***
В январе 1999-ого года завод, на котором работал Алексей закрыли, посчитав, что оборудование на нём пришло в негодность и надо бы его поменять, но каждый рабочий прекрасно знал, что ничего менять не будут, просто сейчас в стране такая ситуация, что закрытие заводов происходит повсеместно. Мужчина вернулся домой на два часа раньше обычного, пьяный настолько, что друзья тащили его до самой двери, после передав в руки жене. — Смотри, — сев за стол, Алексей кинул на него тонкий белый конверт, чуть помятый по краям, — вот на это мы теперь будем жить. — Лёша, что это? — дрожащим голосом спросила Ольга, раскрывая конверт и доставая оттуда несколько бумажных купюр. — На них нельзя даже продуктов на неделю купить... — А всем похуй! — он с силой ударил по столу, заставив кружки со звоном стукнуться друг о друга. Мужчина долго кричал что-то про развал некогда великой страны, простых работяг и чёртовых пендосов. Потом Алексей вспомнил о своём деде и отце, которые всё это строили не ради девяностых. Ольга молча слушала мужа, сидя на табуретке, закрыв лицо руками, в которых всё ещё сжимала бумажки, и глухо рыдала. — Лен, почему папа кричит, а мама плачет? — поинтересовался Роберт, потому что на втором этаже тоже всё было слышно. — Тише, спи, пожалуйста, — сестра сидела у его кроватки с какой-то детской книжкой в руках. — Но, почему? — Эх, ладно. Завод, где работает папа, закрыли, и теперь у него нет работы. — Это плохо? — Да. Сейчас это очень плохо. — А я могу как-нибудь ему помочь? Сестра улыбнулась, смотря в его чёрные глазёнки, полные уверенности в том, что в свои пять лет он действительно сможет что-то исправить. — Если ты сейчас заснёшь, то всё наладится, — произнесла Лена. Но простой сон ничего не изменил. Алексей не мог найти работу долгие полгода, как и его друзья, а потому они стали собираться у кого-то в гараже и пить с горя и от бессилия перед властью и временем. Его приволакивали домой в абсолютно невменяемом состоянии, вызывая у его жены очередную истерику. Двухтысячные принесли ещё больше проблем и горя в семью Бутко, чем девяностые. Роберту было уже девять, он учился в третьем классе. У мальчика были явные способности к математике, так как лишь по этому предмету он получал сплошные пятёрки, считаясь лучшим в классе. Уроки украинского языка он прогуливал принципиально, появляясь на них всего несколько раз в год, чтобы окончательно не погрязнуть в двойках. Роберту не нравился этот язык, потому что русский для него был гораздо проще, учитывая то, что все окружающие разговаривали именно на нём — осталась привычка со времён СССР. Также Бутко нравились уроки труда и рисования, где можно было выпустить весь свой творческий потенциал, да и мама была всегда такая счастливая, когда он приносил какую-нибудь дурацкую поделку или аппликацию. Ольга всякий раз обещала, что попросит папу повесить их на стенку на кухне, но все они так и оставались лежать в какой-то коробке на антресолях по соседству с новогодними игрушками и старыми тряпками, время которых могло ещё когда-нибудь прийти. Роберт совершенно не понимал уроки пения, потому что украинские песни его не привлекали также, как и язык, поэтому ими он тоже пренебрегал. А вот физкультура была для мальчика чуть ли не на первом месте по своей значимости. Собственно, это было абсолютно нормально для ребёнка его возраста. Алексей изредка уходил пить к своим друзьям, бухая дома в одиночестве, по причине того, что многие уже спились и лежали где-то рядком на кладбище. Ольга практически не появлялась дома, беря одно дежурство за другим, пытаясь работать на несколько ставок и иногда заменяя уборщицу в своей больнице. Женщина постарела на несколько лет, её рыжие волосы выцвели и поседели у корней, а яркие зелёные глаза потухли и выглядели безжизненными. Она ходила чуть сгорбившись, вся похудела до невозможности, потому как поесть на работе ей удавалось с трудом из-за загруженности, а дома она старалась прежде всего накормить детей и мужа. Кроме того, тело женщины покрывали всевозможные синяки и царапины, которые оставлял Алексей, став вспыльчивым на фоне алкоголизма. Он обвинял