Побратим змея

      На сей раз высмотреть возвращающегося из Запретного леса Внемлющего Ёлю не удалось. Вождь Марух, издали углядев огненную шевелюру подростка в кроне дерева у Белой границы, не поленился лично подойти поближе и, обругав, согнать наблюдателя с его насеста. Еще и ухо накрутил, а затем приказал, чем высматривать по лесам всяких потерянных, заняться лучше делом. Нет дела? Так его и придумать недолго. За дровами вон сходить надо. И приятелей своих, лентяев, прихвати.       Ёль, от греха подальше, метнулся выполнять порученное, подумав по пути, что где Ближний лес – там и партия в мяч – нужно только остальных позвать. А стало быть, легко отделался.       Под горячую руку вождя, чей суровый характер после внезапного исчезновения Внемлющего и Тура отнюдь не улучшился, попали уже многие поселяне. Избежать этого удалось, собственно, лишь Фетхе, Анхэ с ее девочками да старейшинам. Остальные, впрочем, не роптали: всем было известно, как тяжело приходится вождю с молодым Внемлющим, а теперь еще – стыдоба какая! – и с собственным сыном. То, что эта парочка по каким-то им одним ведомым причинам снова отправилась в Запретный лес, сомнений ни у кого не вызывало, – равно как и не оставляло места для разночтений отношение Маруха к этой эскападе. А когда вождю плохо – то и Роду пострадать не зазорно.       А в том, что вождю плохо было – сомневаться не приходилось. Казалось, с того утра, когда он, проснувшись, не обнаружил сына в хижине, а затем и во всем селище и окрестностях, он постарел на несколько круговоротов. Старейшины, которых он созвал на совет, посвященный Летним Проводам, лишь молча качали головами, замечая разом углубившиеся морщины на его лбу и вокруг рта и напряженный взгляд – и старались вождю не возражать. Возражателей в последнее время и так развелось неслыханно много.       – Ты это... Не переживал бы так, вождь... – на правах старого друга заговорил с ним Румар после окончания совета. – Авось до перемены ветра вернутся...       Марух лишь тяжело вздохнул. Проблема была гораздо глубже, и в том, что Румар это понимает, сомневаться не приходилось.       Да что там Румар! Об этом судачил уже весь Род, и именно поэтому поддерживать разговор на эту тему вождю категорически не хотелось. Румар, так и не дождавшись ответа, побрел прочь, и Маруху показалось, что он успел разглядеть на лице старого друга обиженное и удрученное выражение. Плохо, конечно – да что ж поделаешь?.. В последнее время у вождя совершенно не оставалось сил на то, чтобы решать чьи-либо проблемы, помимо собственных. Он и с ежевосходними заботами Рода справлялся через постоянное «не могу». А это, в свою очередь, говорило о многом, вновь и вновь возвращая мысли вождя к тому, о чем думать не хотелось, совсем не хотелось...       Ввиду отсутствия соглядатаев возвращение Кныша и Тура в селище прошло незаметно. Вождь, остановившись на площадке у Общего костра, разговаривал о предстоящем празднике с Фетхой, когда взгляд его, случайно брошенный через плечо знахарки, натолкнулся на сына, показавшегося в компании Внемлющего со стороны Белой границы. Марух вздрогнул. В присутствии этих двоих он, старый воин, вождь, всю жизнь отдавший служению своему Роду, непостижимым образом чувствовал себя не у дел. Или даже хуже: будто и нет его вовсе. Ведь как все гладко складывается, если взглянуть как бы со стороны, не разбираясь: молодой вождь и плечом к плечу с ним – Взывающий, или как там его теперь называют... Управляют Родом и одновременно служат ему... Покамест вдвоем – а там и молодая Знающая к ним присоединится: Фетха уже успела рассказать ему о своем решении относительно Анхэ. Молодые, красивые, сильные, горячие... Они так или иначе однажды оставят его, Маруха, позади, поведут Род дальше. Туда, где ему места уже не найдется... Такова жизнь. Но почему ему кажется, что нарисованное им будущее уже наступило – а он наблюдает за ним будто забытая неупокоенная душа из Холмов предков?..       Они приблизились, синхронно склонив головы в знак приветствия, и Марух волевым усилием придал своему лицу нейтральное выражение, отвечая им тем же. В конце концов, на что он злится? Взывающий в своем праве: куда ходить и кого с собой брать – решать только ему. А сын...       – Мы беспокоились, что вы не вернетесь к Летним Проводам, – словно со стороны услышал он собственный голос.       – Мы хорошо успели. До них еще два восхода.       Нет, так спускать этого нельзя! Пусть мальчишка что угодно творит – но есть же что-то, чего нарушать нельзя!       – Летние Проводы проводятся не тогда, когда ты этого пожелаешь, Взы...Внемлющий. А тогда, когда переменится ветер.       – Я о том и говорю.       Ответ застиг врасплох, лишив почвы под ногами, и вождь, досадуя, что не нашел, что сказать, прислушался к заговорившей Фетхе.       – Тебе ведомо, когда переменится ветер, Внемлющий?       Тот коротко взглянул на нее, кивнул – и судя по враз замкнувшемуся лицу, дальнейших разъяснений ждать от него не приходилось.       – Я передам твои слова старейшинам, – Марух смог воспользоваться короткой передышкой, подаренной ему знахаркой, чтобы взять себя в руки. – Род будет готов через два восхода. А... Ты?       Не задать этого вопроса, возвращающего его и Внемлющего к памятному разговору у Общего костра, он бы, пожалуй, не смог. Не только потому, что ему был важен ответ. В глубине души хотелось напомнить дерзкому мальчишке его место – ведь тогда, говоря с советом старейшин, он дал-таки слабину, выпустил нить разговора – и вскоре вынужден был лишь, кивая, соглашаться с тем, что глаголили ему пожилые воины. Вот так-то, мелкий наглец, так-то!..       Та сцена, видимо, вспомнилась и Внемлющему – вождь понял это по нарочито-холодному, почти на грани вызова, взгляду враз потемневших почти до черноты глаз.       – Да, вождь. Я буду готов.       – Это я также передам старейшинам, – невозмутимо бросил Марух, удаляясь.       Сыну он так и не сказал ни слова.

