50 оттенков: история болезни...

Этот день я запомню на всю жизнь. Кто бы мог подумать, что я оперировала сына этого врача? Конечно, для меня не играло какой-то важной роли статус пациентов, но сейчас, осознавая, какой удар был бы по моей карьере, не спаси я этого Грея, по коже бегут мурашки… Доктор Тревельян приходит ко мне домой и лично благодарит! Да когда такое было видано? Возвращаюсь на кухню и замечаю время. Уже половина восьмого, а Хосе, который обычно дома уже в семь, до сих пор не вернулся. Возможно, мне пора уже понять, что между нами окончательная точка, и мне пора возвращаться в свою квартирку… Не люблю проигрывать. Ни в чем. Но сейчас, у меня нет другого развития событий. Как бы не было грустно от потраченного времени, я все равно ничего не изменю. И вдруг, в замочной скважине зашумел ключ. То, что я увидела выбило меня окончательно из колеи. Родригес, еле стоявший на ногах, пытался снять ботинки. От него пасло жутким перегаром, что в глазах аж задвоилось. Хосе никогда не пил. По крайней мере за те 2 года, что мы вместе. Неужели наша ссора так подействовала на него? Быстро подлетаю и подхватываю его за руку, когда он чуть не свалился на пол. Господи! Да он же в стельку! Я с самого детства не любила пьяных людей. Они вызывали во мне какой-то страх, что сейчас этот алкаш возьмет и ударит меня или похитит. А это все из-за третьего мужа моей мамы, который и был тем самым алкашом с сильным ударом. Помню, как мама просила его остановиться, когда он в очередной раз прикладывался к бутылке… Отбросив воспоминания, я сосредоточилась на своем женихе: — Боже мой, Хосе. Зачем ты пил? — я скорее злилась на него, чем переживала. Он пробубнил что-то вроде: «Оставь старуха, я в печали», а потом смачно икнул. Похоже, кому-то срочно нужно прочистить желудок: — Когда ты успел? С кем? Вообще-то нам нужно было поговорить! — уже с укором произнесла я. Парень поднял на меня свои залитые глаза и слегка улыбнулся: — А кто это у нас такой серьезный, а? Кто щечки надул? Иди сюда, поцелую тебя в лобик…- я старалась напустить на себя злое выражение лица, но та интонация, с какой говорил эти слова Хосе, вызвала у меня только смех: — Пошли в ванну, — уже более мягче проскулила я, таща на себе эту огромную тушу. Родригес похотливо двинул бровями: — Ты же останешься со мной, да, детка? — я не могла держать себя в руках. Эти пьяные подкаты только поднимали мое настроение. В голове промелькнула мысль, что пьяный Хосе нравится мне больше, чем трезвый: — Конечно, милый. Только протрезвей для начала, идет? — переступая порог в ванную комнату, парень споткнулся и свалился на меня, а я, пытаясь удержать равновесие, зацепилась за душ и включила воду. Холодные струи намочили нашу одежду, лица и тела. Мой макияж тут же разъехался по щекам, а взгляд жениха начал немного проясняться. Он продолжал лежать сверху меня, не давая шанса встать и выключить воду, льющую мне прямо в лицо: — Я больше ни за что в жизни не буду кормить тебя рагу! Тебе пора на диету, Родригес! Слезь с меня! — своими достаточно сильными руками, я пыталась спихнуть с себя этого парня, но он, окончательно поняв, в каком выигрышном положении мы находимся, не растерялся и страстно поцеловал меня. Его мокрые губы и все еще запах дорогого коньяка одурманили меня. Единственное, что Хосе умел делать лучше, чем все мужчины мира — это целоваться. От его движений кружилась голова, и я совсем забыла, что лежу на полу под ледяными струями… Его руки изучали мое тело абсолютно везде. Я так давно не чувствовала его, что отвыкла от этого. Казалось, что мы вернулись на два года назад, когда впервые стали близки. Хосе опустился ниже своими губами к моей шее и груди. Внутри все сжалось. Это были не новые эмоции, но такие приятные. Сейчас, когда внутри разгорелся пожар, вода была спасающим средством. Мой