Чётки

Фуу сидела у сооружённого им костерка, уложив подбородок на подобранные колени. Отвернувшись, избегая любого контакта взглядов. Муген же отчаянно притворяется ни капли не расстроенным, и лежал на своей циновке спиной к ним обоим. Так близко к костру, что того гляди его странная одежда вспыхнет. Интересно, о чём именно они говорили? Дзин почему-то вспомнил один старый хайку: путешествие исчисляется вечерами, проведёнными у костра. Трепещет огонь, женщина сидит молча … что-то, что-то там Да, творением высокого искусства этот хайку не назвать, автором его был Муджу — монах без храма, вовсе не поэт. И всё же. После прерванного разговора никто из них не осмелился нарушить молчание, так и шли в тишине. Дзин приметил, что рюкюсец вёл себя тише обычного, да и выглядел весьма странно: первый и последний раз такое выражение лица у него было на Икицуки. Тогда, раненные, они отдыхали в доме подсолнечного самурая. Муген хотел спуститься к берегу, но Фуу категорически запретила ему вставать. Началась перепалка. Он оттолкнул Фуу и, вопреки уговорам, ушёл. В итоге рана на животе снова открылась и они нашли его по залитой кровью дороге. Глаза Мугена в тот момент излучали дикую смесь слабости и гнева, невероятной боли. Его разрывало от злости: на бессилие, на неспособность даже просто стоять. Дзин смотрел в эти беспокойные серебряные глаза и понимал — вот, что значит оказаться в клетке. Медленный вдох, медленный выдох. Аромат сосновой смолы и дым костра. Дзин попытался абстрагироваться, тонкие брови напряглись. Как бы он ни старался, сегодня вечером успокоиться не получалось. Медитация всегда давалась ему легко, но сегодня он ощущал себя юнцом, впервые изучающим основы под наблюдением учителя. Учитель… Как бы хотелось, чтобы Мария-доно оказался жив, чтобы мог дать ему совет. Впрочем, если подумать, его любимый приёмный отец едва ли мог дать дельный совет по части отношений с женщинами. Мда, отношений с женщиной. Что бы он подумал о Фуу, узнав об их путешествии, о поисках подсолнечного самурая? Бесполезные мысли ни о чём. Точно так же он мог бы задуматься, как его кровный отец оценил бы эту девочку… Женщину, поправил себя Дзин. Может у Такеды Сёдзабуро завалялась для него какая-нибудь мудрость. Но, скорее, всё, о чём он захотел бы спросить своего сына: как тот умудрился сломать трёхсотлетнюю семейную реликвию всего за двадцать четыре месяца использования? Оставался только один человек, у которого… Постойте-ка. Он что, хотел спросить совета у Мугена? О Фуу? Ронин мысленно закатил глаза. Огонь поглотил пучок сосновых веток, раздался треск. Рюкюсец дёрнулся во сне. Вот кому точно никаких советов не нужно, так этому проблемному человеку. Дзин верил в его россказни: и в то, что в борделе с него взяли только девять момме, и в то, что Фуу какое-то время жила в Киото, где познакомилась с каким-то парнем. С парнем, к которому она, видимо, почувствовала что-то такое, от чего решилась… А были ли у неё чувства? Или всё случилось не по доброй воле? Челюсть на мгновение свело, но он даже не заметил. Ох если так, то его ждёт медленная и мучительная смерть. Где-то на задворках разума родилось сомнение. Убьёт он этого человека, за что? Действительно ли он так плох, не чувствовала ли Фуу к нему привязанности? Дзин тут же переключился. Фуу может расплакаться, но… Но правда в том, что это Фуу. Не его мать, не сестра, не жена, не кто-то, за чью поруганную честь он имел право мстить. Она вовсе не должна отчитываться ни перед ним, ни перед Мугеном. Как решить проблему, если фактически её нет? Медитация не удалась. По крайней мере, сегодня. Огонь уже начал потухать, поэтому ронин сломал пару веток и подкинул в костёр. — Дзин, — он