У куклы нет мыслей и нет чувств. Она должна смешить людей, и пусть Голосок ее, как звон монетки, Нет сердца у простой марионетки!
Когда-то она танцевала и смеялась под эту песню так же, как и другие артисты из ее труппы, высмеивала слухи о ворах душ, что, как говорят, поселились в городе на отшибе целого мира. Она стала неким образом, воплощением презрения к легенде о таинственных куклах, а людям нравилась эта насмешка. Они смеялись и с легкостью отдавали последние деньги, лишь бы только увидеть ее танец. Адель рисовала на запястьях, коленях и локтях острые линии и становилась неотличима от одной из кукол, которыми пугают детей. Неверие и смех расползались по городам вместе с бродячими артистами, и Чернильный город все больше казался лишь химерой, выдумкой в умах простых людей. А исполнительница главной роли, как и другие, смеялась над глупыми шутками, но все же была еще таким ребенком. Каким ветром ее сюда занесло? Кем были ее родители? Все, что ей хотелось, это танцевать, и плевать, о чем там поется в этих песнях. Она и не подозревала, насколько известными они станут, благодаря ее таланту. Но всему есть срок, и однажды танцовщица оступилась, а публика не прощает ошибок, да и среди них появилось много новых молодых девушек. Бывшие подруги вдруг так изменились и стали косо на нее смотреть, а новые движения выходили все более наигранными, ломкими, неестественными. Поезд. Адель никогда не должна была забывать тот день, когда они случайно проезжали мимо Чернильного города. «О, смотрите, тот самый город!» — кричали девушки. «Эй, а ты хочешь поглядеть поближе?» — обратилась к ней одна из них, и в ее глазах читалась провокация. Адель и возразить не успела, как ее вдруг подтолкнули к открытой двери грузового вагона. Она и сейчас слышит, как переплетаются и смешиваются их голоса, как ее ноги путаются, и она не удерживает равновесия, теряет устойчивую поверхность, и только пушистая трава смягчает падение. А потом удаляющиеся голоса: «В проклятом городе ей самое место!» Стихающий рев поезда и уже почти неслышный гудок. Совсем одна разве дойдешь по этим рельсам? Быть может, в том городе есть платформа? Ей ничего не оставалось, как попытать счастья здесь, где ее и настигла эта судьба. Жизнь столь яркая, что затмевала звезды, вдруг так резко оборвалась и замкнулась всего на двух красках — черной и серой. Она всегда была куклой, всегда чьей-то марионеткой… но рядом с Мастером никогда не чувствовала себя подобным образом. Адель так сильно хотелось омыть все эти воспоминания слезами, но глаза оставались сухими. Она снова приложила пальцы к груди. Верно, разве заплачешь с разбитым сердцем? И после всего она все еще оставалась шарнирной куклой. Снова бросила взгляд в сторону, где возвышались темные силуэты чернильных зданий. «Нет, Мастер, вы ошиблись. Моя прежняя жизнь была всего лишь спектаклем». Но теперь в этих черных оттенках она научилась видеть тысячи цветов.***
Свинцовые тучи все сильнее стягивали небо, и Чернильный город даже днем погружался в беспросветную темноту. Даже крики возмущенных граждан смолкали. Только прозрачное эхо бродило по улицам и все шептало: «Мастер — колдун… колдун!» А Вор продолжал охоту за душой Мастера и сегодня у него был пир, так много вкусных статуэток он нашел. Все выше поднимался туман, смешивался с городской пылью и тяжелыми облаками, обволакивал бесформенным телом все, что встречалось на пути. Только один мальчик, у которого и дома-то не было, продолжал бережно хранить статуэтку, что ему отдал Мастер и прижимать ее к сердцу каждую ночь, а теперь и день. — Как же легко все может перемениться. Сегодня ты любимец всего города, а завтра — уже преступник и объект всеобщей ненависти. Забавно, не правда ли? — насмешливо говорил Губернатор, сидя напротив Мастера в узкой каменной комнате. Совсем недавно они уже находились здесь, но в этот раз у Губернатора было достаточно доказательств для ареста. — Не перестаю удивляться, с какой легкостью колесо Фортуны меняет положение вещей. Вы так не считаете? — Думаю, даже у Фортуны есть тот, кто направляет ее в необходимую вам сторону, — ответил Мастер, мрачно глядя на него из-за очков. На секунду Губернатор и правда замешкался от столь прямого ответа. — Вы как всегда проницательны, Мастер Сиф, — он хмыкнул и оперся локтями о стол. — Должен признать, с вами сложно вести спор, и все же сегодня именно вы сидите на месте заключенного. Как же так получилось? — Что вы хотите от