Минус на минус даёт пиздец

Ближе к часу ночи я уже не различаю глубокие, вязкие басы, человеческую речь вокруг и даже лица. Просто сижу в самом дальнем углу и потихоньку забываюсь, мысли отходят на какой-то сотый план, и я сосредоточен лишь на приятной теплоте внутри. Такая лёгкость, несмотря на тяжесть моего тела. Чувствую, что могу летать, только жопу оторвать сил не хватает и крылья слиплись. К двум часам сквозь полусознательный сон смутно слышу, как разрывается мой мобильник от звонков. Только маман может беспокоиться и трезвонить на протяжении получаса, но все эти полчаса я сил не нахожу и пальцем пошевелить, так что ни о каком поиске устройства по карманам и речи быть не может. Сворачиваюсь сильнее, втягивая голову в плечи, и погружаюсь в беспробудный пьяный сон. Когда просыпаюсь и продираю невидящие глаза, на часах уже около трёх дня. Во рту помойка, голова трещит, будто всю ночь по ней железным тазом пиздили, а тело окаменело и покалывает теперь всё. Отходняк и врагу не пожелаешь. Пошатываясь, приближаюсь к барной стойке и прошу холодного пива. Прям ледяного, чтоб проснуться. Выползая на улицу, вспоминаю о маминых звонках, но перезванивать не решаюсь. Я бы и дома пару дней после такого не появлялся, чтобы она меня не убила, но чувствую, только хуже станет. Поэтому шагаю домой. Любой шум сейчас увеличивается стократно, и я просто с катушек съезжаю и зубами скриплю, когда прохожу мимо автострады. Нерешительно стучусь в дверь, но её долго не открывают. Такого раньше не случалось. Обычно мама прилетала пулей и тащила меня за ухо в квартиру, но сейчас так тихо, что даже страшно. Но вот, наконец, слышу тихое шарканье тапок по полу и щелчок замка. — Ма…ма? — спрашиваю я хрипло и теряюсь. Она стоит на пороге с красными, заплаканными глазами, волосы не расчёсаны, взлохмачены, и вид такой убитый, как будто не спала всю ночь. Никогда её такой не видел. — Ты из-за меня? Я же… — Да при чём тут ты?! — вскрикивает она, и пелена слёз вновь застилает её взор. — СюРин пропала! Я звонила! Я звонила тебе, идиот! Звонила без конца, а ты не отвечал! Ты хоть понимаешь, что натворил?! Понимаешь?! — Что? СюРин? — мгновенно меняюсь в лице и прямо чувствую, как давление поднимается. От дикого бодуна соображать до конца ещё не очень получается, но большую часть пиздеца я улавливаю. — Она днём пришла домой, поела, переоделась и пошла на тренировки, но не вернулась. Телефон недоступен, здесь не появлялась, на секции сказали, что всё было хорошо. С тренировок СюРин ушла как обычно, но не дошла, — мама снова начинает рыдать, а я понимаю, чем обернулась моя очередная пьянка в одного. — Я позвоню в полицию, выпей успокоительного, — тараторить начинаю и прохожу внутрь. — Всё это я без тебя сделала. Поглядите, заботливый сыночек объявился, только вот не вовремя, — язвит она и плачет не переставая. — Ещё и переехали без году неделя; подруг тут у неё нет. Что делать, ЮнГи? Вот тебе и «доброе утро». Откуда ж мне знать, что делать? Неловко пытаюсь успокоить безутешную женщину, лепечу что-то невнятное и совсем неубедительное, потому что сам чувствую свою вину из-за пропажи младшей сестры. Это такое гадкое и липкое ощущение, которое присасывается к костному мозгу, как пиявка, и не отпускает. На следующий день как идиот прусь в школу, вытолканный матерью. Она грозилась перегрызть мне горло, если пропущу учёбу, говорила, что толку от меня никакого в поисках, поэтому вежливо сказала не волоёбить и получать хоть какие-то знания. Я вижу, в каком она отчаянии. Осунулась, лица на ней нет, а я бесполезный. И это, блять, самое ущербное. Настроения играть в кошки-мышки с ЧиМином и с кем-либо другим нет никакого, а вот кулаки размять — есть. Мрачность моего и без того мрачного лица заставляет читать меня как открытую книгу. Мозг кипит, в нём петарды взрываются уже от постоянных раздумий на износ. Уроки идут в замедленной съёмке, а я сидеть спокойно не могу и ёрзаю на стуле, думая, что это ускорит время. Типа как Алладин тёр волшебную лампу для исполнения желаний. Только я тру стул жопой. У всех свои методы колдовства, но Гудини из меня так себе. Сегодня все словно сговорились толпиться в проходах и кучковаться в коридорах. Приходится сильно и грубо распихивать мешающиеся тела, чтобы пройти, куда надо. Очередной толчок кого-то мной, и глухой стук корпуса смартфона о пол вперемешку с удивлёнными возгласами. Хочу со злости ещё и наступить на яркий экран, что так заманчиво лежит прямо перед носом, но застываю удивлённо и тут же подхватываю его, впиваясь в сенсор взором и пропахшими утренней сигаретой пальцами. — Чья балалайка? — спрашиваю свирепо и дико, медленно осматривая каждое бледное, но заинтересованное лицо. — М-моя, — ЧиМин хочет сделать неуверенный