Побратим змея

      – Все-о-о, не могу больше!.. – простонал Ёль, картинно падая на усыпанную толстым слоем опавшей листвы землю. – У меня, видится, голова сейчас лопнет...       Внемлющий устроился рядом с ним, машинально утирая пот со лба и устало прикрывая глаза. Айрат, весело носившаяся неподалеку, забеспокоилась, и, примчавшись, ткнулась носом ему под ребра в знак поддержки.       Обучение рыжего подростка, что весьма вероятно, проходило бы легче, если бы и наставник и ученик имели хотя бы приблизительное представление, чему именно и как нужно учить. Но поскольку план за истекшие с Летних Проводов два полных лика так и не сложился, то приходилось эксперементировать. Поначалу решили было отталкиваться от результата, которого хотели добиться. Нужно толковать волю духов? Валяй, толкуй. Как чувствуешь.       И подросток толковал. Сначала несмело, потом все более уверенно. Кныш же сообщал, нравится духам то или иное видение или нет. Разобрали таким манером обряд заключения союзов и Летних Проводов. Пришли к выводу, что хотя замысел в целом хорош, но ряд его недостатков сводит положительные стороны на нет. Первым из них было то, что весь процесс был возможен только в присутствии Кныша, который должен был либо подтвердить, что духи толкование одобряют, либо сказать, что они не согласны. Предоставленный раз самому себе, Ёль, как выяснилось, тут же добавил в пояснения собственные мысли, чем, как показалось потом Кнышу, духов не столько разгневал, сколько насмешил. И из этого вытекал второй недостаток: Ёль, хоть видел и разумел многое, недоступное остальным Рослым, все же знал о мире духов крайне мало. Еще меньше он знал о Величайших (о своих отношениях с одним из них Кныш так и не решился пока ему рассказать), и уж совсем мало – об Отце-Небе, его плане для Избранницы, судьбе, добре и прочих труднодоступных для понимания материях. И потому, хоть и все, что говорили духи через Кныша, он помнил едва ли не слово в слово, но повторял услышанное скорее механически, и иногда брякал такое, что не только духи, но и Внемлющий не знал, смеяться ему или плакать.       Промучившись таким образом полный лик, решили менять подход. По всему выходило, что без должного понимания того, как устроен мир, Ёль ни видеть, ни разъяснять ничего не сможет. Проблема была только в том, что поди разбери, каково оно – устройство мира, и что за силы лежат в его основе. Даже от духов многое в этом было сокрыто – а что сокрыто не было – они передавать рыжему подростку отказывались, на все вопросы Кныша отвечая, что ни один смертный этих знаний все равно не вместит, а на все просьбы в духе «ну нам очень надо!..» попросту хохотали (если это можно было назвать смехом) и исчезали.       Кныш понимал их веселость. За последний лик он уже и сам чувствовал себя шутом гороховым и со всей ясностью видел, что завел ученика совершенно не туда, куда надо было бы. Верное же направление, если таковое вообще существовало, до сих пор ускользало...       Айрат, разом вскочив на лапы, куда-то помчалась, и Ёль проводил ее удивленным взглядом.       – Тур идет, – не открывая глаз, пояснил Кныш. – Она только к нему так несется.       Родичь действительно успела полюбить сына вождя и не упускала случая с ним пообщаться. А потому охотник и вправду скоро выбрался на полянку, которую они отвели под свои занятия. Собирался ли он туда изначально – осталось неизвестным, – но по мнению родичи, зайти он должен был непременно – а свое мнение она подкрепляла зубами, накрепко ухватившими сына вождя за полу плотной безрукавки.       – Вас чего, мором побило? – поинтересовался охотник, сверху вниз созерцая две распростертые на листьях тушки.       – Да лучше б мором... – пробурчал Ёль, поднимаясь. – У меня скоро голова разорвется от этого всего! А ничего не лучше!       – М-м?..       Айрат явно не собиралась отпускать Тура раньше, чем он достаточно почухает ее за ушами, и потому он, стараясь сохранить одежду целой, опустился на землю рядом с Внемлющим.       – И что именно не лучше? – уточнил он.       – Ничего!! – хором простонали измученные наставник и ученик, а затем, перебивая друг друга, детально пояснили, что именно под этим понималось.       – Чтобы толковать волю духов, надо знать все сокровенные тайны Матери и Отца?!. – Тур недоверчиво приподнял брови. – А вы ничего не напутали?       – Ясно, что напутали! – рассердился Ёль. – Только теперь распутаться не можем.       Кныш кивнул, подтверждая его мысль.       – Хм... – охотник задумался. Айрат, покрутившись возле него, улеглась рядом, положив морду ему на колено, и сосредоточенно засопела, словно тоже размышляла над создавшейся проблемой.       – А может... – наконец предположил Тур, – может, этому нельзя научить? Ну... Мы же учим детей только тому, что знаем и умеем сами. А если сами не знаем и не умеем...       Кныш заинтересованно взглянул на него, признавая, что эта простая мысль была, пожалуй, чем-то наиболее разумным, что он слышал с момента начала их с Ёлем занятий.       – Так Внемлющий вон у духов спрашивал, – возразил между тем подросток. -- Они-то наверняка все знают.       – Не все, – уточнил Кныш. – А чего знают – нам не говорят. Сказали, что смертные не выдержат этого знания.       – Вот как это так – не выдержат? – возмущенно буркнул Ёль. – Это ж не камни таскать, что не выдержать можно!       – Ты ж сам говорил, что у тебя голова лопается, – возразил Тур. – А про то, что можно и не выдержать... Это... Ну... Как младенец, когда рождается. Он вообще ничего не умеет. И если его сразу после рождения, например, учить ходить – так он не сможет. Потому что не приспособлен пока. Или вот не знают малыши, чего им говорят. Только потом растут и учатся. Наверное, и мы для духов – навроде таких несмышленых младенцев. Потому они и говорят, что мы не поймем.       – Да-а, надо было тебя в толкователи брать... – после небольшой паузы протянул Кныш. – Складно выходит!       Он хитро усмехнулся, услышав сразу две возмущенные реплики в ответ:       – Эй!!! – Ёля       и       – Да духи упаси! – Тура.       – А если научить нельзя, то что делать-то? – спросил он, когда последовавший за возмущением смех затих.       – Ну... Может, Ёль сам?.. И это же не так, как перед Большим путешествием – собрались да учимся. Это как путь, по которому идешь. Всегда. И каждый раз что-то новое узнаешь. О себе... О мире...       – То есть я там вообще не нужен? – уточнил Внемлющий.       – Нужен, почему... Просто ты не веди его за собой – ты ж все равно куда идти, не знаешь. Ты рядом иди.       Идея показалась неожиданно привлекательной: оставаясь все еще не слишком ясной, она хотя бы несла в себе иной взгляд на проблему, суливший выход из образовавшегося тупика. А это уже немало.       – Только вот неясно... – заговорил, однако, Ёль. – Если всю жизнь идти по этому, как ты говоришь, пути – то разъяснять-то я когда буду? Из колыбели Матери?       – Так пока будешь идти – и разъяснять будешь. То, что сам увидишь.       – Так я же увижу не все и не до конца.       – А зачем до конца и все? Вам же духи говорили: смертные не все знания могут вместить. А Отец-Небо, наверно, и вовсе знает то, чего и духи не вмещают... Но может, оно и не надо? Это опять же – как с младенцем. Не станешь же ты его мясом кормить. Сначала ему молоко нужно. А как подрастет – тогда и...       – А если...       