I won't take the easy road

Менять работу всегда сложно. Люди привыкают к коллегам, к обстановке, распорядку. Даже если они их не устраивают. Привычка – удивительная вещь. Но Филипп был рад этой перемене. После смерти матери ему нужен был тайм-аут, поэтому он сделал все, чтобы попасть на работу в негосударственную школу, выбраться из которой на более престижную работу в последствии будет проще. Тем более, что и оплата там была куда приятней, чем в любой из государственных. А Филипп чувствовал, что у него не осталось сил прямо сейчас рваться вперед по карьерной лестнице с прежним энтузиазмом. Ему нужен был перерыв. Хотя бы один спокойный год, а потом он соберется, подаст документы в родной университет, допишет диссертацию и снова вернется на прежний курс. Филипп приложил руку ко лбу козырьком и поудобней ухватил коробку с вещами, которую держал подмышкой. Солнце светило в глаза, но он все равно смог рассмотреть здание со светлыми стенами – новая школа, в которой он собирался работать. Временно. Филипп уже был тут на собеседовании, так что знал нескольких своих коллег и свою непосредственную начальницу – миссис Тернер. Все они показались ему чрезвычайно милыми людьми. Филипп чувствовал, что новая работа будет приносить ему куда больше радости, чем могла бы в данный момент любая другая. Он вздохнул, все же немного нервничая, а потом решительно направился к зданию школы, улыбаясь встреченным по дороге детям. Коридоры школы были шумными и запруженными детьми, которые спешили на уроки. Филипп со своей коробкой лавировал между ними, кивком поздоровавшись с некоторыми из учителей, с которыми уже был знаком. Он подошел к кабинету миссис Тернер и постучался, а потом вошел, дождавшись приглашающего «войдите». Заместитель директора и по совместительству руководитель кадрового отдела школы мягко улыбнулась Филиппу. - Мистер Лафреск, рада видеть вас. Давайте, я покажу вам ваш кабинет. Филипп тоже улыбнулся в ответ. Просто невозможно было не улыбнуться этой милой, пусть и чуть полноватой, чернокожей женщине, настолько обаятельной она была. Да, решение было принято верное. - Спасибо. Я бы хотел успеть в библиотеку за своим экземпляром учебника, - он пожал плечами. – Сами знаете, они теперь все разные, стоит пролистать перед занятиями. Миссис Тернер встала и направилась к двери. - Успеете, у вас первый урок только третий по счету, у одного из выпускных классов. Филипп про себя вздохнул. Тяжело начинать работу с тех детей, которые уже почти все знают. Ну, по крайней мере, должны знать. Или думают, что все знают. Ему было бы проще начать с классов помладше, но выбора никто не давал. Миссис Тернер как маленький ледокол проходила через поток детей и учителей, ведя Филиппа к его будущему месту работы. В это время она успевала еще и улыбаться ученикам, которые ее приветствовали, даже быстро отвечала на некоторые вопросы. Филипп следовал за ней, погружаясь в школьную суету, стряхивая с себя оцепенение, навалившееся в последнее время. Перед одной из дверей она остановилась и открыла ее, пропуская Филиппа внутрь. - Ну, вот и ваш класс – 206, - она протянула ему ключ. – Осваивайтесь, если будут какие-то вопросы, обращайтесь ко мне, - и миссис Тернер снова заразительно улыбнулась. Филипп кивнул. - Спасибо. Библиотека на первом этаже, я правильно помню? Замдиректора кивнула и закрыла за собой дверь, напоследок пожелав удачи. Филипп вздохнул и подошел к теперь своему столу. Класс ничем особо не отличался от типовых классов в любой школе. Да и сама школа была похожа на обычную, разве что детей было поменьше, да сумма, которая будет приходить на счет приятно грела. В школе даже не была введена форма. Как