***
...Зачем они разделяют на части то, что едино, братик?.. ...Зачем считают одну часть доброй и благодатной, а вторую – ненастной и суровой?.. ...Не так было от начала и не есть так сейчас, ибо бесконечен замысел Предвечного об Избраннице... ...Бесконечен и добр... ...Посмотри сам, братик, как это – посмотри и объясни им... Первозданная пустошь, наполненная тенями, снова открывалась его взору – но на сей раз ему не нужно было здесь ничего менять. Все происходило без него, по воле Запредельного и силами тех, кто был способен сотворить порядок из хаоса. Видения расплывались, меняли форму, – и он понял, что видит воочию то, что в его Роду было принято обозначать как «круговороты круговоротов». Они и правда кружились, перетекая один в другой, умирая и каждый раз возрождаясь – такими же – но и немного иными... И это было... Было хорошо. ...Не увлекайся, братик, мы еще не наигрались... ...Бесконечен план Предвечного для Избранницы – бесконечен и добр... ...И радуются Глядящие-Вглубь, воплощая его, ибо то, что творят они, есть приумножением добра... ...Сорадуемся им и мы, те, кто преподнес дары свои Избраннице, ибо дары наши стали частью творения... ...Предвечный – не то же, что Избранница, иначе как они могли бы быть вместе?.. ...Дары наши Нареченной разные, и оттого они превосходны... ...Один Глядящий-Вглубь не подобен второму – и в том их сила, творящая порядок и гармонию... ...Покажи им это, братик... ...Кто зряч – пусть увидит...***
– Возьмите камни, смертные, и следуйте за нами. Вождь Марух, стоя в окружении совета старейшин, раздраженно поморщился: на то, что Внемлющий на сей раз обойдется без чудачеств, надеяться не приходилось. Но в прошлый раз за ним хотя бы не нужно было никуда ходить и ничего делать – было как и заведено: Взывающий творит обряд, остальные с почтением внимают. А теперь? Дожили! Это еще не известно, куда идти-то надо. А ну как – за Белую границу, да всем Родом, да без защитных узоров? С него, потерянного, станется!.. – Вождь?..– Румар, стоявший по его правую руку, протянул ему небольшой булыжник. – На, держи. Уважь Внемлющего. Марух не удержался от раздраженного фырка, и старый воин поспешил добавить – быстро, слегка виновато, словно оправдывая Кныша – или себя. – В нем же духи говорят, вождь. Что с него спросишь. – Угу. Духи. А ну как эти духи нам сейчас скажут башку друг другу проломить этими вот каменьями? – он досадливо подбросил булыжник на ладони. – Ну, поди пока не сказали... Пошли, что ли, поглядим, чего дальше будет... Вопреки опасениям Маруха, путь их лежал не к Белой границе – а всего лишь к Ближней реке. Правда, просто «поглядеть, чего будет» тоже не вышло. Дойдя до кромки воды, Внемлющий снова заговорил. – Камень, даже стертый в пыль, не обернется водой. Вода, даже смерзнувшись в лед, обретет лишь форму, подобную камню – но не переймет его сути. Река не была бы рекой, не будь камня по бокам ее. Камень не стал бы берегом реки, – не будь водного потока. Они разные, но они нужны друг другу, и ни об одном из них нельзя сказать, что кто-то хорош, а кто-то плох. Кому дано соединить воду и камень? Вам дано лишь приблизить их друг к другу. Сделайте это, смертные. Обернувшись, он сильным движением зашвырнул камень далеко в воду, затем кивком пригласил остальных последовать его примеру. Поселяне послушались, поочередно подходя к берегу. Воздух наполнил громкий плеск. Марух со старейшинами приблизился в числе последних, аккуратно положил свой камень на мелководье. Когда же речная поверхность, потревоженная камнями, разгладилась, Внемлющий, повернувшись к Роду и оглядев толпу, неожиданно остановил свой взгляд на примостившемся сбоку Ёле. – Подойди, Дитя Завета. Рута, родительница подростка, стоявшая чуть поодаль, почему-то еле слышно тоненько завыла. Сам же он, хоть и побелел в цвет речного песка, однако подошел без промедления, не сводя с Внемлющего широко открытых остановившихся зеленых глаз. – Посмотри в воду, Дитя Завета. Ты видишь камни, брошенные в нее? Ёль всмотрелся в глубину реки. – Нет, не вижу. – А что ты видишь? Подросток слегка нахмурился, не понимая, чего от него добиваются. – Воду?.. – А в воде? А что в воде?.. Ничего собенного. Если только не... – Отражения? Деревьев... И свое тоже. – А глубже? Глубже? Ёль еще раз присмотрелся. Лучезарная вышла из-за Потусторонних гор, наполняя утро золотистым сиянием. Именно оно помогло ему скорее почувствовать, чем осознать верный ответ. – Глубже Отец-Небо, – голос подростка звучал удивленно. – Он надо всем – но, если смотреть в воду – то он получается будто бы под всем остальным. Как основа для всего. Лицо Внемлющего при этих словах приобрело странное выражение, больше всего напоминающее смесь улыбки и жутковатого, какого-то плотоядного интереса. – Ты верно сказал, Дитя Завета, – медленно проговорил он так, чтобы слышали другие, а затем, внезапно чуть склонив голову к подростку, добавил тише, ему одному: – Хорошо, что мы не слишком заигрались с тобой, огненный мотылек... Встретимся еще... Если осмелишься. В лице Ёля, казалось, не осталось ни кровинки, – но упрямый взгляд зеленых глаз еще какое-то время продолжал поединок с пронизывающе-рассеянным. – Может, и встретимся, – наконец ответил он, вскидывая голову, за что и был вознагражден еще одной жутковато-одобрительной усмешкой. – Поглядим, мотылек... А пока лети. Лишь немногие, пока подросток возвращался на свое место, поняли, что прямая спина и мерная гордая походка были лишь средством не рухнуть на подкашивающиеся колени... – Форма исчезает – суть проникает в глубины Избранницы, – зазвучал между тем голос Внемлющего. – Туда, где в глубине сокрыт дух Предвечного. Сохранив форму, вы никогда не достигли бы его. Чтобы сделать это, нужно вернуть той, кого вы зовете Матерью, малый ее дар – и принять великий. Так почему вам сердце дрожит умирать, смертные? Умирать? По собравшимся на берегу Рослым пробежал неясный ропот: обычно во время обряда, который проводился на Летние Проводы, Взывающий благодарил духов лета за ниспосланные ими дары, а духов зимы молил не посылать им слишком уж суровую зиму. Обе эти части, соединяясь, были восхвалением именно жизни, и одновременно – попыткой смерть если не исключить, то хотя бы отдалить. А тут вдруг их словно разворачивают к ней лицом, да еще пытаются убедить, что смерть – это вроде как и совсем неплохо! Духам, оно, конечно, виднее – но чтобы уж прямо вот так?!. Ропот еще усилился с новым заданием, прозвучавшим от Внемлющего: – Лягте на Избранницу и скажите, что вам хороши все дары, что она вам посылает. Сам он сделал это первым, положив лицо на скрещенные руки. Недоуменные шепотки смешались с общим шорохом: ослушаться духов, несмотря на всю неоднозначность ситуации, Рослые все же не решились. Тишина, наступившая вскорости, однако, неуловимо меняла свой характер от обычной до странно-напряженной. Понять причину этих метаморфоз было совершенно несложно – стоило лишь взглянуть на вождя Маруха. Стоящего посреди лежащих ниц соплеменников.