удивился и поднял глаза. Фуу всё ещё смотрела на пламя из-под тяжёлых век. Только сейчас мужчина заметил, насколько она устала. Да, проснулись они спозаранку, чтобы уйти подальше от города, но ведь спали же. А выглядела она так, словно неделю не ложилась вовсе. — М? — ответил Дзин тихо, подражая девушке, хотя надобности в этом не видел никакой. Если она боялась разбудить Мугена, увы, не поможет — спал парень так же чутко, как он сам. — Тот мальчишка у реки. Помнишь? Ты говорил, что он был тебе как младший брат. Ты любил его? Юкимару. Зачем?.. Он с трудом удержал эмоции, оставаясь беспристрастным. Любил ли? Дзин подумал, как бы ему извернуться, убедить её, что не помнит, но не смог. Во рту пересохло. Единственное, на что он оказался способен — ответить честно. — Да. — Он пытался тебя убить. Нет. — Да. Повисло молчание, Дзин ждал следующий вопрос. Как, впрочем, и Муген. Тот притворялся спящим, но со своего места ронин отчётливо видел мерцающий в серых глазах отблеск луны. Наконец Фуу переложила голову щекой на колени, обращая лицо к нему. — И ты простил. Не вопрос, но с подтекстом. Ты простил бы ему что угодно? — Да, — снова сказал он. — Почему? Дзин на мгновение задумался. Юкимару… представляет ли Фуу, что такое жизнь в додзё? Каково это — познать мир, в котором целое небо может поместиться в паре прекрасных глаз. Он сделал его своим младшим братом по сюдо*, когда Юки было пятнадцать. Юкимару смотрел на него с такой тоской, такой нежностью. Они стояли в саду, медленно падал снег… — Он не виноват. Это я причинил ему боль, — наконец ответил ронин, прикрывая веки. «Почему ты бежишь от меня?» — такой родной голос. Дзин тонул, задыхался в его глазах, его отчаянии, в окутывающей темноте, скользя всё ниже и ниже… «Я никогда не позволю тебе уйти». И его собственный голос, слова о любви, скольжение плоти о плоть... Дзин не мог видеть реакцию Фуу, просто услышал шуршание гладкой ткани, когда она улеглась на циновку. — Спокойной ночи, — только сказала она. И всё, что ему осталось, слушать треск костра. *** На следующее утро ронин с удивлением обнаружил, что идут они в сторону озера Бива. Фуу вела себя как ни в чём не бывало, весело рассказывая одну историю за другой — в том числе об особенностях ведения азартных игр, которые непременно следовало принять на вооружение, — а рюкюсец чересчур усердно ковырял в ухе длинным кривым пальцем. Он частенько позволял себе подобного рода неэстетичные вещи, когда о чём-то сильно переживал. Хотя чего далеко ходить, Дзин и сам пребывал в тоскливом настроении. Как обычно, из-за мыслей о Юкимару… Мужчина нахмурился и выудил карту из кимоно. — Эй, рыбья морда. Как так? — Дзин поднял голову и наткнулся на пристальный серый взгляд. — Мы сошли с маршрута? — Нет, — спокойно ответил ронин. Он ещё скажет ему спасибо. Ой настанет день, и этот деревенский мальчишка будет давиться землёй, когда в очередной раз назовёт его «рыбьей мордой». — Фуу, ты, кажется, хотела поменять кимоно? — Хотела! — её глаза вспыхнули радостными огоньками. — Мы добрались до цивилизации? Ничего себе, быстро. Не думала, что удастся дойти куда-то за пару дней. — Завтра, скорее всего, уже будем там, — кивнул Дзин. — Дальше по дороге указан перекрёсток, повернём направо. Но останавливаться надолго не следует. Карта нарочито медленно вернулась на место. — Не думаю, что мы сильно отойдём от дороги на Мотомати. Не должны. Он оглядел спутников с почти наигранным сомнением. Что ж, рыбалка — это борьба за жизнь между рыбой и человеком. Муген задумчиво прищурился, когда как Фуу мысленно уже порхала в обозначенную сторону. — Да ладно вам, мы ненадолго! — выдала она, улыбаясь. В этой улыбочке легко читались мечты о купании в