Безупречен и очень опасен

Драко проснулся поздно от дразнящих запахов уже любимых поттеровских оладий. Дома такие завтраки были не в чести – жареное, по словам матери, плохо отражалось на и так проблемной коже подростков, а мучное, по авторитетному мнению отца, портило фигуру. Вот уж на что, а на фигуру при виде истекающих кленовым сиропом, поджаристых, с соблазнительным бортиком оладушек младшенькому Малфою было откровенно наплевать. И, кроме того, Гарри не первый год таким питается, а что кожа, что фигура, что оладьи – пальчики оближешь. В общем, Драко поднялся быстро, поторопился в ванную, чтобы придать своему утреннему облику необходимый лоск, ужаснулся, какими распухшими и потрескавшимися стали его губы, но недолго – кленовый сироп где-то стекает! На кухне Гарри уже доедал свой завтрак и – что сразу бросилось Малфою в глаза – щеголял такими же распухшими и неприлично яркими губами. Впрочем, стоило Поттеру поднять на Драко глаза, как яркими стали и его щёки, и уши, и даже часть плеча, видневшаяся в слишком широкой горловине футболки. Если бы Драко знал, что такое минное поле, то он, без сомнения, заявил бы, что кухня коттеджа – это оно, настолько осторожно он двигался по ней мелкими шажками. А главной миной был всё же Поттер, который наверняка понимал, зачем к нему идёт Малфой, но не демонстрировал ни радости, ни гнева. Лишь длинные ресницы, трепетавшие, как ковыль на ветру, показывали, что Гарри не спит, не в трансе и прекрасно видит все манипуляции Драко. Малфой мысленно пожелал себе ведро Феликса, но всё задуманное прошло просто замечательно и естественно-непринуждённо. Драко скользнул пальцами по поттеровской щеке, невесомо прикоснулся к его зовущим устам пахнущим зубной пастой ртом и прошептал: «С добрым утром!». А дальше – оладьи зовут! – накинулся на свою порцию с аппетитом тяжело работающего мужчины. Гарри – как сидел практически не дыша, так и не шевельнулся. И только его глаза стали немного мечтательными. Такой взгляд Драко видел у девчонок со своего факультета, когда понравившийся им парень делал комплимент их одежде или уму, но, естественно, Малфой не озвучил своих нелепых ассоциаций. И рот был занят, и Драко уже успел сделать вывод, что с Поттером иногда лучше промолчать, чем нарваться на отповедь или нечаянное проклятие. Судя по его рассказу о надутой тётушке, стихийное колдовство у Гарри было чем-то из разряда почти обыденных. А парить в небесах, болтая коротенькими ручками-ножками для истинного Малфоя уже совсем ни в какие ворота. И последний аргумент: как можно сравнить Поттера – Героя, уникума и просто отличного повара (о внешности ни слова, иначе перечисления будут до скончания века!) – с какими-то заурядными девицами? Драко так увлёкся едой и созерцанием прекрасного – в роли прекрасного выступал всё тот же Гарри, – что пропустил вопрос, адресованный ему. – Прости?.. – С таким блаженным видом только с ума сходят… – пробурчал Поттер, хмурясь. – Я говорю, что нужно поделить работу по дому, чтобы быстрее с ней справляться. – Э-э-э, – Драко поёрзал по табурету. – Поттер, я не умею ладить с хозяйством… – Удивил! – хмыкнул Гарри. – Я и до твоего признания об этом догадывался. Но и к тебе в прислуги я не нанимался. Так что или вместе… или я возвращаюсь к Дурслям, а ты делай что хочешь… – Вместе, – поспешил с ответом Малфой, разматывая бинты с пальцев, на которых и следа от ожогов не осталось. – Конечно же, вместе. Трудовые будни начались не с посуды – её быстро и качественно вымыл Гарри, а с вытирания пыли. Как оказалось, занятия не менее противного и грязного, чем мытьё посуды. «Ах, почему пальцы так быстро зажили?» – малодушно спрашивал себя Драко, когда очередной клубок пыли с антресолей валился ему на голову. Малфой чихал, рукавом тёр глаза и снова лез на верхотуру – Гарри должен заметить, что он умеет быть полезным, даже если ничего толком не умеет. Ведь приз – поцелуй прекрасного гриффиндорца – того стоил! А ещё у Драко зародилось пока смутное желание удивить Поттера. Ведь приятный сюрприз – это половина