My sweet prince

Прогоним боль прочь И пока не пришёл мой час, Запомни: Мой милый принц, ты — единственный…

Близнецы — это что-то из ряда вон выходящее. Это что-то связанное от головы до ног, почти сросшееся. Это что-то слишком интимное, чтобы поддаваться огласке на весь свет. Когда ты поднимаешь ногу — он делает с тобой шаг, когда ты засыпаешь — он видит твой сон, когда ты тянешься к лежащему на столе яблоку — он подаёт его, зелёное, именно то, которое ты приметил. Потому что ты любишь зелёный, а ещё черный и белый. Он любит точно такие же цвета, только вместо зелёного — красный. Прямо как пряди в его смоляной чёлке. Такое ничтожное отличие — пыль, по сравнению с тем, чем вы — разнояйцевые близнецы — оба обладаете. Разные черты скул, цвета волос, разрезы глаз. Это не говоря уж и о характере. Он — живое воплощение вспыльчивости, огненных взглядов и жестких прикосновений. А ты — его полная противоположность и дополнение. Остужаешь его гневный пыл, возбуждаешь новый. Ты безмятежный и легкий, шуршащий даже, подобный листьям на ветру. А он — ураган, что подхватывает, когда ты срываешься со своей ветки. И несёт, кружит. Твои глаза с самого детства и по сей день любят наблюдать за его глубоким сном, когда ты свешиваешься со второго яруса кровати чуть ли не всем корпусом. Когда-то ты даже упал с него, а он успел проснуться ещё до того, как твоя спина коснулась пола. С тех пор она болит по вечерам, когда ты приходишь с ежедневных тренировок слишком уставшим и выжатым. Разбиваешься, а ему склеивать. Загоняешься по поводу тела, хотя только один ты им и не доволен. А он же массирует тебе плечи и шепчет: — Прекрати, хён. Хён. Это всё потому, что ты родился на несколько минут раньше. Эта формальность, которую до сих пор не понимают родители, не является барьером. Его жаркий шепот на ухо наоборот стягивает вас в один морской узел, который и не хочется даже развязывать. Но в двадцать один год пора бы научиться жить самостоятельно. Одному. Без брата. Вы оба это понимали, но никогда не желали отлипать друг от друга хотя бы на минуту. Пусть даже люди в кинотеатре странно косятся на тебя, положившего голову ему на плечо. Губами так близко к шее. К пульсирующей венке, где течёт родная кровь. Или на его руку, что поглаживает твою коленку — бесстыдно пользуется случаем, пока ты спишь. Вы оба так желали сцепиться крепче, чтобы ни родители, ни общество, ни законы и мораль не возымели действие и не разрушили вашу связь. И сцепились. Зимой так пасмурно, что утопиться хочется. Но ранним утром, когда солнце разбавляет красным оттенки серого, дышится свободнее, голова даже не болит. Тишина и шум воды в душе, тикающий на столе будильник. Восхитительно. Ты потягиваешься, сонно смотря на небо через стеклянную дверь, что ведёт на ваш общий небольшой балкон. Выходить не рискуешь, потому что в одной растянутой футболке на голое тело стоять практически на улице как-то не комильфо. Зеваешь и медленно опускаешь руки. Тот момент, когда шум воды прекратился, ты как-то упустил совсем. Его горячее после душа тело прижимается к твоей спине, руки скользят по талии. Моментально покрывшуюся мурашками кожу обволакивает испариной. Легкий поцелуй попадает в обнажённое плечо, мажется и оставляет след. Ты весь в таких отметинах. Весь. В видимых и невидимых. Ты вздыхаешь и облокачиваешься о широкую грудь, пока его уверенные руки задирают твою футболку и завязывают её подол спереди над пупком. Мышцы сокращаются вслед за скольжением его пальцев по плоскому животу. Тебе не нужно стонать и просить, чтобы он понял, насколько ты возбуждён. В ту же секунду ты оказываешься прижатым к холодной стеклянной двери и хватаешь ртом кислород. Между твоих медовых бёдер всё ещё влажно. Твои стройные ноги пахнут его поцелуями. Он заботливо ласкает пальцами, растягивает не спеша. Лишняя боль не нужна ни ему, ни тебе. Душевной с лихвой хватило, когда вас застукали в такой позе в ванной собственные родители. Он рычит, забито дышит в проколотое бог знает сколько раз ухо. Твои всхлипы усмиряют животное почти желание. Но надолго его — терпения — никогда не хватит. Он не может сопротивляться брату. Как и ты. Одним резким толчком он выбивает из тебя силы. Ты цепляешься за дверную ручку, царапаешь стекло, чтобы не упасть. И кричишь от наслаждения, пока он наращивает темп и присваивает тебя себе снова, делая утро ещё одним свидетелем вашей близости. Карамельные глаза закатываются, но — прежде чем закрыться окончательно — улавливают в стекле отражение его совершенно чёрных глаз. На пороге обморока, содрогаясь от наслаждения, ты всегда шепчешь одно и то же. Это твоя мантра и самые первые слова, что ты произнёс, когда младший брат восемнадцать лет назад захотел потянуть тебя за прядь блестящих волос. — Чонгук… — Тэхён. Тэхён.