***
Витя родился где-то под Воронежем, а в Питере оказался практически случайно. У него могла быть счастливая семья: мама, папа и он. Отец работал в какой-то фирме, производящей пластиковые упаковки, а мать — учителем географии. Надежда и Евгений, а именно так звали родителей, очень любили друг друга, но никак не могли завести детей, чтобы создать полноценную семью с полной идиллией, вроде семейных ужинов, воскресных прогулок по парку и поездок на море каждое лето. Поэтому Витя был долгожданным ребёнком, но родился он не в самое лучшее время. На дворе было 26 апреля 1995-ого года. В этот день фирма, в которой работал Евгений, обанкротилась. Когда муж пришёл домой, чтобы рассказать это, Надежда так распереживалась, что у неё начались преждевременные схватки. Таким образом, через несколько часов появился Витя. Роды были тяжёлыми, и Надежде пришлось долгое время провести в роддоме, чтобы полностью восстановиться. За это время Евгений понял две вещи: у него теперь будет сын, которого они так долго ждали, и у него нет работы, а, значит, он не сможет обеспечить семью с маленьким ребёнком. Поэтому мужчина принял очень ответственное решение, обдумываемое на протяжении трёх дней, и ушёл из семьи, которая могла быть счастливой. С Наденькой, как он называл свою жену, у них был гражданский брак, поэтому не надо было подавать на развод, делить имущество и платить алименты. Квартиру, в которой они жили, он продал, деньги отдал своей любимой, а сам уехал к отцу в Брянск. И вот Надежда Суханова осталась одна с только что родившимся Витей, крошечной суммой и без жилья и совершенно не знала, что делать. Какое-то время она пожила у своей соседки и, по совместительству, хорошей приятельницы, которая и посоветовала женщине переехать в Питер. Там жила чья-то родственница, давно купившая квартиру и оставившая после себя комнату в коммуналке, и именно эту комнату она готова отдать Наде с сыном. Вот так Витя и попал в Петербург, а, вернее, в питерскую коммуналку, где и прожил большую часть своей жизни. Но сначала его ждал путь в полтора дня плацкартом. Старый, неудобный и постоянно дребезжащий вагон с толстой и ворчливой проводницей, которой очень не нравилось присутствие маленького ребёнка, потому что он мог бы помешать ей отдыхать ночью, к счастью, не отложились в памяти Суханова. Зато его мать хорошо запомнила это путешествие и своих попутчиков. Среди них были пожилая женщина с внуком и молодой человек по имени Василий. Этот Василий запомнился особенно, поскольку такой кадр ещё поискать надо. Он во всём был первый: первый занял своё место, первый показал документы проводнице, первый постелил бельё и первый же его сдал, кроме того, он первый попросил чай, первый пошёл умываться утром и первый вышел из вагона на своей станции. Казалось, что он всё время куда-то опаздывал и боялся не успеть сделать какое-нибудь дело, поэтому постоянно суетился и создавал вокруг себя сумятицу и беспорядок. Женщина с внуком ехали в Бологое на дачу, везя с собой три плетёных корзины для будущего сбора грибов и пакет с семенами, которые должны были дать богатый урожай кабачков и огурцов. На вопрос: «Почему дача в Бологое, если у нас под Воронежем земля лучше?», — женщина отвечала, что там было дешевле покупать, по крайней мере, в восемьдесят третьем году. Итак, чуть меньше, чем полтора дня Надежда провела в обществе этих, довольно неплохих людей, которые умели рассказывать интересные истории и даже сочувствовали бедной Сухановой. Первым их покинул Василий, сойдя в Твери, а потом и дачники. Честно говоря, расставаться не хотелось, так уже свыклась мама Вити с ними, словно они были далёкими приятелями. На прощание женщина подарила одну корзинку, а Василий оставил номер своего домашнего телефона и сказал, что к нему можно будет обратиться за помощью. За какой, правда, уточнять не стал и спешно покинул вагон, отпихнув по пути какого-то деда, чтобы выйти первым. Ещё несколько часов пути, и Надежда с Витей уже были в Петербурге.***
