Побратим змея

      Свое мнение о невозможности поговорить с сыном Взывающего Тур радикально изменил этим же вечером, когда выяснилось, что из-за мрачных мыслей он остается совершенно равнодушным к прелестям пришедшей Анхэ. Это было уж слишком! Терзаться внутри – одно дело, но ославиться в столь важной сфере было не только непереносимо унизительно, но и небезопасно для его будущего: кто из Рода захочет видеть своим вождем Рослого, неспособного быть с женщиной?!.       Эта мысль отвлекла его от переживаний – ровно настолько, чтобы вторая ночь с ним понравилась посетительнице гораздо больше первой. Когда же довольная пассия удалилась, Тур, который, раз приняв решение, реализацию его не откладывал, пошел по селищу в поисках Кныша.       Он мало представлял, что и как скажет. На самом деле, он даже не продумал, что будет делать, если его собеседник будет не один. Ведь при нем вполне могла остаться дежурить Фетха или кто-то из молодых. Не вести же этот разговор при них. Но Тур предпочитал не думать, а искать.       Ему повезло. Кныш обнаружился в одиночестве в хижине, которую делил с родителем. Взывающий Анх еще на закате отправился в Ближний лес приносить жертвы духам зимы.       В середине хижины на полу был сложен очаг, угли в котором тлели еще достаточно ярко, чтобы создавать полумрак. Дым, уходящий через отверстие в крыше, все равно ел глаза – но в целом вошедший Тур счел обстановку для беседы вполне благоприятной.       Больной лежал у очага, укрытый одеялом из шкур росомахи, ее мех был самым теплым.       Появление сына вождя, видимо, вырвало его из дремоты, и он неловко приподнялся.       – Я плохо сделал, что ударил тебя, – с порога начал Тур, словно опасаясь, что его выставят вон, так и не дав ничего сказать. – Я не хотел тебе навредить.       Он приложил к груди сжатый кулак в знак извинения. Кныш в ответ продемонстрировал раскрытые ладони, показывая, что не держит зла.       – И еще я поговорить, – на одном дыхании выпалил Тур, будто стремясь как можно скорее перейти некий Рубикон, за которым разговор станет уже неизбежным.       Кныш, казалось, ничуть не удивившись этому заявлению, сел на своем ложе, обняв колени руками, и знаком пригласил Тура занять место напротив. Тот последовал приглашающему жесту, догадываясь, что сын Взывающего знает, о чем пойдет речь.       – Тогда на Пустоши... – начал сын вождя. – После того, что я увидел... Я будто... Чувствую себя, как... Словно... – он замолк, не в силах подобрать слова.       – Будто твой мир перевернулся.       – Именно! – с облегчением подтвердил охотник, удивляясь неожиданной проницательности собеседника: от него не укрылось, что в своей последней реплике Кныш не спрашивал, а утверждал. – Я не знаю, что именно я видел, как это назвать и что все это означало. Но после этого все и вправду встало с ног на голову, и я ощущаю себя последним потерянным... А временами и веду себя так же.       – Знакомо, – грустно усмехнулся сын Взывающего.       Тур поднял голову и пристально взглянул ему прямо в глаза.       – Мне нужны ответы, Кныш, – твердо сказал он. – Я долго пытался заставить себя все это забыть. Когда не смог – пытался решить, могу ли об этом не спрашивать... Но увидел, что долго так не выдержу. Чем больше восходов проходит – тем мне хуже. Я чувствую, что еще разы-разы* пожалею, что влез во все это – но без ответов мне и правда легче разбить башку о камень.       Кныш долго молчал, пристально глядя на него и словно пытаясь понять, можно ли ему доверять. Затем медленно проговорил:       – У меня нет всех ответов, сын вождя. А те, что есть – не думал, что когда-то кому-то о них расскажу. Но ты прав: после того, что ты увидел, без ответов жить и правда невозможно.       – Так ты сделаешь темное ясным для меня?       – Попробую. Мне тоже далеко не все еще ясно... Все это началось не на Пустоши, а круговороты назад. Я был ребенком, и однажды после сильной бури увидел в Запретном лесу, прямо у Белой границы, огромного змея. Его чешуя светилась, как сам Светлоликий... – Тур заинтересованно качнул головой, вспоминая, как сиял сам Кныш (если это был он) в ту перевернувшую все ночь.       – Его придавило упавшее дерево, и я спас его, – продолжил сын Взывающего.       Тур недоуменно нахмурился.       – Спас? Ты что, хочешь сказать, что перешел Белую границу?! Один?! Ночью, без охранных ритуалов?!       – Тур, – голос Кныша звучал терпеливо, но у охотника вдруг отпало желание его перебивать. – Поверь, по сравнению с тем, что было потом – это просто мелочь. Так вот. Я помог ему выбраться. А спустя восходы он стал Звать меня.       – Звать?       – Да... – Кныш неопределенно повел рукой, не зная, как описать Зов. – Показывал разное... И себя. Как на Пустоши, только раньше я не смотрел этими глазами.       Он указал пальцем на свои глаза.       – А какими смотрел? – не понял Тур.       – Никакими... Не могу сказать. Я раньше не ходил сам, когда он Звал. Он просто переносил меня... Мою душу. Не это, – он провел ладонью вдоль тела. – Это продолжалось круговороты. Я успел узнать, что этот змей – один из двух Величайших, тот, что создал Озеро Избранницы. Ты ведь помнишь рассказы моего родителя о них?       