Будни и драмы Пале-Кардиналь

1625 год, июль Этот день запомнился Сезару надолго. Неразбериха началась с самого утра. Он сидел в маленькой оружейной на нижнем этаже, где в этот час ещё никого не было. Увешанные кое-где коврами каменные стены отдавали прохладой, но на лбу юноши всё равно выступала испарина. Он то и дело отирал ее рукавом, смотрел в пустой угол комнаты, где свита была едва заметная глазу паутинка, и часто вздыхал. Начало месяца выдалось жарким и душным. Придворные изнывали от слепящих солнечных лучей, прятались по покоям и оттого во дворце стояла непривычная тишина. Сезару удавалось переживать это время чуть легче: даже зимой с его кожи не сходил теплый южный загар. Но это совершенно не мешало ему задыхаться в комнатах. Иногда перед взором юного графа появлялся Оленвильский замок с его вечно холодными нижними этажами, и в такие моменты ему страшно хотелось там оказаться. Потому всё своё свободное время Сезар проводил здесь, лишь изредка, преимущественно по вечерам, выбираясь в комнаты или в город. Даже монсеньор кардинал вот уже вторую неделю не вызывал Сезара к себе. Хотя, возможно, он всё ещё злился из-за его неосторожного поведения в Менге. Но юноша предпочитал об этом не думать. Он, оперевшись локтями о колени, лениво вертел в руках клинок и даже посматривал на притулившийся в углу манекен, не предпринимая, впрочем, попыток подняться, когда дверь хлопнула и на лестнице послышались легкие шаги. Сезар поднял голову. Марион сбежала вниз, глубоко вздохнула, раскинув руки, и произнесла: — Как здесь хорошо! На ней было легкое светлое платье, в правой ладони она держала пушистый большой веер. Шаги послышались вновь, за девочкой спускалась служанка. — Теперь я понимаю, почему вы вечно здесь, Сезар, — Марион подошла поближе и взяла шпагу из его рук. Глаза молодой служанки расширились, она испуганно хлопнула в ладоши и протянула к девочке руки. Та обернулась, смерив девушку недовольным взглядом и провела ладонью по клинку. Сезар тоже, слегка нахмурившись, взглянул на служанку, вздохнул и мягко высвободил оружие из рук Марион. — Почему вы молчите? — ее тон слегка отдавал обидой. Он, смотря в пол, только пожал плечами. Марион шумно выдохнула и, судя по звуку, раскрыла веер. — Монсеньор хочет вас видеть, — девочка замолчала, а затем вдруг добавила, — Он сказал — вам понравится. Сезар всё-таки поднял взгляд. Коричного цвета глаза Марион блестели. Он недоуменно мотнул головой, но девочка быстро отвернулась и убежала. — Что случилось? — Сезар обратился к по-прежнему стоявшей у лестницы девушке. — Мадемуазель расстроилась отчего-то, — служанка неуверенно пожала плечами, повторяя то, что он и так видел.

