My sweet prince

Никогда бы не подумал, что ты бросишь меня в пот, Никогда бы не подумал, что с тобой будет так же.

Прислуге не дозволено пользоваться лифтами, на которых поднимались в свои номера неприлично богатые, обвешанные золотом и состоящие из пафоса клиенты. И это правило, одно из множества, раздражало неимоверно. Пока бегаешь вверх и вниз по этим лестницам, можешь умереть от изнеможения. Но разве кто-то имеет право возражать? Этажам будто нет числа, нет предела, за который можно было бы зацепиться и передохнуть такой шестёрке, мелкой сошке, как слуга по имени Ким Тэхён. Работа в таком элитном заведении была адом на земле, в то же время неким спасением, билетом из самой низины и нищеты вверх, к нормальной жизни. За зарплату нужно было чуть ли ни душу отдать взамен. Но другого выхода просто не было, кроме как принять свою долю. Это стоило того. И поэтому Тэхён всеми силами держался за это место, какую бы грязную работу его ни заставляли выполнять. Без жалоб, без каких-либо претензий, практически без выходных. Но иногда он позволял себе тихо и недовольно бурчать, проклиная этот день, когда именно он попался на глаза управляющему. Ведь именно его заставили нести две бутылки самого дорогого в этом заведении вина на самый последний этаж, где располагался самый дорогостоящий гостевой номер. Единственный номер на том этаже. Тэхён держал в руках бутылки и чувствовал, как наматываются его нервы вокруг подрагивающих мышц. Одна бутылка стоила больше, чем сам Тэхён и его бренное, уставшее тело. Пот струился по прямой напряжённой спине и заставлял полупрозрачную белую рубашку прилипать к коже. Ощущения неприятные, но это было последним пунктом в списке вещей, которые на данный момент должны волновать молодого парня. — Это сын господина Чона, так что если ты допустишь хотя бы малейшую ошибку — вылетишь отсюда сразу же. Не смей пререкаться и делай то, что прикажут! Да, именно прикажут. Разве кто-то здесь опуститься до того, чтобы попросить прислугу вежливо? Или поблагодарить? За весь недолгий срок работы — а это примерно полгода — Тэхёна ни разу не приставляли прислуживать столь ценным клиентам, как сын хозяина этого «золотого» заведения. Парень чувствовал себя пылью на ботинке своего босса, которого и не видел никогда. Вряд ли старший господин Чон приезжал сюда хотя бы раз в месяц. Зачем ему это? Всю информацию он ежедневно получал от руководителей. Но что здесь делает его сын? Сам факт наличия у господина Чона семьи почему-то приводил Тэхёна в недоумение. Будто он и не человек вовсе, а машина для получения денег. И видимо за эту ошибочную догадку Тэ расплачивался сейчас, рискуя вылететь с работы и потерять всё, что успел нажить. Ведь одного слова сына самого хозяина хватит, чтобы это осуществить. А ведь он имел право придраться даже к родинке на носу у Кима или к окрашенным в блонд волосам. Вот и последний этаж, а под рёбрами у Тэхёна сжималась истерика. Звуки тихой музыки раздавались по помещению, выдавая в клиенте любителя классики. Тэхён хотел было прочитать молитву перед тем, как постучать в широкую двустворчатую дверь, но быстро вспомнил о многочисленных камерах, направленных на него со всех сторон. Лишь в номерах их не было. Крепче сжав свою дорогую ношу, парень робко постучал по дереву. Пока двери открывались, слуга успел в ожидании умереть. Но когда перед ним предстала кареглазая, одетая в одно лишь чёрное, полупрозрачное бельё брюнетка, которая выше на целую голову, Тэ чуть ли не уронил эти самые бутылки. Краска мгновенно залила щёки, и парню ничего не оставалось, как упереться взглядом в лоб девушки, чтобы не выглядеть ещё большим идиотом. Она в каком-то смысле коллега Кима, ведь тоже работает в этом заведении, только несколько в другом направлении. Такие казусы уже происходили с бедным парнем, но привыкнуть к ним он всё ещё не успел. Брюнетка обворожительно улыбнулась и без лишних слов пропустила Тэхёна в номер. Он удивился, ведь никогда прежде его не приглашали зайти в столь дорогое помещение. Клиенты прямо с порога забирали всё, что им нужно было, из рук Кима, и отправляли его вон. Но брюнетка закивала, отвечая на немой вопрос в глазах прислуги, и втянула его внутрь, закрывая дверь. Тэхён остолбенел, когда всем своим существом ощутил пристальные взгляды ещё девяти полуобнажённых женщин, что все до одной были в одинаковом чёрном белье. Они, подобно греческим богиням, лежали на широченной кровати, сглаживая складки шёлковых тканей своими телами, сидели на стульях и в кожаных креслах. Такие тонкие, белокожие и изящные, словно невинные фарфоровые куклы, готовые выполнить любой приказ. Девушки улыбались смущённому парню и тихо хихикали, перешёптывались, заставляя его напрягаться и подавлять порывы немедленно раствориться. А Ким не мог просто