Слишком хорош для тебя

В детстве Эва просила маму сделать ей шоколадную ванную. Ну, знаете, это одно из тех странных детских желаний на день рождения типа жить в трейлере или отправиться в путешествие к пингвинам. А она мечтала весь день провести вот так — плавая в этой ванной, поглощая тёплый шоколад из неё же. Наверное, тогда маленькая Эва чувствовала бы себя счастливее всех детей на планете. Сейчас Эва думает о том, как бы не утонуть в шоколаде. А ещё о том, что, если пойти ко дну в шоколадной ванной, то сможет ли выброс серотонина в кровь перебороть ужас собственной смерти от асфиксии? Эва буквально представляет себя захлёбывающейся шоколадом. Она не вдыхает до того момента, как воздуха в лёгких не остаётся, а голова как будто взрывается. Инстинкт самосохранения не даёт тебе дышать ровно до этого момента. Потом — смерть. Кажется, будто проходит вечность. В действительности же удушье — дело нескольких минут. Убеждение — это великая сила. Человек, достаточно мотивированный и настроенный, может убедить и себя, и окружающих в чём угодно. При этом самоубеждение гораздо опасней, потому что отказаться от него сложнее. Эва считает, что сбежала из дома Криса к Юнасу, потому что любит его и волнуется. Нет, она, конечно же, волнуется, как и любой за довольно близкого человека, но насколько в этом присутствует любовь, а не чувство вины — уже другой вопрос. Насколько она уверена в этом, чтобы суметь убедить саму себя? В некоторые моменты наши мысли нам не подвластны. В такие минуты и раскрывается наша сущность и подноготная. Твои мысли — это ты сам. А когда ты не можешь их контролировать — это настоящий ты, не скрытый под оболочкой, прячущей тебя от внешнего мира. В последнее время Эве всё сложней уследить за мыслями, которые заняты чёрт знает чем. Точнее, кем. И то, что она пришла сегодня к Крису, вместо того чтобы отправиться в магазин за апельсинами для Юнаса, только доказывает то, что она буквально открыла дверь перед его вздёрнутым носом, пригласила войти и расположиться в её голове, как дома. Перед мысленным взором предстаёт Крис Шистад, разлёгшийся на диване в её гостиной. И правда, как дома. Эва мотает головой и прибавляет шаг, надеясь, что Крис ещё некоторое время будет собираться. Она не слышит тихий скрип колёс позади и вздрагивает, когда внезапно раздаётся: — Эй, Сталкер. Эва оборачивается и почти закатывает глаза. — Снова привет, — говорит она, оборачиваясь, а потом ускоряя шаг. Это похоже на преследование. Или у неё какая-то странная форма паранойи. Как называется болезнь, при которой ты боишься утонуть, но при этом делаешь всё, от тебя зависящее, чтобы так и произошло в конце концов, невзирая на здравый смысл? — Куда идёшь? — спрашивает Шистад, одаривая её одной из своих «я-господь-бог» улыбок. Так, будто уверен на все двести процентов, что она тут же побежит к его машине. — Просто… иду. — Эва не останавливается, а машина продолжает слишком медленно преследовать её. — Ты меня преследуешь? — О, это не я неожиданно заявился к тебе домой, — говорит Крис. — Пока, Крис, — говорит Эва, ускоряясь. Она не сядет в его машину. Она не обернётся и не будет говорить с ним. Она не утонет. Нет. Не-а. Это так похоже на наваждение или временное помешательство. Всё, что связано с Крисом, — неправильно. Решительно уродливо и очень странно. У него слишком извращённые представления о жизни, чтобы Эве лезть в это. Правильно — это Юнас. — Эва, до больницы пешком идти полчаса. А на машине десять минут, — не сдается Крис. Он сам не знает, зачем ему это нужно. Может, ему нравится злить её. Нравится, как краснеют её щёки и чуть подрагивают руки. Нравится это выражение в глазах, придающее ей какую-то… опасность, что ли. Опасная Эва. Звучит смешно. А может, просто сталкер — это он. Может, контролировать нужно ему? А может, он просто любит игры. Эва играла с ним, когда хотела попасть на вечеринку, он играет с ней, когда хочет её трахнуть. Кажется, всё логично. По-честному. Эва останавливается, смотрит на часы и говорит: — Тебя Вильям ждёт. — Подождёт, — Крис пожимает плечами. — Мун, я не буду тебя уговаривать. Считай это просто извинением за твоего парня. Пожалуй, скоро ему надоест делать вид, будто ему не насрать на Юнаса. — Он не мой… — Эва уже второй точно такой же раз осекается. Какая разница, кто для неё Юнас? И зачем доказывать это Крису, объяснять что-то? Он может думать так, как хочет. Решив, Эва направляется к машине. В нос ударяет запах «Кензо». А в кровь — серотонин от карих глаз, всего лишь слегка мазнувших взглядом по её щеке. — Господи, я надеюсь, ты не пил одеколон и не угробишь нас, — морщится она. — Если страшно, можешь выйти, — смеётся Крис, вжимая педаль в пол. У Эвы вообще стойкое ощущение, что он всё время только и делает, что смеётся над ней.

Shake it off And become something else