и робкий шаг вперёд и делает. — Откуда это? — сквозь зубы злобно вопрошаю я, тыкая очкарику экраном почти в нос. — Вчера нашёл, — тихо отвечает он, вцепившись рукой в лямку портфеля. — Я не знал, что предпринять и… — И поэтому сфотографировал и показываешь всем, а, сука?! — хватаю Пака за горло поудобнее и крепко фиксирую, чтобы даже не думал, что выйдет сухим из воды. — Быстро пошёл! Вниз, блять, и бегом домой, иначе твои яйца у себя на ёлке под Новый год повешу! Веди меня к ней сейчас же, шевелись! Неосторожно натыкая ботаника на всевозможные препятствия, выталкиваю его к лестнице под испуганный до смерти шёпот тех, кому посчастливилось запечатлеть такой взбудораживающий момент. Эти зубрилки наверняка разбавили свои ровные серые дни подобным зрелищем. — Какого хуя моя младшая сестра делает у тебя?! — Я нашёл её вчера без сознания, хотел вызвать скорую, но тогда я стал бы первым подозреваемым. Я сам, — ай, больно, убери руки, — я сам, говорю, обработал её раны, но она так и не приходила в себя, — оправдываясь, шипит ЧиМин и дёргается, покорно двигаясь в сторону своего дома. — Трогал её?! — ЮнГи! — Ты лекарь, блять, или фея, чтобы решать, нужна кому-то квалифицированная медицинская помощь или нет?! — не выдерживаю я и продолжаю повышать голос, придвигая парня обратно к себе за шкирку. — Обработал он, сука! Я тебя до потери сознания отпинаю, а потом перекисью оболью и подорожник приложу, посмотрим, как быстро ты начнёшь бегать по полянке и радоваться жизни. — Я мог оставить её там! — ответно дерзит мне вдруг Пак, не чувствуя никакой вины на себе. — Но нет, я так не мог поступить. Я притащил твою сестру домой, оказал первую помощь, и моя бабушка осталась сегодня с ней. Я хотел лишь подождать, пока она очнётся, чтобы рассказала, что с ней случилось, кто она и где живёт. И сегодня я спрашивал всех, не знают ли они, кто это. — Вокруг меня что, защитный круг из соли насыпан, что ты ко мне подойти не смог? — рычу на ЧиМина. — Про тебя я подумал в самую последнюю очередь, когда ты рассвирепел, уж извините, — хмурится он, огорчённый такой неблагодарностью с моей стороны. — Мне ещё повезло, что ты не врезал сначала. — Умею слушать. Иногда. Тебе повезло, что сегодня я сделал так, а не иначе. Надеюсь, твой уровень медицины чуть выше, чем «ок». СюРин с разукрашенным, полуживым лицом и с противоречащей образу жертвы милой улыбкой сидит в зале со сгорбившейся женщиной и о чём-то живо болтает. ЧиМин смущённо кашляет, привлекая их внимание. — ЮнГи-я~! — девчушка, сломя голову, бросается ко мне с распростёртыми объятьями, и я едва успеваю смягчить налёт на себя. — СюРин, что произошло? — Я, — сестра мгновенно мрачнеет, — шла с тренировки. Поругалась до этого с девчонкой одной, она постоянно путалась у меня под ногами, я просила её отойти, а она назло… Знаешь, какая она задира? Кошмар. Ещё чуть-чуть, и я побью её… — Сю, ты отвлеклась, — я снисходительно качаю головой и не без гордости думаю, что сестричка-то вся в меня пошла. — Ой, — она надувает нижнюю губку и возвращается к истории. — Знаешь переулок пёстрый? Я не помню, как он называется, но там много вывесок, табличек и всяких маленьких магазинчиков. Где-то там за мной увязался мужчина. Такой большой и бесшумный. Затащил за один из домов, — СюРин тыкает пальчиком то на синяк на локте, то на рассечённый лоб и опухший нос, то на царапины повсюду. — Он тебя не… — мне неловко спрашивать это у своей одиннадцатилетней сестры. Кого угодно могу спросить, хоть директора, хоть вышибалу, но только не её. — Изнасиловал? — подсказывает она и хлопает ресничками, а я давлюсь слюной и кашляю громко, отрывисто и удушливо. — Нет, он не успел. Я помню только, что увидела его, — девочка тыкает пальчиком в ЧиМина, — а потом бум и всё, сплю. Ты должен купить ЧиМину-оппе шоколадку, — СюРин начинает дёргать меня за рукав и улыбаться широко, от чего губа её лопается, и девочка досадливо шипит. — Я уже заранее подарил, — прыскаю я, но до меня вдруг что-то доходит. — Ты даже меня оппой не называешь, — меня это крайне обескураживает и заставляет задуматься о наших взаимоотношениях с сестрой. — Ладно…иди обувайся, мама ждёт. Сю хохочет, кланяется Паку, чем заставляет парнишку смущаться и смотреть в сторону, а затем кланяется его бабушке и идёт в коридор за башмачками. — Ты не говорил, что спас её, — бубню, всё ещё стоя на месте. — Хотел геройски в табло получить от меня, а потом заставить извиняться? — Я её не спасал, — Чим поправляет очки гордо. — Сказал же, что нашёл без сознания. Я бы спас её, если бы не позволил избить, а так… — А так её бы изнасиловали, — хмыкаю я язвительно и иду за сестрой. ЧиМин странный фрукт, определённо. Он как непредсказуемый огурец с горькой попкой. Попкой. Блять.