VIII
13 ноября 2017 г. в 18:17
Пальцы сжать.
Один, второй, третий, четвертый.
Большой – сверху.
Звонко плеснуло, радостно, обдало парным теплом.
Разжать.
И снова – один, второй, третий, четвертый.
Тепло, мягко, податливо.
Разжать.
И снова…
- Гранья!
Вздрогнула, пальцы дернулись невольно. Плеснуло, обдало парным теплом. Ладонь мокрая.
Вот ведь…
- А я-то тебя ищу везде.
Один, второй, третий, четвертый.
- Все трудишься.
Разжать…
Соломой шаги шуршат – ближе, ближе.
- Притомилась, поди.
Один, второй, третий, четвертый.
- Чего молчишь?
- Корова сама не подоится.
Солома шуршит.
- Что ж, твоя правда.
Разжать.
- Бабка-то, гляжу, тебе совсем продыху не дает. Ишь, заездила.
Один, второй…
- Я не жалуюсь.
- И то верно. Бабе-то оно не след. Да и проку, чай, никакого. Все одно – будет, как мужик сказал. А? Верно, что ли? Чего молчишь?
Один, второй, третий, четвертый.
Солома шуршит.
- Экая ты, право. Хотя, оно, мож, и к лучшему. Не люблю, когда баба попусту языком чешет.
Разжать.
- Я ведь чего к тебе шел-то. Нынче ввечеру танцы. Пойдем, что ли, вместе.
Один, второй…
- Я уж и папаше твоему сказал. Он позволил.
Еще б не позволил!
Со вчера, чай, не просыхал.
- Чего молчишь?
- Бабка не пустит.
На плечо вдруг ладонь легла.
Теплая.
- А ты скажи, что со мной идешь – так и отпустит.
Один, второй, третий, четвертый.
- Некогда мне лясы точить.
- Эк…
- Праздник никак, надобно бабке по хозяйству помочь.
Ладонь скользнула ниже.
- Полно тебе, Гранья. Что ты девка работящая – в том спору нет. Вся в старуху Энью. Так и папаша мой говорит.
Ниже.
- Да только не все ж трудиться.
Ниже – тепло.
- Эдак и годы молодые пройдут. За прялкой да за подойником. А?
Один, второй, третий, четвертый.
Большой сверху.
Запястьем не двигать.
А плечо – раз! Вверх взметнулось.
Тепло ушло.
- Хоть бы и так.
Солома хрустнула.
- Не пойму я тебя, Гранья. Да скажи я любой девке на деревне: айда на танцы! – сломя голову ринется.
- Вот и скажи.
Солома стихла.
Один, второй, третий, четвертый.
Разжать.
- Дуры вы, бабы. Как есть дуры.
Стукнула ветром тяжелая дверь.
Шаги – другие, привычные.
- Гранья! Ну сколько можно возиться?!
- Почти готово, бабушка.
- А этот откудова взялся?
- Доброго дня вам, миссис О’Нил, да светлого Имболка*.
Зеленые глаза прищурились.
- Ишь ты! Любезный какой!
- Уж простите великодушно, что внучку вашу отвлек от трудов. Дурного ничего в мыслях не имел.
- Ой ли! Знаю я вашего брата!
- Ей-богу, ми…
- И, парень! Сказки ты эти для девок побереги. Я-то, чай, не вчера родилась.
- Так…
- Сказывай, чего надобно. А то и ступай себе с Богом.
- Так ведь, миссис О’Нил, праздник-то нынче, танцы. Я и зашел Гранью позвать.
- Ишь ты!
- Я и мистеру О’Нилу уж…
- И, парень! Нашел с кем… Экхм! Ну, а внучка-то моя что, согласная?
- Как же!
- Я не тебя, парень, спрашиваю.
- Э…
Зеленые глаза в паутинке морщин нашла – почти испуганно.
- Я…
- Отвечай, что ли, девочка, не видишь, парень ждет.
Зеленые глаза – лукаво. И смешинками как будто. Яркие, что лист по весне.
- Хозяйство-то как же, бабушка? Масло свежее сбить надо, да и… папаше-то на стол собрать…
- И! Уж об нем не тревожься! На танцы-то хочешь али нет?
- Э… миссис О’Нил… Вы уж не серчайте… да только внучка ваша от зари до зари трудится, что пчелка. Оно ведь и отдохнуть не грех. Особливо в Имболк.
- Ишь ты! Умник выискался!
- Э…
- Еще меня, старуху, учить будешь!
- Так я ж… это… я ничего, миссис О’Нил!
Зеленые глаза – лукаво.
- И, парень! Назвался груздем – полезай в кузов! Коли взялся девку охмурять – негоже на попятный!
- Э… я…
Зеленые глаза прямо в лицо глядят, улыбаются.
- А что, Гранья, умник-то этот, поди, дело говорит. Негоже девице в дому сиднем сидеть.
- Но… бабушка…
- Миссис О’Брайан-то, я чай, своих двух негодниц к празднику и принарядит, и кавалеров им подыщет. А чем ты у меня хуже?
- Но...
- Ступай, что ли, в самом деле, повеселись.
- А как же масло, бабушка?
- Сама собью, не велика беда. Руки, чай, еще не отсохли.
- Но…
- Молоко только в дом снеси. Да косяки обрызгать не забудь**.
- Бабушка…
- И юбку-то понарядней надень! Вот ту, что на минувший Йоль тебе сшили.
- Но…
- Благодарствую, миссис О’Нил!
- А ты, умник, гляди. Головой мне за внучку отвечаешь.
- Так я… миссис О’Нил, я ж того… этого…
- То-то.
Примечания:
* В кельтской традиции (которая вообще ставила ночь или тьму прежде дня и света) считалось, что каждый праздник начинается вечером предыдущего дня. Соответственно Имболк начинали праздновать вечером 31 января, и день 1 февраля также считался праздничным.
** Традиционно Имболк был посвящен кельтской богине Бригитте и связывался с плодородием. Отсюда некоторые обряды. Так, на Имболк
обязательно пекся хлеб и взбивалось свежее масло – и кусок хлеба с маслом оставляли на маслобойке в жертву Бригитте. Символом плодородия именно в этот праздник считалось не зерно (и не хлеб), а молоко: его не только пили, его лили на землю и в
водоемы, свеженадоенным молоком обрызгивали постели в доме и дверные косяки.