Но подросток не успел поделиться очередным своим сомнением: по Ближнему лесу разнесся голос его родительницы, настойчиво, даже несколько истерично его звавший.       – Ладно, я пошел, – Ёль живо вскочил на ноги. – А то она подумает, что меня духи таки съели. Свидимся! Бывай, Айрат!       Он махнул рукой на прощание, быстро исчезая за деревьями.       – Вырос он, правда?       Внемлющий устроился поудобнее, опершись спиной о ствол дерева. Покидать облюбованную полянку ни он, ни Тур, по всей видимости, не собирались: слишком хорошо было сидеть в тишине, вдыхая прохладные пряные запахи леса, встретившего Холодное Безвремение.       – Вырос, – согласился охотник. – Даже не столько вырос, сколько... Возмужал, что ли.       Кныш кивнул, думая, что с конца лета Ёль и вправду стал более серьезным и взрослым.       – В Путешествие этим летом пойдет, как союзы справим... – Тур усмехнулся. – Ждет небось, не дождется. Как и все мальчишки. Я вот точно восходы считал, помню...       Кныш лишь слегка пожал плечами: его воспоминания о подготовке к Большому путешествию никак нельзя было назвать приятными.       – Откуда сейчас-то идешь? – спросил он, чтобы сменить тему. – Айрат тебя, как обычно, силой приволокла?       – Есть такое... – Тур ласково потрепал родичь за ухом. – Но я и не был особенно занят. А шел с Ближней, там парни к поединкам готовятся.       – Решил все же участвовать? – Кныш внимательно взглянул на него: с того момента, как вождь Марух объявил о том, что собирается передать власть достойнейшему, вопрос об участии в поединках Тура оставался открытым, представляя собой главную интригу предстоящих состязаний.       – Родитель изведется, если не буду, – голос Тура звучал грустно. – Я не могу отказать ему еще и в этом.       – Не думаешь, что это опасно? Если ты вдруг не сдержишься? С тобой еще были те странности, что ты описывал?       Охотник помрачнел.       – Были, – наконец нехотя признал он. – И, по правде сказать, – чем дальше, тем чаще. Но знаешь, я, видится, придумал, что с этим делать.       – И что же? – заинтересовался Кныш.       – А воли себе не давать. Я ж и раньше, бывало, злился. На родителя или еще на кого... Но мог же я тогда этого не показывать. Значит, и сейчас смогу.       Кныш слегка пожал плечами, на лице его было написано сомнение.       – Тебе не видится, что сейчас – это не просто злость? Если ты говоришь, что тобой кто-то пытается овладеть...       – Но я-то тоже пока здесь! – голос охотника, как показалось Кнышу, звучал слишком уверенно, чтобы отражать реальные чувства. – И если вопрос только в том, кто кого переборет...       – А если нет?       Тур опустил голову.       – Я и об этом подумал... – на сей раз негромко заговорил он, и Кныш понял, что они наконец коснулись чего-то очень важного. – Я после поединков в Потусторонние горы пойду, ответы искать.       – Уйдешь?..       – Угу. И на этот раз даже ты меня не удержишь.       – На этот раз я, пожалуй, и не стану... – задумчиво кивнул Внемлющий. – Наверно, это и вправду лучшее, что ты можешь сделать.       В глазах его, однако, плескалась грусть и тревога, и охотник это заметил.       – Да не переживай ты так. Я ж не навсегда.       – Ты не можешь этого знать наверняка.       – Ну... Не могу, – подумав, согласился Тур. – Но, в любом случае, время будет удачным: у Рода появится новый глава, будешь ты, и Анхэ с Фетхой... И Айрат, – он усмехнулся. – Вы вместе отлично справитесь, и все будет чудесно.       – Мне будет тебя не хватать. Очень сильно не хватать.       – Ну... Мне тебя тоже, пожалуй, – охотник, казалось, чуть смутился. – Да только выхода-то другого все равно нет. Не могу же я остаться здесь и тихо звереть до конца жизни. Одно дело – до Теплого Безвременья перебиться, и совсем другое... Так даже я, скорей всего, не выдержу.       – Это ясно.       – Ну вот. А по-другому как?.. Я б, может, и рад был бы, если б ты со мной пошел... Хотя временами ты, конечно, и редкостная заноза. Но если б я считал возможным оставить Род без Взывающего – я б за тобой еще тогда По-Ту-Сторону не побежал. Да и вообще...       – Что вообще?       – Ну... Это мои ответы, видишь? И мне почему-то видится, что искать их я должен один.       – Да, ты, наверно, прав.       – Ну вот. Ладно, хватит об этом. А то у тебя такое лицо, будто ты меня в Холмы предков провожаешь. Ты ж знаешь – меня не так легко укокошить. Если только на тех же тренировках не прибьют.       – Чтоб тебя – и на тренировках прибили? Что-то не верится.       – А не скажи. Только что мне, между прочим, очень неслабо наваляли. Просто они ж тренируются, как половчее друг друга побить, а я – как половчее никого не прибить. Этим восходом, например, снова началось... Видел, что чуть себя отпущу – поубиваю их всех. Так что лишний раз даже не двигаться старался.       – Тяжело было?       – Ну... Непросто, конечно. Особенно поначалу. Я ж в первый раз пришел. И... У них сердца дрожали передо мной. А я это чувствовал – знаешь, так ярко... Будто сам видел, как у них кровь быстрее бежит, как колени слабеют... И это... Это провоцирует, и очень сильно. Такой какой-то азарт просыпается... Видится, так бы и прибил. Наверно, так родич чувствует, когда добычу догоняет. Но я сдержался. Потом уже, как они накостыляли мне – так поуспокоились, проще стало. Так что я и еще продержусь. Последний долг родителю отдам – а там и своими делами займусь.       – Ясно, – не глядя на него, пробормотал Кныш.       – Слушай, ну ты хоть не кисни! Мне что, тебе, как младенцу доводить, мол, я ж еще не скоро уйду, и вообще, недалеко и ненадолго, и подарочков тебе с Гор притащу?!. Гляди веселей, выкрутимся как-нибудь!       Он шутливо пихнул Внемлющего в грудь, не сдержав при этом болезненной гримасы.       – Снова плечо?       – Да нет... Просто давно не тренировался, теперь все ноет.       – Хочешь, разомну? – Внемлющий легко коснулся его плеча у основания шеи. – Станет легче.       – М-м... Нет. Хорошо сказал, но мне уже что-то такое пыталась делать Анхэ, – и, честно говоря, ни пользы, ни удовольствия.       – Это я ее учил. И, видится, оказался плохим наставником.       – Правда? – в глазах Тура вспыхнули огоньки. – Ну тогда давай, действуй.       Он сменил позу, повернувшись к Внемлющему спиной. Потревоженная Айрат с недовольным видом поднялась на лапы и потрусила в лес.       – Так значит, это еще один твой тал...а-а-а-нт...       Окончание фразы потонуло в долгом удовлетворенном выдохе, раздавшемся, когда Кныш медленно, с нажимом провел ладонями от его предплечий до основания шеи, а затем осторожными круговыми движениями начал массировать мышцы по бокам от позвоночника.       Когда нечто похожее пыталась изобразить Анхэ, результатом стало лишь неприятное тянущее ощущение, сопротивляясь которому, тело только еще больше каменело. От рук же Кныша, казалось, исходило живительное тепло, от которого мышцы словно плавились, рождая негу. Охотник сам не заметил, как инстинктивно подался назад, откидывая голову, ластясь к этим волшебным ладоням не хуже Айрат, когда она подставляла пузо под почесоны и довольно ворчала.       – Тебя этому духи на... научили?.. – почувствовав, что он сейчас если и не заворчит, как родичь, то уж точно застонет почище, чем с молодой на ложе, Тур предпочел заговорить.       – Можешь считать, что духи, – голос Внемлющего звучал непривычно хрипло, но затопленное удовольствием сознание охотника этого не отметило.       – А-а-х-х... А на самом... деле?..       – У родителя часто болела спина.       – М-м... Ну, что-то полезное в этом... Явно... Было...       Ладони сместились чуть ниже, к лопаткам, разминая новую группу мышц, и еще одна волна тепла разошлась по телу, туманя разум, заставляя неосознанно повести плечами, двинувшись навстречу теплу, приоткрыть, не сдерживая больше сбившегося дыхания, подрагивающие губы... Хорошо, до чего же хорошо!.. Ему смутно припомнились несколько особенно жарких ночей, проведенных с молодыми, и, сравнивая свои ощущения тогда и теперь, он нашел, что ничьи прикосновения не отзывались в нем так сильно – и ничьих касаний он никогда не желал так отчаянно и страстно.       Образы, однако же, продолжали возникать, смешивая явь и фантазию, переплавляя негу и тепло в жар вскипевшего в крови возбуждения.       «Хорошо – но мало. Отчаянно мало».       Тело на эту простую мысль отозвалось едва ли не быстрее, чем он успел ее додумать. Перехватить одну из рук Внемлющего, отведя ее чуть в сторону. Развернуться, свободной рукой перехватив его за поясницу. И просто вернуться в исходное положение, позволив руке в захвате ускорить и направить движение. Он столько раз делал нечто подобное в потешных схватках. Правда, в них противник обычно падал на землю у его ног – а вовсе не к нему на колени. Да и цели у него теперь были другими. Совсем другими.       Должно быть, сам не сознавая того, охотник ждал сопротивления. Во всяком случае, именно его отсутствие побудило его, резко вернувшись к реальности, открыть глаза.       «Духи, неужели опять?!.»       Он неловко отстранился, чувствуя, как его тело, еще минуту назад такое сильное и ловкое, по ощущениям, превращается в мешок травы, парализованное страхом: только все вроде наладилось, и больше никаких странностей вроде двух походя расшвыренных взрослых мужиков – и тут снова. Только теперь расшвыривать он никого не стал – скорее наоборот. А уж о том, какие мысли и образы мелькали при этом в голове, вообще лучше не вспоминать...       – Моя ви... – неловко начал он, – но так и замер на полуслове, натолкнувшись на взгляд потемневших почти до черноты глаз, в которых странным образом смешивались откровенное желание и какой-то горький, отчаянный вызов.       «О-о предки, да он же вовсе и не против...»       Эта мысль окончательно поставила мир Тура с ног на голову, и он поспешил помочь Кнышу подняться.       – Плохо сделал, – несколько справившись с собой, выдавил он. – Я... Я не хотел причинить тебе боль или заставить твое сердце дрожать. Должно быть... Это, наверно, снова из-за того, кто пытается подчинить меня себе...       – Ты правда так думаешь? – негромко спросил Внемлющий – и Тур не нашелся, что ответить.       Кныш передвинулся ближе к нему и чуть склонил голову, пытаясь заглянуть ему в глаза.       – Если это чья-то злая воля, то сделай мне ясным, сын вождя: почему я чувствую то же, что и ты?       Охотник молчал, все еще не решаясь встретиться с ним взглядом, и он продолжил:       – Я уже давно не дитя, Тур. И я совершенно точно знаю, чего хочу. Ни с кем из Рослых мне никогда не было так хорошо, как с тобой. Никто не был мне так нужен и так хорош. И... Ни о ком я так не мечтал, как о тебе. Если это только морок, – то почему я чувствую себя так, словно ты согреваешь меня? Почему хочу говорить с тобой – по-настоящему говорить? И разве с тобой не происходит то же самое?       – Я не знаю... – голос охотника звучал как-то слабо и ломко, словно он смертельно устал. – Когда я слушаю тебя, мне видится, что так и есть. Что-то происходит между нами, это правда, – и это – не дружба или нечто в этом роде... Другом я могу назвать Шоха, да еще Ероха с Кимом... Или Вайга... Но с ними все не так, к ним я отношусь иначе, чем к тебе. С другой стороны, когда я говорил о том, что связал бы свою жизнь с тем, кто согреет меня, а не мою постель – я никогда не думал при этом о тебе. Я вообще бы не смог так думать о другом мужчине.       – Почему?       – Ну как почему?.. Да просто... Просто потому, что мне не хватит только согревания меня. Мне хорошо ложиться с молодыми, это часть моей жизни, она нужна мне, и без нее я обойтись не смогу. Разговоры – это, конечно, хорошо – но я же тебе говорил когда-то: мне нужно и то, и другое.       – Разве только что ты не хотел лечь со мной?       На лице охотника появилось виноватое выражение.       – Ну сказал же: плохо сделал! Я понятия не имею, что на меня нашло. Потому и говорю о мороке и всяком таком. Другого способа сделать все это ясным у меня нет.       Он замолчал, вздрогнув всем телом, когда ладонь Внемлющего коснулась его щеки.       – Морок или нет – но я хочу однажды узнать вкус твоих губ – и дать тебе отведать моих. Хочу знать, как сильно ты можешь обнять меня. И сам хочу обнимать тебя, прикасаться к тебе, просыпаться и засыпать на одном с тобой ложе, быть с тобой – так и настолько как сумею... Разве тебе бы не хотелось этого?..       Как он это делает, духи?! Как заставляет свой голос жидким медом вливаться в уши, лишая воли, заставляя собеседника дрожать от едва сдерживаемого напряжения?..       «Хотел бы, конечно, хотел бы... Да и сейчас хочу, так, что темнеет в глазах... Так, что не могу сопротивляться тебе, как вода не может сопротивляться брошенному в нее камню... Так, что не устоять...»       Не устоять?!       Тур резко отстранился, выворачиваясь из-под ласкающей его руки. Он ведь уже видел эти образы. Помнил и то, каково это – быть завороженным, потеряв волю противиться собственной страсти. Только тогда именно он был тем, кто бросал камни – а влажный распаленный отклик достигал его лишь эхом чужих желаний.       А раз так...       – Хватит, – голос его еще едва заметно дрожал, выдавая резко схлынувшее напряжение – но тон обрел обычную решительность: уж что-что, а взять себя в руки, когда это и правда необходимо, он умел очень хорошо. – Все, прекрати. Мне нужны ответы. Обо мне. О тебе. И о том, что происходит. Пока я не буду точно знать, что со мной, да и с тобой, творится, ни о чем таком и речи идти не будет. Мне и без того проблем хватает. Я... Я не хочу терять твое общение и дружбу – и если ты сможешь после всего, что сейчас было, просто говорить со мной – я буду рад. А если нет – тогда, прошу, отойди и не мешай мне разобраться. Что бы ни было между нами дальше – это будет не раньше, чем я вернусь с Потусторонних гор.       Он поднялся на ноги, и Кныш последовал его примеру.       – Ты прав, – подумав, согласился он. – Сейчас и без того все слишком сложно. Но я рад, что сказал тебе обо всем этом. Может, так у тебя будет еще одна причина, чтобы вернуться.       – Хм... – Тур попытался было прикусить язык, но честность оказалась сильнее. – Я не могу тебе ничего обещать, ты ведь это видишь? Может, то, что я узнаю По-Ту-Сторону, сделает все это и вовсе невозможным.       – Это мне ясно, – если Внемлющий еще и не вернулся к душевному равновесию после этого разговора, то, похоже, контролировал собственные чувства ничуть не хуже охотника: голос его звучал ровно, с легкой ноткой иронии. – Но ты ведь так или иначе захочешь рассказать мне о том, что узнаешь. А для этого тебе хочешь-не хочешь придется вернуться.       Тихий смешок Тура смешался с шорохом ветвей, сомкнувшихся за его спиной.