Побратим змея

      Догадка Тура оказалась верной: когда он в очередной раз проснулся (поскольку в хижине было на сей раз темно, и лишь тлеющий очаг кое-как рассеивал мрак, он понял, что проспал еще полвосхода), у его лежанки обнаружился его друг. Фетха протянула больному очередную миску питательного бульона и направилась к выходу из хижины, на прощание бросив:       – Недолго тут. А потом ты – к себе, а ты отдыхай. Утром переберешься к родителю.       – Фетха. Ты... Ты очень хорошо сделала, – Тур приложил ладонь к груди, и Шох повторил его жест.       Знахарка хмыкнула – но молодые охотники знали, что ей приятна их искренняя благодарность.       – Это очень хорошо, что ты поправляешься, – заговорил Шох, когда полог за лекаркой опустился. – Все эти восходы... По правде говоря, я был словно заяц. Сердце дрожало, когда думал, что ты можешь уйти в Холмы предков, а я так и не успею сказать... Сказать, что я вел себя как последний потерянный, когда решил с тобой драться. Ты мой лучший друг, и другого такого как ты, не было и не будет. Моя вина, – он ударил себя кулаком в грудь.       – Забудь, – Тур аккуратно пристроил миску на коленях, чтобы продемонстрировать открытые ладони в знак примирения. – Я был не лучше. Никогда не могу темное толком сделать ясным. Я буду только рад, если ты заключишь союз с Анхэ и введешь ее в свой дом.       Богатырь молча кивнул, а Тур продолжил:       – Но расскажи, что было По-Ту-Сторону. Я все помню до того, как ранил змея. Что было потом?       Шох нахмурился, собирая воедино воспоминания. Пока Тур боролся за жизнь, богатырь, в надежде, что это еще пригодится, десятки раз перебирал в памяти все, что случилось, – и всякий раз с какой-то оторопью замечал, как сложно теперь, после всего, отличить факты от домыслов, собственных впечатлений, мыслей и предположений. Граница между «было» и «видится, было» стиралась – медленно, но неотвратимо.       – Шох?       – Я даже не знаю, с чего начать, – признался плечистый охотник, задумчиво глядя в огонь очага. – Столько всего было-было за эти восходы... Но знаешь, пожалуй, первое, что важно – мне видится, ты зря убил того змея.       – Зря? – Тур пытливо взглянул на товарища: что именно тому стало известно? – Почему?       – Это очень странно – но, по-моему, он не причинил бы Кнышу вреда. Конечно, когда тот упал от моего копья – тварь действительно выглядела угрожающе и так, что сердце дрожало смотреть. Но...       – Но?       – Я думаю... Точнее, нет. Я уверен. Уверен, что змей вытолкнул Взывающего из-под удара. Я это видел – просто долго не мог поверить, что такое возможно. Он спас ему жизнь: мое копье попало в плечо, а не в спину.       Тур медленно провел рукой по волосам, откинул назойливо лезущие в глаза пряди.       – Я не знал... – наконец тихо, словно обращаясь к кому-то невидимому, проговорил он. – Правда, не знал...       – Это был не просто змей, да? – Шох понизил голос.       – Да, не просто, – на душе Тура быстро множились отчаянно скребущие кошки.       – Ты говоришь мне не все, что знаешь, верно?       Охотник ударил себя в грудь кулаком.       – Я плохо делаю, я знаю. Но это не моя тайна.       – Это ясно, – Шох небрежно кивнул, давая понять, что нет смысла пояснять очевидное. – Это тайна Взывающего. Настолько большая и важная, что я думал, она отправит его к предкам вернее, чем рана.       – Было так плохо?       – Ну... Рану я ему худо-бедно перевязал. Только свести его с Пустоши смог только потому, что этот змей, когда помер, исчез.       – Исчез?       – Угу. Лежал, уже не шевелясь, потом вдруг побелел, аж засиял весь - и... Знаешь, будто пар над кипящим котелком...       Тур задумчиво кивнул, вспоминая сияющее присутствие Двоих в своем сне-видении. «Значит, они наконец встретились...», – с какой-то щемящей грустью подумалось ему.       – И что потом?       – А что потом... Что мне было делать? Ты не приходил в себя, потерял крови-крови... Я должен был позаботиться о тебе. Ну... Одним словом, я сказал Кнышу, что тебя мне придется нести на себе, а он, раз может идти сам, то пусть постарается не отставать.       – Просто так и сказал? – недоверчиво нахмурился Тур. – И он послушался?       Шох отвел глаза, стараясь отогнать мелькавшие перед внутренним взором картинки-воспоминания. Чести его выдержке они не делали, это уж как есть.        – Ну... Я настойчиво сказал, – пробормотал он, слегка краснея. – Очень настойчиво и доходчиво.        Тур пристально взглянул на него.        – Неужели ты ударил раненого, друг? – в голосе его звучал тихий смех.        Богатырь смутился еще больше.       – Ладно тебе зубы скалить, – проворчал он. – За такое, вообще-то, и из Рода изгнать могут.        – Плохо сказал, – Тур приложил кулак к груди, снова становясь серьезным. – Просто я очень хорошо знаю, как хочется ему иногда врезать.       Шох молча с чувством кивнул, не то подтверждая сказанное, не то благодаря друга за то, что тот воздержался от дальнейших расспросов.       – Потом я почти два восхода шел с тобой по лесу, – продолжил он свой рассказ. – По правде говоря, тяжковато было. Так что на Взывающего сил уже не оставалось. Видел его только на привалах. Он же выводил меня к воде и показывал направление... Он, видится, Запретный лес лучше Ближнего знает.       «Еще бы, – промелькнуло в голове Тура. – Еще бы...»       – И что – он так и шел?! И не сопротивлялся?       Богатырь помрачнел.       – Да лучше б сопротивлялся. К этому я хотя бы готов был. А так... Видится, что, даже если бы я сказал, что собираюсь его убить – он бы все равно пошел. Ему словно бы и все равно было – жить или умирать, – Шох помолчал, затем продолжил: – Ему и сейчас все равно. За эти восходы и двумя словами ни с кем не обмолвился. Только с родителем твоим. Сказал, чтобы Переход отменили, а если, мол, лето не по-настоящему пришло, – то его такое сменит, что никакие Переходы не спасут.       – Да?.. – Тур слегка удивился.       – Угу. Так сейчас и идет. И знаешь... Я бы сказал, что тебе надо с ним поговорить – но по правде говоря, я даже не знаю, чем это может закончиться. Думаю, если и есть Рослый, которого он способен убить – то это ты.       Тур вздохнул, соглашаясь. Впрочем, если все и правда настолько плохо, – а Шох к преувеличениям склонен не был, – то такой расклад, может, и пошел бы на пользу: лучше однажды выпустить боль и ярость, чем медленно умирать под их гнетом. Ну а не дать этому и впрямь закончиться смертоубийством – его, Тура, забота. Правда, пока он к такому не готов. И вывод из этого вполне определенный – пора выбираться из лекарской и приходить в себя.       Оставался, впрочем, еще один нерешенный вопрос.       – Что другим-то говорить будем? – спросил он друга.       – Да то и скажем, – Шох, видимо, уже долго обдумывал это, и потому ответил быстро, почти без колебаний. – Мол, Взывающий ходил лето вертать – а мы, навроде, охранять его. Но вообще я бы об этом не болтал особо.       Тур согласно кивнул, чувствуя, как снова начинает наваливаться усталость. Шох, заметив это, поднялся.       – Я пойду, – сказал он. – Как Лучезарная проснется, переведем тебя в твою хижину. Отдыхай пока.       – Шох, – голос Тура звучал серьезно.       – Что?       – Ты спас мне жизнь. Я этого не забуду. Хотелось бы, чтобы не представилось случая вернуть тебе этот долг – но если это будет нужно – я не остановлюсь, – Тур приложил ладонь к груди. – Ты очень хорошо сделал.       – Да ладно.... – Шох, казалось, смутился от такого искреннего проявления благодарности. – А как иначе? Ты бы на моем месте сделал бы то же. Давай, хорошей ночи. И Фетхе скажи, что она хорошо сделала: она сразу увидела, что нам надо поговорить с глазу на глаз.       – Скажу, обязательно, – искренне ответил Тур, закрывая глаза.       Шаги удаляющегося друга затерялись на неясных тропах его сновидений.