Филиппу объяснила миссис Тернер, директор считал более прогрессивным то, что ученики могут одеваться во что хотят, в рамках приличий, это не мешало их творческому потенциалу и развитию личности. Филипп в ответ на объяснение только пожал плечами, учителей от более-менее строгого стиля в одежде никто не освобождал. Филипп расставил свои вещи, обошел класс по кругу, осматриваясь, а потом сел за свой стол и закрыл на мгновение глаза. Тут начиналась новая глава его жизни, как он надеялся, счастливая глава. Определенно, все события последнего времени мало настраивали на оптимизм, но Филипп не привык отчаиваться. Поэтому он тихо вздохнул, открыл глаза и пошел в библиотеку. Спустя несколько часов, когда дети стали заполнять класс, Филипп все еще читал учебник. Он приветливо кивнул нескольким девушкам, которые с ним поздоровались. Комната наполнилась гомоном и смехом. Ножки стульев скрипели о пол, портфели со стуком опускались на столы. Филипп поглядывал на все это из-за края книжки со все возрастающим ужасом. Этих ребят на самом деле сложно было назвать детьми, почти взрослые, уже почти студенты, которым остался последний год, а свое студенчество Филипп до сих пор так до конца и не отпустил. Найти с ними общий язык будет не так просто. Когда прозвенел звонок, дети встали, чтобы поздороваться. Филипп тоже встал, чувствуя, как сильно в груди бьется сердце. Он не то, чтобы боялся, скорее ощущал некоторую нервозность. На него смотрело чуть больше двадцати пар глаз, с интересом, скепсисом, некоторые – с откровенной скукой. Всех их Филипп обвел взглядом, незаметно вздохнул и широко улыбнулся. - Здравствуйте! Меня зовут мистер Лафреск, и я буду преподавать вам физику в этом году, - Филипп обернулся к доске и написал на ней маркером свое имя. – А теперь давайте я проведу перекличку и познакомлюсь со всеми вами. Можете садиться. Дети сели, Филипп тоже сел за свой стол, открыл журнал и начал перекличку с самой первой строчки. Во время переклички кто-то шуршал страницами учебника, пытаясь понять, с чем придется столкнуться в этом последнем, выпускном году, кто-то не поднимал глаз, пытаясь спрятать под столом мобильный телефон, кто-то, заскучав уже с первой минуты урока, рисовал непонятные загогулины на полях тетради. - Саймон Джаррет, - улыбчивый парень сел на место, и почти сразу переключил свое внимание на девушку, на перекличке назвавшуюся Эшли. Дернул ее за одежду, она отмахнулась, перекинул на ее стол какую-то записку, она выразительно фыркнула, но записку развернула, что-то быстро написав в ответ, и вернув бумажку. Очаровательный, невинный, подростковый флирт вызывал у Филиппа улыбку, хотя вряд ли эти двое думали о чем-то серьезном в отношении друг друга. В их-то возрасте! Филипп отмечал всех в журнале, он, как и многие учителя, делал скидку тем, кто не ленился регулярно появляться на уроке. Его взгляд зацепился за одну фигуру, склонившуюся над тетрадью, парень, словно в задумчивости, опирался лбом на руку, прикрывая глаза, и крупно вздрогнул, когда тот, кого звали Саймоном, ткнул его в бок. - Даниэль Оллфорд. Филипп отметил имя и про себя покачал головой. Он сам в студенческие годы прибегал к этому приему, ему казалось, что так он не заметно для преподавателей спит на лекциях, глупость какая, с учительского стола эта попытка обмануть выглядела невероятно наивно. Но то в университете! Не в школе же. Чем он вообще занимается, если к третьему уроку все еще настолько отключается? Филипп закрыл журнал и встал. - Что ж, теперь, когда мы познакомились, думаю пора приступить к делу! В этом году нам придется рассмотреть несколько тем, и первая из них… Новый учебный год начался. *** После уроков в