Побратим змея

      Вождь Марух проснулся оттого, что ему стало жарко. Ощущение, напрочь забытое за время холодов, показалось таким непривычным, что даже немного испугало. Полуразбуженный разум выдал совершенно дикую версию о том, что в селище пожар, и огонь вот-вот начнет пожирать его хижину – однако ее Марух сразу отверг и поторопился выглянуть наружу.       Картина, представшая его глазам, красноречиво свидетельствовала лишь об одном: лето пришло. Лучезарная щедро посылала на землю свои лучи, и согревали они не так, как в редкие теплые восходы, выпадавшие им за время Долгой зимы, – а по-настоящему: жарко, в полную силу. Казалось, даже согретый ими воздух стал каким-то другим: пах быстро оттаивающей землей, свежестью, лесом... Одним словом, пах счастьем.       Неужто все закончилось?..       Марух медленно, словно не веря в реальность происходящего, сделал пару шагов вперед, ощущая, как ложится под босые стопы уже успевший слегка нагреться песок. Поднял голову, подставляя лицо под благословенные потоки тепла...       Неужто?..       Нет, не надо радоваться слишком сильно. Может, он просто спит, и все это ему снится? А следующим восходом снова наметет?..       Но какое-то глубинное, безотчетное чувство убеждало его в обратном. С ним невозможно было спорить и невозможно было ему не доверять. Словно исчезла невидимая тяжесть, давившая на них и на всю природу до той поры. Словно встала на место выбитая из сустава кость – и все вдруг стало так, как должно. И все это так просто, словно само по себе, будто так и должно было быть: лето – вот и жарко.       Жарко – а значит, не нужно больше думать о жутком Переходе. Запасов сушеного мяса у них еще вдосталь – а как только появится трава и зацветут деревья – вернется и дичь. Все, все плохое позади!..       Стайка абсолютно голых ребятишек промчалась мимо него, торопясь на Ближнюю реку купаться. Девчушка, бежавшая последней, мельком глянула на бегу в его сторону – да так и замерла, увидев, как грозный вождь Марух стоит на коленях на теплой земле, закрыв лицо руками, и по пальцам его текут слезы.       Девчушка помялась, но затем все же подошла.       – Во-оздь? Тибе плоха? Хоцес, я ладительницу позову?..       Марух отнял ладони от мокрых щек, отрицательно покачал головой. Лицо его расплылось в счастливой улыбке.       – Не надо родительницу, дитя. Мне хорошо. Ты даже не можешь увидеть, насколько мне хорошо!..

***

      Совет старейшин собрался в рекордные сроки – и впервые с начала зимы пожилые воины не стали уединяться в Хижине совета. Уйти в сумрак, лишив себя хотя бы на время тепла Лучезарной, было просто выше их сил. Устроились потому на опушке Ближнего леса, по-простому усевшись на траву.       – Слышите? – Румар поднял палец.       Все прислушались – и ощутили какое-то радостное волнение, причину которого, однако, почему-то какое-то время не могли отыскать. Что-то... Что-то такое простое и знакомое, и почти забытое...       – Птицы поют! – первым догадался старый Хойт. – Прошлым восходом еще тишина мертвая стояла.       Воины, помимо воли улыбаясь, прислушались к звеневшим в воздухе трелям. Затем Марух всё же постарался направить разговор в рабочее русло.       – Что теперь с Переходом делать будем? – спросил он. – Отменять? Но духи не были благосклонны к нам вот уже долгое время. Вдруг это ловушка: мы поверим, что зима позади, передумаем уходить – а тут снова мороз и снег?..       Старейшины задумались.       – Со Взывающим бы поговорить, – наконец внес весьма дельное предложение Румар. – Когда дело касается духов, ему должно быть виднее.       – Особенно, если это он вернул тепло, – согласился Хойт.       Мысль о том, что именно бестолковый мальчишка смог устроить творившуюся вокруг благодать, показалась Маруху абсурдной – однако он не мог не признать правоту своих товарищей: не выслушав Кныша, ничего решать действительно было нельзя.       – Это хорошие слова, – кивнул он, поднимаясь на ноги.       Поиски Взывающего, однако, ни к чему не привели.       – И где он?.. – недоуменно протянул Хойт после того, как старейшины исходили все селище и Ближний лес до реки.       – Тура тоже не видно, – дополнил нерадостные наблюдения Румар.       – И Шоха, – помрачнел старейшина Айн, родитель богатыря. – Его я вообще с прошлого восхода не видел...       – Может, в Запретный лес лето вертать пошли? – предположил Хойт.       – Втроем?!       – Ну, Взывающий – с духами говорить, а Тур с Шохом – охранять его. Родичи-то, небось, не разбирают, где Ближний лес, а где – Запретный...       – Да типун тебе на язык!       – Типун – не типун, да только лето вернулось – а их не видно...       – Довольно! – прервал нарождающуюся дискуссию Марух. – Пока мы ничего толком не знаем, а потому не будем заставлять наши сердца дрожать. Вон Фетха идет, может, она чего знает...       Знахарка и правда знала больше старейшин, но ее ответы, из которых стало очевидно, что Тур ранен, и оба друга вусмерть рассорились, годились именно на то, чтобы заставить сердце дрожать. Старейшины тревожно переглянулись, понимая, что защитить в таком состоянии молодые охотники не смогут ни Кныша, ни даже себя самих.       – Чего делать-то будем?.. – обычно властный и уверенный голос Маруха внезапно сорвался.       – Ждать, – вариант, озвученный Румаром, не принес ни малейшего успокоения – однако ничего другого и в самом деле не оставалось.       На том и согласились. Возвращаясь в свою хижину, Марух с тревогой размышлял о Туре. Где-то он теперь?.. Духи-духи, хоть бы вернулся!.. Вот вроде и строптивый упрямый мальчишка – а как подумаешь, что может ждать его По-Ту-Сторону – сердце сжимается...       Вздыхая, вождь скрылся в своей хижине. Лучезарная уже не казалась ему такой яркой.