Побратим змея

      Возле лекарской кипела работа. По традиции, сложившейся еще с тех времен, как Анхэ была приставлена к девочкам Рода, любые задания, которые приходилось совместно выполнять нескольким женам или молодым, делались именно здесь. Что травы перебирать, что шить, что одежду чинить, или заготовки делать – вместе веселее, да и сподручнее. И за детьми, которых прибавилось за прошедшие круговороты, присматривать проще: где сама родительница недоглядит, там другие заметят. Это оценила даже Айрат: едва ее детеныши научились самостоятельно передвигаться, родичь примкнула к женско-детскому сообществу, проводя с ним восходы напролет, и даже попытки детей Рослых поиграть с ее хвостом и лапами наравне с мелкими родичами не посчитала слишком большой за это платой. Женщины же, в свою очередь, появление в своих рядах родичьего семейства восприняли на ура: тут тебе и защита, если вдруг что случится, и забава, и явный знак благоволения к ним Великого волка: небось абы к кому его дитя не придет.       Этим восходом молодые вязали небольшие букетики из веток, цветов и трав, которыми надлежало украсить колыбели предков, спящих в Холмах. Разговор, на сей раз разворачивающийся неспешно и словно приглушенно, перетекал от воспоминаний о тех, кто уже ушел за последнюю грань, к вопросам более насущным.       – Побольше надо сделать, чтоб на все колыбели хватило, – Анхэ последним ловким движением связала черенок букета, и он занял свое место рядом с собратьями у ног мастерицы.       – Угу. Прошлым круговоротом помнишь – пришлось последние букеты на несколько колыбелей растаскивать, – подала голос Руа, не поднимая глаз от своего изделия. – Был бы старый Анх жив – влете-ело бы нам за такое!..       – Ой не говори!.. – в голосе Анхэ прозвучали ностальгические нотки, вызвавшие у ее собеседниц тихий смешок.       – А все-таки так, как сейчас мы Восход Холмов проводим, мне больше нравится, – негромко заговорила Кера, которая присоединилась к компании, несмотря на уже сильно выступающий живот. – Как-то... Ближе мы к ушедшим становимся, что ли... Раньше букеты разложили, Анха послушали – да и пировать. И что предкам те букеты? Сами же их потом и выметаем, как засохнут. А так...       – А мне вот сердце дрожит, – заспорила Яйя, умудрявшаяся не только споро выполнять работу, но и приглядывать за сыновьями – близнецами Ристом и Тайком, которым недавно сравнялось два круговорота. – Целый восход молчать, да о тех, кто ушел, думать – это ж жуть какая!..       – Так не думай, кто тебя заставляет, – пожала плечами Лара, чей сын, Ольх, старший из всей детской компании, как раз вместе с Фиа подкрадывался к хвосту Айрат. – Духи прошлым круговоротом чего через Внемлющего сказали? Что, мы, мол, вроде и хотим предков вспомнить – а сами при этом только и делаем, что брюхо набиваем да хлопотами себя глушим. Какая ж тут память? Не-е, это они точно хорошо придумали!       – Ага, особенно, что работать в этот восход нельзя, если можно обойтись! – поддела ее Яйя.       – А если и так – так и что ж?! Тебе плохо, что ли – в круговорот один восход отдохнуть?!       - Какое – отдохнуть, если в голову всякое лезет?! Все равно же – знаешь, почему молчать-то надо – так поневоле думать про них начинаешь... Вспоминать... И не сказать ничего никому, не поделиться...       – Поделиться следующим восходом можно, – негромко произнесла Анхэ: скорее для поддержки разговора, чем чтобы противоречить. – И мне еще видится, что это духи специально так придумали – и что молчать весь восход надо, и не работать, и пир только через ночь... Это будто... Останавливает. А то крутишься-крутишься, делаешь чего-то, бежишь... А тут – раз!.. Шох, правда, тем круговоротом извелся весь – не привык ничего не делать! – она чуть улыбнулась. – Но потом сказал, что все равно хорошо было. Правильно.       – Эйн тоже такое говорил, – несколько неохотно подтвердила Яйя. В отличие от других поселян, она никогда не называла своего супружника Черным Лисом – только настоящим именем.       – И Мирн. Только сознался мне потом, что весь восход новую песню сочинял... Словом, Внемлющий молодец, хорошо придумал... Ну, то есть, не он, конечно, а духи. Духи тоже молодцы.       – Интересно, а почему они так долго тянули-то? – вдруг задалась вопросом Руа. – До прошлого круговорота же все по-прежнему было... И может, сейчас снова все поменяется?..       – Не, не думаю, – живо возразила Кера. – Ведь как ни крути, а восход-то хороший получился. Главное – что со смыслом. А раз смысл тогда был – не мог же он исчезнуть? Ой, смотрите!       Привлеченные ее восклицанием, женщины быстро подняли головы, переведя взгляды на резвившихся рядом малышей.       Те, видимо, закончив подговку хитроумного плана, начали подкрадываться к родичи: Фиа и Ольх – сын Лары – как старшие – с головы, Нила, дочка Руа, и сыновья-близнецы Яйи – с хвоста. Сдавленных смешков и шипения, призывавшего к тишине, было при этом столько, что не приходилось сомневаться в том, что родичь, только недавно пришедшая с детенышами на площадку, спящей только притворяется.       Айрат грандиозные планы детворы разрушила гениально-просто – приоткрыла глаза, а затем лениво перевернулась на девяносто градусов, так, что затейники располагались теперь за ее спиной и перед животом. Нападавшие такого расклада явно не учли, а поскольку старшему из них – Ольху, было лишь чуть больше трех круговоротов, то достойно спонтанно отреагировать на подобную злокозненность они не сумели, и, рассмеяшись теперь уже в голос, со всей доступной скоростью помчались собирать росшие неподалеку цветы.       – Ужин скоро, работницы, – прозвучал в наступившей тишине голос молчавшей до той поры Фетхи. – Следующим восходом продолжим.       – А ты что обо всем этом думаешь, Знающая? – тихо спроисла ее Яйя. – Хорошо духи сделали, что нас заставили об ушедших думать?       Фетха задумалась. У ее ног лежало меньше готовых букетов, чем у ее молодых помощниц: в последнее время пальцы знахарки постепенно, но неуклонно утрачивали ловкость, движения становились медленными и угловатыми.       – Обо всех думать надо, – наконец неторопливо произнесла она. – Как сердце подсказывает. От того ведь, что Рослый в Холмы ушел – он из сердца-то не исчезнет. И думать о нем будешь, и помнить... Другое дело, что живые-то – вот они. В глаза лезут, иногда и чаще, чем хотел бы. Про них помнить легче. Правда, бывает и так, что только как кто-то уйдет, его ценить начинаешь... Но главное в том... – она медленно поднялась, опершись на руку поспешно подошедшей к ней Анхэ, и, уже направившись к Общему костру, закончила: – главное в том, что, думая о тех, кто ушел за грань, – мы так или иначе думаем о себе.