меня услышать? Улыбка окончательно сползла с лица Губернатора, и глаза потемнели. — Где вы спрятали куклу, Мастер? — Зачем вам она? Вы ведь уже поймали Вора. — Всего лишь одного из них. Подозреваю, что ваша кукла встречалась еще кое с кем. — Это был я, больше она никого не знает. — Хм, не сочтите за грубость, но я не могу доверять лишь вашим словам. Мастер хотел было еще что-то сказать, но передумал, мысленно взвешивая каждое слово. Хотя вряд ли теперь что-то изменится, если он и заговорит, слишком поздно, но уж кому, а этому человеку Мастер не собирался раскрывать плана. Молчание продлилось дольше, чем следовало, и Губернатор подозрительно сузил глаза, будто бы сам услышал мысли заключенного. Когда его поймали, Мастер Сиф сидел за рабочим столом и небрежно протирал очки, он не удивился, завидев офицеров и не шелохнулся, когда люди плевали в него и разбивали его же статуэтки. Даже сейчас этот Сиф не выглядел особо озабоченным своей судьбой. Он словно был случайным посетителем какого-нибудь тихого заведения, беспечно смотрел в пустоту, надеясь скоротать время. — Сдается мне, вы, Мастер, знаете об этом городе намного, намного больше, чем я сам. А понимаете ли вы, какой хаос сейчас творится за этими стенами, пока мы с вами тут мирно беседуем? Один уголок его губ пополз вверх, образовывая небольшую морщинку. — Уж лучше, чем вы.***
Адель так и продолжала стоять посреди заросших зеленью рельсов. Одна дорога вела ее в яркий, солнечный мир, а другая — в смутный, затуманенный город, проклятый самой Судьбой. Что же ей следует выбрать? И как проникнуть в город, окруженный со всех сторон? Она все смотрела, смотрела на силуэты чернильных домов, и казалось, что рассматривает картину. «Неужто вы правда подумали, Мастер, что я смогу уйти, не оглянувшись назад?» — размышляла она, продолжая смотреть вдаль. Час, другой, она и не заметила, как уснула в этой пушистой траве, но только сон был беспокойным, обрывистым, а картины в нём яркими и хаотичными. Она то просыпалась, то снова теряла связь с реальностью, как будто блуждала меж двух миров и никак не могла выбрать один из них. Солнце уже клонилось за горизонт, когда куклу разбудил какой-то шум. Она протерла глаза, подняла взгляд и увиденное мучительно свело ее шарниры. На ее глазах одна из остроконечных башен обвалилась, поднимая вокруг столб из пыли, грязи и смога. И даже отсюда был слышны крики толпы и выстрелы. Что же это творится? Адель совсем не думала о последствиях, когда поднялась на ноги и, что есть сил, побежала вперед. Кукла со сломленным сердцем так отчаянно рвалась в место, готовое исчезнуть в любой миг. Было ли то ее собственное решение или этот город туманной рукой тянул к себе? Нет, не в этом дело. Совсем не в этом. Просто кукла всегда следует за создателем. Чем ближе она подходила к городу, тем громче становились крики, все яснее виднелись силуэты домов и улиц. С диким грохотом обваливались остроконечные башни, где-то занялся пожар, и красно-бурое пламя смешивалось в дыму с пепельными облаками, и небо здесь теперь было таким черным, что стало темно, несмотря на день. Горожане бежали по улицам… или то были не они? Войдя в Чернильный город, Адель оцепенела и остановилась на месте. Куклы. Они были повсюду. Теперь они могли двигаться, разбивали витрины в уличных лавках, крушили все, что встречалось им на пути, но живыми уж точно не были. Хоть их глаза и горели странным свечением, в их телах не было и капли человеческой души, только черный смог волочился по земле под их ногами и будто бы направлял их в необходимое место. Куклы пробегали мимо нее, неся с собой смуту и смерть, но саму Адель не трогали. Шум и хаос вокруг привели ее в чувство, и кукла Адель непонимающим взглядом обвела все происходящее. Как ей вообще удалось сюда попасть? А как же охрана на границе? Тут она заметила бесчувственные человеческие тела в военной форме, лежавшие прямо здесь, на земле, и попятилась. Куклы будто не замечали ничего и неслись друг за другом, топтали мертвых фарфоровыми ногами, давили друг друга, ломались все сильнее, кровь окрашивала их искусственные тела, искажая их и без того уродливый облик. Адель задрожала от увиденного, горло окольцевали глубокие трещины, и она, совсем не дыша, поспешила вырваться из потока кукол, в котором оказалась. Те случайно задевали ее руками и плечами, но все же ей удалось отступить, и Адель оказалась у обочины дороги. Как вдруг услышала чей-то крик, подняла голову