успеха стабильной личной жизни! По крайней мере, так шептал сыну подвыпивший отец, который застилал ложе своей жены мехами, чтобы она простила ему его слабость к маггловскому коньяку. Проверить же правильность этого утверждения Драко предстояло самому. Чем можно удивить Гарри, который знал его как облупленного, пока в голову не приходило, но с малфоевской целеустремлённостью это был лишь вопрос времени. После пыли настала очередь иного, но невообразимо сложного задания. Драко казалось, что Турнир Трёх Волшебников с драконами, русалками и Пожирателями Смерти был не так сложен. А ведь Гарри попросил всего лишь… почистить унитаз! Малфой, экипированный перчатками по локти, фартуком, маской и круглой щёткой на длинной ручке, стоял на пороге туалета и не смел сделать последний, решающий шаг. Когда он пользовался этим благом цивилизации, то никогда не задумывался, что чувствует тот, который вынужден содержать «фаянсового друга» в чистоте и свежести. Теперь весь спектр эмоций чистильщика унитазов он ощущал на собственной шкуре. – Вот тебе ведро с водой, чтобы помыть снаружи и ободок... – Драко горестно вздохнул, покрутил в руке щётку, зажмурился и шагнул вперёд, обещая себе, что всеми правдами и неправдами уговорит Поттера один денёк отдохнуть. Тут наверняка есть речка поблизости – можно искупаться или позагорать… или же просто пойти на пикник… подальше от дома Дурслей, конечно. Драко решительно открыл глаза, сунул щётку в самое нутро фаянсового монстра, будто протыкая копьём злое чудовище, похитившее прекрасную принцессу (тут Драко хихикнул: растрёпанная из Поттера получилась бы принцесса!), и даже мазнул щёткой пару раз влево-вправо. В этот момент в дверь позвонили. Никогда Малфой так не радовался гостям. Быстрее, чем до его сознания долетела мысль о возможной опасности, он распахнул двери, на ходу теряя перчатки с маской, но так и оставаясь в фартуке, который больше подошёл бы мяснику при разделке туши кого-то большого и рогатого. Щётка же была брошена в глубине «души» злополучного унитаза. – Что-то, я смотрю, вы не спешите открывать дверь, – хозяйка коттеджа властно отодвинула Драко со своего пути и вошла, оглядываясь вокруг. – А у вас тут чистенько… Она прошлась по гостиной, провела пальцем по каминной полке, одобрительно покивав на качественно вытертую Драко пыль, и повернулась, когда в комнату вошёл Гарри, по своему обыкновению возившийся на кухне. – Я вот по какому делу… В саду яблоки созрели, а мой племянник, который всегда мне с ними помогал, не может приехать. Я из-за своей старости не влезу на лестницу, да и руки поднять мне уже сложно. Мне нужна помощь! – она произнесла это с нажимом на последней фразе и замерла, снизу вверх победно оглядывая постояльцев так, словно отдавала приказ. Те переглянулись и согласно кивнули с самыми кислыми минами – похоже, им придётся часто помогать одинокой старушке. Яблоня в хозяйском саду была уже старым и порядочно подряхлевшим деревом, хотя ветки её ломились от неимоверного количества плодов. Наливные и краснобокие яблоки прямо просились в рот – казалось, что сок сам брызнет, стоит только взять их в руки. Драко сглотнул слюну – яблоки он просто обожал, хотя и думал, что немного подрастерял эту любовь, промаявшись животом в дурслевском доме. Ан нет – просто так такая многолетняя симпатия не проходит. Старушка-хозяйка снабдила своих подневольных рабочих ящиками, вёдрами и одной шаткой и низкой лестницей. А сама, отговорившись регулярным уходом за своим домашним цветником, так стремительно удалилась, что ребятам показалось, будто она просто растаяла в воздухе. – Ведьма она, – пробурчал Драко, недовольно осматривая фронт работ. – Как пить дать – ведьма! И на правах недавно травмированного выбрал себе ветки пониже. Поначалу всё шло как нельзя лучше: с нижних веток яблоки сами падали в руки, а сложить их в ящики много ума не требовалось. Драко даже повеселел, вспоминая, чего избежал на самом деле. Немного неприятно было таскать полные ящики к чёрному ходу хозяйского коттеджа (всё-таки Малфой – это