во всех своих проблемах жену, бил её за якобы измену, после которой появился Роберт, и усмирять его получалось только у Артёма, да и то с трудом. Лена и младший Бутко в такие моменты всегда сидели в комнате, стараясь ничем не выдавать своего присутствия. — Почему он говорит, что я не его сын? — спрашивал мальчик. — Он врёт. Это всё из-за алкоголя, — и Лена начинала петь одновременно громко, чтобы заглушить звуки с кухни, и тихо, чтобы отец ничего не услышал. Она пела красиво, с надрывом и непередаваемой тоской в голосе, поэтому мальчику казалось, что вместе с песней они переносятся в совершенно другой мир, где папа не пьёт и не бьёт маму, где у них есть деньги, где все счастливы. Но одну из таких ночей Роберт запомнил на всю жизнь. Он сидел в комнате, пытаясь делать задания по окружающему миру, где надо было описать реакцию растений на смену времён года. Это было так скучно и просто, что работа продвигалась со скоростью улитки, переползающей трассу. Мальчик постоянно отвлекался, думая не о том, и рассматривал небольшие вырезки из спортивных журналов с изображениями футболистов, которыми была обклеена часть стены перед столом. Роберт называл это коллекцией и относился к ней настолько бережно, что «Мона Лиза» в Лувре позавидовала бы. Хлопок входной двери означал возвращение отца. Бутко не стал спускаться вниз, прекрасно зная, что сейчас начнётся. Там он будет лишним. Кажется, мама, у которой выдался единственный выходной, поскольку ночмед посчитал идиотизмом выматывать женщину до предела, давая ей ещё одно суточное дежурство, готовила на кухне что-то на завтра с помощью Лены. Артём сидел там же, перелистывая страницы книги, которую взял у друга и читал уже около трёх месяцев. И тут эту тихую семейную идиллию нарушил Алексей, ввалившийся в помещение. — Я так и знал! — с порога крикнул он. — Лёша, что случилось? — обеспокоенно спросила его жена, ставя миску с салатом на стол. — Иди сюда, сука! Значит, не трахалась ни с кем она, да? Мне Петро всё про тебя рассказал, паскуда. Он отпихнул хрупкую Лену, которая закрывала ему проход к матери, и схватил свою жену за руку, сжимая её с такой силой, что пальцы переставали чувствоваться. Артём спокойно сидел на месте, бросая косые взгляды в сторону разворачивающейся картины. Он собирался вмешиваться только в самом крайнем случае. Роберт упорно пытался писать в табличку информацию о деревьях, но крики и глухие звуки ударов не давали покоя. Мальчик привык к тому, что папа бил маму, уже не так остро реагируя на это, как несколько лет назад, однако, в этот раз выходки пьяного Алексея перешли все границы. Бутко отложил в сторону ручку и направился в сторону кухни, чтобы хоть одним глазком посмотреть на происходящее. Он знал, что ничего хорошего там нельзя увидеть, но такого точно не ожидал. Отец схватился за нож, которым ещё совсем недавно Лена нарезала помидоры, и приблизился к матери, говоря, что она вынуждает его это сделать. Что сделать, Роберт сразу же догадался. Сестра стояла чуть поодаль, плача и зажимая тряпкой разбитый нос. Рядом с ней находился Артём, нахмурившись, смотря на Алексея, видимо, выжидая удобного момента для спасения матери. Всё-таки вооружённый ножом человек в состоянии опьянения — это не шутки. — Лёша, п-пожалуйста, не н-надо! — Ольга полулежала на полу около стены, скорчившись. По её щекам струились слёзы, она пыталась прикрыться руками, на которых уже были свежие глубокие царапины и следы побоев. — Заткнись! Ты заслуживаешь этого! — хотя мужчина был пьян, он говорил вполне чётко. — Все шлюхи должны так закончить! — Не смей её трогать! — Роберт влетел на кухню, как сумасшедший, встав вплотную к отцу, переводя его внимание на себя. — И ты сдохнешь вместе с ней, мелкий ублюдок. Алексей занёс нож над сыном, но мальчик успел в последний момент отвернуться, поэтому удар пришёлся ему в левую лопатку. Нож не смог войти слишком глубоко, потому что мужчина не удержал его в руках из-за неожиданного удара по голове. Ольга, собрав все последние силы, схватила с плиты сковородку, с размаха ударив мужа. У женщины была вывихнута правая кисть, но она не обратила на это