самой школе мало кто оставался, ученики разлетались в разные стороны, по своим невероятно важным делам, от которых, как им казалось, зависит вся их дальнейшая жизнь. Саймон заколебался на крыльце школы и окликнул Даниэля. - Эй! Ты сегодня как? Даниэль обернулся, явно удивленный, что друг о нем вообще вспомнил и пожал плечами. - Домой. Отца нет, так что домой. Саймон с легким уколом сожаления махнул рукой Эшли, которая вопросительно приподняла брови уже почти у дороги, мол «Сегодня без меня!». Обычно они проходили с Эшли несколько кварталов вместе, смеясь и болтая, им было по пути… Но Даниэль выглядел более усталым чем обычно и Саймон не смог заставить себя бросить друга. - Тогда я с тобой! Пригласишь же в гости? Даниэль улыбнулся, и Саймон почувствовал внутреннюю гордость за правильный выбор. С Эшли можно пройтись и завтра, у него с Эшли впереди еще много времени, а Даниэлю явно нужна была хоть чья-то поддержка. - Конечно. Давай. Даниэль никогда не был особо разговорчивым, на взгляд Саймона он был «типичным британцем», хоть в музее показывай! Когда родители Саймона только переехали в Лондон из Торонто он удивился, что таких, как Даниэль, от которого за милю веяло какой-то аристократичностью (хотя, насколько знал сам Саймон, семья Даниэля была просто богата), было не так много, и идеальный лондонский акцент только усугублял дело. Саймон вообще удивлялся почему Даниэль не учится в какой-нибудь закрытой частной школе, полной лощеных выскочек в одинаковой форме… Но никогда не спрашивал напрямую. Возможно потому что Даниэль хотел как можно больше времени проводить с сестрой и закрытая школа лишила бы его этого… Лезть другу в душу Саймон считал нетактичным. - А Хэйзел где? Саймон никогда не приходил к Даниэлю, когда дома был его отец. Да и сам Даниэль предпочел бы не приходить домой, когда там отец. Но сестру друга Саймон любил, и с удовольствием с ней общался, помогая скрасить скучные дни в постели, всегда рассказывал что-то интересное. Хэйзел тяжело болела, и уже давно, и Саймону было не сложно навещать ее, чтобы хоть как-то развлечь. Даниэль предпочитал читать Хэйзел книги или рассказывать о том, как прошел день в школе, Саймон же запойно пересказывал его сестренке различные страшилки из той тонны дешевых ужастиков, что он читал. Даниэль хмурился, но не мешал им развлекаться – у Саймона выходило так подать противную и жуткую историю, что Хэйзел никогда не пугалась по настоящему, только радостно забиралась под одеяло, откуда и смотрела на рассказчика, ловя каждое слово. Даниэль надеялся, что с ним сестре так же интересно, как и с его лучшим другом. Он вздохнул. - В больнице, – и махнул рукой, увидев, как сразу подобрался Саймон, – нет, что-то плановое. Осмотр и тесты… Отец не дает мне самому поговорить с врачами, так что подробностей я не знаю. Схожу к ней завтра, как пустят. Саймон кивнул и полез в холодильник. Когда тут не было отца Даниэля, он чувствовал себя в этом доме комфортно, а Даниэль не возражал. Сам он, устроившись у распахнутой не по осенней погоде форточки, достал из кармана сигарету и поджег от плиты, затянувшись и, кажется впервые за день, расслабив напряженные плечи. Саймон принюхался. - Ты что, травку куришь? Обалдел? Даниэль пожал плечами. - Слушай, не надо. У меня был жутко тяжелый день, отца не будет часа четыре и мне просто необходимо немного расслабиться. Саймон не одобрял. Но Саймон вообще много чего не одобрял – травку, острый нож в сумке, то, что Даниэль предпочитает не говорить о своем отце и не вспоминать о матери… То, что старательно прячет синяки на руках. Саймон беспокоился за друга, правда, он знал, что Даниэль – умница, ни разу не слышал, чтобы тот