***

— Это лучший вариант для вас, — Сезар стоял посреди комнаты под пристальным взглядом кардинала и вновь упорно молчал, — мадемуазель де Купе хороша собой, она во всяком случае вам понравится. Юноша поклонился. Ришелье был удивлен молчаливой покорностью, но не показывал этого. — Вы увидите её сегодня же вечером, будьте готовы. Сезар поклонился вновь, выждал несколько секунд и вышел из приемной. Но по пути обратно в оружейную, он почти бежал, сжимал кулаки и раздраженно кусал губы. Монсеньор никогда ещё не пытался найти ему невесту. Что говорить, Сезар и сам понимал: мало что могло сделать из него выгодного жениха. Де Купе — эту фамилию он точно где-то слышал. Наверняка, семья эта была представлена ко двору, а значит не бедна. Так что же могло заставить ее главу искать своей наследнице партию среди слуг Его Преосвященства? Кардинал, кажется, упоминал, что девушка приходится только племянницей… барону, да барону, де Купе. Титул? — Нет! — Сезар мотнул головой и с силой зажмурил глаза. В голову лезли совсем уж невероятные предположения — может она глуха? Он остановился прямо посередине лестницы. Барон де Купе. Известный противник графа де Суассона. Сезар поджал губы и спустился в оружейную. Ну конечно! Кто не слышал о взаимной неприязни принца крови и первого министра? Он схватил шпагу, которая так и осталась лежать на столе и, в секунду преодолев расстояние до манекена, истово и с размаху рубанул его. Правда, грубой ткани этого было мало: она даже не разошлась. Сезар замер. Несколько секунд он не мог восстановить дыхание, будто пробежал от Бастилии и до самого моста Менял. Но зачем это самому де Купе? Он обессиленно опустил руку с клинком. Да что же не так с этой невестой? Вечером он и в самом деле её увидел. Ещё направляясь в маленький зал, где должна была состояться встреча, Сезар пообещал себе ни на что не поддаваться, смотреть трезво и спокойно. Он всегда злился, когда не мог чего-то понять и потому думал о будущей невесте скорее как о неприятности, чем о неожиданной милости. После долгих упражнений с манекеном, который один во дворце чувствовал проявившееся недовольство графа, у него разболелась голова. Он старался не слишком вертеть ей и потому, когда оказался на месте, смотрел только на дверь, откуда должна была появиться мадемуазель де Купе, что несколько присутствующих, в том числе и кардинал, посчитали хорошим знаком. Барон де Купе оказался несколько тучным, но высоким человеком с особенной манерой держаться и мягкими чертами лица. Рядом с ним был ещё один мужчина, которого Сезару тоже представили, но имя его, невыразительное, как и он сам, не отложилось в памяти. Но вот момент настал. За несколько секунд до того, как двери отворились, в голове Сезара промелькнула мысль, что всё могло быть проще, что необязательно было устраивать эту церемонию и что, раз уж это случилось, — всё, должно быть, решено. Это было неожиданно. Когда дверные створки распахнулись, свет из окна на секунду ослепил Сезара. Он поморщился, опустил взгляд в пол, а когда поднял — похолодел. По телу пробежалась волна мурашек. Ему даже показалось, что кардинал довольно улыбнулся. — Мадемуазель Кристин де Купе, — громко произнес кто-то, и Сезар, широко раскрыв глаза, поклонился. Девушка была невысока, на полголовы ниже его, с нежно-молочной кожей и приятным круглым лицом. Когда он выпрямился, она уже подошла поближе и присела в реверансе. Тёмное парчовое платье с глубоким декольте, множество украшений, но главным из них были блестящие золотистые волосы, без изъянов уложенные и сверкающие закатным солнцем. Да, она была хороша собой. Невероятно. Сезар опустился на одно колено, чтобы поцеловать руку девушки. Её пальцы были холодными, но почти не дрожали. На мгновение он поднял взгляд. Серые. У неё были серые глаза. Он прикоснулся губами к бархатной коже, рука в его ладони чуть вздрогнула, но сам Сезар ничего не почувствовал. Когда он касался её внутри что-то переворачивалось. Дальше был длинный разговор. Кардинал что-то говорил, барон отвечал. Обращались к нему — Сезар кивал. Звуки доносились будто бы сквозь стену, такое чувство он испытал, когда впервые выстрелил: уши заложило и несколько секунд даже глаза заволакивала пелена. Из всей беседы Сезар уловил только последние слова. По конец Ришелье переглянулся с де Купе и произнес: — Вы сможете поговорить завтра. Рад был видеть вас, мадемуазель. Что-то неправильное было в этом обращении. Сезар едва заметно нахмурился. Девушка улыбнулась, отвернулась от него, поцеловала перстень кардинала и исчезла. — Вы можете идти, — барон и монсеньор почти синхронно кивнули ему и юноша, на секунду задержав взгляд на их лицах, раскланявшись, удалился.