***
Саске пытался абстрагироваться от мысли, что где-то там, на полу, существует его брат, потому что от одного осознания своего положения, хотелось встать и вытряхнуть Итачи из комнаты. Но было две вещи, мешающие это сделать: во-первых, старший Учиха совсем не ровня младшему даже в полуспящем состоянии, во-вторых, Акеми бы это не понравилось. Конечно, Саске был не из тех, кто будет беспрекословно слушаться свою девушку, для таких целей был рождён Миша, но и разыгрывать сцены он не собирался, ведь над парнем всё ещё Дамокловым мечом висела та самая идея, высказанная Курихарой в Анапе: «Мы можем расстаться». И именно последнее слово наводило на Саске какое-то оцепенение и полное непонимание. «А что тогда делать? Как жить дальше?», — думал он, но стоящего ответа ни на один вопрос придумать не мог. Из соседней комнаты раздавался чей-то храп. Хотя, почему чей-то? Известное дело, это был Хидан. Наверное, Орочимару сейчас мучился так же, как и Саске, не зная, как лечь, чтобы не слышать этого кошмара над ухом. Учиху-младшего храп раздражал не меньше присутствия брата. «И кто вообще делал такие тонкие стены? Если когда-нибудь встречу этих уродов, отрежу им руки кунаем, а потом сожгу Катоном», — конечно же, он никогда не встретится со строителями этого дома, но проклясть их, просто обязан, ведь какой он тогда потомок великого клана Учиха? Не сладко было спать и Акеми. Только девушке удалось поудобнее улечься, даже немного задремать, как Саске начинал ворочаться с боку на бок, задевая её то плечом, то коленом. И сон сразу куда-то исчезал, приходилось менять положение на более удобное, и так несколько раз. Наконец, она не выдержала и, встав с кровати, пошла на кухню, чтобы заварить себе ромашковый чай. — Акеми, ты куда? — поинтересовался Саске. — Да с тобой спать невозможно. Надеюсь, когда я вернусь, ты будешь видеть десятый, а лучше сотый сон. Но как Учиха не старался, у него ничего не получилось. Поэтому он тоже принял решение посетить кухню. — А... — открыл он рот от удивления, увидев за столом распивающих чай Акеми, Какаши и Орочимару. — О, смотрю у нас пополнение, — далеко не радостно озвучил саннин, подвигая табуретку поближе к Хатаке, чтобы Саске мог сесть. — А по какому поводу вы все тут? — всё-таки додумал свой вопрос Учиха. — Ты мешаешь спать мне, Хидан мешает им, — пояснила Акеми, вытаскивая пакетик чая и перекладывая его в чашку к Какаши, сидящего с одним кипятком. — Нет, я всё могу понять, — тут же начал на повышенной интонации Орочимару, перехватывая пакетик на полпути и отправляя в свою чашку. — Все люди разные, у всех свои заскоки. Кто-то храпит, кто-то ворочается, кто-то пинается, кто-то лезет обниматься, кто-то ещё что-нибудь делает. Но не до такой же степени! Я каждый раз вздрагиваю, когда слышу это, сразу войну вспоминаю, и руки просто механически начинают складывать печати. Я просто рано или поздно случайно сожгу эту квартиру по неосторожности. Нет, вы как хотите, но я не намерен спать с ним на одном диване. Решайте эту проблему, или в следующий раз я лягу у вас. — Только попробуй, педофил-извращенец! — Саске на всякий случай не стал садиться рядом с саннином. — Саске, тебе уже двадцать один, и ты совершеннолетний, значит, даже, если бы ты спал с Орочимару, то это было бы ваше личное дело, и он не считался бы педофилом, — Какаши решил, что сейчас самое время вспомнить закон о педофилии и рассказать про его положения. — Не дай Ками, чтобы случилось что-то, и я переспал с ним. — Но не стоит не допускать такого события, — вставил заключительную фразу Хатаке, грустно смотря на пакетик чая, который, по идее, сейчас должен был быть у него в чашке, а не у саннина. — Орочимару-сан, вам не