матерился, или что стал хуже учиться, нет, он по прежнему подавал большие надежды, но Саймону все казалось, что друг на пределе. Что еще чуть-чуть, совсем немного, одна капля – и он сорвется. А увидеть лучшего друга, собирающегося поступать в универ, мечтающего о карьере врача, благо именно на эту цель у Даниэля есть счет в банке, оставленный после смерти матерью, сдолбившмся наркоманом, которого дружки из «плохой компании» прирезали за дозу в подворотне, Саймон совсем не хотел. Даниэль был и так надломлен, хоть этого и не видел никто кроме единственного друга и, пожалуй, Хэйзел – надломлен сначала смертью матери, потом болезнью сестры, тиранией отца… И он был какой-то… Очень одинокий. У Саймона была Эшли… Ну, то есть он надеялся, что когда-нибудь она будет именно у «Саймона». А у Даниэля не было никого настолько же близкого, более того, Даниэль даже не хотел попытаться построить с кем-то отношения. Все считали его милым, обаятельным, в большинстве своем с ним приятельствовали… Но друг у него был только один. И Саймона это беспокоило – не то, что Даниэль может, например, начать ревновать к Эшли, нет, тот сам подталкивал его в спину, шипя на ухо «подойди к ней, заговори, она же нравится тебе!» в том книжном, в котором они случайно наткнулись на одноклассницу, и улыбался, когда Саймон рассказывал, куда еще ему удалось Эшли затащить, а то, что Даниэль при этом не завидовал и не делал никаких попыток найти себе кого-то… Ну хоть кого-то. Он помахал рукой, разгоняя легко опознаваемый дым от травки. - Завязывай с этим. Скоро тебе уже скоро вступительные сдавать, если хочешь поступать. Все мозги прокуришь. Даниэль самодовольно улыбнулся, выкинув окурок в окно. - Нет в мире столько травки, чтобы сгубить такие мозги. *** Осень вступала в свои права и листья то здесь, то там начали желтеть и облетать. Даниэль хмуро постучал в дверь и, дождавшись сурового «войдите», шагнул в класс. - Извините, я опоздал, – привычная скороговорка. Он ненавидел первые уроки – никогда не мог заставить себя проснуться вовремя и, естественно, опаздывал. Но поделать с собой ничего не мог – он был типичной «совой», а этот жестокий мир строили жаворонки. К которым, как ни противно, относился Лафреск – вот физик-то никогда на свои уроки не опаздывал. Даниэль посмотрел на класс и увидел, как Саймон закатил глаза, всем своим видом показывая «ты опять проспал!». Лафреск, недовольный тем, что пришлось прерваться, выдержал паузу, явно выбирая между тем, чтобы помучить Даниэля, выясняя причины его опоздания, или просто вернуться к уроку, плюнул и выбрал второе: - Садись. Постарайся больше не опаздывать. Даниэль буркнул «спасибо» и сел на свое место рядом с Саймоном, проигнорировав дружеское «и чем же ты опять полночи занимался?». Настроения болтать на уроке не было, тем более, что не хотелось привлекать лишнего внимания учителя. Он устало потер глаза. Ничем он не занимался – просто сестренке, Хэйзел, стало хуже этой ночью, и Даниэль боялся идти спать, пока не услышал, как сестра задышала во сне ровно и спокойно. Ему казалось, что пока он рядом, с Хэйзел не случится ничего плохого, просто не может случиться, что он сможет как-то… Заговорить, заколдовать болезнь сестры и она обязательно поправится, пока брат будет рядом. Нужно только быть рядом, ничего, он потерпит, вырваться из дома, как только исполнится восемнадцать – не такая уж и заветная мечта, сбежать от отца он успеет всегда, главное – подождать, пока сестренка поправится, он просто не может бросить ее, она такая слабая сейчас, хоть и пытается утешить его самого. Наверное, он плохо скрывает как волнуется за свою Хейзэл… - Даниэль! Шепот заставил его резко вздрогнуть