***
Нелегко им придется теперь. Слухи о Мастере, оживившем одну из кукол, непременно уже утром наполнят весь город. Значит ли это, что им с Адель стоит искать новое прибежище? Вот только где?.. В памятном доме Мастер сидел в рабочем кабинете за столом и поочередно выбирал разбитые осколки из оправы очков. Кукла сидела с противоположной стороны и наблюдала за Мастером. Множество мыслей клубилось в ее голове. Без очков Сиф выглядит совсем не похожим на себя прежнего или, вернее сказать, на того, кем она его знала до сих пор. А ведь если подумать… она и правда ничего не знает о нем. У нее невольно вырвался тяжелый вздох. Казалось, частичка самого ее естества навсегда покинула тело, а сердце съежилось и ссохлось, подобно завядшему бутону. Мурашки мелкими трещинками пронеслись по фарфоровой коже, потом исчезли. — Не вздыхай так глубоко, — вдруг заговорил Мастер, оторвавшись от работы. Он достал из внутреннего кармана рабочего халата небольшую колбочку и поднял ее перед собой. В секунду флакончик заполнился полупрозрачной жидкостью, как будто это были духи. — А то всю душу выдохнешь. Сиф протянул Адель флакончик, и та поняла его без лишних слов. Открыла пробку и вдохнула тонкий аромат, позволяя ему снова наполнить тело и сердце. Дышать сразу стало так легко и свободно, а сердце забилось быстрее. Когда она открыла глаза, скляночка была уже пуста. А Мастер снова взял в руки очки и задумчиво произнес: — Они столько раз выпадали из рук в пылу работы, но стекла ни разу не трескались… Не знаю, сколько людей потоптались на них, чтобы так изуродовать, — он сглотнул и проговорил чуть хрипло: — Порой по-настоящему осознаешь ценность вещей, когда те разобьются вдребезги. — Но ведь их можно починить? — Адель с надеждой посмотрела на Мастера. — Конечно, можно. Только они уже никогда не будут такими, как прежде. Что-то непременно изменится… — и, кажется, он говорил уже не об очках. Но потом вдруг резко повёл речь о другом: — Думаю, Губернатор сказал тебе то же, что и мне? Адель сразу же напряглась, руки и ноги отяжелели, будто налились жидким металлом, а глаза смотрели, не моргая. Надо же, всего одно слово Мастера может вывести ее из равновесия и, возможно, даже… сломать ее? — Вам… он тоже что-то сказал? — Предложил отдать тебя ему. Похоже, ты понравилась Губернатору, Адель, — после этой фразы молчание продлилось дольше, чем положено. И каждый в этой тишине скрывал свои особые секреты. Сиф не смотрел кукле в глаза и говорил как бы между делом, но каждое его слово вселяло нешуточное волнение: — Но если ты и сама хочешь с ним остаться, я не буду тебя удерживать силой. — Нет! — тут же воскликнула Адель и вцепилась руками в ладони Мастера, пусть он всё ещё сжимал в пальцах очки. — Я… хочу остаться с вами, Мастер. Ее глаза в этот момент были, как у котенка, которого собираются выбросить под проливной дождь. Сиф не смог подавить смех и улыбнулся. Нечасто Адель удавалось увидеть его улыбку, и ее глаза тоже заблестели.***
Часто теперь люди толпились у входа в «Дом памяти», но двери были слишком прочны, чтобы горожане смогли вломиться внутрь. Вот только с каждым днем их становилось все больше, и рано или поздно у них должно было это получиться. А Губернатор и не подумывал отправить офицеров на охрану. С наступлением ночи жители города снова разбегались по своим норам. Снова приходило время Вору выйти на охоту. Он блуждал по замусоренным после недавних протестов улицам, и подол его длинной мантии волочился по влажным каменным дорогам, попутно вбирая в себя всю грязь, что попадалась на пути. Вор душ — словно чернильная клякса на полотне. Всего одна случайная ошибка художника может испортить картину, и каким бы великим ни был талант творца, это пятно не вывести так легко. Порой Вор останавливался, делал глубокий вдох и, как уличный пес, искал след, в конце концов ему удавалось отыскать одну из статуэток, потерянную и всеми позабытую