьёзно поговорить, но у меня такое чувство, что ты намеренно не желаешь меня слушать! — Просто, ты так резко начал... — Замолчи и не перебивай! Я тогда совершенно себя не контролировал, это получилось чисто инстинктивно, я сначала даже вспомнить ничего не мог. Я, правда, не хотел причинять тебе боль, но вся ситуация... — Саске, — прошептала Акеми. — Не говори ничего, — она накрыла его губы своими, прижимая к себе. Саске, безусловно, был удивлён. Не каждый день он бил любовь всей своей жизни и получал за это поцелуй. Это вообще нормально? Впрочем, раз Акеми это не волнует, то почему должно беспокоить его? Решив остановиться на этой мысли, он почти что с довольным урчанием перехватил у девушки инициативу. Если задуматься, то ситуация возбуждала. Акеми, такая минуту назад робкая и обеспокоенная, глядевшая на него большими оленьими глазами... так пошло стонет ему прямо в ухо, руками шаря в самых неприличных местах. В итоге её цепкие пальчики останавливаются на его заднице, и вот это сносит крышу даже круче, чем когда он пил с Робертом. Саске схватил её рыжие волосы, заставив прогнуться, сомкнуть лопатки и выпятить грудь, заставив показать ему яркие от поцелуя губы, блестящие глаза... Она прогнулась, и весь вид её будто так и вопил: «Возьми!» И Саске это устроило. Он стаскивал с себя вещи, будто те были только что сняты с бомжа, больного сибирской язвой. Он честно пытался нормально высвободить из одежды Акеми, но как его взбесила эта дурацкая застежка! Даже если она обидится на него за порчу имущества, в тот момент ему было на это наплевать. Акеми, если бы её спросили, пришлось бы соврать. Потому что ей тоже на самом деле было плевать на испорченный замочек. Нечего делать его таким мудрёным, что возбуждённый парень расстегнуть не может. Стоит потом обратиться к производителям с претензией... И на этой мысли поток идей и планов был злостно прерван зубами на шее и двумя пальцами, что резко вошли в неё. Зубы, конечно, сменились горячим языком, но это вовсе не заставило то впечатление улететь. Впечатление от того, что Саске решил её... пометить? Пожалуй, Акеми была бы не против, если бы он её пометил. Что-то было в этом такое притягивающее, такое животное. Практически дикое. Пугающее и возбуждающее одновременно. Саске поморщился, когда длинные ногти раз в пятнадцатый прочертили восемь перекрёстных линий на его спине, и тут же зарычал, когда вздрогнувшая Курихара вдруг вся сжалась прямо на его члене. Когда она распахнула глаза и посмотрела на него, посмотрела так, будто он, как минимум, только что стал богом. Этого выдержать не смог даже Учиха. Никто бы не выдержал этого взгляда. Этих глаз, вонзающихся прямиком в саму суть, не упуская ничего. Саске еле успел вытащить член из девушки, прежде чем кончить. Залить ей живот, сделать два коротких вздоха и упасть на неё, успев подставить разве что локти. Он поцеловал её, не зная, что хотел бы этим выразить. Может быть благодарность за прощение. Может быть всю свою любовь. Может ещё что-то. Да и не важно, на самом-то деле, потому что Акеми, озорно блеснув глазами, собрала со своего живота немного спермы и облизала пальцы, после чего медленно провела языком по губам, чтобы ничего не осталось на лице. В этот самый момент Саске понял две вещи. Первая — он без ума от этой девушки. Вторая — он вполне выдержит ещё один раунд.***
— А помните, как мы год назад спасали Нарине? — сквозь хохот сказал Миша. — Ой, не надо об этом! — попыталась закрыть ему рот армянка. — Да ладно тебе, что тут такого! — махнул рукой Роберт, так как эта история была одной из его любимых в исполнении друга. Миша вообще был мастером рассказывать истории. — Ну, короче. Однажды утром Нарине позвонила Мелиссе с просьбой пожить у неё дня два-три. Мелисса спросила, зачем? Выяснилось, что ей позвонили на телефон какие-то маньяки или бандиты, поэтому ей нужно было где-то отсидеться, пока она ищет деньги на билет до Одессы. Мелисса тут же подняла всех на уши, что нужно спасать подругу. Ну, Сара сразу начала предлагать деньги, Витя обещал договориться о билете на поезд, чтобы какая-то там знакомая проводница разместила