оставить вино и удалиться, ведь ему нужно было отдать его прямо в руки клиенту. Эти девушки вряд ли заказали вино без ведома господина Чона, которого, к слову, не наблюдалось в номере. Они — такой же товар, как и это импортное вино, как и всё в этом заведении. Прекрасный, ослепительный, дорогой до ужаса, но, как бы грубо не звучало, товар. Товар, который не имел права распоряжаться собой и собственными желаниями, телом, когда клиент сорил бумажками. Так же и Тэхён не имел права уходить. На минуту в комнате повисла тишина, нарушаемая слабой музыкой, создающей атмосферу спокойствия и легкости. Только вот Тэхёну было как угодно, но точно не спокойно. Закусив щёку чуть ли не до крови, он терпеливо ждал, пока его отпустят. — Ах, это ты, — вдруг послышался глубокий, бархатный голос, что вмиг отразился от стен и заполонил все мысли. Тэхён поднял голову и уставился на высокого парня в шёлковом чёрном, завязанном на талии халате. За его спиной тихо закрылась дверь светлой ванной комнаты. Молодые и, безусловно, красивые черты лица бросались в глаза и поражали Тэ с каждой секундой. Идя сюда, он представлял уже мужчину лет тридцати пяти, но никак не парня, которой, возможно, его ровесник. Блестящие, смоляные волосы уложены идеально, на тонких губах улыбка до предела довольная и спокойная. И если от девушек слуга неловко отводил глаза, то на этого человека хотелось смотреть, пялиться. Ким забыл, зачем он сюда явился и позволил себе ошалело разглядывать сына своего босса. Клиент улыбнулся шире, ему очень льстила такая реакция простого прислужника, которому, кстати, не позволено показывать какие-либо эмоции на лице. И думать не надо было, чтобы понять, что этот блондин новенький, ещё не знающий всех тайн этого заведения. Тэхён следил, как парень плавно подошёл к кровати и забрал у одной из девушек денежную купюру. Сумму Ким не разглядел. Девушка покорно отдала деньги её сегодняшнему господину и обвилась вокруг него подобно лиане, прильнула ближе, очертила ладонями широкие плечи и рельефы мышц. Она потянулась к его шее и оставила там легкий поцелуй, вызывая смешок у господина Чона. Он снисходительно погладил её по спине и отстранил от себя. Тэхён, наблюдающий за всем как заворожённый, очнулся только тогда, когда Чон подошёл к нему практически вплотную и взял из его рук бутылки. Дрожь прошлась по его телу, но клиент этого не заметил, пока ставил вино на низкий прикроватный столик. Ким, предчувствуя долгожданную свободу, опустил взгляд и, поклонившись, собирался удалиться из номера, но его резко остановили: — Стой. Не торопись, я ведь тебя ещё не отпустил, — открывая вино и наливая его в заранее приготовленный бокал, сказал клиент и вновь сверкнул улыбкой в сторону прислуги. Тэхён незаметно вдохнул, заламывая пальцы за спиной, и выпрямился, ожидая приказаний. Он ждал чего угодно, но точно не протянутый клиентом хрупкий бокал с тёмным, как кровь, вином: — Попробуй и скажи, нравится ли тебе, — Чон выжидающе посмотрел прямо в глаза Тэхёну. А слуга в свою очередь оторопел, не зная, как реагировать. Никто из клиентов не разговаривал с ним, и уж тем более не предлагал прикасаться к своим вещам, пробовать своё вино. — Но я… — Приказываю, если тебе это придаст уверенности, — клиент настойчиво передал бокал в руки Тэхёну и покивал ему, призывая подчиниться без лишних слов. Тэхён с опаской взглянул сначала на господина Чона, затем на вино. Сумма этого бокала и вина в нем — больше зарплаты Тэ раз в десять. Уверенности не прибавилось ни на грамм. Ким не любил алкоголь за вкус и возможные последствия, но выбора не оставалось. Робко поднеся хрусталь к губам, парень отпил совсем немного и поморщился. Огонь расползался по горлу, спускаясь к нутру и выжигая его тёмной жидкостью. Странные и не очень фееричные ощущения заставили непривыкшего Кима ощутимо вздрогнуть. Но когда дрожь прошла, на языке остался привкус этого вина, чем-то отдалённо напоминающий виноград. — Ну, как? Понравилось? — тихо рассмеялся Чон, замечая все изменения на лице прислуги. Он подманил пальцем девушек и кивнул на бокал в руках Тэ, приказывая убрать его. Они подчинились тут же. Теперь уже три девушки прижимались к Чону, гладили его, тёрлись об него, шептали на ушко глупости и глядели на слугу насмешливо, свысока. Сам же Тэ ни сразу ощутил на себе женские руки, что касались волос, взмокшей кожи на шее, скользили по бокам, пробираясь под рубашку. Он дернулся, но не позволил себе скинуть их руки, находясь под прицелом внимательного клиента, который явно издевался над ним. Испытывал его на стойкость. Вино немного вскружило голову, но Тэхён ещё был способен трезво мыслить. — Да, — ответил он, и это было правдой. Не зря говорят, что самое сладкое — это послевкусие, независимо от того, что ты пробуешь или