кажется, что чай уже заварился? Я просто чувствую, что с таким успехом, я всё же буду пить кипяток. — Зачем вы вообще занимаетесь этой фигнёй? — удивился Саске. — Потому что у нас в доме нет чая, осталось только три пакетика с Анапы. Спасибо Хидану, — произнесла Акеми, барабаня пальцами по краю стола. — То же мне, любитель сена в пакетах! — возмутился саннин, буквально швыряя пакетик в чашку к Хатаке, расплёскивая его кипяток на скатерть. — Орочимару-сан, прошу, поменьше резких движений, — со вздохом потянувшись за салфеткой, сказал Какаши. Дальнейшее чаепитие продолжалось в более мирной обстановке, так как главный возмутитель спокойствия за столом — Великий Змеиный саннин, ударился в воспоминания прошедшего отдыха, переплетая их с событиями своей жизни, иногда ностальгически утирая что-то наподобие слезы. Саске, смотря на него, только глаза закатывал, потому что считал такое поведение не то чтобы неуместным, оно просто совсем не вязалось к образу того Орочимару, которого Учиха знал уже многие годы. Нет, сейчас это был не внушающий страх и ужас, легендарный наполовину змей, чьё имя заставляло кровь в жилах стынуть, а самый обычный домашний, можно сказать, дед, ворчащий на нынешнее поколение и, чуть что, вспоминающий лучшие годы. И, можно подумать, что этот Орочимару совсем безобидный, но это было далеко не так. В каком бы положении вы не застали его, он всегда сможет нанести ответный удар, и вам придётся, ох, как нелегко. — Мы так и не решили, что будем делать с Хиданом и его храпом, потому что, честно признаюсь, даже я не в силах терпеть это во вторую ночь, — выбрав паузу, чтобы вставить парочку своих слов, произнёс Какаши. — Может, для начала просто поговорим с ним? — предложила Акеми. Она прекрасно знала, что просить отступника не храпеть — самая идиотская идея, которая вообще может прийти в голову, ведь человек не контролирует себя во сне, но она попыталась родить хоть одну мысль. — Сейчас я вас научу, как надо жить, — зачем-то наваливаясь на Хатаке, сказал Орочимару. — Я где-то слышал, что, когда человек спит в неудобном положении, он перестаёт храпеть. — Что за дебильное предположение? — изогнул бровь Саске. Возможно, именно в этот момент он окончательно убедился, что саннин погряз в маразме и старческом бреду. — Да какая разница, какое? — отмахнулся Змей. — Давайте, хотя бы просто проверим, правда это или нет. — И каким же образом? — заинтересовался Какаши. — Пусть поспит одну ночь на матрасе с Итачи. А что? Они вполне там поместятся. Да, конечно, практически вплотную, но в этом-то и заключается наш эксперимент! — Гениально, — фыркнул Саске. — Пусть только попробует там лечь! Мне хватает неудобств от Итачи, а если и это храпеть над ухом будет... — А, может, действительно стоит попробовать? — задумалась Акеми. — Ты сейчас серьёзно? Ты хоть представляешь, в каких муках проведёшь следующую ночь? Ладно, если хочешь, я тебе запрещать не буду, но в таком случае, я лягу... — Учиха чуть было не ляпнул, что будет спать на диване с Орочимару и Кабуто, но вовремя передумал, рассудив, что это будут ещё большие мучения. — Куда ты там ляжешь-то? — спросила Курихара. — Ближе к краю. Я подумал, что так будет удобнее. Какаши усмехнулся и несколько раз обмакнул пакетик чая в кипяток.***
