***
— Что это такое было? — удивлённо спросил Саске, когда дверь за Павлом закрылась. — Понятия не имею, но теперь у нас есть квартира! — радостно воскликнула Акеми, тут же его обнимая. — Я бы на вашем месте не сильно радовался, — угрюмо произнёс Какаши. — Нам уезжать скоро, так что квартира, по сути, уже абсолютно бесполезна. К тому же, раз вы тут как бы продолжите жить, то счета будут поступать. Начнут копиться долги, и, рано или поздно, её у вас отнимут. Так что, если вы или мы все соберёмся вернуться обратно, то квартиры уже не будет. И смысл во всём этом? Курихара только махнула на него рукой, чтобы не портил радость. Здравый смысл и адекватные мысли хотелось запихнуть подальше, чтобы просто насладиться маленьким кусочком счастья, так неожиданно свалившегося им на головы. Конечно, смерть Людмилы Алексеевны — новость печальная, но они не имеют к этой женщине никакого отношения, поэтому бессмысленно и глупо сейчас собирать поминки и шастать по квартире, с плачем вопрошая в каждом углу, на кого она их покинула. Тем временем Роберт сидел на диване в собственной кухне, крутя в руках брелок с изображением индийского слона. Кажется, этот сувенир тётя привезла ему очень давно из командировки. — Да ладно тебе убиваться, — похлопал друга по плечу Витя. — Ну, продал и продал. Можно подумать, ты никогда не выкидывал старые вещи или не отдавал какие-нибудь ненужные книги знакомым. — Вить, мотоцикл — это не старая вещь или книга. Я столько лет мечтал о нём, потом копил деньги, потом получал права... В конце концов, у меня воспоминаний, с ним связанных, до чёрта. А теперь всё, что от него осталось, — Бутко подкинул в воздух брелок, тут же ловя его в ладонь, — жалкий кусок пластика. — Тогда не продавал бы. Ты же сам решил, что он тебе больше не пригодится, — Суханов пожал плечами и подошёл к кухонному столу, на котором лежала стопка журналов. — Ну, мы же уезжаем, вроде как, навсегда. Я же не могу их попросить перенести в тот мир ещё и моё барахло. Повезло, что они согласились взять нас с собой, — вздохнул парень, снова подбрасывая брелок. Витя взял в руки макулатуру и положил её в небольшую картонную коробку. Суханов решил, что продавать старые вещи — идея просто отличная, ведь без такого предлога он вообще никогда бы не собрался избавиться от этого хлама. А так, ещё и денег перед поездкой накопить можно. Неизвестно же, какие расценки в этой Конохе. — А вот я подумал, — начал парень. — Ведь у них там, наверное, не рубли, а какая-то своя валюта. Как они тогда нам деньги поменяют? — Попросим пересчитать по курсу доллара, — задумчиво ответил Роберт. — Они всё равно не разбираются, что и сколько стоит. Назовём, допустим, что за рубль полагается шестьдесят их местных денег, и всё. — А не слишком ли нагло? Вдруг Акеми запротестует... — Как будто ей самой деньги не нужны. И вообще, для таких целей мир давно породил Сару. Она по своей натуре должна умело заболтать им зубы, чтобы мы все остались в плюсе со своими рублями. Хоть где-то от них будет польза! — Ну, да, иметь друга еврея, наверное, и правда очень полезно, — согласился Суханов, поднимая коробку. — Я вообще-то сейчас о рублях... Парни рассмеялись. А потом у Вити зазвонил телефон, потому что покупатель старых журналов застрял в пробке и сообщал, что его не будет ещё около получаса. Этому мужчине, судя по голосу лет пятидесяти и старше, необходимо было пополнить свою коллекцию вырезок из тех номеров, которые как раз оказались у Суханова. Да, каких только людей на свете не бывает! Нарине не хотела никуда сегодня идти, потому забила на посещение пар. Какая уже разница, если они всё равно уезжают? Девушка планировала