тёплой водичке. — Но на ночь могли бы остаться. — Хм. Почему нет, — согласился ронин. Девушка ускорила шаг, выбегая вперёд. Рюкюсец наоборот, чуть замедлился, прожигая его глазами, и когда их взгляды встретились, вскинул бровь. «Ты чего творишь?» Слегка покачав головой, Дзин посмотрел Фуу вслед. «Я объясню позже». Тогда Муген поднял вторую бровь и свёл их над переносицей. «Нет уж. Что ты творишь?» В ответ Дзин только нахмурился. «Глупый, поверь мне». Закатив глаза, Муген показал ему непристойный жест, пользуясь тем, что спутница их не видит. И зашагал быстрее к Фуу, когда Дзин снова покачал головой. Ах, дружба. Какая прекрасная всё-таки вещь. *** Исключая моменты, когда подруга кричит на тебя во весь опор своих лёгких. — Вы два кретина! — … — Дзин открыл было рот, но она тут же заткнула его, перебивая. — Я думала, мы идём в деревню! Ты ведь нарочно, да? Ты знал, что… — Фуу вовремя остановилась, заметив неподдельный интерес в его выражении. «Знал — что?» — хотел переспросить он, но сдержался. Едва ли Фуу ответит, скорее кинется его душить, и тогда придётся её укрощать. Девушка в полной боевой готовности стояла напротив, дыша так тяжело, что каждое движение грудной клетки отчетливо прослеживалось от начала вдоха до выдоха… Укрощать? Да. Привеска* в его чётках слишком расшаталась, нужно бы за этим следить. Ронин в отчаянии обернулся к Мугену: тот смотрел, как заходится от частого дыхания грудь девушки — вверх, вниз, вверх, вниз, — под бешеное биение сердца. Ещё немного и Дзин опустится до уровня этого извращенца. Так. От привески в чётках всего тридцать шесть бусин. Уф. Она одарила приятелей сердитым взглядом и прикусила с досады губу. Пришлось затаить дыхание, чтобы не выдать свою взволнованность. Отчего же ему так плохо? Ради всего святого, это ведь просто Фуу. Он столько раз видел её в гневе, что не так сейчас? Успокоиться получилось не сразу. В конце концов она утихомирилась — к явному разочарованию Мугена — и ткнула Дзина пальчиком в грудь. Он моргнул, почувствовав удивительно острый ноготь даже через ткань кимоно. — Хорошо, — прошипела Фуу. — Вы идёте со мной в магазин ткани, потом мы ищем ночлег, а утром собираемся и уходим. Без разговоров. Ясно? Она оглядела с недовольством рюкюсца и всё-таки двинулась вниз по холму. Прямо в Киото. Что ж. Признаться, план оказался весьма действенным и разумным. И думать об этом точно лучше, чем о её закушенной… Всё. Выкинув лишние мысли, ронин поторопился к друзьям. Муген как раз подал голос. — Я до сих пор удивляюсь, как ты сразу не просекла, куда мы идём. Ты же полгода тут жила, нет? — Пять месяцев! И этим путём я ни разу не ходила! — До сих пор. Насколько ж ты глупая, — оскалился улыбкой парень, когда наконец её догнал. — А ты та ещё козлина, понял? Хотя нет, «козлина» — это мягко сказано! *** В Киото почти каждая мелочь переливалась красотой. Дзин ни разу здесь не бывал, но всё что мог сделать — оглядываться по сторонам, следуя за товарищами. Недалеко по пути виднелось маленькое объединение храмов, прекрасное, окружённое зелёными клёнами, которые так ему нравились. А чуть дальше — сады! Но маленький злой вихрь во главе процессии чётко вёл их прямиком в конкретное место, и чем быстрее — тем лучше. Когда они всем скопом оказались в торговом переулке, Фуу пробубнила что-то о спокойствии и довольно удалённом нахождении, прежде чем залететь в магазин с кимоно. К счастью, кинув им с Мугеном: «Стойте смирно», — она оставила их снаружи, так что весь процесс торга они наблюдали издалека. Рюкюсец подошёл ближе. — Ну и как нам его искать? Вопрос, конечно, сложный. Киото велик, и не имея никаких наводок, не спрашивая у Фуу напрямую его имя, приметы, досуг — чего они в любом