***

      Известие о возвращении Внемлющего и новостях, которые он принес, облетело Род в кратчайшие сроки – тем более, что двух восходов на подготовку к такому важному событию, как Летние Проводы, было откровенно маловато.       – На охоту идешь?       Анхэ устроилась рядом с Шохом у Общего костра, наблюдая, как тот готовит и правит оружие.       – Угу, – тяжелый нож, казалось, сам скользнул рукояткой в ладонь плечистого охотника, широкое костяное лезвие тускло засветилось в лучах Лучезарной. – Думаю, быстро управимся. Врана с Вайгом с собой возьмем, пусть привыкают...       – А главным кто идет?       – Тур.       Напряжение, с которым Шох теперь говорил о своем друге, тревожило слух Анхэ далеко не впервые – и теперь она была полна решимости добиться ему внятного объяснения.       – Рассказывай, – потребовала она. – Что там у тебя с Туром?       – Ничего...       Молодая прищурилась.       – Ты правда думаешь, что я в это поверю?       Шох с досадливой гримасой повертел нож в руке, осторожно проверяя острие подушечкой большого пальца.       – Да нечего говорить-то, Анхэ... Ну...       Впервые в жизни Шох отошел от собственного правила – если уж постановил держать что-то скрытым от остальных – так того и держаться. Даже если спрашивает об этом та, кто ему хороша. Даже если спрашивает настойчиво и далеко не впервой. Даже если кажется, что если открыться ей, то станет проще. Даже...       – То есть ты рассорился со своим лучшим другом потому, что он победил тебя в поединке и слишком сильно метнул копье? – нарочито-спокойно уточнила Анхэ, выслушав его историю.       Ну вот. Именно так это должна была бы увидеть молодая. И реакция ее – именно такая, которой он опасался. О чем он только думал?!. Отступать, однако, было некуда, и Шох продолжил говорить, обреченно чувствуя, что с каждым словом увязает все глубже и основательнее.       – Я же делаю ясным – не просто победил, а...       – Не глухая, слышала. Ты что, хочешь сказать, что Тур желал тебе зла?       – Нет, но... Что если – пока не желал? А дальше что будет?       – Я тебе скажу, что будет дальше, – Анхэ подалась вперед, положив согнутые в локтях руки ему на колени. – Дальше Тур будет, как и раньше, заботиться о Роде. Обо всех нас. Это... Это то, кто он есть, видишь? Он защитник, тот, кто стремится оберечь. И что бы с ним ни происходило, какие бы странности ни творились – это в нем останется. А ты... Ты пойдешь с ним на охоту – в этот раз – и еще разы-разы потом. И если тебе видится, что с ним что-то не так – значит, первое, что ты сделаешь – это предложишь свою помощь – в чем бы она ни заключалась.       – Но что я могу сделать, если он... С ним... Тут ведь явно духи замешаны, я-то чем помогу?!       – Значит, ты сделашь самое важное. Будешь доверять ему – так, как всегда доверял. И знать, что в конце концов он со всем справится – один, или с твоей помощью, или с чьей-то еще. Ты ведь и так это знаешь, верно? Знаешь, что уж кто-то, а Тур всегда разберется.       Шох неуверенно кивнул, снова принимаясь готовить оружие.