не порода тягловых лошадей), но против чистки унитаза и это казалось не таким уж страшным. Однако, обрывая яблоки и балансируя на шаткой лестнице, Драко перестал радоваться отсрочке. Да, противно, особенно когда постоянно думаешь, кто и что туда делал, но всё же стоять на твёрдой земле в полном обмундировании (хотя перчатки из драконьей кожи не были бы лишними) или раскачиваться на хлипкой лесенке – вещи несоизмеримые. Даже парить на метле было намного надёжнее, чем удержаться на этом неустойчивом сооружении прошлого столетия. Драко подумал, что, может, стоило предложить Гарри обирать плоды на метле. Но мелькающий в окне силуэт хозяйки (да и мало ли кто бродил по округе) наглядно демонстрировал, что идея на редкость идиотская. Дело уже вовсю шло к вечеру, когда не обобранными остались только самые верхние ветки. – Я пойду и скажу ей, что мы не можем до них достать, – предложил Гарри. – Не с этой развалюхой карабкаться на макушку дерева. Малфой кивнул – яблоня пусть и не была очень уж высокой, но пробовать на прочность собственную шею ради горстки яблок – не дело для слизеринца. Впрочем, для гриффиндорца – тоже. Гарри вернулся быстро. За ним, сердито раздувая ноздри, семенила старушка с пульверизатором в затянутой перчаткой руке. – Какая ерунда! – гневно возразила она на что-то высказанное ранее, чего Драко, стоя под яблоней, слышать не мог. – Стройные и молодые люди вроде вас не нуждаются в лестницах! Ветки у дерева крепкие! Вы же не лишите пожилую леди последних средств к существованию?! Было бы обидно искать квартирантов пообеспеченнее… Драко задохнулся от возмущения. Конечно, шантаж наглой магглы не тянул на изобретение века, но у Гарри был такой растерянный взгляд, что Малфой больше не думал. Он горестно вздохнул, повернулся к дереву и попробовал нижнюю ветку на прочность, повиснув на ней всем телом. Ветка взвизгнула, но выдержала. В своём родном особняке Драко часто лазил по деревьям. Просто нравилось. Впрочем, родители тоже были не против. Люциус постоянно вещал самым из уверенных своих тонов, что нормальные мальчики должны уметь стрелять из рогатки, лазить по деревьям, мучить домовых эльфов и профессионально дразнить собак. Правда, пару раз застав собственного сына за последним занятием на своей псарне, он тут же забывал об озвученных им умениях настоящего мальчика и обещал дать по заднице семейной реликвией – тростью. А вот в исследованиях верхних горизонтов парка не мешал. Даже подсказывал, откуда можно полюбоваться на соседский пруд или красочный закат. Но в парке Драко страховали семейные чары, которые не дали бы ему сверзнуться и сломать себе шею или что-то не столь смертельное, но весьма болезненное, а в маггловском доме единственной страховкой могла стать лишь собственная ловкость. Но Гарри, тихо подойдя сзади и положив горячую ладонь на плечо Малфою, шепнул: – Не торопись. А потом развернулся к хозяйке. – Мы, конечно же, не отказываемся. Но уже вечереет, да и дерево немолодое… – И что? – буркнула старушка, косо поглядывая на Гарри, как на источник не столько доходов, сколько неприятностей. Сразу было видно, что из них двоих она предпочла бы общаться с Малфоем. Он, по-видимому, ей казался более наивным и доверчивым. А также доброжелательным и вежливым. – Нам нужна верёвка. Драко уже был готов рассмеяться. Ну, в самом-то деле, неужели Поттер думает, что он полезет на дерево, обвязавшись верёвкой? Смехота! Всю жизнь обходился без неё и даже ни разу не оцарапался, не то чтобы упасть. И не просто не падал, а и ветки под ним не прогибались. Вот если бы на дерево лез Вернон Дурсль, то его надо было не просто верёвками опутать, а ещё и землю матрасами устелить. Драко раскрыл рот, чтобы озвучить свои мысли, но тут же заткнулся – Поттер волновался и кусал губы, отчего они припухли и полыхали кармином. Протесты насчёт верёвки вытеснили гормоны, прицельно ударившие Малфою в мозги и ловко сместившие приоритеты с габаритов Дурсля на куда более приятное занятие на диване у камина. Старуха же сверлила неприязненным взглядом