делаешь. Вино оказалось вкусным. — А номер нравится? Стараясь игнорировать прикосновения девушек, Тэхён оглядел просторное помещение. Одна стена была полностью прозрачной и открывала вид на густую, хмурую ночь. Смотря на него, можно было захлебнуться в количестве городских огней, которым не было ни конца, ни края. Мебель преимущественно белая шла контрастом с чёрными расписными стенами и мраморным полом. У стены с картинами стояло фортепиано, рядом располагался стенд с алкоголем. Всё дышало богатством, на что не взгляни. Будь это редкие вазы, светильники или иные предметы интерьера — везде Тэхён видел огромное количество денег. Такие суммы, числа, название которым слуга не знал. К этому даже прикасаться страшно, не то, что пользоваться. Ким перевёл взгляд на клиента и почувствовал себя маленьким. Более жалким и ничтожным. Господин Чон, его сын и даже эти девушки казались Тэхёну идеальными людьми, созданными самой красотой, богами, прекрасными созданиями, живыми куклами, фантастическими образами из сказок. Такими, каким Тэхён не был и не будет никогда. Тэхён находился так близко к роскоши, мог почувствовать её, потрогать, ощутить её вкус, и насладиться им, но вместе с тем он так далёк от этой жизни. Он топчется где-то на уровне весенней грязи, смешанных с мусором листьев, высыхающих на солнце луж. Он всего лишь прислуга, и дела не меняет высокая зарплата, большая часть из которой уходит на банальное выживание. Он всего лишь миллионная пешка в руках старшего господина Чона. Но нет, Ким не завидовал. Он чувствовал себя неправильно в центре этих золотых гор, неуютно. Он чужой здесь, он лишняя линия на чертеже, грязь в письме. Он уже позволил себе лишнего, войдя сюда. — Нравится, — покорно ответил Тэ, надеясь, что теперь-то его опустят. Но не тут-то было. Господин Чон подошёл ещё ближе и, схватив парня за ремень, прижал к себе. Другой рукой он скользнул за спину шокированного слуги и просунул руку за пояс его штанов, оставляя там ту самую купюру. — Это тебе на чай, — прошептал прямо на ухо Тэхёну и слегка отстранился, заглядывая в глаза. Сколько же было похоти в его голосе, сколько самодовольства. У Кима перехватило дыхание, а пульс участился вмиг. Он почувствовал исходящую от этого человека опасность, волны пугающего обаяния, какие-то чары, наваждение. Его глаза — сплошная чернота, вязкая и густая, перекрывающая зрачок. В этом омуте плясали демоны, окутывая страхом. И Тэхён не хотел потонуть в нём. Совершенно не хотел. — Благодарю Вас. Позволите идти? — тихо спросил он, опуская взгляд на голые ступни клиента, и передёрнул плечами, намекая девушкам отстраниться. — Отпустим его, девочки? — спросил младший Чон, оглядывая свою полуобнажённую свиту, и рассмеялся. Этот смех Киму совсем не понравился. Девочки, словно по команде, захихикали в ответ, будто зная все действия своего клиента наперёд. — Нет, ты нам понравился, так что проведёшь этот вечер здесь. Тэхён поднял на него недоумённый взгляд. У него же ещё вся смена впереди. Ему нужно работать. Что скажет управляющий на его отсутствие? Да ничего хорошего. Ким к тому же ещё и выпил. С другой стороны, желания клиента — закон. Но Тэ даже представить боится, что это за желания. Чего от него хочет Чон? Самое пугающее — Ким и с места сдвинуться не может без его приказа. Слуга промолчал, не осмеливаясь спорить. Классика ласкала слух, а пальцы господина Чона мягко взяли Тэхёна за подбородок и приподняли. Отвести взгляд — значит ослушаться и получить за это выговор, урезанную вдвое зарплату. Или что-то другое, нечто тёмное, как отражающаяся в глазах душа господина Чона. Тэхён уже понял, что чёрный — это олицетворение всех желаний этого человека. Олицетворение его самого. Окутывающая чёрная аура. Такая мрачная, но такая притягательная. И от этого сосёт под ложечкой, бьёт по рёбрам предупреждением. А Тэ не может пошевелиться. Тонкие губы растянулись в полуулыбке, пальцы крепче сжали подбородок прислуги, а глаза засверкали: — Сделайте из него красавицу, — приказал Чон, наблюдая, как заметался взгляд Тэхёна по лицам десяти проституток. Как парень напрягся и всеми силами старался не выдать своего страха. Ким позволил девушкам усадить себя на кровать и ощупать. Он искренне недоумевал, что означает приказ господина, который плавно устроился в кресле и с хищным взглядом стал наблюдать. С Тэхёна уверенно сняли пиджак и небрежно кинули куда-то на диван, затем и галстук. Он сидел спокойно, но когда дело дошло до рубашки, стал слабо сопротивляться, взглядом спрашивая у Чона, что происходит. Девушки тоже повернулись к нему и, получив кивок, продолжили. Две схватили его за руки с обеих сторон и прижали к своим идеальным телам, заставляя парня краснеть. Другая уже успела расстегнуть все белоснежные пуговицы и оголить плечи