внимание, находясь в состоянии аффекта. К сожалению или к счастью, она не проломила ему череп, поэтому, пролежав пару месяцев в больнице, Алексей вернулся домой. Тогда у Роберта впервые пронеслась вся жизнь перед глазами. Резкая боль, помутившая сознание, подбросила яркие картинки всего самого ужасного, что он видел в собственном доме, дорисовав детали с помощью воображения. После операции мальчик со слезами на глазах умолял родственников забрать его домой, чтобы он восстанавливался там, а не в больнице, где также лежал его отец. Роберт боялся Алексея, думая, что тот встанет с кровати и найдёт его, чтобы расправиться с ним окончательно. С этого момента, жизнь подкидывала Бутко всё новые и новые испытания.***
Когда швы окончательно зажили, и Роберту разрешили выходить из дома, на улице было лето. Мальчику не терпелось поскорее увидеться с друзьями, выбраться на улицу, на свежий воздух, которого ему не доставало уже очень долгое время. Мама просила его не сильно напрягаться, но это же ребёнок, он не может без движения, поэтому Бутко бегал с пацанами по улицам, прыгал по гаражам, нагло обирал соседские яблони, ветки которых свешивались прямо на дорогу, играл в футбол, купался в море и хвастался своим друзьям шрамом, коим все гордились и провозглашали Роберта героем. Ему было безусловно приятно, но воспоминания о той ночи всё ещё тревожили мальчика. Алексей, вернувшись из больницы, стал ещё больше пить, хотя Ольга пыталась запрещать, за что получала новые побои, вывихи и даже переломы. Женщина не могла пустить всё на самотёк, всё-таки это был её муж, которого она любила. Любила, закрывая глаза на все его выходки. С тех пор мужчина открыто игнорировал Роберта, словно того и не существовало, чему мальчик радовался, понимая, что тогда он находится в относительной безопасности. Удивительно, но после того случая и больницы, врачи, лечившие Роберта, его отца, мать и сестру, не подняли тревогу, поставив семью на учёт, а просто предложили женщине написать заявление на мужа, от чего она, естественно, отказалась. Больше их не трогали, будто такие отношения абсолютно нормальны. Впрочем, неизвестно, хорошо это было или плохо. Лена уже закончила школу, собираясь поступать в музыкальное училище. Однако у неё совсем не было возможности репетировать, поэтому скрипка пылилась в футляре где-то на чердаке, куда никто не ходил. Артёму не нравилась её игра, которую он обидно называл «жалким пиликаньем». Отец вообще не переносил увлечения дочери, как и её саму, видимо. Однажды он пришёл домой раньше обычного по непонятным причинам и застал Лену за репетицией. Алексей наорал на неё, избил, грозясь сломать эту чёртову скрипку, если ещё раз услышит что-то подобное. Поэтому девушке пришлось наврать ему, будто она продала инструмент, и выкидывать уже нечего. Однажды отключили свет. Лена и Роберт были одни дома, поскольку мама находилась на очередном дежурстве, у Артёма нашлись какие-то странные дела на ночь глядя, — парень вообще вёл себя слишком подозрительно и скрытно в последнее время, — Алексей сидел в гараже своего единственного оставшегося в живых друга, распивая водку. Когда стемнело, девушка предложила зажечь свечи. Их в доме было много, поэтому вся комната тут же осветилась приятным, тёплым и таким уютным светом. Роберт восхищённо смотрел на ту красоту, какую они создали вместе и, кажется, в тот момент мальчик чувствовал себя самым счастливым. — Лена, а сыграй, пока никого нет. Мне так нравится! — попросил он. Сестра сначала пыталась отказаться, аргументировав это тем, что у неё давно не было нормальной практики, но брат стоял на своём. Девушка сбегала на чердак, принесла запылённый футляр, быстро настроила скрипку и провела по струнам смычком. Звуки какой-то печальной, но очень красивой мелодии наполнили комнату. Язычки пламени в свечах покачивались из стороны в сторону, словно пытались танцевать под неспешную композицию, и Роберт заворожённо переводил взгляд с них на сестру. Боже, как ему в тот момент хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось! Чтобы Лена играла, комнату заполнял мягкий свет и пахло воском, чтобы быть