Побратим змея

      «О чем ты только думала?!» — этот лейтмотив в тех или иных вариациях преследовал Анхэ вот уже несколько восходов, сопровождая попытки неугомонной красавицы найти сочувствующих слушателей для ее рассказа о происшествии с Туром и Кнышем.       Даже Шох, на чью поддержку она рассчитывала, пожалуй, больше всего, узнав о ее проделке, помрачнел и заявил, что единственное, чего она добилась, так это того, что теперь ему, как ее мужчине, придется мириться с этими двоими от ее имени. Иными словами, она ничего не исправила: Тур и Кныш так и старались по-прежнему не замечать существования друг друга, — а вот проблем доставила, и не кому-нибудь, а тому, кто был ей хорош! Но с другой стороны, он что, не видит, что добром молчаливое противостояние Взывающего и сына вождя не закончится?! Мог бы хотя бы попытаться встать на ее сторону! Но не попытался — и молодая ушла из хижины Шоха вконец разобиженная.       Исключение в потоке возмущенных и язвительных комментаторов составила только Фетха — да и то, исключение какое-то странное. Выслушав сбивчивый рассказ Анхэ о ее приключении (или, лучше сказать, злоключении), знахарка лишь окинула ее долгим пристальным взглядом и неожиданно спросила:       — Так почему ты это сделала?       — То есть как — почему?.. — похлопала глазами молодая. — А как иначе?       — По-разному иначе. Так почему?       — Ну… Они же по-другому не поговорят и не помирятся.       — И что?       — Ну как что?! Им же плохо от этого!       — А ты причем?       — Что значит, я причем?! — Анхэ начала сердиться. — Я при том, что они хорошие! И мне хороши, не так, как Шох, конечно, но все равно! Я же не могу допустить, чтобы им было плохо! Ну, или хотя бы не попытаться это исправить!.. Ты что, правда этого не видишь?!       Старуха не ответила, и странный разговор на этом прервался, оставив молодую в убеждении, что соплеменники ее — сплошь черствые и нежелающие помочь другим Рослые.       События следующего восхода ее в этом мнении только укрепили: Фетха отправила ее в лес с ватагой девочек собирать целебные травы. «Какие травы, — хотелось возмутиться Анхэ, — какие травы, когда все идет наперекосяк?!»       Однако со знахаркой не поспоришь, и молодая, поднявшись вместе с Лучезарной, побрела со своими новыми подопечными выполнять задание, тем более, что пополнить запасы в лекарской и правда было необходимо.       Поначалу работа шла не слишком активно: девочки, еще не так хорошо разбиравшиеся в травах, путались, то и дело переспрашивали, собирают ли они то, что нужно, совали ей под нос ни в чем не повинные стебли, выдернутые с корнем… Когда одно и то же несчастное растеньице было продемонстрировано ей в третий раз, молодая поняла, что она либо поубивает неумех прямо на этой же полянке — либо наведет в сборе должный порядок.       — Послушайте меня! — она поднялась с поваленного дерева, на котором прежде сидела, и помахала поднятой вверх рукой, привлекая внимание девочек. Те, притихнув, столпились возле нее. На лицах некоторых уже заранее появилось виноватое выражение: о том, что делают они что-то не то и не так, как нужно, догадывались уже почти все. Однако продолжение монолога Анхэ их удивило.       — У каждой из вас есть мальчик, который ей хорош. И не отнекивайтесь — не на ту напали, — девочки несмело заулыбались, подошли еще ближе. — Теперь увидьте, что мальчик, который вам хорош, принес вам цветок. Вот такой, — Анхэ указала на росший возле нее длинный стебель, заканчивавшийся крупным зонтиком из светло-фиолетовых цветочков. Юные сборщицы осмотрели его с куда большим интересом, чем раньше. — Увидели? А теперь скажите, как вы возьмете этот подарок из его рук? Вот так?       В ее руках оказался злосчастный стебель, успевший порядком завянуть. Девочки захихикали, отрицательно качая головами.       — Вот именно. А теперь подумайте о том, что лечебные травы — это подарки от Матери для нас всех: для вас, ваших родителей, братьев, сестер… И для тех, кто вам хорош, тоже. Когда вам дарят что-то — не нужно отрывать подарок вместе с рукой дарящего, — она еще раз продемонстрировала поникший, выдернутый с корнями, стебель. — Если будем отрывать Матери руки — она не сможет и на следующий круговорот дарить нам такие цветы. Это ясно?       Юные сборщицы закивали.       — Теперь показываю. Сегодня Мать приготовила нам два подарка: изгонь-траву и жар-траву. Изгонь-трава, — она поискала в траве вокруг себя и сорвала ярко-синий цветок с желтой серединкой, показала его подопечным, — изгоняет Лихоману, лишает ее сил. Ну, не сама по себе, конечно, а вместе с заклинаниями, которые знает травница. Лихомане от нее сердце дрожит, и она выходит из Рослого, на которого напала. Этим Рослым может быть кто-то, кто вам хорош или даже очень хорош, — она приобняла себя за плечи. — Когда будете собирать ее, думайте о них, и видьте, как однажды то, что вы сделаете сейчас, поможет им снова стать здоровыми. И принимайте подарки Матери с почтением: нам нужны только цветки и верхние, вот эти, маленькие листочки. Не будьте жадными — не забирайте все подчистую: из каждого оставленного здесь цветка на следующий круговорот родятся новые-новые… Теперь жар-трава, — она указала на крупные белые цветки, росшие словно небольшими сплошными ковриками. — Это тоже от Лихоманы. Когда она поселяется в Рослом, то дышит в нем своим огненным дыханием, и тогда ему плохо, он не может ничего делать и тоже полыхает, как и та, что в него вселилась. Жар-трава помогает от этого. Саму Лихоману она не изгонит — но может сделать так, чтобы Рослому стало легче. Когда жар и изгонь травы высохнут, мы их перемешаем, и они будут работать вместе, дополняя и усиливая друг дружку. Как две подружки, которые помогают одна другой. У жар-травы собираем только молодые, свежие цветочки, в них больше всего силы. А те, что уже состарились и завяли, вернутся к Матери-Земле и прорастут на будущий круговорот. Увидели?       — Да!       Девочки, заслушавшиеся было, загомонили и хотели вернуться к работе — но голос Анхэ их остановил.       — Поделимся. Ты, ты и ты будете собирать изгонь-траву. Я, ты и ты — жар. Тогда они не перемешаются раньше, чем нужно. Изгонь-трава любит тень и влагу — поэтому вы идете вон туда, — она махнула на северную сторону поляны, куда пока не падали лучи дневного светила. — А жар-трава любит тепло, поэтому лучше всего растет в местах, где надолго задерживается Лучезарная. А теперь за работу. Если хорошо поработаем — потом посидим в теньке и отдохнем.       То, что происходило в последующие несколько часов, под определение хорошей работы вполне подходило. Девочки наконец втянулись в процесс, да и сама Анхэ, увлекшись сбором, смогла несколько успокоиться после переживаний, наполнявших последние несколько восходов. Когда Лучезарная достигла зенита, сборщицы расположились кружком в тени деревьев, разложив в середине прихваченную из селища снедь. В зной травы теряли свои лечебные свойства, так что работу можно было считать оконченной.       Поев, однако же, трогаться с места не спешили: слишком приятно было сидеть в тени, наслаждаясь прохладным ветерком, гуляющим под деревьями.       — Ты теперь всегда будешь с нами ходить? — спросила Илга, невысокая зеленоглазая девочка, чьи рыжеватые волосы были заплетены в две толстые косы.       — Как Фетха скажет, — Анхэ сорвала несколько оказавшихся под рукой ярких цветков на длинных стеблях и теперь машинально сплетала из них венок. — Я вообще не думала, что она даст мне такое задание. Наверное, хочет, чтобы я в селище меньше появлялась.       — Это из-за Взывающего и Тура? — Ойна, на правах старшей из девочек, осмелилась задать вопрос на нашумевшую для всех тему. — Мы слышали, как наши родительницы говорили, что ты хотела их помирить.       — И хотела! — Анхэ упрямо вздернула подбородок. — А то они как те два барана на узкой тропинке над пропастью — бодались-бодались, пока не свалились. Вот, держи.       Венок перекочевал к Ойне, украсив ее пышные черные волосы, а Анхэ принялась плести новый, выполняя тут же посыпавшиеся заказы.       — Хм… — тихий голос Керы, еще одной из их компании, услышать можно было редко: свои мысли она предпочитала держать при себе, даром, что часто они были весьма своевременными и точными. — Они вроде и не бодаются особо… Вот мальчишки, когда ссорятся, то сначала орут друг на друга, а потом дерутся, пока не разнимут. А они просто… Ну… Как не видят друг друга. А ты знаешь, почему они поругались?       Анхэ задумалась. А ведь и правда — почему? Ясно, что случился разлад По-Ту-Сторону — и такой серьезный, что даже Шох, который с таким удовольствием рассказывал ей обо всем, что видел или узнавал, на сей раз будто воды в рот набрал и не поддавался ни на намеки, ни на уговоры, ни на прямые провокации.       — Нет, этого я не знаю… — задумчиво протянула она. — Но ведь что бы ни случилось, помириться-то им надо? Они же… Они как жар- и изгонь-трава — могут и по одиночке быть — но вместе лучше — и им, и всем остальным.       Кера промолчала, но легкое пожимание плечами и упертый в землю взгляд ясно говорили, что для нее все было не так просто.       — Скажи! — обратилась к ней молодая, от внимания которой эта пантомима не укрылась — да и укрыться не могла.       — Ну… Мне просто видится… Это как если кто-то болеет. Вот если голова болит. Если она оттого болит, что Лихомана вселилась — надо настой дать. А если оттого, что, например, Рослый спал плохо — то ему просто поспать надо. А если под Лучезарной слишком долго ходил — так надо в хижину пойти и пить воды-воды…       Девочки зашептались — мысль Керы от них пока ускользала.       — И что? — Анхэ смотрела на свою неожиданную собеседницу с искренним интересом.       — Ну как что? Так и тут. Ты пыталась их лечить, не зная, чем именно они больны.       Пальцы молодой, переплетавшие последние стебли, вздрогнув, остановились.       — Но ведь лечить-то как-то надо?       — Надо… — Кера снова опустила глаза. — Но мне видится, что это может сделать только тот, кто знает, чем они больны.       — А если… Никто не знает?       — Может, они тогда сами вылечатся? — подала голос Илга. — Ну знаешь… Как если коленку сбить. Пока само не заживет — ничего не сделаешь.       — Как странно — но как же хорошо вы все сказали… — голос Анхэ звучал задумчиво. Она протянула руку — и перед Керой лег толстый венок из ярко-красных цветов, который, перекочевав на голову, красиво оттенил ее белокожее личико.       — А научишь нас следующим восходом такие плести? — спросила Яйя. — А то таких пышных у нас не получается.       — Научу. И, наверное, и сама от вас научусь…