её у себя в купе, а то вдруг эти бандиты будут её искать, а так есть какая-то надежда на спасение. Вечером того же дня Нарине снова позвонили с этого номера, она побоялась отвечать, а Роберт всё же уговорил её включить громкую связь. И знаете, что? Они просто ошиблись номером! Дружный смех наполнил кухню. — Можно подумать, что я про каждого из вас не найду похожей истории! — обиженно сказала Валесян. — Найдёшь, конечно. Вон у Витька их вообще до чёрта. Да? — Как будто у тебя их меньше, — перестав смеяться, произнёс Суханов. — Поверь мне, гораздо меньше, — и Роберт снова залился смехом. — Мы тут слышали, вы чай пьёте? — на пороге стояли конохчане. — Ну, как слышали, Орочимару в очередной раз проследил за вами, — пожал плечами Какаши. — В смысле?! — хором крикнули все. — Ничего страшного, — успокоил их саннин. — Змею-разведчика не так просто заметить. — Змея! Где?! — вскочив на табуретку, заверещала Нарине. Роберт снова заржал. — Да вот здесь, — вытягивая ладонь, на которой свернулась колечком небольшая змейка, сказал Орочимару. — Убери! Немедленно убери эту тварь! «Как хорошо, что она не знает, что сам Орочимару, по сути, тоже змея!» — подумала Мелисса, доставая из шкафчика ещё кружки, которых оказалось значительно больше, нежели она предполагала. — Кстати, не могли бы вы мне дать подержать это пресмыкающееся? — попросил Миша. — Интересная вещица. Она не ядовитая? — Когда как. — Очень интересно! И что, правда, обучена быть разведчиком? — Призывные животные и не такое умеют. Главное — найти с ними общий язык. — Как вы сказали? «Призывные»? — Да, животные, которые живут в другом измерении, но при необходимости их можно призвать оттуда с помощью специальной техники. Все одновременно повернулись к Орочимару, смотря на него, как на полного психа. — Да уберите её кто-нибудь! — крикнула Нарине. — Харе орать! Сказали же, что она тебя не тронет, — проворчал Роберт, придвигаясь ближе к Мише, чтобы рассмотреть змею. Мелисса разлила кипяток по чашкам. Она единственная, кого не интересовала змея, и слова Орочимару не произвели на неё никакого впечатления. Миша и так и этак крутил ладонь, рассматривая пресмыкающееся со всех сторон. Роберт осторожно дотронулся до неё пальцем, пытаясь погладить. Змейка что-то коротко прошипела и исчезла. — Что я сделал? — в недоумении разглядывая пустую ладонь, спросил Бутко. — Ничего. Она просто ушла в своё измерение, — пояснил саннин. — Змеи — не твои призывные животные, — заключил он. — А что, есть мои? — Скорее всего. Далеко не все могут освоить технику призыва, и уж тем более не все могут подписать договор с животным. — Договор? — Да, чтобы получить возможность призывать животное, необходимо заключить контракт. Чаще всего члены одного клана могут призывать только одних животных, так как контракт заключается на весь клан. Также ученику может передаваться призыв от учителя. Например, Саске тоже призывает змей. — Чтобы я ещё хоть раз к нему приблизилась, — брезгливо поморщилась Нарине. — Эх, хотел бы я тоже кого-нибудь призывать, — мечтательно сказал Витя. — Это же так удобно. — Тебе-то куда? — выдернул своего друга из мечтаний Роберт. — Шмотьё своё разобрать не может, а всё туда же! Призывать он собрался. — Да уберу я, уберу. — Неделя прошла! — Извините, а можно вопрос? — тем временем обратился Миша к Орочимару. — А вы не могли бы попросить эту змею узнать, как там Акеми и Саске. Мы с Сарой очень за них беспокоимся. — У них всё хорошо, — сухо произнёс саннин. — Даже слишком, — усмехнулся Какаши. — Неужели помирились? — Сара была полна надежды. — Может и до сих пор мирятся, — пожал плечами шиноби. — Нет, ну он там, конечно, хорошо устроился! — возмутился Роберт. — Мало того, что самую лучшую бабу из наших отхапал, так ещё и... — Роберт! — прикрикнула на него Шпеер. — За языком следи. Тут, вообще-то, приличные люди сидят. — Можно подумать, они тупые и ничего не понимают! — Роберт! Сколько можно нас позорить?! Ты что, уже принял где-то? — Я не понял, а что ты раскомандовалась тут? Миш, уйми её, она меня раздражать начинает. — Мне это что-то напоминает... — ностальгически произнёс Орочимару.