парня. Стало холодно и неловко. — Что происходит? — спросил Тэ, начиная вырываться активнее. Все, что сейчас происходило, ему категорически не нравилось. — Не вырывайся, — приказал Чон несколько грубее, чем было до этого, но снова сразу же улыбнулся. — Я хочу полюбоваться твоим телом. Глаза Тэхёна расширились от страха и вмиг вскипевшей злости, он скинул с себя прикосновения ставших противными для него женщин и вскочил с кровати. Младший господин, как сын основателя этого заведения, должен был знать, что прислуга — это своего рода официанты, мальчики на побегушках. Тэхён не нанимался сюда шлюхой, и пусть он всё же потеряет эту работу, чем позволит так унизить себя. — Господин Чон, прошу меня простить за столь неприкрытую дерзость, но в мои обязанности не входит раздеваться перед клиентами, — краснея, выпалил Ким, уверенно глядя Чону в глаза, и запорхнул помятую рубашку. Господин Чон сощурил чёрные глаза, покачал головой и неодобрительно поцокал языком. Он-то думал, что этот прислужник будет подчиняться без лишних дискуссий и применения силы. Но так ему нравилось даже больше. Этот парень так разозлился, раскраснелся, задышал часто. Нравится. До жути нравится. Чон довольно облизнулся и поднялся с насиженного места. Тэхён ждал его приближения с опаской. Он уже не был уверен, что находится в безопасности. Но, в крайнем случае, он мог бы ударить этого извращенца и убежать. — Твоя обязанность — это полное и беспрекословное подчинение тому клиенту, к которому тебя приставили. Ты на все проплаченные часы не имеешь права говорить что-то против. Ты, твои силы и твоё тело принадлежат мне, — господин Чон прервался, чтобы насытиться этой растерянностью на лице Кима, и до боли крепко сжал его талию, вырывая выдох. — Я прекрасно знаю условия договора между компанией и новым сотрудником прислуги. Я же его и составлял. Ты будешь молчать тогда, когда я хочу, говорить тогда, когда я позволю, уходить и приходить во столько, во сколько я назначу, выполнять всё, что я пожелаю. Ты на эту ночь — моя собственность. Обескураженный, Тэхён не успел среагировать и оказался прижат к кровати сильными руками младшего Чона. Оный улыбался от уха до уха такой невинной и чуть ли ни детской улыбкой, а в глазах полыхал огонь. Демон. Настоящий демон во плоти прижимал несопротивляющегося Кима своим телом к дорогой перине и смеялся заливисто, громко и так мелодично, что Тэ поневоле заслушался. И пропустил тот момент, когда позабытые проститутки привязали его руки к изголовью кровати тонкой верёвкой. Одна рука тянулась в левую сторону, другая — в правую. Тэхён распластался на покрывале звёздочкой, а одиннадцать пар глаз разглядывали его полуобнажённое тело. Руки гладили, успокаивали, но на самом деле провоцировали ещё больше. Где-то внутри страх танцевал со злостью жаркое танго. Слуга снова начал вырываться, метаться по кровати, дёргать за верёвки и даже кричать. Но широкая и горячая ладонь господина Чона с силой сжала его рот. — Тише-тише, ты перебиваешь мою любимую мелодию, — Чон блаженно прикрыл глаза, вслушиваясь в звуки классики. Тэхён промычал что-то неразборчиво и попытался привстать, но привязанные руки не позволили. И откуда в хрупких девушках нашлось столько силы? Хотя вопрос показался Киму глупым, если учитывать то, кто эти девушки, и сколько всяких тонкостей они знают. Только парень решил успокоиться и поговорить нормально, как услышал характерный звук расстёгивающейся молнии и мигом оказался без штанов и нижнего белья. Тэхён вскрикнул, забился под господином Чоном, сдвинул ноги вместе, пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу. Внутри раненой птицей билась ущемлённая гордость. А младший Чон смотрел, не отрываясь, изучал тело бедного парня, ловил каждую дрожь, каждый рваный вздох, бешено вздымающуюся грудь. Взгляд заскользил ниже, к тем местам, что пытался скрыть Тэхён. Волосы его разметались по покрывалу, взгляд ореховых глаз метал в Чона испепеляющие искры. Он был таким злым, неприступным, но одновременно открытым и податливым. Боялся, но сопротивлялся всеми силами. Чону захотелось растерзать его, подчинить, заставить мурлыкать, как домашнего котёнка. Ким понравился сразу, своей осанкой, сдержанностью, чистым взором. Чон хотел этого парнишку до пелены перед глазами и поэтому резко раздвинул его ножки свободной рукой, открывая интересный для себя вид. Ким дёргался, пытаясь скинуть с себя этого насильника. Но Чон был крупнее и куда сильнее, поэтому все попытки вырваться не увенчались успехом. — Такой невинный, — прошептал Чон, жадно разглядывая тело прислуги. Его ладонь скользила по обнажённой коже на бедре, слегка царапая её короткими ногтями. Тэхён задыхался от возмущения, паника дышала внутри него, выла, заставляя кровь застывать в жилах и болезненно