Побратим змея

      Сказать Анхэ собиралась многое – но, глядя, как, проводив взглядом старейшин, ее нареченный медленно и как-то деревянно опускается на утоптанный земляной пол хижины, почувствовала, что весь запал куда-то иссяк.       Подошла.       Села рядом с ним, обняв и прижавшись, словно желая поделиться теплом и поддержкой, чувствуя, как едва ощутимо вздрагивают, словно от предельного напряжения, его мышцы. И, пожалуй, впервые предпочла молчание разговору.       Ночная тьма начала понемногу таять, когда молодой вождь все же нарушил тишину.       – Как он? – голос его звучал монотонно и тускло.       Анхэ помолчала, потом нерешительно ответила:       – Ну... Я и правда к нему ходила... Может, плохо сделала...       – Я в этом не сомневался. Так как он?       – Как-то держится... Кныш должен был остаться с ним, пока Лучезарная не проснется... Пока... Шох, ты же не изгонишь его, правда? – она порывисто повернулась к нему.       На лице молодого вождя мелькнула тень удивления, смешанного с болью.       – С чего ты?.. Разумеется, изгоню. У меня просто нет другого выбора – после того, что он сделал.       – Но он же все-таки не убил Маруха!       – Это так. Но в этом нет его заслуги. Если бы не Внемлющий, он бы не остановился, пока не довершил начатое. А потом... Кто знает, закончилось бы на этом или нет.       – Ты что, правда думаешь, что Тур причинил бы зло Роду?!       – А кто мог подумать, что он накинется на своего родителя?       Анхэ обескураженно замолчала, признавая его правоту.       – Он не был собой в тот момент, – продолжил Шох. – И точно не был Рослым.       – Но если... Если им кто-то завладел, подчинил своей злой воле... Тогда Тур не виноват, и надо изгонять не его, а того, кто в нем поселился! Нужно сказать Кнышу, он же духам внемлет, он найдет решение!..       – Анхэ, неужели, зная Кныша, ты сомневаешься, что он уже давно сделал все, что было в его силах?       В этом и правда сомневаться не приходилось. Молодая подавленно замолчала, еще крепче прижимаясь к жениху, чувствуя, как сильно, неровно бьется сердце в его груди.       – А о чем ты спорил тогда со старейшинами?.. Они ведь тоже хотят изгнать его...       Шох помрачнел, невидяще глядя перед собой.       – Они хотят лишить его имени, молодая. Отлучить от Рода, скрыть от глаз Матери и Отца, будто его никогда и не было.       Анхэ испуганно вздрогнула, и, отстранившись от нареченного, пересела так, чтобы видеть его лицо.       – Лишить имени?! Но так он никогда не войдет в Холмы предков! Останется изгнанником – не только теперь, но и когда уйдет за последнюю грань! Ни Отец, ни Мать не примут его!       Она судорожно вздохнула, стараясь подавить рыдания. Слезы снова потоком хлынули по щекам.       – А за последнюю грань он может уйти очень скоро, – мрачно отозвался Шох. – Если его отлучат от Рода, то, изгоняя, не позволят взять ни еды, ни оружия, ни каких-либо инструментов, ни одежды. Как если бы назад в лес выгоняли Айрат.       – Но так нельзя! Он же... Он... Ты сделаешь что-нибудь?       – Это не старейшины придумали, Анхэ, – молодой вождь продолжал все так же смотреть в пустоту. – Так говорит наша правда, переданная от предков. И в чем-то они хорошо сказали: если кто-то перестал быть Рослым – то то, что находится за пределами нашего мира, и есть его дом. Ведь ясно, что тому, кто возвращается домой, нечего брать с собой.       – Ты себя-то слышишь?! – Анхэ резко отшатнулась от него, словно увидев привидение или ядовитую змею. – Ты... Как ты можешь даже говорить такое?! Ты же его друг! Ты же видишь, что он продержится сколько-то – а потом просто умрет с голоду! Или его родичи растерзают, или...       – А то я этого не знаю, молодая! – неожиданно взорвался Шох, и Анхэ вздрогнула, увидев гримасу отчаяния и боли, исказившую его лицо. – Будто я только и жду, чтобы выставить его из селища на погибель!.. Но если я думаю о чем-то – значит, есть причина, чтобы об этом думать. И ты могла бы это увидеть, а не пытаться на пару со старейшинами разорвать меня на две части!       Анхэ не нашла, что ответить, и в Хижине совета снова повисла звенящая, напряженная тишина.       – Я плохо сделала, – наконец прошептала молодая, снова придвигаясь к жениху и обнимая его за шею. – Уже скоро я назову тебя моим вождем, а через два полных лика – супружником. Это значит, что я должна тебе доверять... И я знаю, что ты все сделаешь правильно, так, чтобы всем было хорошо...       Шох обхватил ее за пояс, притягивая к себе, зарываясь лицом в густые мягкие волосы.       – Хотел бы и я быть так в этом уверен, молодая, – прошептал он, чувствуя, как по телу расходится крупная нервная дрожь. – Хотел бы я быть уверен...