где-нибудь на мостовой. Тогда под капюшоном расплывалась широкая нечеловеческая ухмылка, больше похожая на оскал зверя. И в ту же секунду Мастер снова хватался за сердце и, тяжело дыша, пытался унять кашель, рвущийся из горла. «Только не снова», — мысленно кричала кукла, бросаясь на помощь Мастеру. Адель ухаживала за ним, всеми силами пыталась унять его боль. Но что она могла поделать? А Сиф отчего-то и не старался что-либо изменить, будто уже давно примирился со своей участью. Адель видела эти мысли в глазах Мастера, хотя тот и не произносил ничего подобного вслух. Возможно, именно поэтому Сиф и стремился поскорее обучить куклу всему необходимому. Он словно хотел успеть отпустить ее. Но вот только сама Адель совсем не желала покидать «Дом памяти» и когда-либо расставаться с Мастером. И она знала, никакие ее доводы, никакие слова не заставят его изменить решение. Как будто еще давно, до появления ее самой в жизни Сифа, внутри него завелся червь, ежедневно поедающий его мысли. Ни один раз Мастер пытался от него избавиться, но эта мерзость слишком прочно засела в голове. И с течением времени Сиф будто даже примирился с его существованием и уже сам позволил пожирать свое существо. Быть может, в словах Губернатора была доля правды и Мастер связан с ворами душ больше, чем она думает? О, кем бы ни был Мастер Сиф, в каких неприятностях ни был бы замешан, Адель плевать на все! Только бы он ни мучился так сильно. Если бы только позволил ей что-нибудь сделать, если бы только впустил ее в свои мысли… С каждым новым приступом Мастеру становилось все хуже. А что же Адель? В ее груди тоже начало что-то больно колоться. День за днем ее механическое сердце покрывалось глубокими трещинами. Но это чувство было совершенно незнакомо ей, и кукла не обращала внимания на боль в своей груди. Все ее мысли были совсем о другом. А тем временем Вор душ не терял времени даром. Он уже успел обыскать все подворотни и теперь приближался к жилым домам, заглядывал в чужие окна. И как только замечал одну из статуэток Мастера, тут же снимал капюшон и стучался в двери… — Нет! — тут же закричал Сиф, мучаясь лихорадкой. — Мастер, вам что-то приснилось? — говорила кукла дрожащим голосом и осторожно касалась ладонью его горячего лба. — Нет, нет! Боже, что же я наделал?! Что я натворил!.. — кричал он, хватаясь за голову, чуть ли не плача. Все его тело била дрожь до тех пор, пока эта вспышка не проходила, и он снова проваливался в глубокий сон. А на сердце у куклы появлялась еще одна трещинка. Убедившись, что Сиф крепко спит, Адель поднялась на ноги и приблизилась к рабочему столу Мастера. В верхнем ящике, закрытом на три оборота ключа, как и ожидалось, лежал пистоль. Он выглядел больше, чем обычный револьвер, но меньше, чем ружье. Тяжелый, еле уместился в ее руках. Рукоять разукрашена витиеватыми узорами, он больше напоминал произведение искусства, чем орудие убийства. И тем не менее, именно для этого он был предназначен. Мастер Сиф всегда держал его наготове, заряженным, так что не было нужды разбираться, как именно им пользоваться. Одно нажатие — и все. Кукла посмотрела в сторону спящего Мастера, тот дрожал и что-то несвязно бормотал свозь сон. Адель сделала шаг навстречу, и ее шарниры противно скрипнули, будто ржавые петли старой двери. Она прижала оружие обеими руками к своей груди, на глаза наползла тень, искажая черты лица. Неужели Сиф и правда думал, что она не знает, где он держит ключ? Он же всегда так небрежно прячет его в левый карман халата. Что ж, теперь не важно. Она уже приняла решение. Адель резко двинулась в другую сторону и одним движением сорвала с крючка пальто Мастера, наскоро накинула на плечи и спрятала оружие во внутреннем кармане. Потом обернулась, и взгляд ее был долгим, тяжелым. — Держитесь, мой Мастер, — прошептала она. — Я вернусь. И она ушла. Спустилась вниз, отперла входную дверь и скрылась в чернильной мгле ночного города.