в таком спокойствии всю жизнь, не трясясь от того, что на кухне сидит человек, который способен убить свою жену или ребёнка, если ему так заблагорассудится. А потом скрипка пропала. Куда она делась, никто не мог понять, и только Роберт догадался, что её продал Артём. Тот ввязался в какую-то грязную историю, связанную с наркотиками. То ли он покупал их и принимал сам, то ли его заставляли их продавать каким-то нехорошим людям с большими связями и деньгами. Старший Бутко по случайности и невнимательности сделал что-то не то, и теперь эти люди старательно выбивали из него деньги за товар, который он где-то потерял. Кое-как Артёму удавалось гасить долги маленькими суммами, но это не слишком помогало. Роберт случайно увидел, как его брат пересыпает какую-то странную траву, похожую на зелёный чай, в пакеты разного размера и уже тогда обо всём догадался. А потом он столкнулся с этими людьми на улице. Они притормозили его и просили передать, что Артёму лучше рассчитаться с ними сейчас, если он не хочет собирать свою семью по кусочкам. Роберт жил в постоянном страхе целых два года. Он уже не боялся пьяных выходок отца, понимая, что это далеко не самое страшное из всего, что может случиться с ним и его семьёй в ближайшее время. Бутко научился игнорировать Алексея и вычеркнул мужчину из своей жизни. Гораздо ужаснее было знание о долгах Артёма и угрозах, поступающих в его адрес. При этом Роберт ни о чём не говорил ни маме, ни Лене, но та сама обо всём узнала. Вскоре, брату удалось каким-то чудом уладить дело с теми людьми, избежав последствий для семьи. Тогда Роберт впервые подумал, что, возможно, Бог существует, и он решил сжалиться над их несчастным семейством, отведя беду.***
Было в жизни Роберта ещё одно самое яркое воспоминание. Это случилось в его день рождения, когда Бутко исполнялось одиннадцать. Стоял октябрь, но в Бердянске было тепло, всё-таки юг страны. Роберт получил небольшие подарки от Лены и Артёма ещё утром, а мама в честь праздника взяла отгул, чтобы накрыть стол, купить торт и свечи для него. Пока дома шли различные приготовления к вечернему застолью, парень собрал своих друзей, чтобы поиграть в футбол на поле, которое они облюбовали ещё в начале весны. Оно было удобно своим местоположением, так как находилось в равной дальности от домов всех мальчишек. По сути, поле не представляло из себя чего-то особенного. Небольшая площадь земли с воротами по обеим концам и несколькими облезлыми деревянными скамейками, на которых по вечерам спали местные бомжи. Парни стояли кружком, на «камень-ножницы-бумага» распределяясь на две команды по пять человек. В честь дня рождения Роберта выбрали капитаном одной из них. Всё было тихо, мирно, пока за их спинами не послышался чей-то свист. — Шо происходит? — повернулся Боря на источник шума. Перед ними стояла группа из десяти парней, старше года на два-три. Они выглядели злыми и смотрели так, будто на их территорию вторглись враги, от которых необходимо было избавиться. — Це наше поле, — грубо сказал тот, что стоял по центру, прямо напротив Роберта. — Пшли вон отсюда. — Мы первые сюда пришли, — тактично и спокойно начал Бутко, смотря в глаза ему. — Мы играем здесь с лета. — Мене ебёт? Пшёл нахер, хлопец. — Ты, наверное, неправильно понял, — чуть улыбнулся парень. — Мы здесь были давно, и поле, скорее за нами, чем за вами. Вы можете подождать, пока мы сыграем, или лучше найдите себе другое... — Он, шо, прикалывается? — спросил тот, который стоял справа от центрального. — Хлопец, ты хоть знаешь, хто мы? — Да всем насрать, кто вы. Поле наше! — вперёд выступил Андрей, становясь в одну линию с Робертом. — Ну, хлопцы, ваши проблемы, — парень в центре угрожающе похрустел костяшками пальцев и размял шею. — Подивимся, на шо вы годны. Драка, конечно, назревала, но кто бы мог подумать, что она начнётся так неожиданно. Парни были старше, крупнее и сильнее друзей Роберта, поэтому удача была явно не на их стороне. Бутко, как капитан, решил взять на себя главного среди всей банды. Опыта в драках у него было достаточно для одиннадцати лет, однако, соперник сразу же повалил его на землю, нанося