Как и ожидалось, выспаться удалось только Хидану и Итачи, остальные же ходили весь день полусонные, раскачавшись только ближе к вечеру. — Воздух у вас тут ахуенный, — сказал отступник, решивший провести половину утра на балконе, прочищая лёгкие. — Чё вы такие заёбанные уже? — Догадайся с трёх раз, — поднял на него взгляд Саске. Но Хидан ничего отгадывать не стал, а вместо этого решил позаниматься своими делами, а именно помолиться. Итачи, только услышав, что собрался делать его напарник, сразу же стал отговаривать его. — А в чём проблема? — поинтересовалась Акеми. — Подумаешь, человек верующий, мы ничего против не имеем. — Если бы вы знали, что это за вера. Какой-то там Джашин... — начал Учиха-старший, но был прерван. — Джашин-сама, — выкрикнул, поправляя, Хидан. — И молитва этому Джашину предполагает обряд принесения в жертву человека. Если подробнее, то надо его захватить в определённое дзюцу и мучительно убивать. — Можно без подробностей, — попросил Кабуто, у которого уже перед глазами встали страшные картины расчленённых тел, на какие он вдоволь насмотрелся у Орочимару в лаборатории, когда тот проводил свои эксперименты. Отступник хотел было что-то высказать по поводу неуважения к его религии, но Итачи вовремя шепнул ему несколько фраз на ухо, после чего Хидан, кажется, поутих. Саннина поражало то, с каким смирением слушался Учиху напарник. Змей был уверен, что всё это до поры, до времени, и Хидан ещё покажет, кто он есть, но пока Итачи имел над ним какую-то власть, беспокоиться, в принципе, было не о чем. Только Акеми так не считала. Она уже выяснила некоторую информацию об отступнике и знала, к чему быть готовой. Правда, случись что, девушке вряд ли удалось бы хоть что-то исправить. Такого же мнения придерживался и Какаши, ставший ещё более аккуратным, когда в их задание вмешалось появление членов Акацуки. Шиноби чувствовал опасность и угрозу, нарастающую с каждым днём, поэтому уже начал готовиться объявить своим напарникам по миссии, что им пора покинуть Россию. Однако был один предлог, сильно мешающий взять и убраться отсюда. К сожалению, от этого предлога и зависело всё поручение Хокаге. — Орочимару-сан, как вы думаете, имеет ли смысл каким-либо образом устранить напарника Итачи? Насколько он, по вашему мнению, опасен? — спрашивал Хатаке в тот же день. — Не думаю, что нам стоит лезть в это. Без схватки тут не обойдёшься, а нам сейчас лучше постараться избежать её всеми возможными способами. — Наверное, вам, как бывшему члену организации, что-то известно об этом Хидане. — Совсем ничего. Когда я был в Акацуки, они, по сути, ещё только зарождались. Там были совсем другие люди и цели. У них был достаточно большой штаб, который сокращался в геометрической прогрессии, так как некоторые убивали друг друга, чтобы занять чьё-то место. Конкуренция, сам понимаешь. — Почему их так тянуло в Акацуки? — Ну, кому-то нужны были деньги, кто-то действительно разделял идеи Лидера и прочих, некоторые идиоты вступали туда в погоне за славой. Они, кстати, обычно и умирали первыми, — саннин вздохнул. — Когда все ненужные отсеялись естественным образом, Лидер решил больше не набирать кого попало, а приглашать в организацию только тех нукенинов, которые уже сделали себе имя в мире шиноби. Ну, например, меня. — Однако вы недолго там продержались. — Как видишь, — развёл руками Орочимару. — Если люди разводятся, потому что не сошлись характерами, то мы с Акацуки разошлись, так как не сошлись идеями и видением мира. — И какое же видение у организации? — Я уже и не помню, а сейчас, наверное, они опять всё поменяли, — может быть, саннин говорил неправду, может быть, и нет, Какаши не знал, но почему-то верил, что так и есть. В последнее время он не сильно интересовался делами в Акацуки, к тому же, сама Коноха значительно ослабила слежку за ними, решив, что они пока не представляют особой угрозы. — В любом случае, будем мыслить по ситуации, а дёргаться раньше времени не стоит. Если что-то пойдёт не так, я скажу, что делать. У меня опыта с Акацуки побольше. Хатаке молча кивнул, подумав про себя: «Ну да, вы-то знаете, как надо жить».