***

      Просьбу Внемлющего Ёль воспринял с изрядной долей оторопи. Вот уж не думал, что они когда-либо еще вернутся к этой теме!..       – Так ты все-таки научишь меня видеть духов?! – в голосе подростка звучало недоверие, и Кныш, все же решившийся на этот разговор, так и не смог определить, было ли оно радостным. Впрочем, его рыжий помощник по крайней мере явно был готов его выслушать, а это уже немало. После того, что было в Ночь Излома, с кого-нибудь менее храброго (а может, менее глупого или отчаянного?) сталось бы с воплем умчаться куда подальше лишь при одном упоминании «воли духов».       – Мне так и неясно, что ты видишь под «видеть духов», – ответил он, – но ты хорошо можешь делать ясным то, чего они хотят и почему делают то или другое. Такие разъяснения необходимы Роду, а я не могу их ему дать...       – Ты правда не помнишь того обряда? – заинтересовался Ёль.       – Правда не помню. И не знаю, как будет дальше. Может, немного лучше. Возможно, что-то помнить я все же буду. Может, смогу сдержать духов, если они попробуют причинить Роду зло... Но это не обязательно означает, что мне будет ясно, почему они хотят чего-то...       – Ты их подчинил, да? – глаза рыжего подростка уже сияли почище изумрудов, а нос смешно морщился от избытка любопытства. – Сейчас, когда в Лес ходил? А как? А меня тоже научишь?!       – Ёль, – голос Внемлющего звучал немного устало, но к его словам невольно хотелось прислушаться. – Это не игра. Это... Это важно – настолько, что, если ты решишься на это – в твоей жизни не будет ничего важнее этого. Никогда не будет, ты видишь, о чем я?       – О чем?       – Я не буду заключать брачного союза, у меня не будет детей. Однажды... Если ты пойдешь сейчас по тому пути, о котором я говорю – однажды ты займешь мое место.       – Я?! – подросток, казалось, был искренне изумлен и порядком огорошен открывшейся перспективой. – Вместо тебя?! Но... Я...       Он замолчал, опустив голову. То, что казалось лишь увлекательной игрой, получало неожиданую глубину и поистине пугающие масштабы.       – А... Насчет союзов... Это только ты этого не хочешь – или мне тоже нельзя будет?       – Только я. Ты будешь решать сам.       – И... На охоту с мужчинами не ходить?.. А если низкие нападут – то что, – я в стороне?.. – он поджал губы, нахмурился, ожесточенно поскреб затылок. – Не знаю... Я правда не знаю...       – Я не жду твоего ответа сейчас, – произнес Внемлющий. – Подумай. Поговори с родительницей. Если будет нужно – я тоже с ней поговорю. Сейчас я прошу тебя только быть на обряде во время Летних Проводов. Смотреть. Слушать. И пытаться увидеть, почему происходит то, что происходит. Потом сделать это ясным Роду. Если не сможешь – что ж, значит, не сможешь. Сможешь – будет хорошо. А после праздника мы вернемся к этому разговору.       – То есть, на чуть-чуть нельзя, да? – подросток решительно выпятил подбородок, но Кныш слишком хорошо различал страх, плескавшийся в зеленых глазах. – После Проводов я или иду с тобой до конца – или все, Ёль, про духов забудь?       – Ты верно сказал.       – Ладно. Я... Подумаю, – он решительно потер нос кулаком. – Крепко подумаю.