и вскинуть голову, моргая на яркий свет. Он что, заснул? Плохо. Зачем он вообще пошел на физику? Лучше было остаться дома и поспать до следующего урока, чем так мучиться, пытаясь не отключиться под занудные формулы, в которых все равно нет желания разбираться. Он благодарно кивнул Саймону. Пусть лучше его будит друг, чем учитель. Даниэль встряхнулся, пожалел, что не выпил по дороге кофе, и попытался сосредоточиться на уроке. Не то чтобы физика не давалась ему. Ему, в общем-то давалось все, просто чем дальше, тем сложнее было сосредоточиться на учебе, постоянно хотелось спать, но Даниэль, чем дальше тем больше, понимал, что не может спокойно выспаться в собственном доме. Что-то постоянно было не так – либо он прислушивался с дыханию Хэйзел, либо, лежа в своей кровати, ловил себя на том, что вслушивается в тишину, пытается различить, не раздадутся ли шаги отца. Хотя тот почти не заходил в его комнату, Даниэля преследовала слегка параноидальная мысль о том, чтобы поставить на дверь замок. Пока мать была жива, Даниэль о таком никогда не думал. А теперь ему не хотелось возвращаться домой. Почти никогда, если дома не было Хэйзел. Сестра была единственной причиной, по которой ему хотелось вернуться. А так… Ну, в конце концов, ему просто некуда было идти, а где-то нужно было есть и ночевать. Поэтому часто после школы он бесцельно бродил по улицам, убивая время, заходя в мелкие магазинчики, иногда тратя деньги на кино – в основном, чтобы проспать почти весь сеанс. Если хватало сил – то оставался в библиотеке. Но сегодня он в библиотеку не пошел. Даниэль сидел на скамейке и думал, какова вероятность вляпаться в неприятности, достав косячок посреди улицы. Ну, не улицы, парка, но все равно общественного места. Синяки болели – после того как отец стегнул ремнем по вскинутым в защите рукам на бледной коже налились слишком яркие пятна. Даниэля раздражало, с какой легкостью на нем остаются следы. Саймон, узнав впервые о том, что делает его отец, был в ужасе «ты должен кому-то рассказать!» сказал он, но Даниэль не слушал. Рассказать? Чтобы что-то случилось? Отец в жизни не поднимет руки на Хэйзел, а ей он сейчас нужен. Она ничего не знает, они оба скрывают от нее, а ей нужна забота отца, и, черт подери, нужны его деньги. И он ей тоже нужен, конечно, он не бросит сестренку, как бы ни хотелось плюнуть на все и сбежать из дома. Он подождет сколько нужно, чтобы быть рядом с сестрой, а пара синяков и измотанные нервы – в конце концов, это не так уж и важно… - Не сиди на скамейке, замерзнешь. Даниэль открыл глаза и увидел перед собой учителя физики – того самого Филиппа Лафреска. - Мне не холодно. Филипп почему то медлил уходить, стоял рядом и смотрел на подростка. Явно замерз – даже губы побледнели, но домой идти не хочет. Наверное, поссорился с кем-то. - Ты на мой урок стал часто опаздывать. И сегодня слушал невнимательно. Если тебе что-то непонятно –спроси, я объясню… Хочешь, сядем в кафе напротив? Даниэль недоверчиво посмотрел на учителя. Он педофил или решил ему наркоту загнать? Какая ему разница, что с ним происходит. Но сидеть на скамейке и правда было холодно, а еще грустно и одиноко, и он кивнул. - Ну, давайте, зайдем… *** Филипп принес два чая и сел перед нахохлившимся Даниэлем. Кафешка была маленькая, каких много ближе к окраинам города, чай был горячий, а большего, кажется, замерзшему подростку было и не нужно. Филипп вздохнул, решаясь взять быка за рога. - Ну, рассказывай, - Филипп положил в чашку две ложки сахара, размешивая и готовясь слушать. Даниэль посмотрел на него с подозрением, слегка наклонив голову. Типичный колючий подросток, Филипп внутренне улыбнулся, вспоминая себя десять