Минус на минус даёт пиздец

Знаете, почему физ-ра — мой любимый урок? Потому что можно беспалевно смотреть на чужие задницы, ненавязчиво прикасаться к ним и ломать баскетбольным мячом ебала тем, кто мне не нравится. Святой урок. В раздевалке обожаемая мной толкучка, в которой я всех нагибаю, пихая сзади внутрь. Ботаники возмущаются и смотрят осуждающе, прижимая сменную форму к груди. Они стараются не попадаться мне под ноги и занимают лавочки подальше, а я назло то и дело меняю локации, вроде как не зная, куда сесть. Конечно же пикирую на скамейку и приземляюсь рядом с моей мишенью — парнишкой в огромных очках, который таращится на меня неприязненно. — Что смотришь? Нравлюсь безумно? — Ещё чего, — фыркает пацан и хочет уже начать переодеваться, как вдруг дверь в раздевалку приоткрывается и из-за неё выглядывает молодая, худенькая девушка в медицинском белом халатике. Я бы вдул. — Пак ЧиМин, можешь пройти со мной? Это ненадолго, — говорит она осторожно и смотрит в нашу сторону, смущаясь. — Да, сейчас, — кивает очкарик, который рядышком со мной сидит, и идёт за ней. — Чпокни её, четырёхглазый, — хмыкаю я ему весело вслед и закидываю ногу на ногу. Парнишку крупной дрожью от этих слов пробивает, и я понимаю, что о сексе он знает только из учебника биологии. Ничего-ничего, всё поправимо. Переодевшись, решаю подождать этого ЧиМина. Все зубрилки постепенно рассасываются, и в раздевалке я остаюсь один, что не может не радовать. Сижу себе спокойно, копаюсь в телефоне и вот, наконец, слышу заветный хлопок двери и стук туфлей по деревянному полу. Пак собственной персоной. — Сколько времени с начала урока прошло? — спрашивает он меня, запыхавшись. — ЮнГи-хён, — уточняю обращение к себе и смотрю игриво то на парня, то на наручные часы. ЧиМин цокает языком, кривится и молча идёт переодеваться. Он демонстративно отодвигает свои вещи подальше от меня и перебирается с ними в другой конец раздевалки. А мне смешно от этого напускного высокомерия. Сразу видно, что Чим бесхребетный маменькин сынок, который и злиться толком не умеет, что уж там драться. — Идиот, — опускаю беззлобно, но грубовато в его сторону. — Я просто воспитанный. — Воспитанный идиот. Он вдруг начинает в нерешительности мяться на месте, стоя ко мне спиной, и держаться за низ белой отглаженной белоснежной рубашки. — Что? Ссышь переодеваться, что ли? — я его раскусываю, очевидно, потому что Пак выдыхает удивлённо и горбится. — Мы же парни, не жмись, — бросаю безразличным голосом, а внутри улыбаюсь ехидно и ручки в предвкушении потираю. — Ничего я не жмусь, — сердито пытается доказать ЧиМин и в подтверждение начинает расстёгивать одну за одной пуговки на рубашке. Ликую. Молниеносно поднимаюсь и беззвучно приближаюсь сзади, останавливаясь всего в нескольких сантиметрах от Пака. Стою неподвижно и тихо, а очкарик-то и не замечает присутствия. Снимает беленькую рубашку и наклоняется, чтобы заменить её на спортивную футболку. Вот тут-то и оно. Ощущаю мягкую задницу у себя ниже пояса и шлёпаю. ЧиМин подпрыгивает неловко, вскрикивает и упирается одной рукой в стену, а второй продолжает сжимать рубашку, которая уже не будет такой выглаженной через минуту. — Что ты делаешь? — пищит он возмущённо и смотрит на меня через плечо. — А что ты хочешь, чтобы я сделал? — я ухмыляюсь, провожу холодной рукой по чужой оголённой спине, а затем перемещаюсь на впалый живот, чувствуя мурашки под ладонью. — Убери руки, — грозно говорит ботаник. — О’кей, — разворачиваю ЧиМина резким движением и пригвождаю к стенке, легко отстраняюсь, но упираю колено между его ног. Парнишка ахает и пытается прикрыться той футболкой, что держит в руках. — Про ноги ты ничего не сказал, — подмечаю я и напираю сильнее, не смотря на жалкие попытки Пака отодвинуть мою коленку. — Значит, и ноги убери, — шипит Чим. — Много хочешь, — шиплю в ответ и, наклоняясь вперёд, дышу в шею, веду по ней языком, а затем прикусываю кожу и слышу над ухом тихий писк. ЧиМин бормочет что-то, просит остановиться, но я делаю второй засос, а потом третий, спускаясь ниже. Решаю вернуть руки в игру и прикасаюсь ими к бегунку ширинки на чужих брюках, но ещё мгновение, и моя щека горит. Я вскидываю бровь и отчего-то не понимаю, что произошло. Мне пощёчину влепили? Да не кто-то, а ЧиМин? ЧиМин, который, сучка, стоит, невинно губу закусывает, пугливо и вместе с тем раздражённо смотря куда-то не на меня, а в сторону. Наверное, он сам ахуел. — Слышишь? — подношу к его уху запястье с часами и смотрю в его лицо дико. — Это отсчёт секунд до твоей смерти пошёл. — Хватит меня лапать, — хмурится Пак и решительно пихает меня в грудь, а затем быстро надевает футболку, скрывая голый торс под тканью. Он поправляет очки, выкарабкивается, берёт вещи и сбегает, оставляя меня в одиночестве. Секс в раздевалке у меня обломался, а до конца урока ещё двадцать пять минут. Досадненько. Хотя и не такие крепости брал. Помню, как-то училке присунул, а она такая вся недоступная сначала была. После этого марафона постоянно пятёрка по корейскому стояла. Да… Все они сначала недоступные. А самые недоступные зачастую самые горячие штучки, так что, Пак ЧиМин, ты уже с крючка у меня не сорвёшься.