Расплата

Вдруг над самым ухом раздаётся скрежет чего-то острого по металлу. Сон как рукой сняло. Резко вскидываю голову на жуткий звук. Надо мной висит синяя табличка с белой надписью Johanneskirchen[1]. На ней примостился большой чёрный ворон. Блестящие в свете фонаря бисеринки его глаз злобно разглядывают меня. Противное создание вызывает необъяснимое чувство отвращения. Встаю со скамейки и машу на него рукой: — Проваливай! Ворон прижимается к табличке и, изогнув спину, угрожающе каркает в ответ. Замахиваюсь на него своим увесистым рюкзаком. Птица срывается с облюбованного насеста и скрывается в темноте. Слышу удаляющиеся хлопки крыльев и недовольное карканье. Оно звучит словно обещание вернуться и отомстить мне за эту обиду. Сажусь обратно на скамейку и поёживаюсь от холода. От предвесенней теплоты не осталось и следа. Просто не верится, что всего пару минут назад было так тепло и пахло лесом. Закрываю глаза и пытаюсь ещё немного подремать. Но смутное беспокойство не отпускает меня. Проклятая птица! Лёгкий морозец пробирает до костей. Я встаю и прогуливаюсь по разбитому бетону платформы вокруг фонаря. Бросаю взгляд на бледный циферблат висящих тут же на столбе часов. Этого просто не может быть! Часы показывают без пяти полночь. Но как такое возможно, если я поднялся на платформу около десяти вечера? Похоже, что я отключился и проспал добрых два часа. Перевожу взгляд на стенд с расписанием. Согласно ему ровно в полночь подъедет последний поезд. Осталось подождать всего пять минут, но как же медленно они тянутся. Тьма вокруг сгущается. Кажется, что за краем платформы, тускло освещенным одиноким фонарём, начинается какой-то другой, чуждый всему живому мир. Замечаю лёгкую дымку стелющегося по земле тумана. Он медленно наползает, скрывая под собой торчащие, устремлённые вверх ветви кустов. Они чем-то напоминают мне тончайшие кисти множества поднятых рук. На самой границе слуха возникает новый звук. Замираю и напряжённо вслушиваюсь в ночь. «Это же Мюнхен» — успокаиваю я себя, — «самое спокойное место в Германии». Но странные пошаркивания из темноты всё равно не дают мне покоя. Вглядываюсь во мрак, пытаясь обнаружить источник звука. Кажется, что какие-то смутные тени неторопливо поднимаются по извилистой дорожке к платформе. Нервно вздрагиваю. Это явно подвыпившая толпа гуляк возвращается из биргартена[2]. Как же я не люблю всего этого. Сейчас начнутся пьяные разговоры, шуточки, запах перегара в лицо. Но для толпы праздных гуляк эти ребята на удивление молчаливы. Моя тревога всё нарастает. Продолжаю следить за идущими. По моей коже пробегает холодок. Как-то странно они двигаются. Есть что-то противоестественное в их рубленных, отрывистых движениях. Почему-то мне сразу вспомнились фильмы о… Нет, сейчас не лучший момент произносить это слово. Меня пробирает страх, перерастающий в безотчётный ужас. В следующий миг единственный уцелевший фонарь на платформе гаснет. Всё тонет в непроглядном мраке. Зловещие звуки уже совсем близко. Слышу, как по ступеням подземного перехода расхлябанно зашаркали чьи-то ноги. Дрожащими руками дёргаю заевшую молнию рюкзака. Она отчаянно сопротивляется и не хочет открываться. Изо всей силы тяну и рву молнию пальцами. Нервно роюсь внутри и наконец нащупываю мобильный телефон. Судорожно выдёргиваю его из-под вещей, которые вываливаются на землю. Бросаю рюкзак и включаю телефон. Тусклый свет экрана не разгоняет тьму, а делает её еще непроницаемее. Набираю номер полиции, но сеть не ловит. «Шарк» — доносится с дальнего конца платформы. Они уже здесь. Направляю экран телефона в ту сторону. Но там ничего не видно. Только какие-то смутные силуэты маячат на границе света. «Чёртовы баварские шутники!» — пытаюсь успокоить себя. Освещаю бетон под ногами, чтобы не споткнуться. Медленно пячусь назад, подальше от провала подземного перехода, в котором гулко раздаются звуки шагов. Легкий ветерок доносит сладковатый, тошнотворный запах гнили. Может быть это от кучи листьев, собранной на обочине дороги? Мои руки дрожат всё сильнее. Я вот-вот сорвусь на бег. Край платформы за моей спиной неумолимо приближается — дальше пути нет. Телефон выскальзывает из моих вспотевших рук. Он с треском бьётся об бетон, и его экран гаснет. Всё тонет во тьме. Шаги приближаются. Из моей груди вырывается непроизвольный крик ужаса. Вдруг вдалеке замечаю несущийся на меня свет. Наконец-то мой ночной поезд! Самое время убраться отсюда. Яркие огни состава бьют мне прямо в глаза. Они словно разгоняют зловещие тени на платформе. С удивлением обнаруживаю, что кроме меня здесь никого нет. Всё оказалось плодом разыгравшегося воображения. В каком-то оцепенении от случившегося бреду навстречу подходящему поезду. Рассеянно ищу взглядом свой брошенный на землю рюкзак и выпавший телефон. Вагоны замедляются, замедляются и наконец останавливаются. Из них бьёт холодный, ослепляющий электрический свет. Я поднимаю взгляд на окна поезда и немею от ужаса. Происходящее немыслимо противоестественно. Все пассажиры стоят вдоль окон и неотрывно смотрят прямо на меня. Я не могу разглядеть их лиц — за ними источник света. Шипит пневматика, и все двери резко распахиваются. Тёмные фигуры гурьбой вываливаются из вагонов и несутся прямо на меня. Мой мозг отключается. Ужас захлёстывает всё моё существо. Я полностью в его власти. Разворачиваюсь и бегу от них сломя голову. Топот десятков ног всё ближе. Бросаю взгляд назад — свет больно бьёт по глазами, а тени настигают меня. Вот чьи-то холодные, будто окоченевшие пальцы вцепились в моё тело. Они с сумасшедшей силой тянут к себе, разрывают мою одежду. Вдруг чувствую, как на коже смыкаются чьи-то острые зубы. Мой крик тонет во мраке ночи.