Питер встретил тёплым майским дождём. Путь до заветного жилья был неблизок, и, чтобы добраться до комнаты, пришлось проехать на метро с двумя или тремя пересадками, а потом ещё идти пешком. Надежду дорога измотала совершенно, но Витя спал, как убитый, и абсолютно не реагировал на столь дальние перемещения. И вот она — та самая, так долго ожидаемая комната в коммуналке! Цель была, наконец, достигнута. Надя думала, что на этом всё закончится, что все трудности она и сын уже преодолели, но впереди ещё был поиск работы, кризис, который не мог не отразиться на жизни семьи, и много чего ещё. Квартира была большая, соседей много. Комната Сухановым досталась в самом конце коридора, напротив кухни. В целом там было уютно, и всё необходимое, вроде кровати, письменного стола, стула и шкафа имелось. Кроме того, в список удобств входили раскладное, пусть и потрёпанное кресло, зеркало в полный рост, книжный стеллаж, комод, одна из ножек которого держалась только за счёт скотча, и ширма, а с её помощью можно было разделить комнату на две части — спальню и кабинет. Через несколько лет половина, отведённая под кабинет, была полностью во владении Вити. В соседней комнате жила небольшая семья с двумя детьми — мальчиком Сашей и девочкой Женей. Саше было где-то около трёх лет, а его сестрёнке всего год. Родители у них были хорошие, добрые и душевные люди, которые сами проявили инициативу познакомиться с Надеждой и её сыночком. Рядом с семьёй жила глуховатая старушка, Ивета Дмитриевна — любительница включить на кухне телевизор на полную громкость и слушать его в своей комнате, при этом разговаривая по телефону часами. Напротив поселился инвалид-колясочник, он же дед Потап, он же ветеран ВОВ, он же ухажёр Иветы Дмитриевны. Также в квартире проживали: пятидесятилетняя Ольга Вадимовна — дама, относящая себя к высшему кругу общества, то есть к интеллигенции; продавец в соседнем ларьке Геннадий; студент технического ВУЗа Сергей, который очень не нравился деду Потапу; будущая молодая актриса Светочка и пьяница Иванов, имени которого никто не знал. В таком обществе Витя жил и рос, и его всё устраивало. Хотя у Суханова не было отца, но у него была огромная и дружная семья, состоящая, правда, из людей, совершенно не родственных друг другу, но не каждый мог таким похвастаться. Единственным, что его беспокоило, была мама, ищущая работу, где придётся, поскольку учителя географии, как выяснилось, в то время были никому особо не нужны. Надежда подрабатывала в ларьке у Геннадия вторым продавцов, какое-то время была уборщицей, потом мыла посуду в кафе неподалёку. За это время она заметно постарела и выглядела лет на сорок в свои двадцать девять. У неё появились морщины, волосы, бывшие некогда её главной ценностью из-за своей пышности и мягкости, превратились в нечто, напоминающее паклю, а серо-голубые глаза потеряли свой блеск. С каждым днём она выглядела всё хуже, стала курить, перестала улыбаться. — Мам, всё наладится. Главное — верить в лучшее, — говорил Витя, который в свои восемь уже многое понимал, в основном, благодаря деду Потапу. Ветеран постоянно строил различные догадки, касаемо Сухановых. Он первый, кто сказал, что Надежда скоро совсем поникнет, и первый, кто решил, что она, если и найдёт нормальную работу, то не в это время, а, как минимум, года через четыре. Почему-то дед Потап сильно верил в две тысячи седьмой год и ждал, что он принесёт много хороших изменений. Они действительно были, и главным из них стала смерть Иванова. — Допился... А я говорил, что допьётся! Ещё в девяностом говорил, — сказал на поминках ветеран. — Дед Потап, вас послушать, так вы всё, что угодно предсказывали, — усмехнулся тогда Сергей. — Да, потому что у меня чуйка. В комнату Иванова долго никто не заселялся, и многие стали думать, что комната чуть ли не проклята. Мысли о проклятии развеяла Ольга Вадимовна, выступившая с небольшим докладом на эту тему однажды на кухне. Жизнь продолжалась. Сергей и Светочка начали встречаться, у Геннадия хорошо шли продажи, Ивета Дмитриевна уже реже включала телевизор, чтобы слушать из комнаты, смотря его прямо на кухне, Ольга Вадимовна стала работать в библиотеке и звала к себе в помощницы Надежду. Однако Суханова отказалась, решив, что ей скоро должны предложить работу, ради которой она училась в институте. Но с каждым днём надежды становилось всё меньше и меньше. — Мам, говорю, не расстраивайся, всё будет хорошо, — успокаивал её Витя. — Да когда же это будет! — сквозь слёзы восклицала женщина, смотря на сына так, будто он мог решить эту проблему. Суханов не выдерживал такого взгляда, чувствуя себя абсолютно бесполезным. Ему хотелось помочь, он готов был сделать всё, что угодно, даже душу продать, лишь бы мама хоть раз улыбнулась... Но на что способен в этом мире девятилетний ребёнок? И Вите оставалось только обнимать Надежду, утыкаясь ей в плечо, и повторять раз за разом, что всё будет хорошо.***