сворачиваться. Воздуха катастрофически не хватало, и поэтому он укусил господина за палец, вынуждая убрать ладонь. — Отпустите меня сейчас же! — отчаянно выкрикнул Тэ, дыша прерывисто прямо в лицо нависшему над ним парню. Насильнику. У Кима уже не оставалось сомнений насчёт намерения этого человека. Он собирался взять его. Лицо Чона потемнело, исказилось гримасой похоти. Во всём его образе читалась власть. Девушки смотрели на младшего господина со слепым благоговением, не замечая в нём ничего, кроме идеала. Но слуга видел самого Дьявола перед собой и чувствовал себя жертвой. Скольких людей здесь раздевали? Скольких насиловали? Чон ответил очередной ухмылкой и кинул быстрый взгляд на терпеливо ожидающих приказаний девушек. Одна склонилась над лицом Тэхёна и в руках у неё была… помада. Он смотрел девушке в глаза, пытаясь отыскать сожаление, но там не было ничего. Абсолютно ничего. Глаза стеклянные, неподвижные. Как у бездушной игрушки. Она просто подчинялась, не могла противиться. Её ладонь мягко легла на лицо Тэ, удерживая его на месте. Помадой проститутка быстро и профессионально превратила пухлые губы парня в ярко-розовые и липкие. Ким резко отвернулся и получил розовую полосу ещё и на щеке. Кто-то обхватил его щиколотки, раздвинул ноги ещё шире. Через секунду Тэхён почувствовал жёсткую ткань, что стягивала кожу на его икрах и бедрах. Подняв голову, он увидел, как две улыбающиеся и смеющиеся проститутки надевают на него чёрные сетчатые чулки. Ещё одна уже застёгивала на его шее какой-то тонкий кожаный ремешок. Всё это произошло настолько быстро, что Тэхён банально не понял, что произошло и для чего это всё. На минуту он даже забыл, что полностью обнажён. А господин Чон сидел между его бёдер и наблюдал, как образ невинного мальчика стирался начисто. Вскоре руки исчезли, давая Тэхёну некую передышку. Он даже думать не хотел, как развратно выглядит сейчас со стороны, как легко он сдался, прогнулся под этим демоном и его марионетками. Ким зажмурился, накапливая силы, чтобы снова бороться, но тут почувствовал, как скрипнула кровать, и над ним больше никто не нависал. Резко открыв глаза, парень увидел последнюю выходящую из номера девушку. Она улыбнулась ему и с громким хлопком закрыла двустворчатые двери. Тэхён и клиент остались наедине. Оного он заметил у прикроватного столика, на котором стояла чаща со льдом. Господин Чон вновь наполнил бокал, кинул туда пару кубиков льда и вновь приблизился к Тэхёну. — Чего вы хотите от меня? У вас было десять подстилок, на кой-чёрт вам сдался я? Вы знаете, что это незаконно? — осмелев, сказал Тэхён, стараясь говорить как можно увереннее. — Мне это не важно, я просто делаю то, что хочу, — присаживаясь на кровать, ответил Чон. — Как тебя зовут? — Отпустите меня! — снова выкрикнул Тэхён, дёргая за верёвку снова и снова. Он бился, пинался, пытаясь задеть Чона, возможно, попасть по голове. А тот резко подался вперёд и с силой сжал шею Кима, перекрывая кислород. Тэ замер с открытым ртом и задрожал, вылупившись на Чона как на монстра, на самый худший свой кошмар. Созданные из тьмы глаза не терпели возражений. — К… Ки… Ким Тэ… Тэхён… — еле-еле прохрипел Тэ. — Что ж, Ким Тэхён, поздравляю, — господин Чон улыбнулся и отпустил бедного задыхающегося парня. Наклонился ближе, впитывая в себя каждую черту Тэхёна, каждый его изгиб, родинки на лице. Поставил бокал на пол и выдохнул прямо в измазанные помадой губы. — Ты нравишься мне. Чон впился настойчивым поцелуем, воспользовался моментом, пока Тэхён жадно хватал ртом воздух, и сразу же проник языком в чужой горячий рот. Ким дёрнулся и в ужасе уставился на клиента, попытался увернуться, но тщетно. Его держали верёвки и стальная хватка горячих ладоней. Чужой язык скользил по губам, смешивая вкус помады со слюной, проникал глубже, очерчивая контуры зубов, и сплетался с тэхёновским жарко, мокро и слишком пошло. Истерика подкатила с новой силой, вскрывая прислуге грудную клетку. Ким заскулил, чувствуя, как накрывающее его тело пылало, и подавился этим жаром. Возбуждение раскалывало на атомы и вызывало ненависть к себе. Когда же Чон отстранился, Тэхён почти не дышал, загнанно глядя на своего мучителя. Губы опухли и налились кровью, начали пульсировать. — Ужасно целуешься, — усмехнулся младший Чон, вновь устаиваясь между ног ослабевшего вмиг Кима. — Сколько тебе лет? — Двадцать четыре, — рвано выдохнул Тэ. — О, да ты старше меня, — снова нависая над парнем, удивился Чон. — меня зовут Чонгук. Запомни моё имя. О, Тэхён запомнит. На всю жизнь запомнит этого Дьявола. Лишь бы он отпустил его живым отсюда. Чон Чонгук — сын босса Ким Тэхёна. Чон Чонгук — насильник Ким Тэхёна. Его погибель. Его каратель. Тэхён не знал, что ему делать. Собственное бессилие убивало. Всё, на что хватало сил — это на