случае сделать не могли по понятным причинам, — найти парня возможным не представлялось. — Мы могли бы пройтись по местам, где её хорошо знают. — Точняк. Можно обойти игорные дома, — тут же включился Муген. Ронин призадумался. — Неплохая идея, — наконец рассудил он. — Замочим ублюдка, может ещё и денег на дорогу поднимем. Намечается отличный вечер. Дзин скептически осмотрел товарища. — У тебя завалялись лишние жёлуди? Прежде чем Муген смог отзеркалить колкость, из магазина вышла Фуу. В розовом кимоно. Она скривила недовольное личико, застав последнюю фразу их диалога. — Вы чего тут? И, Муген, клянусь, если ты хоть заикнёшься о том, как мне идёт это кимоно или поднимешь тему моих умственных способностей — я вас так поколочу… Обвинение в сарказме опередило сам сарказм, но парень всё равно обиделся. — Ты сказала стоять смирно, мы и стояли! Что за наезд? И правда несправедливо. Конечно, если не учитывать их намерение убить её бывшего любовника. «Но это не считается», — лениво подумал Дзин. — Да, ты прав, я перегнула. Простите. Давайте поужинаем, ляжем спать и уйдём на рассвете, хорошо? — Фуу улыбнулась с каким-то непонятным облегчением, как вдруг откуда-то сзади загремел мужской голос. Девушка застыла в оцепенении. — Госпожа!* Госпожа? Где-то здесь благородная дама? Магазины вокруг выглядели достаточно дорого, но едва ли обеспеченный человек стал заходить в этот квартал. Дзин обернулся. В поле зрения попали только бегущий со всех ног мужчина и пожилая женщина, торгующаяся с продавцом у прилавка с фруктами. Муген не сводил с Фуу глаз. Она залилась краской настолько дико, что лицом походила на спелую клубнику. «И что это?»... Незнакомец остановился прямо перед ней, беря девушку за руки. Фуу же уставилась на него, не мигая. — Моя госпожа! Я знал, что ты ко мне вернёшься! До Дзина донеслись приглушённые проклятия. Глаза рюкюсца блестели начищенной сталью, когда он смотрел на всё ещё скованную девушку в обществе этого вовсе не привлекательного, по-идиотски хорошо уложенного, интеллигентно улыбающегося юноши. Его белозубая улыбка выглядела настолько ровной, что у ронина зачесались руки это дело подправить. Общественная уборная подошла бы для преображения лучше всего. От накатившего раздражения Дзин аж зарычал, от чего даже Муген притих, с удивлением оборачиваясь на компаньона. Не рассчитал громкость? Тем временем странный глупец продолжал щебетать с Фуу. С их Фуу. Проклятье. Дрянь. Постойте-ка. Госпожа?.. ______________________________________________ 1. Сюдо́ (яп. 衆道 сю:до:) — традиционные японские гомосексуальные отношения между взрослым мужчиной и юношей. Были распространены в самурайской среде со средних веков до XIX века. Практика сюдо пользовалась большим уважением и поощрялась, особенно у самурайского класса. Считалось, что сюдо благотворно действует на юношей, уча их достоинству, честности, чувству прекрасного. Сюдо противопоставлялось женской любви, которую обвиняли в «размягчении» мужчины. 2. Чётки состоят из нити, бусин, разделителей (если бусин очень много) и привески — дополнительного элемента. В некоторых буддийских чётках выделяется одна более крупная и часто, в отличие от остальных, золотая жемчужина(привеска) — знак Будды. Христианские чётки часто имеют в своём составе крест, медальон и (или) кисточку. Используются чётки как приспособление для счёта, как знак в напоминание, для отсчитывания ритма или сохранения концентрации. 3. Госпожа. В оригинале незнакомец зовёт Фуу Одзё-сама: «одзё», как уважительное обращение к женщине, и суффикс «сама», как выказывание ещё большего уважения к уважаемой даме. Используется такое обращение к женщине, стоящей на класс выше, чем обратившийся к ней человек.