для начала отоспаться, а затем сходить к коменданту общежития, чтобы узнать, когда лучше сдавать комнату: сразу перед отъездом или накануне. Остальную часть дня Валесян решила посвятить походу в магазин, чтобы закупить кое-чего в дорогу, вроде чая, сахара, каких-нибудь макарон, возможно, одноразовой посуды. Что из себя представляет Коноха и первые несколько недель, а то и месяцев житья в ней, она понятия не имела, поэтому хотела подготовиться ко всему. Нарине не знала, отчего вдруг её так охватило это странное чувство предвкушения переезда и начала новой жизни, ведь изначально девушка вообще называла всю эту идею полнейшим бредом. — Нар, — дверь в комнату чуть приоткрылась. Валесян не часто её запирала, так как брать всё равно было нечего, — у тебя сотки случайно до завтра не будет? — Пошёл в жопу, Лёха, — ответила ему девушка, приподнимаясь с кровати. — На прошлой неделе тебе нужна была тысяча, вчера триста, сегодня сотка. Не жирно ли? — Ты мне и так нихрена не дала. Ещё и возмущается! Знаешь, как тяжело протянуть до стипухи, когда у друзей днюхи каждый день? — Не ходи. Тебя никто не заставляет, — пожала плечами армянка. — И с чего ты вообще решил, что у меня есть лишнее? Я, может, сама на последние пять рублей себе туалетную бумагу покупаю. — А разве есть бумага за пять? — Лёха почесал затылок. — Боже, блять, иди уже, достал. Спроси у кого-нибудь другого, вон, Таньке недавно родаки бабло прислали. Давай-давай, — Нарине отпихнула его от двери, тут же запирая её на ключ, чтобы всякие там Лёхи не появлялись с утра пораньше. — Вот попроси у меня потом что-нибудь, — но Валесян знала, что ничего не попросит. За последнюю неделю вся эта общажная жизнь достала её до крайности. Нельзя сказать, что девушке это нравилось раньше, просто она относилась к этому, как к необходимому, которое проще перетерпеть, чем пытаться изменить. Были бы у неё деньги, армянка давно бы стала снимать квартиру, но родители ничего ей не присылали, да и глупо было бы ждать от них чего-то подобного. Даже в детстве ей не давали карманных, а всё, что присылалось в качестве подарков от различных родственников, бабушка прятала куда-то в шкаф по коробкам и под страхом смерти не разрешала Нарине даже приближаться к накоплениям. Однако, когда девушка уезжала в Питер, половину от этой суммы ей всё же отдали, чтобы было на что снять комнату. Часть этих денег до сих пор оставалась у Валесян, ибо она знала, что рано или поздно может внезапно наступить так называемый «чёрный день», когда помощи попросить будет не у кого.***
Павел вернулся около семи вечера. Он был в приподнятом настроении, значит, все свои задачи он выполнил. Первым же делом мужчина прошёл к столу, где, тысячу раз извинившись, попросил подать ужин. — Все эти бумажки и подписи так утомляют, знаете, — рассказывал он Акеми, пока она разогревала ему остатки мясного пирога. — Я никогда бы не подумал, что можно потратить на них столько времени и практически абсолютно впустую. — Неужели ничего не вышло? — усмехнулся Орочимару, появившись в дверях. — Нет, всё замечательно. Я теперь абсолютно единолично владею этой квартирой и несу за неё ответственность. — Которую с превеликим удовольствием свалили на наши плечи. — Вы, кажется, не высказались против. Потому я и решил, что всё в порядке. Тем более, думаю, до вашего отъезда квартира вам понадобится. Не на улице же в коробке жить! Спасибо, — кивнул он Акеми, тут же принимаясь за употребление пирога. Орочимару скрестил руки на груди и внимательно наблюдал за каждым движением Павла. Ему не нравился этот человек, было в нём что-то такое, что заставляло напрягаться и готовиться к худшему. То