обоих, однако жадность поборола благоразумие, и она пошлёпала к дому, бурча под нос что-то злое. Верёвку она нашла: мотка добротной пеньковой хватило обмотать и Драко, и Гарри. К тому времени, когда с подстраховкой было покончено, еле заметные сумерки налились густотой. Яблоки ещё были видны, но в здравом уме никто бы не полез их обрывать. Драко примостил в развилке двух стволов старое жестяное ведро, спустив старухе полное по той же страховочной верёвке, и подумал, что уже сбился со счёта, сколько они насобирали. Две дюжины ящиков или три? А может – четыре? Прижимистая хозяйка так и не вспомнила, что работников, коль ты им не платишь, не мешало бы и накормить – в животе с утра не было ни воды, ни еды. Мысли о еде настолько захватили Малфоя, что он не проверил ветку, на которую собирался встать, на крепость, опёрся на неё коленом и… Прозвучал поистине оглушительный треск. Небо поменялось с землёй местами несколько раз. И правая рука вдруг стала сплошным источником боли. – Драко! Драко! – Поттер спрыгнул с дерева в считаные секунды. Старуха бессмысленно что-то восклицала и заламывала руки, топчась на месте. Она не покидала сада, подозревая (не без оснований), что стоит ей уйти, как работников и след простынет. – Живой, – прошептал Драко, стараясь не стонать. – Ты полежи – я сейчас Службу спасения вызову… Драко ухватил вёрткого Поттера за предплечье здоровой рукой, что было неудобно, и прошептал: – В саквояже Костерост и всё нужное. Избавься от неё… – Надо вызвать… – вдруг спохватилась хозяйка, перестав демонстрировать своё отчаяние. Драко со злостью подумал, что наверняка она сожалеет об оставшихся на дереве ещё нескольких вёдрах яблок, а не о его травме. – Не надо – я сам! – когда Гарри говорил таким тоном, о нём сложно было думать, как об обычном мальчике Гарри. Это был мистер Поттер! И только так. – Надеюсь, вы приберётесь тут без нас? Поттер не стал дожидаться ответа. Он помог Драко сначала сесть, потом подняться на ноги, обхватил его, стараясь не задеть сломанную руку, и фактически потащил к их временному дому. Несколько раз приходилось останавливаться – как ни пытался Драко выглядеть бойцом, а его болевой порог был невысок – и пережидать внезапно накатившую слабость. – Может, всё-таки в госпиталь? – жалобно спросил Гарри, разглядывая извлечённые из саквояжа бутылочки и пузырёчки, широкой шеренгой выстроившиеся на письменном столе в комнате Драко. – Зачем? У нас всё есть, – и Малфой смело хлебнул обезболивающего. Наверное, никогда и никому Гарри (ну, кроме, может, своих внуков, если они у него будут) не расскажет, как он боялся дотронуться до повреждённой руки Драко, как дрожали пальцы, глаза заливал липкий пот, а в желудке притаилась огромная и беспокойная змея. Ни оцепеневшая Гермиона на больничной койке, ни застывшая изломанной куклой Джинни на полу Тайной Комнаты почему-то не пугали его так – до ватных коленей и сжимающегося комком сердца. С горем пополам Поттер смог зафиксировать пострадавшую конечность подручными средствами, стёр тыльной стороной ладони обильный пот и с пятого раза откупорил флакон Костероста, а позже, расплескивая воду, подал чашку, чтобы запить противное зелье. Драко прикрыл глаза – руку сильно жгло изнутри – и не заметил, как уснул. Проснулся Малфой ранним-ранним утром, едва за окном посветлело – от голода. Настойчивое чувство отгоняло сон надёжнее Бодрящего зелья. Драко поднялся с постели, выкарабкиваясь из перекрученного одеяла, и вдруг замер. Он и не заметил, что в комнате был не один: Гарри спал, неловко примостившись на стуле и положив лохматую голову на руку на письменном столе. Рядом, почти под носом у спящего, Драко увидел поднос с давно остывшим ужином. Одной рукой распутав фиксацию, Малфой забрал поднос с едой и, как мог, укрыл спящего пледом. Есть хотелось просто неимоверно, но Драко рассудил, что неловкими после перелома пальцами он обязательно что-нибудь заденет и разбудит Поттера. На кухне царил откровеннейший бардак. Странно было видеть такое у помешанного на чистоте и аккуратности Поттера. Драко