Через два года Суханов изъявил желание учиться играть на гитаре. Гитару предоставил Сергей, а бюджетные курсы, где оплату брали только раз в месяц, да и то копейки, нашла Светочка. И с этого момента всё началось. Витя был очень тихим и спокойным, может, поэтому у него не было друзей. В школе мальчишки относились к нему с каким-то необъяснимым презрением, а девчонки считали его слишком забитым. Однажды кто-то даже высказал предположение, что он такой незаметный, потому что будущий маньяк, а все маньяки, безусловно, незаметны. Тогда его вообще стали сторониться и лишний раз обходить стороной, чтобы не стать будущей жертвой. Но и про презрение никто не забывал. Кто-то опять же предположил, что лучшая защита — нападение, и с тех пор Витя часто становился объектом многих драк, которые, разумеется, проигрывал, будучи не в силах устоять сразу против трёх или четырёх противников, не имея союзников. По сути, Суханову было всё равно, бьют его или нет, ведь у него были другие проблемы, и они всяко поважнее какого-то там мнения одноклассников. Отношения с сокурсниками в музыкальной школе тоже как-то не заладились. В группе было шесть человек, пять из которых пацаны, давно друг друга знавшие и сколотившие, так называемый, костяк. Витя выбивался, и это им сильно досаждало, поэтому от Суханова решили избавиться по-быстрому, путём травли. За что его невзлюбили с первого дня, никто не смог бы объяснить, просто Димон, главный в этой компашке, сказал остальным, что надо устранить возможного конкурента, и все начали выполнять приказ. Витя держался, как мог, но было слишком тяжело, а когда его однажды припечатали к стенке с прямой угрозой, что, если он не уйдёт, то они его покалечат, Суханов принял решение бросить занятия. НО! Помощь подоспела, откуда не ждали. Пока Димон популярно объяснял конкуренту, как надо жить, за этим процессом с крыши соседнего гаража наблюдал один паренёк. Изначально он лежал и смотрел на безоблачное июньское небо и впитывал солнечные лучи, зная, что в Питере редко выдаётся такая прекрасная погода. Вдруг откуда-то сзади донеслись крики, а потом чей-то голос стал кому-то угрожать. Это уже было интересно. Для паренька, примерно Витиного возраста, то есть в районе одиннадцати-двенадцати лет, происходящее было просто красивым зрелищем, способным немного развлечь. Однако, когда Димон сделал еле уловимый кивок своим друзьям, чтобы те приготовились ломать Суханову гитару и нос, отдыхающий на крыше не выдержал. — Вижу, что тебе всё ещё непонятно, — медленно облизнул губы Димон и занёс кулак над Витей. Кулак так и повис в воздухе, потому что его задержала рука, влетевшего паренька. — Слышь, — сказал он Димону. — Ты конечности свои попридержи. — Ты вообще кто такой?! Витя распахнул зажмуренные от испуга глаза, чтобы посмотреть на своего спасителя. Перед ним был худощавый парнишка с чёрными, растрёпанными, волосами, бледноватым цветом кожи и красивыми чертами лица. Увидел бы его Суханов в другой обстановке, причислил бы его к слабакам, каким сам являлся. Уж слишком хрупким и каким-то по-аристократически сложенным выглядел спаситель. — Я тот, кто не видит смысла бить морду без причины, — ответил паренёк. — Что он вам сделал? — Не твоё дело, — Димон снова подал знак своим, чтобы готовились к драке. — Чё ты тут встал? Тоже получить захотел? Он с силой оттолкнул Витиного спасителя, однако, тот не только устоял на ногах, но и усмехнулся: — Ну, не хотел я до этого доводить... — приложил два пальца левой руки ко лбу и устремил их в сторону Суханова, непонятно что этим показывая. Потом выяснилось, что это фирменный жест паренька, и таким образом он говорил, что всё в порядке. И началась драка, во время которой Витя стоял около стены и смотрел на происходящее. Драться Суханов не умел, потому что оно ему было не нужно, во всяком случае, до сегодняшнего дня, но он понимал, что ещё несколько минут и ему тоже придётся сражаться. Но парнишка с гаража будто специально делал так, чтобы до Вити не добрались. Против него было пятеро, но, казалось, ему было совершенно всё равно, сколько их. Он каждый раз умело