Побратим змея

      Едва углубившись с группой других молодых охотников в Ближний лес, Тур еще раз убедился в том, что задача перед ними стоит весьма трудновыполнимая. Лес молчал: не было слышно птичьих трелей, не метались с полохливым топотанием кролики; дикие кабаны, почуяв чужаков, не спешили ни нападать, ни ломиться в чащу, ломая кусты и визгом предупреждая стадо об опасности; и совершенно нигде не раздавался трубный крик оленей.       – Мертво все, – прокомментировал идущий рядом с Туром Ерох. – В прошлую охоту и то было не так плохо.       – Спустимся к дальнему пастбищу? – предложил Ким. – Если где и есть олени, то там.       Еще трое молодых мужчин поддержали его согласными кивками. Тур задумался. До Дальнего пастбища был без малого восход пути. Если оленей там не окажется, найти их где-то еще они уже не успеют. С другой стороны... Он еще раз окинул взглядом пустой, тихий даже для зимней поры лес: искать добычу здесь – затея, обреченная на неудачу.       – Пойдем на пастбище. По дороге расставим силки на птиц и кроликов, соберем их на обратном пути. Тогда же попробуем набить еще мелкой дичи. Нужно успеть до третьего рассвета. Взывающий...       Стройный вой, раздавшийся в отдалении, не позволил ему закончить фразу.       – Родичи! – вырвалось у кого-то из охотников.       – Обычно они живут дальше, – обеспокоенно нахмурился Ким.       – Они голодны, как и мы, – произнес Тур. – А значит, ставить силки мы не можем: дичь в них привлечет родичей и станет их добычей.       – Мы можем не успеть набить достаточно птицы для духов, – подал голос молчавший до той поры Шох.       – Олени важнее, – решил Тур. – Там, где будут они, будет и птица. Идем!       Они быстро зашагали через молчащий лес; волчий вой звучал еще дважды, но затем затих и он.

***

      Что ты знаешь о судьбе, дитя?.. Что ты о ней знаешь, чтобы пытаться ее узнать?..              – Анхэ, гадать-то идешь?!       Группка молодых задержалась у хижины первой красавицы, наполняя воздух смешками и звонкими восклицаниями.       – Излом Теплого Безвременья наступил!       – А с неба снег сыплется!       – Небось не помешает!       – Скорей идемте, скоро Светлоликий взойдет!..       – Песок-то просеяли?..       – Фетха сама в этот раз приготовила...       – Ну чего галдите?! – на пороге хижины возник пожилой воин Румар – один из старейшин Рода. – Все вам нипочем! Спросите вон, когда лето вернется! Может, хоть вам чего духи ответят!..       Голос его, однако, был не злым: традиция гадать на излом Теплого Безвременья длилась с незапамятных времен. Вреда гадание не приносило, ежевосходним делам не мешало (ибо происходило ночью), а молодых развлекало. Развлечения же в гнетущей обстановке селища были на вес золота.       – На Излом о любви гадают, родитель! – появившаяся на пороге хижины Анхэ чмокнула Румара в щеку. – А про лето пусть Взывающий Анх спрашивает!       – Лю-убви-и!.. – скептически протянул пожилой воин – но его уже никто не услышал.       Гадали обычно на воде и каленом речном песке. Несколько пригоршней его набирали у излучины на Ближней реке, где он почему-то был белым и очень мелким. Не иначе, место волшебное. Собрав, песок высушивали, а затем, в ночь Излома, прокаливали на очаге в лекарской. В огонь, помимо дров, клали ароматные травы, а когда они прогорали – на раскаленные угли ставили плоскую посудину, в которую тонким слоем высыпали песок, сильно разогревая его. Брали просто руками (не обходилось без охов и легких ожогов), а затем высыпали в чашу, полную заговоренной родниковой воды. Вода затем сливалась, а по очертаниям песка, оставшихся на дне и стенках чаши, можно было прочитать будущее. Читала всегда Фетха – единственная, кто владел этим умением. Молодые просили было научить и их – но старуха каждый раз отвечала, что достойной ученицы еще не нашла.       Несмотря на довольно долгую процедуру (песок остывал, и его необходимо было разогревать заново, очаг, оставленный даже ненадолго без внимания, пытался погаснуть), до утра судьбу успевали прочесть все. Не стала исключением и эта ночь. Анхэ гадала одной из последних: гадания были, пожалуй, единственной сферой (кроме работы), где она не стремилась быть в первых рядах. И хотя узнать будущее было необычайно любопытно, ей нравился и сам процесс: смотреть, как сыплется в чашу песок, превращая прозрачную, словно слеза, воду в беловатую мутную жижу; как кружатся в ней мельчайшие песчинки, как стекает вода, оставляя на посуде таинственные узоры... Захватывающе было пытаться разгадать их, увидеть логику в пояснениях Фетхи, соотнести тот или иной узор с разными предсказаниями... Последнее, правда, почти не получалось: то ли не в самих узорах было дело, то ли память молодую подводила – но ничего путного она из своих наблюдений так и не выяснила. Впрочем, интереса и азарта это отнюдь не убавляло.       – Кидай, что уж!..       Нагретая посудина обдала жаром протянутую к ней ладонь, затем нежную кожу обжег горячий песок. Странный он такой – будто сам льнет к руке... Мягкий, будто комок паутины...       – Остынет, бросай!..       Сыплется в воду белая струя, кружит водоворот, ложатся на стенки чаши белые узоры... И темнеет взгляд, читающий их.       – Вижу двоих, чьи сердца пылают – и пылание их несет смерть.       Смерть?!       Испуганный вздох прокатился по лекарской. Как, как смерть?! Обычно же ничего страшнее испытаний не предрекалось! А если испытания выдержать, то все. Счастье. Какая еще смерть?!.       Молодые разом загомонили, тревожно переглядываясь, кутаясь в свои накидки, словно в хижине враз стало холодно. Лишь ошеломленная Анхэ продолжала неподвижно, словно изваяние, сидеть рядом со знахаркой.       – А-ах, ясно! – возглас приковал внимание собравшихся к Ларе – высокой стройной брюнетке. – Увидела я! Двое, и их сердца горят. Сердце горит, когда злишься на кого-то! Анхэ, ты ведь плохо поговорила с Шохом, как раз перед общим сбором! Так?       Та смогла лишь кивнуть, подтверждая.       Шох?.. Шох?!.       Голоса молодых тревожно загудели, из общего хора выделился один, принадлежащий на сей раз Руа.       – Девицы, чего я слышала-то!..       – Ну?!       – Тур с Шохом-то говорил, перед самой охотой! Сказал, что сейчас не очередь Шоха в леса идти. А он сказал – мол, пойду, все одно чего в селище-то сидеть!..       – О-о-о-й, молодые, беда-а, беда-а будет!.. Поговорил бы он с Анхэ хорошо – здесь бы остался!..       – Да тихо ты! В леса лучшие пошли, чтобы оленей на Большую жертву добыть! Может, Шох и так бы пошел!       – Не пошел бы! Его Тур отговаривал!       – Не должно было Шоха на этой охоте быть!.. А ну как...       – Да типун тебе на язык!       – А что я?! Я, что ли, смерть в чаше увидела?!.       – Вот теперь пожалеешь! Все носом крутила, выбрать не могла! Вот принесут его, бедолагу...       Не дослушав, Анхэ с коротким криком-всхлипом выскочила из лекарской.