нежно улыбнулся – ведь это к нему Гарри спешил настолько, что побросал всё. И, не думая жаловаться на остывшую еду, Малфой прикончил её в мгновение ока. Блаженная улыбка истинно влюблённого человека так и не сходила с его симпатичной моськи. А влюблённый человек – это двигатель. Никто и никогда не может совершить столько всего, сколько влюблённый: ради своей половинки он свернёт горы, сделает невозможное реальностью, а главное – изменит себя! Любовь, живущая в душах людей, и не на такое способна. Впрочем, неужели в этом можно сомневаться? Разве кто-то из Малфоев способен, подобно домовому эльфу, тереть и скоблить кухню два часа кряду, а потом с улыбкой на устах и с песенкой жарить свой первый в жизни омлет по рецепту из замызганной тетрадки, найденной на холодильнике? Тетрадь, слипшиеся от жира страницы которой лучше любых слов говорили, что она побывала не в одном кулинарном переплёте, не могла принадлежать Поттеру – почерк не тот, да и готовил Гарри всегда без подсказок. Но будить и расспрашивать его, как приготовить омлет, Драко счёл лишним. И потом – о каком тогда сюрпризе могла бы идти речь? Надо сказать, что Драко прочили будущее великого зельевара. И действительно – он знал и умел куда больше своих сверстников, но всё же зельеварение немного отличалось от кулинарии. И главное их различие: зельям не нужно соблазнительно пахнуть, обладать приятным вкусом и видом, а для пищи эти качества были и остаются основополагающими. В общем, нашинковать овощи Драко сумел без труда. На этом сходство кулинарии с любимым предметом закончилось, а с ним растаяла и уверенность в своих силах. Нет, конечно же, Драко не бросил всё на половине пути – он с честью подпалил лук с сельдереем до вполне симпатичного шоколадного оттенка, а потом такой же недрогнувшей рукой вылил на сковороду яично-молочную смесь, взбитую вилкой до условно однородной. Когда аромат вместо дразнящего стал отдавать запахом осеннего костра, в кухню ворвался Гарри. Заспанный, лохматый больше обычного и в криво сидящих очках. Он ничего не говорил и не спрашивал – сунул нос в готовящийся завтрак, тут же убавил жарко полыхающий огонь и накрыл пыхающий горячим воздухом омлет крышкой. – Вообще-то, в омлет добавляют молоко, а не йогурт… – пробурчал он, плюхаясь на табуретку и протирая глаза под очками. Драко схватил пакет, в котором предположительно было молоко, и впервые в жизни почувствовал себя Невиллом Лонгботтомом (ибо только тот постоянно путал ингредиенты, хотя профессор Снейп подписывал их крупно и чуть ли не печатными буквами) – на пакете красовались просто громадные буквы, складывающиеся в чёткую и разборчивую надпись «Йогурт». Омлет они ели молча. Драко – раздумывая, почему из хороших продуктов получилось такое, чему он не может дать названия, невзирая на богатый словарный запас. А Гарри просто ел. Не спеша, тщательно пережёвывая каждый кусочек, в котором зияли предательской чернотой сгоревшие овощи. И прокомментировал только одно: – Пищу принято солить ещё в процессе… но ты славно потрудился! Надеюсь, рука не болит? О соли, перце и других приправах Драко даже и не вспомнил – в рецептурной тетрадке почему-то об этом не было сказано ни слова, а экспериментировать с готовыми рецептами его останавливал всё тот же опыт зельевара. – Твоими трудами – не болит и отменно работает, – Драко сглотнул горьковатый омлет, запил его чаем, протянул вылеченную руку к лицу Гарри и несколько раз щёлкнул пальцами и покрутил кистью. Поттер кивнул, наколол на вилку следующий кусочек и, оглядев со всех сторон, сунул его в рот. Драко смотрел на жующего Гарри и начал подозревать, что тот способен съесть всё, что хоть отдалённо напоминает еду. Словно подтверждая это, Поттер опустошил тарелку, не поморщившись и не запивая даже особенно зажаристые места. Отнёс в мойку и внезапно улыбнулся. Упавшему духом Драко показалось, что солнце выглянуло из-за низко стелющихся туч. – В общем-то, и ничего, – Поттер от души потянулся. – Чуть-чуть подучиться – и будешь готовить не хуже меня. – Оладьям