уворачивался от их ударов и не забывал бить в ответ. Суханов смотрел, как заворожённый, ведь это было просто невероятно. Разумеется, силы стали покидать парнишку, и ему тоже прилетало от Димона и компании, но сдаваться он не собирался. — И это всё, на что вы способны? — ухмыляясь и специально раззадоривая нападавших, спросил он. — А тебе мало? — Димон кивнул своим, чтобы стояли на месте, и вышел вперёд. — Как тебе такое предложение: один на один? — Да, легко! — и паренёк снова показал свой фирменный жест в сторону Вити. — До первого падения, идёт? — Идёт. Если ты падаешь, то больше никогда не встаёшь у нас на дороге. — А если ты, то, чтобы я никогда больше вас рядом с ним не видел, — и хлопнули по рукам. Никто не сомневался в победе Димона, даже Витя не верил в своего спасителя. Но тот, опровергая общественное мнение, из последних сил наносил удары. Но всё имеет свой конец. Димон, выбрав удачный момент, схватил паренька за ворот рубашки и со всего размаху ударил кулаком в лицо. Суханов вскрикнул, решив, что парнишке сломали нос. Однако спасителя это не остановило, он покачнулся, но не упал, а в отместку развернулся и врезал Димону ногой в живот. От неожиданности удара тот не устоял и первым полетел на землю. — Всё, — выдохнул оппонент. Пацаны Димона хотели было кинуться и избить до полусмерти обидчика их лидера, но тот показал, что они должны уйти. Димон оказался честным и покинул территорию, оставив Витю и паренька. — Ты как? — Суханов всё же смог отлипнуть от стены и побежал к парнишке. Тот обессиленно сел на асфальт, чуть повернув голову в сторону Вити. — Всё отлично, — и снова фирменный жест. — Я так переживал за тебя. Это... это было просто невероятно! Чёрт, я ж совсем забыл, — Суханов хлопнул себя по лбу. — Как тебя зовут? — Роберт, — едва заметно улыбнулся спаситель. — А я Витя, — протянул руку. Роберт почему-то рассмеялся. — Почему ты смеёшься? Эй, ответь, — нетерпеливо потряс его за руку Суханов. — Ай, больно, отпусти! — только сейчас Витя заметил, что кисть левой руки Роберта была расцарапана в кровь. — Ты мне лучше скажи, что ты такого им сделал? — Не знаю. Я как заниматься пришёл, они сразу стали издеваться. — Вот ублюдки. Суханов заметил, что у спасителя пострадала не только кисть, но ещё были содраны костяшки, разбита губа и порван рукав рубашки. — Чё ты уставился на меня? — спросил Роберт, видя, что Витя немного завис. — Просто тебя из-за меня избили... Ты мог же и не вмешиваться. Почему ты это сделал? — Да без понятия. Ну, просто бывает иногда, что чего-то очень сильно хочется и никак не устоять, вот я и захотел тебе помочь. Так Витя и познакомился с уже известным нам Робертом. С этого дня они были неразлучны, везде вместе, всегда вдвоём. Димон и компания больше не донимали Суханова, а его новый друг решил тоже заниматься гитарой, что не могло не повлиять на обидчиков Вити. Теперь жизнь казалась ещё лучше, чем прежде.***
Спустя полгода всё изменилось. Был декабрь, в коммуналке готовились к встрече нового, две тысячи седьмого, года. Дед Потап говорил, что всё кардинально поменяется, и, кажется, он больше всех был рад скорому торжеству. Светочка и Сергей решили, что в новом году обязательно поженятся, а Ольга Вадимовна сообщила всем, что накопила деньги и купит дачу будущей весной. И только Надежда не радовалась предстоящему празднику. Она всё ещё была в поиске работы, но учителя географии по-прежнему не требовались. — Ну, что купили? — выехал на инвалидном кресле в коридор дед Потап, чтобы встретить Витю и Роберта, которых посылали за ёлкой. Бутко очень нравился ветерану, тот не раз говорил, что из него настоящий герой вырастет, вот только сам парень так не считал. «Это всё от скромности», — отвечал на подобные заявления дед. — Ладно, Витёк, я побежал, а ты давай с ней аккуратнее, — ставя ёлку в угол, сказал Роберт. — Пол квартала на своём горбу пёр. Суханов кое-как дотащил дерево до кухни, где им уже занялись Ольга Вадимовна с Иветой Дмитриевной и Светочкой. Витя же пошёл к себе в комнату. — Привет, мам! — с порога крикнул он. — Что ты делаешь? Мам, я же просил не курить. Надежда даже не обернулась к нему, молча затушила сигарету и резко отодвинула от себя пепельницу. — Доволен?! — рявкнула она на сына. — Что, учить меня припёрся? Ты где шлялся?! — Так мы с Робертом ёлку покупать ходили, — растерянно