лет назад. Нет, он был не таким, но понять мог. - Что именно вас интересует? Вроде бы, я не провалил ни одного теста… Даниэль так до конца и не мог понять, что может быть учителю от него нужно. Они действительно пошли в кафе, Филипп купил ему чай и даже булочку с корицей, которая заманчиво пахла, но разговор не слишком располагал к еде. - Почему ты опаздываешь? Почему спишь на уроках? Почему не спешишь вечерами домой? – на каждый вопрос Филипп загибал палец, пристально смотря на Даниэля. Парень мотнул головой, потом пожал плечами. - Вы уже слышали, наверное, зачем мне еще раз рассказывать? Филипп покачал головой. - Нет, не слышал, не стремлюсь узнавать сплетни. Так что я был бы очень рад, если бы ты мне сам все рассказал. Даниэль с подозрением посмотрел на него, вздохнул, а потом решил, что все равно ничего не потеряет. Косточки ему перемыли уже порядочно, все вокруг знали, что происходит в его семье, те, кто стремился с ним дружить – сочувствовали, те же, кому он не нравился – злорадствовали. И ему мучительно хотелось выговориться, хоть кому-то. Не рассказать все, конечно, никому не нужно было знать все, особенно в школе. Все знал только Саймон, а он его не предаст и не расскажет. Но просто выплеснуть напряжение, копившееся внутри. Лафреск для этого подходил не хуже остальных, тем более что сам напросился. - Полтора года назад у меня умерла мама… Филипп сидел и слушал не такой длинный, но бесконечно печальный рассказ. При словах о смерти матери Даниэля, внутри что-то екнуло, потянуло уже почти отпустившей болью. Хотелось сказать «я понимаю», но Филипп решил не перебивать. - А потом Хэйзел заболела, и отец… В общем, мы с ним не ладим после этого. На лице физика появилась странная жесткая улыбка, совершенно для него не характерная, и Даниэль на мгновение замолчал, пораженный. - Поэтому ты не идешь домой? Из-за отца? Ругаетесь часто? Даниэль пожал плечами, потом мотнул головой. - Нет… Не только, - и когда он сказал это, он понял, что сказал правду, не только из-за отца. – Просто не хочу домой. Филипп отхлебнул из чашки, а Даниэль решил, что раз уж он все сказал, можно, наконец, съесть булочку. Конечно, он не был голодным, отец бы себе такого позора не позволил, но просто от нее так вкусно пахло, что удержаться было невозможно. - Понимаю, - Филипп снова чуть зло улыбнулся, вспоминая, как у него тряслись руки, когда он читал письмо от Говарда. – У нас с отцом тоже… не задалось. Не буду лезть не в свое дело, но может вам поговорить? Даниэль покачал головой, жуя булочку. Жест означал «разговорами ничего не решишь». Филипп вздохнул. Ему искренне было жаль парнишку. В процессе разговора он действительно вспомнил, что ему что-то такое рассказывали коллеги, говорили, что раньше Даниэль был совсем другим, а потом мальчика как подменили. Ну что ж, теперь было понятно, почему. - Ну, если хочешь, можешь оставаться в классе, делать уроки. Я все равно обычно задерживаюсь… Даниэль улыбнулся, немного фальшиво, вытер руки салфеткой и встал, закидывая рюкзак на плечо. - Нет, спасибо, я лучше сам. Но спасибо за предложение, мистер Лафреск, и за чай тоже. Я, пожалуй, пойду. Даниэль еще хотел сказать спасибо за то, что ему дали выговориться, но ему показалось, что это прозвучит глупо. Так что он развернулся и вышел из кафе. Филипп остался сидеть, мгновение смотря на дверь, за которой скрылся Даниэль. На секунду ему хотелось сказать «можешь звать меня по имени», но потом он решил, что это будет неуместно между учителем и учеником. Что-то было в этом парне, что-то цепляющее, как больной зуб, который хотелось потрогать языком. Филипп встряхнулся и решительно допил свою чашку. Ему тоже было пора домой.