парень медленно и осторожно спускался ниже, прокладывая дорожку поцелуев от груди к нижней части живота. Все мембраны и струны моего тела затрепетали, когда Родригес расстегнул молнию юбки и снял. Я не могла сдержать тихого стона. Почему мы перестали заниматься любовью? Почему я позволила такому случиться? Тем временем, жених уже приближался к интимному месту, когда я услышала звонок телефона: — Детка, ты же не побежишь отвечать, правда? Мы только начали, — сладостный шепот парня мне на ухо, снова заставил выкинуть все ненужные мысли из головы. Потом перезвоню. Мне нужно хоть немного личного времени, тем более, когда внутри уже все изнывало от приближающегося секса: — Не останавливайся, — ответила я ему и почувствовала, как уверенней задвигались руки и губы Хосе. На нас уже не было никакой одежды. Ничего, что могло бы мешать ощущать тепло наших тел. Родригес прижался ко мне, а я выгнула спину навстречу его губам. Они были такими сладкими и манящими, и я не могла от него оторваться. Наконец-то, мы оба выпустили пар. Я смогла показать все свои эмоции: страсть, огонь и немедленное желание. И когда я почувствовала, что он во мне, тело мгновенно напряглось. Я с трудом могла дышать, когда Хосе задвигался быстрее и быстрее, будоража мою кровь и разгоняя ее по венам. Во рту пересохло, а стоны удовлетворения вырывались из наших уст с таким наслаждением и громкостью, от чего я еще больше заводилась. Я вцепилась ногтями в мокрую от пота и воды спину Хосе, когда поняла, что уже близка. Парень не сбавлял темп, а только ускорялся. Не успевая понять, что со мной происходит, я жадно втягивала влажный воздух, когда достигла пика. Все мышцы моего тела мгновенно напряглись, пока волна приятного ощущения доходила до мозга, а затем я полностью расслабилась, как и он. Мое тело ныло и тянуло от хорошего секса, в то время, как мысли были где-то далеко. Я забыла о всех наших ссорах, забыла, что хотела поставить точку. Мне и ему хорошо, разве не это главное? Когда от холодного пола и воды стало слишком не комфортно, мы встали и укутались в махровые полотенца. На полу огромные лужи, и я неуверенна в том, что мы не затопили соседей. В голове настоящее перекати-поле. На самом деле, такое впервые со мной за 7 лет работы хирургом. Я никогда не позволяла себе так расслабиться. Сейчас, словно скинув с себя ненужный спектр эмоций, я с полным удовольствием смотрела на спокойного Хосе. Он стоял ко мне спиной, вытирая волосы. Кстати, на его мышцах спины остались ярко-красные полосы от моих ногтей. Приятные следы, так сказать. Подхожу сзади и обнимаю его. Все-таки, покидать зону комфорта я не хочу. Нам неплохо вместе. И пусть ссора так и осталась висеть в воздухе, а вопрос с нашими работами не решился, зато отличный и жаркий секс помог Хосе протрезветь, а мне расслабиться. Переодевшись и высушив голову, я отправилась на кухню, чтобы подогреть остывшее рагу. Родригес как раз мылся, когда я вспомнила, что мне звонили. Взяв телефон в руки, я увидела пропущенные от медсестры. Она звонила мне 10 раз. Что-то случилось. Тут же набираю ее номер, когда до меня доходит, что именно Лилу была приставлена к койке мистера Грея, следить за его показателями. Черт! Не берет. Перезваниваю еще раз 5, но в ответ получаю долгие и мучительные гудки. Только не это. Я слышу, как из ванны, весело припеваючи выходит парень, в то время, как я звоню уже другим медсестрам. Жених обнимает меня за талию и нежно целует в шею, и в этот момент я услышала на том конце голос: — Доктор Стил? — ее испуганный и встревоженный шепот заставил меня вообразить в голове самые страшные вещи. Хосе продолжал ласкать мою кожу языком, в то время, как я пыталась вырваться из его кольца рук: — Мелани, где Лилу? Что случилось с пациентом 521 в блоке «А»? — девушка долго молчала, а я еще сильнее