слабые попытки порвать верёвку. Привязали его на совесть, ещё и алкоголем напоили. Лёгкое головокружение, спровоцированное удушьем, на миг расслабило. Но Чонгук неожиданно резко провёл ногтями по животу, заставляя мышцы сокращаться. Потом ещё раз и ещё. Горячие пальцы поднимались вверх по груди, сжимали соски, растирали их до покраснения. Тэхён крупно дрожал и дёргался, сдерживая рвущиеся наружу стоны. Он опять закрыл глаза, чтобы не видеть своего позора и этого голодного взгляда. Чонгук трогает и смотрит так, будто хочет разорвать, поделить на ровные четвертинки. Мягкая ткань коснулась век и натянулась, не давая раскрыть глаза. Тэхён с ужасом осознал — Чонгук завязал ему глаза его же галстуком. Материал своей рабочей формы он отличит всегда. — Лежи смирно, — приказал Чон, когда слуга в очередной раз безуспешно попытался побороться. Пропавшая возможность видеть заставила напрячься снова, а внезапно мягкий и нежный голос клиента нагонял новую волну ужаса. — Неужели ты всё ещё не понял? Ты не уйдёшь отсюда, пока я не разрешу. Тэхён почувствовал что-то ужасно холодное на своей груди и весь покрылся мурашкам. Мокрыми пальцами Чонгук держал кубик льда и с удовольствием водил им по разгорячённой коже, на которой оставил красные полосы. Тэхён стиснул зубы и терпел. Он должен вытерпеть, должен дать Чону понять, что сдался и выкроить момент, чтобы сбежать. Любой ценой. Лёд таял на горячей коже безумно быстро, поэтому Чонгук взял второй кубик и резко провёл им по члену Кима. Тэхёна моментально выгнуло, а с губ совался удивленный вскрик. Неприятно, мокро и страшно. Страшно не видеть, что с тобой делают. Страшно не знать, что хотят с тобой сделать. Страшно догадываться. — Какой чувствительный, — Тэхён чувствовал усмешку Чонгука кожей, как и его руки, мокрые и всё равно горячие, хотя они только что держали этот чёртов лёд. К губам слуги поднесли бокал, приоткрыли их. Вино стекало в глотку, обжигало раза в два сильнее, чем в первый раз. Тэхён закашлялся, выплёвывая горечь, и завертел головой, пытаясь снять галстук. Но его остановили губы Чонгука, что целовали его подбородок, размазывали красные капли, спускались ниже. Чонгук жадно вдохнул запах пота Тэхёна, смешанный с дорогим вином. Симфония переплетающихся запахов была для Чонгука раем. Его чувствительность к запахам — личный секрет, фетиш, своего рода зависимость. Ему нравится запах Кима, его вкус, его голос. Чону хотелось съесть его, выпить кровь, слизать всю дрожь и оставить обнажённую страсть. Он укусил Тэхёна, оставляя метку, и тут же зализал. Сильные руки притянули ближе, Чонгук жаждал, чтобы слуга почувствовал его возбуждение. И слуга почувствовал, взвизгнул и покраснел, как девушка. Тэхёну казалось, что он начинает пропитываться Чонгуком. Чонгука было слишком много, слишком много его запаха, его прикосновений. Ощущения обострились, впиваясь в Кима лезвиями в тех местах, где касался Чон. В голове кавардак из мыслей. Один сплошной пожар. Ладонью господин Чон накрыл член Тэхёна, с силой сжал. Тэ поломало, прошибло током, по лицу полоснуло красным. — Прекратите! — сбивчиво выкрикнул он, инстинктивно дёргая рукой, чтобы прикрыться. — Хватит… Чонгук не отвечал, продолжая медленно изучать Тэхёна, мучить его, ласкать. Он надрачивал прислуге, ногтями другой руки царапая кожу бёдер. Отвращение, что накрывало Тэхёна ранее, начинало безвозвратно таять, как тот самый лёд. В животе скручивалось возбуждение. Тэхёна будто испепеляло, вскрывало, доставая наружу все секреты против его воли. Стыд за своё тело, за его реакцию на эти домогательства давил на парня. Тэхёна пугали действия Чонгука. И нравились до звёздочек перед глазами. Чонгук целовал его везде, начиная от шеи, языком рисовал узоры, обводил ореол соска, затем вылизывал его нежно, будто боялся разбить Тэхёна, как дорогую вазу. Но по Тэхёну уже шли трещины, сыпалась штукатурка. Его маленький мир был на его же выпирающем позвоночнике. Его ломало так же, выгибало. Он трещал по швам, и этот треск оглушал. Звуки музыки потонули в криках, когда Чонгук добрался до паха слуги. Он вобрал в рот возбуждённый член, сразу же беспощадно задавая быстрый темп. — Нет! — вырвалось у Тэхёна вместе со слезами, что скопились в уголках карих, покрасневших глаз. Они не стекали, потому что галстук слишком туго завязан. И Чонгук не видел их, чему Тэхён был почему-то рад. Он уже признал себя слабым, отдался в руки этому демону. Выглядеть ещё более никчёмным было бы невыносимо. Чон буквально вылизывал его, обводя языком головку и приходясь им по всей длине. Целовал выступающие венки, и облизывался. Собирал губами пот с плоского живота, целовал внутреннюю сторону бедра, а затем сразу же проводил ногтями. Больно, резко, до красноты. Он играл на нервах Тэхёна, натягивая их, как гитарные