ли дело в его манере поведения, то ли во внешних качествах — саннин не мог определиться, но он точно знал, что ни то, ни другое мужчину, как хорошего или хотя бы неплохого человека не характеризует. — Вы так смотрите на меня, будто я что-то не то сделал, — усмехнулся Павел. — Не обращайте внимания, это привычка, — махнул рукой Орочимару. — А этот уебан так и не вернулся, что ли? — раздалось из коридора голосом Хидана. — Ох, ебать... Акеми ударила себя по лбу с характерным: «Идиот». Саннин еле заметно улыбнулся, кивая члену Акацуки, что тот может присесть с ними за стол. Но отступник так и продолжил мяться при входе. — Вы кого-то ещё ждёте? — с полным непониманием ситуации спросил Павел, и тут Орочимару уже не сдержал смешка. — Да, у нас пару дней назад один друг за сигаретами вышел и не вернулся, вот, до сих пор не знаем, где он и что с ним, — нашлась Курихара, убирая от мужчины пустую тарелку. Девушка не ожидала, что он сожрёт всё. — Печально. А в полицию заявление только через три дня от момента пропажи подают... Да, всё в нашей стране так. — Нормальная у вас страна, — хмыкнул Орочимару. — Бывают и похуже. — Согласен, какая-нибудь Нигерия или, скажем, Гондурас, — ответил Павел. — А вы на самолёт не опоздаете? — ненавязчиво поинтересовалась Акеми. — Ой, точно! Мужчина мгновенно подскочил из-за стола, кинул взгляд на наручные часы, чтобы убедиться в своей забывчивости, и, ещё раз поблагодарив за гостеприимство, ушёл в коридор. Когда дверь за Павлом закрылась, конохчане радостно выдохнули. Никому не понравился этот человек, никто не смог бы вытерпеть его ещё минут пятнадцать. — Ну, не знаю, — пожала плечами Курихара. — По-моему, ничего такого ужасного в нём нет. Возможно, чуточку наглый, согласна. Но в целом-то... — Полный мудак, — завершил Хидан, и, кажется, остальные разделяли его мнение. Утром следующего дня они опять собрались завтракать все вместе. Орочимару мечтал, чтобы такая традиция закрепилась как можно скорее. Саннин не учитывал различных неудобств, вроде тесноты, невозможности добраться до холодильника и борьбы за салфетки, которые постоянно были нужны Хидану, но они упорно оказывались на другой половине стола, где Саске с самой кривой миной передавал их по одной. Отступник бесился, но терпел, ведь не хотел злить Итачи. — А вы чувствуете это? — спросил Кабуто. Какаши наклонился к тарелке, принюхиваясь. Мало ли омлет испортился, всё-таки аж вчера утром делал. Да, кстати, готовили они себе по отдельности, потому что Акеми задолбалась. Курихара поставила ультиматум, что будет кормить только Саске, а остальные пусть выкручиваются сами. К счастью, Кабуто прекрасно обучился базовым навыкам кулинарии на службе у Орочимару, ну, а Хатаке с детства привык быть самостоятельным, собственно, как и Итачи. — Ты о чём? — убедившись в нормальном состоянии еды, поинтересовался шиноби. — Ну, ощущение свободы. Вот раньше мы зависели от Людмилы Алексеевны. Я правильно сказал? Да. А сейчас мы предоставлены сами себе и необязательно бояться, что прямо сейчас кто-то вломится к нам в квартиру с претензиями... Раздался звонок в дверь, и все синхронно повернули головы в сторону коридора. Саске вздохнул: — Похоже, кто-то накаркал. Пошли открывать тоже все вместе. Конохчане молились всем богам, чтобы это не Павел вернулся, но перед ними предстала женщина с длинными чёрными волосами, разбросанными по плечам, позади которой было ещё человек шесть. Рядом с ними стояли какие-то котомки и баулы. Вообще все эти люди представляли собой какой-то неправильный цыганский табор. — Где моя дочь?! — гневно сверля взглядом Акеми, спросила женщина. Перед Курихарой была мать Сары.