и увидела одного из солдат, что целился прямо в нее. Почти почувствовала, как пуля касается плеча, но успела спрятаться в подворотне и снова побежала сквозь туман и дым, от которого фарфоровая кожа покрывалась черным пеплом, а позади все еще слышались очереди выстрелов. Наконец она остановилась у полуразвалившегося дома, где было относительно тихо, и перевела дух. Не бойся, дыши. Давай же, вдох, затем выдох, только аккуратно! Твое сердце и так уже разбито, чего же тебе еще бояться, Адель? Эй, не думай об этом, не нужно. Но она и не успела подумать, как вдруг заметила, что стоит у старого дома Мастера. Вот что с ним случилось… Адель почувствовала боль в груди, когда смотрела на него. Как может болеть то, что уже давно разбито? Но детский крик прервал ее мысли. На другой стороне дороги стоял мальчик, а в руках у него была последняя статуэтка Мастера. Он тяжело дышал, и все оглядывался по сторонам, и казался при этом таким же потерянным, как и она сама. Адель завороженно смотрела на статуэтку Мастера в его руках, и у нее зародилась мысль: зачем Мастеру было создавать эти фигурки из дерева? Чтоб запрятать душу там, где воры ее не найдут, только ли? Мальчик все стоял, прислонившись к стене соседнего дома, и изо всех сил прижимал подарок Мастера к груди, а черный туман проносился мимо него и будто бы не замечал. Если подумать, и к ней самой этот туман ни разу не прикасался, сколько она блуждает здесь. Адель хотела окликнуть мальчика, как вдруг заметила вдалеке темный силуэт Вора. Сколько их еще здесь? Мысленно кукла видела, как десятки их передвигаются по городу подобно теням, а шлейф черного тумана тянется через весь город к куклам и опутывает своими сетями улицы. Чем бы ни были эти статуэтки, немного от них теперь пользы. Ей понадобилось меньше секунды, чтобы увидеть, как Вор душ оборачивается, чует запах, исходящий от деревянной фигурки, в мгновение ока оказывается у мальчика и хватает его за шею, превращая тело в шарнирный манекен. Его плечи дрожат от бесшумного смеха, когда душа ребенка становится частью его самого, а фигурка падает на землю и трескается… Адель мотнула головой и прогнала зловещее предсказание из своих мыслей. Побежала, не замечая скрипа шарниров, и выбила игрушку из рук ребенка раньше, чем Вор успел его заметить. Все его внимание было теперь обращено на последний мелкий осколок души Мастера Сифа. Прежде чем из уст мальчика сорвался крик, кукла плотно закрыла его рот ладонью. «Умоляю, убегай», — прошептала она, указывая в сторону дома Мастера, вокруг которого еще не успели плотно сгуститься клубы черного тумана. За углом, где их обоих скрывала тень, можно было видеть Вора, занятого добычей. Его глаза загорелись ярче, когда статуэтка оказалась в его руках. — Она была… последней? — едва слышно, одновременно со страхом и надеждой проговорил мальчик. Адель вдруг сильнее почувствовала тепло души Мастера в груди и улыбнулась, покачав головой из стороны в сторону. «Нет». Мальчик побежал в сторону безопасного места, ловко уворачиваясь от туманных щупалец, оставляя спасительницу один на один с самым страшным зверем. Они снова встретились, и теперь всего десяток шагов отделял их друг от друга: Вора душ и куклу Адель. Но был ли это тот же самый Вор, которого она повстречала в прошлый раз? Глаза из-под капюшона горели красным, и казалось, от одного только этого взгляда чернильные дома начинали трещать по швам. Отголоски чужих криков, рушащиеся стены и крыши — все смешалось в непрерывной песне эха. — Знаете, я отпущу вас, — вдруг сказал Губернатор, позволяя офицерам расстегнуть наручники. Мастер не стал благодарить, лишь поднялся и, не сказав ни слова, направился к выходу. Похоже, пришло время и этому «заведению» закрываться. — Вы ведь знали, что я это скажу? Сиф остановился и ответил, не оборачиваясь: — Конечно. Ведь я нужен этому городу, не так ли? Адель снова заметила блеск круглых очков под глубоким капюшоном. — М-мастер? Это вы? Вы узнаете меня? На неизвестном лице медленно расползлась широкая отвратительная улыбка. — Но вот только есть кое-что, что удивило меня, — снова начал Губернатор. — Вы, Мастер, никогда даже не допускали мысли, что тем Вором, который преследовал вас все это время, может оказаться… ну, скажем, кто-нибудь вроде меня. Вор душ сбросил капюшон с головы, и увиденное повергло куклу в ужас, что трещинами опутал ее грудь и плечи. — В этом городе есть только один Вор, — сказал он, гордо подняв голову.