научишь? – отозвался Драко, у которого от нехитрой похвалы зачастило сердце. – Обязательно! – Гарри чмокнул Малфоя в испачканные жиром губы и принялся за посуду. Драко бы любовался и любовался таким утренним Поттером. Гибкий и грациозный, он будто бы порхал по кухне, напевая шутливую песенку. Но стоило глянуть на себя, как с любованиями пришлось завязывать. Сон в одежде не пошёл имиджу на пользу – впервые в жизни Драко Малфой выглядел, как забулдыга поутру после развесёлой попойки. Ну или, может быть, совсем чуточку лучше. Сдерживая рвущийся из груди стон разочарования, Драко поплёлся в душ, намереваясь закончить с водными процедурами раньше, чем Поттер исчезнет из кухни. Но, как обычно, увлёкся... Ещё вытирая лицо полотенцем, он услышал, как кто-то позвонил в дверь. Настойчиво. Как звонят хозяева. – Настырная старушенция! – буркнул Драко и тихонько, по стеночке, прокрался к себе в комнату. Он понятия не имел, как магглы борются с переломами – есть ли у них какие-то специальные средства или же их методы варварски и жестоки, как утверждали маги. А снизу, из коридора, а может, и из гостиной, слышался голос Поттера. Кто говорил, что Гарри разговаривает тихо? Наверное, тот, кто никогда не слышал, как он объясняет всяким наглым хозяйкам, что Драко спит после укола обезболивающего… «У магглов есть какое-то обезболивающее растение, которое колется?» – возник в мозгу прислушивающегося Драко первый резонный вопрос. … что доктор осмотрел Драко, и в клинике ему сделали рентген… «Даже боюсь представить, что означает у магглов такое зловещее слово. Наверняка какое-то немецкое ругательство…» … и гипсовая повязка теперь будет красоваться на руке Драко как минимум две недели… Малфой хоть и вырос в роскоши, но о гипсовых статуях знал. И как их делают – тоже догадывался. Поэтому именно эта часть разъяснений Гарри его ни капельки не смутила. Что отвечала хозяйка Гарри, Драко не слышал, но благодарность, полную яда, за заботу и внимание к пострадавшему от Поттера не услышал бы только полностью глухой. В конце концов, дверь хлопнула, и Малфой рискнул спуститься вниз. Гарри сидел на диване в гостиной и пялился на кособокий пирог, с которого на блестевший чистотой журнальный столик капала подтаявшая почти чёрная глазурь. – Это тебе, – глухо прокомментировал Поттер, скривившийся, как от стакана настойки растопырника. – Извинения за доставленные неудобства. Драко едва выдавил из себя приличествующее моменту спасибо. – Но я бы не рекомендовал тебе его есть… – Гарри покрутил тарелку, разглядывая кулинарное чудовище со всех сторон и размазывая глазурь по столику. – Возможны понос и отравления… Драко хихикнул. А потом весело ответил: – Но хоть кусочек попробовать мы с тобой должны? Чтобы знать, каков яд на вкус! И всё-таки Гарри оказался прав: лучше было сразу выбросить этот чёртов пирог в мусорное ведро, потому что нож в него не лез, глазурь текла, пачкая всё и вся, а когда с огромными усилиями ломоть всё-таки был отпилен, даже Драко, кулинарно несведущий, заметил – пирог, при всей своей тяжеловесности, был явно недопечен. Малфой рассматривал его срез с интересом настоящего исследователя, тыкал в него пальцем и радостно демонстрировал Гарри прилипшие к кончику кусочки теста. Почему-то подаренный пирог ассоциировался у Драко с тетрадкой, из которой он позаимствовал рецепт утреннего омлета. Но, кроме догадок, других аргументов за или против этой теории не было. В борьбе с недобросовестной выпечкой итог всё же был один: едва отодрав с помощью ножа прилипчивый пирог от блюда, которое ещё предстояло вернуть хозяйке, парни без сожаления отправили его в мусорный пакет. Никто из них не был настолько безрассуден, чтобы хотя бы лизнуть отрезанный ломоть. – А о гипсе всё-таки придётся побеспокоиться, – вздохнул Гарри, когда борьба с пирогом закончилась победой. – Придётся тебе на своей шкурке хлебнуть маггловской медицины… Драко кивнул. Повязка – это мелочи. А выведать про обезболивающее растение и рентген всё-таки стоило – может, магглы в медицине не такие уж и варвары?