Тур кивнул, чувствуя, как мелко трясутся его колени, а по спине плывет пот, хоть в хижине из шкур было холодно. Его предположения о неизмеримой потусторонней силе сына Взывающего оказались близки к правде – и ему было страшно. Духи были равнодушны к Рослым, жили, не пересекаясь с ними. Если же какие-либо их действия, например, засуха или проливные дожди, приносили жителям селища вред, то хватало жертвы, чтобы все вернулось на круги своя. Именно жертвами, заклинаниями, обрядами и ограничивалось взаимодействие мира Рослых с миром духов. Да, по сути, и взаимодействия не было – так, ты мне – я тебе. Но чтобы они Рослого – звали?! Переносили в свой мир?! Чтобы смертный духа спасал?! Да чтобы это был не просто дух, а один из Величайших – создатель Озера?! Это было немыслимо. Тур не поверил бы этому никогда – если бы не видел своими глазами.       – Тогда, в первую ночь Большого путешествия, он меня тоже позвал – но теперь я должен был прийти к нему сам, – продолжал между тем Кныш. – Ту равнину с тенями, которую ты видел, видел и я. Величайший сказал, что такой была Мать-Земля еще до того, как они с Отцом-Небом заключили брачный союз. Тогда она звалась Избранницей. Из того хаоса было создано все, что теперь ее наполняет. Из него были созданы и мы. Величайший сказал, чтобы среди всех этих теней я нашел себя.       Тур вздрогнул, услышав успевшие, казалось, намертво въесться в разум слова и не удержался от вопроса:       – И ты смог?       Кныш неопределенно пожал плечами.       – Мне видится**, я начал. Но вряд ли это можно просто так, раз – и сделать. Ведь всю жизнь можно находить в себе что-то новое... В любом случае, он вроде бы остался доволен тем, что я попытался. Потом он хотел, чтобы я навел порядок в хаосе, который был на Матери – так, как мне бы понравилось.       – А это зачем?       – Я ведь сказал, сын вождя – у меня далеко не на все есть ответы. Но во всяком случае, ему не откажешь, тем более, что мне и самому этого хотелось. Я принялся было за дело – но тут появился ты. Остальное тебе известно.       Тур долго молчал, упершись невидящим взглядом в пламя очага. Да, некоторые ответы появились – с этим не поспоришь. Но на место прежних вопросов набежали новые - да так много, что теперь они толпились в голове охотника как стадо оленей, рвущихся к водопою, – и в результате закономерно возникшего затора ни один не мог произнестись вслух.       – А другие духи?.. Ты их тоже видишь? – наконец спросил он.       – Не вижу, только чувствую, если они рядом.       Снова повисла тишина.       – Ты говорил кому-то?       – Нет. Другим бы это не было ясным. А родитель... Он всегда говорит, что духов нужно задабривать, но доверять им нельзя, они должны всегда оставаться за границей нашего мира. Если бы он узнал о Зове, то решил бы, что через меня дух может навредить Роду. И тогда даже не представляю, что бы он со мной сделал.       Тур кивнул в знак понимания. Чтобы защитить соплеменников, Анх и правда не остановился бы ни перед чем.       – А после Путешествия он тебя тоже... Звал? – наконец решился уточнить он.       Лицо Кныша потемнело.       – Нет. Он никогда не исчезал так надолго. Я, конечно, все равно жду его – всегда, каждый восход и каждую ночь, – но от его молчания у меня сердце дрожит***. Очень сильно дрожит.       – Думаешь... – Тур запнулся. – Думаешь, это из-за меня? Из-за того, что я помешал вам тогда, на Пустоши?       Глаза сына Взывающего напоминали два непроницаемых черных озера, когда он ответил:       – Если даже это и так – разве ты можешь что-то изменить, сын вождя?       Тур опустил голову. Он прав: что сделано, то сделано. Мог бы он поступить тогда иначе? Нет. И подумав, охотник пришел к выводу, что, даже если бы тогда, в первую ночь Путешествия, он знал бы то, что знал сейчас – то и тогда он поступил бы так же. Духи духами – а безопасность членов Рода прежде всего.       Они помолчали, думая каждый о своем, затем молодой охотник смог все же сформулировать главный не дающий ему покоя вопрос:       – Так... Кто ты? – и, не давая Кнышу ответить, продолжил: – Если ты говоришь с Величайшим, если чувствуешь духов, если видел юность Матери-Земли – то кто ты? Тоже Взывающий, как твой родитель? Но ему ведь не дано то, что тебе. Тогда кто?       Кныш пожал плечами.       – Я как-то не искал для этого никакого названия. Мне проще думать, что я – это просто я. С которым иногда творятся вот такие странные вещи.       – Потерянный! – по-доброму фыркнул Тур, которому от слов Кныша наконец стало легче и как-то спокойнее.       Сын Взывающего едва заметно усмехнулся.       – Именно.       Выйдя из хижины, Тур все еще продолжал тихонько улыбаться. Что ж, с тем, кто такой Кныш, он более-менее определился. Оставалось... Как там ему сказали? Найти себя? Что ж, как он уже сказал – он явно разы-разы об этом пожалеет. Но в чем он был твердо уверен, так это в том, что никакое иное решение его уже не устроит.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