произнёс Витя. — С каким ещё Робертом?! — женщина встала из-за стола, опрокинув стул. — Друг у меня, я же говорил, он меня защитил. — Защитил... А ты, тряпка, даже постоять за себя не можешь?! — Мам, ты чего? — Кого я воспитала?! Ничего не умеет, матери никакой помощи! Бесполезный нахлебник! — она схватила сына за рукав куртки. — Где деньги взял?! Украл?! — Мне дед Потап дал, — пролепетал Витя. — Не ври! У деда никогда ничего не допросишься. — Честно, это он дал. — Ты такой же, как твой отец! Ещё и глаза такие же, — женщина с размаху дала сыну пощёчину. Глаза у Вити и правда были папины, голубые. Они были, пожалуй, самым ярким напоминанием для Надежды, что она когда-то связала себя отношениями с Евгением. — Вставай! — увидев, что сын сел на кровать, крикнула Суханова. — Мам, что с тобой... — Витя не успел договорить. Мать вцепилась ему в лицо, расцарапывая кожу. — Ненавижу его! Всех вас ненавижу! Чтоб вы все сдохли! На крики из кухни прибежали соседи, и Сергей с Геннадием еле-еле смогли оттащить женщину от ни в чём неповинного мальчика. Витя надолго запомнил этот случай, а царапины на его лице были ещё несколько недель. Хорошо, что начались каникулы, и его с таким лицом никто в школе не увидел. Первым делом Суханов встретился с Робертом, подробно рассказав, как всё было, на что Бутко ответил: «Это только начало, Вить. Начинай копить деньги, чтобы съехать от неё пораньше». — Ты что? Она моя мама! — И что с того? У меня тоже был отец, и знаешь, что он сделал? Ножом в меня кинул. Твоя по такому же пути пойдёт... — Нет, мама никогда так не сделает! Вот увидишь, всё наладится. У неё просто небольшой срыв. — Это сначала небольшой, а дальше только хуже будет. Вить, поверь, ничего уже не наладится, по крайней мере, с ней. Ты сам всё понимаешь. Витя действительно понимал, но не хотел верить. А кто поверит, что его единственный родной человек повредился рассудком? Как Роберт и говорил, с каждым днём было всё хуже и хуже. Сначала мать начала срываться на остальных постояльцев, разорвала все дружеские связи с родителями Жени и Саши, которые когда-то стали первыми, кто поддержал Надежду в трудную минуту. Потом накинулась с кулаками на деда Потапа из-за шутки, сказанной за столом. Вскоре она совсем замкнулась в себе, редко выходила за пределы комнаты и постоянно курила. С сыном она перестала разговаривать, а когда он пытался сделать первый шаг, била первым, что попадалось под руку. Только к семнадцати годам Витя смог признаться самому себе, что мать сошла с ума, и то, только тогда, когда она порезала себе вены, и её пришлось положить в больницу. Роберт тогда около месяца жил со своим другом, следя, чтобы тот ничего с собой на нервной почве не сотворил. Когда Вите исполнилось восемнадцать, опять же Бутко нашёл ему квартиру и даже вложился в сумму для её снятия. Суханов навсегда запомнил, что в день переезда дед Потап позвал его к себе и подарил ему свой орден со словами: «Мне он больше не понадобится, а тебе нужнее. Я верю, когда-нибудь ты тоже станешь героем, как я в свои годы. И помни: береги своих друзей, роднее их у тебя больше никого не будет». После отъезда Вити коммуналка опустела. Родители Жени и Саши — первых знакомых Суханова, купили себе трёшку в центре, а их дети уехали учиться и работать в Москву, наверное, у них уже свои семьи. Дед Потап умер через месяц после прощания с Витей, который стал ему как внук. Ивета Дмитриевна прожила не намного дольше своего ухажёра. Геннадий продал свой ларёк и занялся частным предпринимательством, чем всё в итоге закончилось, осталось неизвестным. Ольга Вадимовна, купив себе дачу только в две тысячи десятом году, решила, что в деревне жить лучше, чем в городе, да там и осталась. Светочка и Сергей поженились, как планировали, а родители Сергея подарили им на свадьбу квартиру.***
Витя не стал вспоминать дальше. — Нет, ей не до колыбельных было, — вздохнул парень. — Иди сюда, — вдруг как-то ласково произнёс Роберт, подзывая к себе Суханова. Витя придвинулся ближе к другу, как вдруг почувствовал, что Бутко пытается положить его голову к себе на плечо. Витя не стал этому препятствовать, желая понять, что собрался сделать Роберт. А Роберт провёл пальцами по волосам друга и тихонько запел... колыбельную. — Вот поэтому мне тебя всю жизнь не хватало, — под конец песни, засыпая, прошептал Витя.