струны, и отпускал. Ким терялся в ощущениях, все тело горело, он казался себе окровавленным. Это неправильно, отвратительно, ужасно… Тэхён шептал какой-то бред, пытаясь убедить своё тело остыть, сознание отключиться. Но как бы он ни старался, возбуждение не сходило. Он падал вниз стремительно быстро, но не чувствовал себя свободным. Если он упадёт, то перестанет принадлежать самому себе. А он упадёт. Чонгук на миг отстранился от распалённого тела. В следующую секунду послышался звук открывающейся крышки и Тэхён снова ощутил что-то холодное и скользкое. Палец господина Чона, вымазанный в смазке, вырисовывал клеймо на щиколотке Кима. Почти невесомо скользнул по всей ноге, задевая ткань чулок, натягивая её и опуская, и спустился к промежности. Тэхён вскрикнул, почувствовав давление в интимной области и неприятный холод. Попытался сдвинуть ноги вместе, тем самым зажимая Чонгука. — Нет, нет, нет, прошу, не надо, хватит, нет… — отчаянно зашептал Тэхён, дрожа и цепляясь за простыню, как за спасительный круг. Руки онемели и плохо слушались. — Ты слишком вкусный, Тэхён, — ответил Чонгук, с плотоядной улыбкой наблюдая за метаниями Кима. — И слишком возбуждённый, чтобы останавливаться. Тэхён хотел возразить, но вместо этого закричал, когда палец господина Чона проник в него, оглаживая стенки. Пальцы на ногах сжались, а низ живота начало откровенно жечь. Ким не знал, куда себя деть, возбуждение срасталось со злостью и составляло коктейль из горечи, желания и обиды. Чонгук разбивал Тэхёна, раскрывал трещины ещё шире. Добавил второй палец, затем третий и начал не спеша двигать ими внутри, разводить, растягивать. Он не был тем, кому плевать на ощущения партнёра. Ему хотелось подарить Киму массу чувств, накрыть его собой, взять неторопливо, но настойчиво. Чон знал, что толкнул Тэхёна с обрыва. Ему же его и ловить. Когда пальцы исчезли, Тэхён обмяк и глубоко задышал, радуясь, что его хотя бы на миллисекунду, но оставили в покое. Чонгук развязал галстук и откинул его куда-то в угол. Тэхён зажмурился, поморгал, из глаз полились накопившиеся слёзы. В следующую минуту он увидел Чонгука. На господине уже не было того чёрного халата — он был полностью обнажён. Его подтянутое тело покрылось испариной и блестело в приглушенном мягком свете. Никаких татуировок не было на его светлой коже. Взгляд Кима заскользил по обнажённому торсу… Комок подступил к горлу, а от неловкости хотелось провалиться. Хотя Тэхён сомневался, имеет ли он права смущаться после того, что позволил с собой сделать. Его собственные ноги на плечах у Чонгука подрагивали, как и всё тело. А сам Чонгук не мог насмотреться на того, кого прямо сейчас сотрёт в порошок. — Всё ещё хочешь, чтобы я отпустил тебя? — мягко спросил и склонился над парнем так, чтобы их губы снова соприкасались. Дыхания смешались сразу же, обоим перестало хватать воздуха. Чонгуку — от животной страсти, Тэхёну же — от постыдного желания прикоснуться к своему насильнику. Почувствовать ладонью, как бьётся сердце, проверить, насколько мягкие его смоляные волосы. Собственное возбуждение не давало мыслить здраво. Был ли он до сих пор жертвой? Не дожидаясь ответа, Чонгук вошёл в Тэхёна, ловя губами остервенелый крик. Тэхён завыл и, резко подавшись вперёд, вцепился зубами в плечо Чона, чтобы передать и ему свои ощущения, свою обиду и злость. Адская боль пронзала тело иглами и выворачивала наизнанку. Чонгук зашипел, но сквозь довольную, дьявольскую улыбку. У Тэхёна внутри горело всё, опаляя их обоих. Новый резкий толчок выбил из Кима слёзы. Слуга содрогнулся всем телом и ещё сильнее сжал челюсти на коже своего мучителя. Резкая, пульсирующая боль, подобная ожогу последней степени. Тэхён готов был умереть прямо тут, под Чонгуком, с бесстыдно раздвинутыми ногами. Дно быстротечно приближалось, по мере того, как Чон входил в слугу по основание и, выходя полностью, толкался снова. Кожа на плече покраснела, налилась багровым и лопнула, оставляя на языке Тэхёна привкус металла. Пусть Чонгук почувствует хотя бы толику той боли, которую испытывает Ким. Но Чонгук тянется вверх и ловко развязывает узлы на запястьях Тэ, позволяя ухватиться за свою спину, впиться ногтями в мышцы и оставить там болезненные шрамы. Потому что-то, что он сделал с Тэхёном, не являлось нормальным и простительным. Чонгук — живой демон. Чонгук слишком ранняя кара Тэхёна за его светлость, доброту и такую покорность, преданность, которая присуща разве что собаке, которая продолжает лизать избивающий её ботинок хозяина. Толчки становились нежными, неторопливыми, но глубокими. Тэхён, по-прежнему не смотря на Чонгука, начал стонать, вздрагивать и царапаться. Чонгуку это не нравилось, он схватился за бедро Кима и приподнял его, входя полностью с пошлыми звуками шлепков, наращивая