бесилась от этой тишины. Наконец окончательно разозлившись, я отталкиваю Хосе, и прижимаю телефон к уху: — Доктор Стил, пациенту 521 из блока «А» стало резко плохо. Его показатели упали. Лилу звонила Вам, но Вы не брали трубку. Сейчас мистер Грей лежит в отдельном блоке под присмотром доктора Ларсена, — Господи! Не думая ни о чем, кроме Грея, я начинаю быстро собираться. Как я могла так бесхребетно отнестись к жизни и здоровью пациента? Почему позволила забить на звонок телефона? Если там что-то серьезное… — Мелани, мне нужны подробности. В смысле стало плохо? Это связано с операцией? — снова гнетущая тишина. Медсестра шуршит бумагами, в поисках информации, в то время, как я натягиваю джинсы. Хосе поставил кулаки на подоконник и не смотрел на меня. На данный момент, мне абсолютно плевать на его недовольство: — Пациент был без сознания, но его температура поднялась до 39 градусов Цельсия; его лихорадило. Лилу пыталась сбить температуру, а в этот момент у 521 пот лился ручьем со лба. Пульс резко упал, тоны сердца глухие, а иногда слышался шум… — девушка хотела что-то еще рассказать, но не стоило. Грею стало хуже. Ему стало хуже после сложной операции! А я сижу дома и принимаю похвалу от его матери! — Я поняла. Передай Ларсену, что я буду через 10 минут, — и скидываю трубку.

***

Ничего не сказав Хосе, я вылетела из дома, как ошпаренная. Боже, если я не успею… По симптомам, что озвучила Мелани, у Грея — сепсис. И если его перевели в другой блок, значит дело хуже, чем я думаю. Моя машина неслась по дороге, создавая аварийную ситуацию, но я не могла нажать на тормоз. Сейчас было важно только одно: вновь спасти жизнь 521 пациента. Затормозив у входа, я влетела в больницу. Снова больничный коридор, а я несусь и боюсь опоздать. Лилу сидела на своем рабочем месте, когда я, запыханная и раскрасневшаяся, подбежала к стойке регистрации. Медсестра вскинула на меня тревожный взгляд и направила в экстренный блок. Там лежат пациенты с тяжелым состоянием, и если Грей там, то дела плохи. Одевшись на ходу в белый халат, я не сбавляла темпа. Господи, только бы успеть! Впереди виднелся силуэт Ларсена, но рядом с ним стояла еще одна фигура. По мере приближения, я поняла, кто это. Мать, что еще сегодня осыпала меня благодарностями, стояла у двери палаты и закрывала рот от страха. Впервые, я почувствовала себя вруньей и предательницей. Она сама врач, поэтому прекрасно понимает, в каком состоянии ее сын, и никто не сможет ее заверить, что «так и должно быть». Подлетаю к хирургу и миссис Тревельян. Их взгляды направлены на прозрачное стекло палаты. Картина, что открылась моему взору, привела меня в ужас. Грея подключили к еще большим приборам, провода отходили от его вен и живота, а показатели сердцебиения и пульса стремились к нулю… Нет! Не обращая внимания на предупреждения Ларсена, влетаю в блок. Внутри мне в нос ударил запах морфина и спирта. Грей лежал на своей кушетке, словно призрак. Сейчас его кожа белая, как мел, а накаченные и мощные руки лежали, как сардельки. Он такой беспомощный. И любой микроб, проникший в его ослабленный организм грозил летальным исходом. Подхожу ближе к приборам и изучаю их показания. Его сердце продолжало биться благодаря тысячам трубок, а пульс еле прослеживался. Нервно сглатываю и чувствую себя еще более виноватой перед этим мужчиной. Как я могла такое допустить? Осторожно отодвигаю одеяло с живота, изучая огромный шов поперек его накаченного торса. Мои глаза полезли на лоб от увиденного… Гной! Рана гноилась, означая лишь одно: диагноз я поставила верный, и его срочно нужно на повторную операцию по удалению гнойников, а иначе они распространятся на другие органы, и нам точно не удастся его спасти. Поворачиваюсь и смотрю на Ларсена взглядом хирурга, означающий только одно: готовьте операционную и скальпель!..