удар за ударами. Роберту разбили нос и губу, чуть вывихнули левую руку, почти сломали ребро и несколько раз с силой ударили в солнечное сплетение. У его друзей дела были ещё хуже: тех, кто лежал в крови, пытаясь отдышаться, не добивали, а тех, кто до последнего трепыхался, приводили в полуживое состояние. — Ты бы думал, прежде чем лезть, — хмыкнул парень, отходя от Бутко. Голова кружилась и гудела, к горлу подступала тошнота, а пальцы на руке не чувствовались. Однако Роберт собрал последние силы в кулак и поднялся, еле стоя на ногах и пошатываясь. — Так дела не делаются, — прохрипел он, оглядывая своих ребят. Смотреть на них было страшно. — Мы пришли сюда играть в футбол, так что и конфликт надо решать по-футбольному. — Значит, не вразумил ничего, да? Ладно, давай сыграем. — Кто побеждает, тому поле и достаётся. Играем по полчаса тайм, потом десять минут перерыва. Если ничья, то, как на Чемпионате, бьём пенальти. — Идёт, — протянул ладонь парень. — Саня, шо ты с ним балакаешь? — обратился к нему какой-то высокий шатен. — Да ему всё неймётся. Роберт кое-как собрал своих друзей, оглядел их и понял, что далеко не все способны играть, поэтому часть отправил по домам. Их осталось около семи, соперников было по-прежнему десять. Для равноценности сделали команды по пять человек, оставив в запасных только двоих, чтобы всё было честно. Теперь понадобился судья, который смог бы рассудить их без симпатий к какой-либо команде. Саня сходил за пределы двора, где находилось поле, и притащил какого-то левого пацана, явно напуганного, но утверждающего, что в футболе он разбирается. Игра началась. Всё было как в тумане для Роберта. Они куда-то бежали, то атакуя, то обороняясь, соперники были везде, и возможности пробить по воротам не представлялось. Несмотря на это, счёт открыл Андрей, оставшись один на один с вратарём и удачно воспользовавшись моментом. Вторую команду такая выходка разозлила, поэтому Саня для начала ударил парня, который выполнял функции защитника, а потом решил поставить на ворота какого-то Богдана. Этот был высоким, крупным, занимал чуть ли не всю сетку, так что Роберт подумал, что проще теперь удерживать такой счёт, чем пытаться атаковать. — Парни, подойдите ближе к нашей штрафной и не давайте им пройти дальше, — скомандовал Бутко на правах капитана. План провалился. Боря поймал мяч, но тот выскользнул у него из рук. Парень попытался его снова подобрать, но в итоге влетел в ворота вместе с ним. Счёт становился опасным, но близился перерыв. — Так, Андрюха, ты в состоянии продолжать? — поинтересовался Роберт, смотря на тяжело дышащего друга, который лёг на скамейку, лишь бы не упасть. Его немного трясло, а из уха, пострадавшего ещё во время драки, снова начала сочиться кровь. — Нормально, бывало хуже, — отозвался Андрей, но Бутко только покачал головой, а потом заменил его спустя пять минут от начала второго тайма. Очередные полчаса начались с пропущенного от команды Роберта. Боря вышел вперёд, чтобы подхватить мяч, но в него врезался Саня, пытавшийся показать, что на него можно было перевести. Мяч отскочил от упавшего парня и вкатился в ворота. Команда Бутко тут же поникла, понимая, что они далеко не в том состоянии, чтобы отыгрываться. А потом произошло неожиданное... Они смогли сравнять счёт, воспользовавшись ошибкой Богдана, который не успел сгруппироваться и пропустил мяч между ног. Появилась надежда. — Это пенальти! — крикнул парень, исполняющий роль судьи, тыкая в место, напоминающее отметку в одиннадцать метров. Шанс для команды Роберта представился за две минуты до конца тайма. Кто-то из соперников грубо толкнул одного из парней Бутко прямо перед воротами. Саня спорить не стал, потому что терять было, по сути, нечего. Либо сейчас пробьётся пенальти, либо потом. Бить поставили Роберта, как капитана. Он посмотрел на мяч, затем перевёл взгляд на Богдана, который спокойно стоял на своём месте, затем выдохнул и, зажмурившись от волнения, ударил куда-то в верхний угол... ГОЛ!!! Пацаны побежали к Бутко, повалили его на землю, выкрикивая какие-то поздравления, кто-то на эмоциях полез целоваться. Даже Андрей поднялся со скамейки и медленно дошёл до компании, чтобы пожать руку Роберту. Он пришёл домой около трёх дня, избитый, но счастливый. В руках парень сжимал мяч, который ему отдали в честь победы. — Господи, что с тобой? — с ужасом спросила Лена, увидев брата. — Поле наше... — прошептал тот.***