темп. Все мышцы Тэ напрягались и сокращались от накатившей волны наслаждения. Сладкой и тягучей, как карамель, но болезненной, как открытая рана. Он удивлённо распахнул глаза и встретился с полным желания взглядом Чонгука. Его губы сами по себе раскрылись в немом стоне, когда темп снова сошёл на нет. Знал бы он, как развратно сейчас выглядит. Какой он красивый, как блестят его глаза и надламываются брови. Тэхён не верил, что так бывает. До дрожи приятно, но безумно обидно. Ненависть к Чонгуку разгоралась с новой силой. Ведь именно он насиловал сейчас ни в чём не повинного парня. Именно он заставил кусать губы и припадочно шептать о помощи. Именно этот демон, этот жестокий демон так нежно гладил лицо Тэхёна. А затем трепетно целовал, зализывая кровоточащие ранки на растерзанных дрожащих губах. Чонгук не двигался, а просто смотрел на слугу, на его умоляющий взгляд, изнывающее от желания тело. Он развратил его по своей воле, насильно потащил по этому пути. Но теперь они шли по нему вместе, знакомые не больше часа, не знающие друг о друге ничего, но испытавшие вместе фейерверк противоречивых чувств. И что они будут делать завтра, как относиться друг к другу, увидят ли друг друга снова — не важно. Пойдёт ли Ким в полицию, будет ли Чонгук ему угрожать — не важно. Не важно, потому что Тэхён что-то отчаянно шептал. Чон склонился над ним и вслушался в сбивчивый, горячий шёпот: — Б… б… быстрее… Я не могу больше… Демон улыбнулся, и эта улыбка навсегда засядет в голове у Кима, если он сумеет уйти отсюда. Выдержать пламя, нырнуть в адский котёл и собраться воедино после этого. Чонгук ускорился, вжимая слугу в кровать, оставляя синяки на бёдрах. Наклонился так, чтобы чувствовать, как соски Тэхёна трутся о его грудь, как рукой Тэхён обхватывает свой член, как стонет ему прямо в ухо и держится за него, чтобы не разлететься в дребезги раньше, чем Чонгук позволит. Тэхён чувствовал, как сгорает его душа, как плавится его тело и как горят укусы Чонгука на мокрой шее. Как пентаграммы, печати договора, что скрепляют на выделенный Дьяволом срок. Он закрывает глаза и плачет, стонет, потому что слишком стыдно и слишком хорошо. Обжигающе хорошо. Ким видел свою приближающуюся тьму вместе с подступающим оргазмом. Обнял Чона крепче, прильнул к нему, как к единственному источнику тепла, единственному спасению, забывая, что именно этот демон и подвергнул его опасности. Сейчас он был намного хуже того, каким Тэ изначально его увидел. Тэхёну хотелось убить его, покромсать, как это сделали с ним. И поцеловать хотелось тоже. Поэтому он потянулся, схватил Чонгука за шею и поцеловал. Неумело, но отчаянно. Почувствовал глубокий, рваный толчок внутри и вжался в крепкую грудь всем телом, кусая чужие губы и бурно кончая с последним, задушенным стоном. Чон кончил следом, толкаясь особенно глубоко, и обнял вымотанного слугу. В голове нет ничего, в животе растекалась истома. Чонгук вышел из вымотанного, дрожащего тела и заворожено наблюдал, как его семя стекает по бёдрам Тэхёна. Сам же Тэхён не чувствовал своего тела, оно становилось ватным и мягким. Дыхание выравнилось, а бешеное сердцебиение, наконец, замедлилось. Ноги безвольно соскользнули со спины господина Чона. Тэхён взглянул на Чонгука из последних сил. Открыл рот, чтобы сказать что-нибудь. Что угодно, лишь бы проверить, реально ли это всё. Но Чонгук эгоист, потому что не позволил Киму сказать ни слова. Он поцеловал его снова, неостывшими ещё губами, да так целомудренно, что Тэхёну захотелось смеяться. Просто истерически хохотать. Но он ответил не менее нежно и бесконечно горько. Последнее, что он видел — накрывающие его одеялом руки. Спасительный сон унёс его, укачал в своих любящих объятиях и переместил поближе к свету. Пусть этот свет существует хотя бы у него внутри. Сон забрал подальше от реальности, от Чонгука, от этого вида на туманный город. Когда Тэхён проснулся снова, то услышал тихую мелодию фортепиано. Повернув голову на источник звука, он увидел музицирующего Чонгука с накинутым на широкие плечи халатом. Его длинные пальцы почти не касались клавиш, летали над ними подобно бабочкам. Мелодия, до дрожи красивая, вызвала у Тэхёна слабую улыбку. Тэхён очень любил классическую музыку. Тэхён ненавидел Чонгука. Сам же Чон не заметил пробуждения слуги и, не прерываясь, повернул голову к виду за прозрачной стеной. На его спокойном лице была привычная уже улыбка, только менее агрессивная. Он был так умиротворён, словно никаких грехов не было на его совести. Он был так красив. Его глаза сверкнули в лучах рассветного солнца. Тэхёну на миг показалось, что они красные. Багровые, как эта сумасшедшая и, наверное, последняя для прислуги ночь в этом месте. Тэхён заснул, чётко поняв одно. Пришедший однажды демон не уйдёт больше никогда.