День обещал быть насыщенным, потому что, как выяснилось, пока Роберта не было дома, к ним приехала его тётя, она же сестра Алексея. Парень никогда раньше не видел эту женщину и ничего о ней не слышал. Сидя за столом, она молчала, только иногда односложно отвечая на вопросы. Вообще было слишком тихо и спокойно, даже отец не пил. После застолья Наталья осталась с ним наедине. — Лёш, пойми, так будет лучше для него, — говорила женщина заговорщицким тоном, словно кто-то их подслушивал. Мужчина молчал, хмуро глядя на стакан, в который всё-таки налил себе водки. Весь вечер он держался, потому что накануне жена со слезами на глазах уговаривала его не создавать плохое впечатление перед сестрой. Наталью Алексей уважал и был готов чуть-чуть потерпеть, тем более, иногда у него случались проблески разума, и он с горечью осознавал, до чего довёл свою жизнь. — Херня всё это, — наконец, ответил мужчина. — Я не хотела тебе этого говорить, но своим поведением ты уже нанёс ему психологическую травму. Если хочешь, чтобы Роберт однажды слетел с катушек, то, пожалуйста. Но он ещё и мой племянник, и я не могу спокойно жить, зная, что тут с ним происходит. Лёша, ты уже не изменишься, а у него ещё вся жизнь впереди. — А ты самая умная, да?! — он ударил кулаком по столу, тут же сметая стакан с остатками алкоголя и разбивая посуду об пол. Крики наполнили дом как в старые добрые времена. Алексей орал на сестру, но та героически молчала, отвечая ему холодным тоном с металлическими нотками, словно разговаривала со стеной. Прибежала Ольга и начала уговаривать мужа успокоиться, однако, он отпихнул её в сторону, чтобы не мешалась. — Лен, а почему папа кричит на неё? — Роберт сидел вместе с сестрой в своей комнате, крутя в руках мяч и думая, куда его лучше положить. — Не знаю точно, — как-то неопределённо ответила девушка, отводя взгляд в сторону. Если бы парень не был занят своим трофеем, то наверняка заметил бы, что глаза Лены наполнились слезами. — А откуда тётя приехала? — Из Питера, это в России. Крики прекратились также внезапно, как и начались, а потом Наталья поднялась в комнату к своим племянникам. — Ну, что? Можешь собирать свои вещи, твой отец разрешил забрать тебя в Россию, — сказала женщина, тепло улыбнувшись. Бутко не знал, почему не упёрся и не стал стоять на своём, что не бросит маму и сестру одних с отцом и Артёмом, который мог снова ввязаться во что-то нехорошее. Он не знал, почему спокойно уложил свои немногочисленные вещи, включая мяч, в сумку, бегло попрощался со своими пацанами и сел в такси. Уже стоя перед большим окном на верхнем этаже «Пулково», Роберт вдруг понял, что, наверное, так было правильно, нужно. Он просто воспользовался моментом, который мог повернуть его жизнь в совсем другое русло, дав надежду, что не всё ещё потеряно, кое-что хорошее ещё можно сохранить. Перед ним расстилался вечерний Петербург. Огромный по сравнению с Бердянском город, полный огней. Сейчас он казался таким чужим и холодным, хотя, наверное, только на юге в октябре бывает тепло. Бутко нервно жевал губу, и все его мысли были наполнены только одним вопросом: почему тётя решила забрать его? Разве он заслужил такую награду? — Пойдём, — Наталья подошла к нему и положила руку на плечо, несильно сжимая. — Скажи, ты скучаешь по ним? — добавила она после короткого молчания. Роберт поднял на неё свои чёрные глаза, пытаясь найти ответ на свой вопрос у неё на лице. Ну, правда, за что эта женщина решила вытащить его из того ужасного, погрязшего в насилии и вечном страхе за свою жизнь мира, в котором он родился и вырос? И тогда Бутко подумал, что, может, это Бог послал к нему Наталью, словно ангела, чтобы она спасла его. — Нет, — мотнул головой парень и бросил взгляд в сторону окна. Он ещё не знал, что ждёт его впереди, но чувствовал, что это было только начало.