Побратим змея

      Запретный лес обрел гармонию. Кныш чувствовал это и раньше, после возвращения Тура, – но только теперь смог подобрать своим ощущениям адекватное название.       Внешне, казалось бы, ничего не изменилось. И даже истинный облик, который лес являл ему, вроде бы остался прежним. Насчет последнего Внемлющий, однако же, уверен не был: духовное зрение подводило его все чаще, и там, где раньше он видел совершенно четкие образы, теперь запросто могла возникнуть какая-то невнятная мешанина форм и красок.       Сейчас, однако, он видел лес ясно – и не мог не заметить, что все в нем, вплоть до самой мелкой детали, было наполнено каким-то глубинным смыслом и гармонией. Будто все разом встало на свои места, будто... Внемлющий задумался, подыскивая подходящее сравнение – и оно довольно скоро нашлось: разница между прежним и теперешним обликом леса была примерно та же, что между, например, ножом, сделанным юным мальчишкой и опытным мастером. Пока смотришь на первый и не видишь второго – вроде бы оружие и оружие, все на месте, пользоваться можно. А потом сравнишь – и видишь – вот она, истинная красота...       Что ж, мастер у леса теперь явно нашелся. Даже духи присмирели и не пытались донимать его своими черным пророчествами. Хорошо!..       – Ты видишь что-нибудь? – обратился Кныш к стоящему рядом и тоже пристально всматривающемуся в лес Ёлю.       Тот, однако, ответил не сразу, прислушиваясь к своим ощущениям. А они недвусмысленно говорили о том, что здесь, за Белой границей, мир неожиданно вернул утраченные яркость и терпкость. В нем снова все жило, и все имело смысл. И снова пронзало сердце наслаждением, граничащим с болью.       – Я вижу глубину, – наконец ответил он. – Словно бы лес из какого-то другого мира растет. И в него уходит. Знаешь, как если бы вместо земли под ним была бы вода, и он бы в ней отражался.       «Он и правда вырос».       Кныш, хоть и привык за круговороты к неожиданным голосам, раздающимся в голове, все же слегка вздрогнул, – возможно, потому, что именно этот голос слишком долго слышал совершенно иначе, – и тут же заметил на лице Ёля по-мальчишески польщенное и довольное выражение.       – Ты что-то слышал? – удивился Внемлющий.       – Не уверен... Во всяком случае, у меня чувство, что кому-то моя мысль про воду явно понравилась. Ну что, идем, что ли?       Он ловко взобрался на крупный белый камень, секунду побалансировал на нем, а затем легко спрыгнул с другой стороны. Как и откуда взялась в нем эта привычка, ни сам Ёль, ни тем более Кныш, сказать не могли – но пересекал он границу почему-то именно так.       Внемлющий последовал за ним, чувствуя, как помимо воли начинает колотиться сердце в груди. Прошлым полным ликом он пересекал эту грань в исключительно мрачном настроении – а от того, что ждало его за ней, в душе причудливым образом смешались счастье и горечь, которая так и не исчезла во время его последующих визитов. Что же произойдет сейчас?..       – Ух ты, хоть глаза закрывай! – услышал он восхищенный голос Ёля, который уже успел пройти с десяток шагов вперед.       – Почему? – не понял Кныш, следуя за ним.       – А на что они нужны-то? Шишки считать? Тут главное глазами не увидишь...       – Я уже слышал однажды эту фразу.       На сей раз новый голос заставил вздрогнуть их двоих: Кныша – потому что звучал он теперь как раньше, Ёля – поскольку он явно не ожидал услышать его за своей спиной, где еще мгновение назад абсолютно точно никого не было.       – Ничего себе!.. – как-то совершенно по-детски выдохнул потрясенный мужчина, без стеснения разглядывая из ниоткуда возникшую рядом с ним фигуру. Тур не препятствовал ему, даже когда неугомонный помощник Внемлющего с охотничьим азартом обежал его кругом и с любопытством заглянул в сияющие янтарем глаза.       – Вот я и вижу духа... – ошеломленно протянул он.       – Я тоже рад встрече, – Тур усмехнулся, в голосе его звучали ироничные интонации, так хорошо знакомые им обоим. – Привет тебе, что ли.       Ёль, оставив, наконец, свои полевые изыскания, чуть смутился.       – Моя вина, – пробормотал он, касаясь кулаком груди. – Я слишком увлекся и повел себя грубо. Привет и тебе. Рад, что пришлось свидеться!       Он протянул Туру руку ладонью вверх, ощутив ответное теплое прикосновение.       – Все это так странно... – произнес он. – Ты так изменился – и в то же время – будто и все тот же...       – Так часто бывает. Если идешь по своему пути, то чем больше меняешься, тем больше становишься собой.       Ёль, к удивлению Кныша, стоявшего поодаль, воздержался от новых расспросов. Будто сказанное ему сейчас было слишком глубоким и, возможно, слишком ценным, чтобы немедля переходить от него к чему-то еще. Самому же Внемлющему слова о своем пути показались неприятными – и он довольно скоро сообразил, почему: именно о предназначении и поиске себя постоянно толковали ему в последнее время духи, и душевного спокойствия это отнюдь не прибавляло.       – И все равно это странно, – наконец нарушил молчание Ёль, еще раз окидывая Тура пристальным взглядом. – Моя вина, если я плохо спрошу, но – ты живой? Или навроде призрака из Холмов предков?       – Думаешь, там и в самом деле есть призраки?       Мужчина усмехнулся.       – В моих историях точно были. А на самом деле – не проверял. Так ты настоящий?       – Можешь потрогать.       – Правда? – судя по оживлению Ёля, он и сам хотел попросить об этом, но, видимо, смущался.       – Правда.       Глаза помощника Внемлющего загорелись исследовательским интересом. Он протянул руку, осторожно коснулся Тура кончиками пальцев. Затем, убедившись, что имеет дело явно не с бесплотным созданием, провел ладонью по его плечу и еще раз обошел его кругом.       – Моя вина, если опять плохо скажу, – снова заговорил он через какое-то время. – Но я вижу очертания змея за твоей спиной... – он осекся, заметив быстрый внимательный взгляд, который Тур бросил при этих словах на Кныша. Тот, однако, никак не отреагировал, и Ёлю показалось, что дух слегка помрачнел из-за этого. – Все хорошо?       – Да. Ты спрашивал о змее.       – Он тоже настоящий?       – Конечно, настоящий.       – А... Потрогать можно?       Показалось ли Ёлю – или при этих словах туманная дымка в виде змея чуть шелохнулась – при том, что сам Тур сохранял полную неподвижность, – и посмотрела прямо на него? Как-то очень неодобрительно посмотрела...       – Если сердце не дрожит – потрогай.       – Сердце только у ушедших за грань не дрожит, – буркнул мужчина, решительно насупившись и протягивая руку к тени. – Ой!       Он резко отстранился – и то же движение повторил призрачный змей. Или – вовсе и не призрачный?..       – Что такое?       – Он... Он настоящий!! Я хочу сказать – он – как ты. В смысле – в теле. Я думал, он как туман, и сквозь него можно руку просунуть... А он... Твердый! И теплый... Разве ползуны бывают теплыми?!       – Ну разумеется, он в теле, Ёль, – Тур широко улыбался, видя изумление своего собеседника. – Это часть меня. Руки и ноги же у меня не из тумана. Он настолько же реален, как и я.       – Но выглядит-то совсем не так! Бледный вон какой-то...       Змей приподнял голову, и Ёля снова пронзило ощущение пристального взгляда. Не доброго и не злого. Изучающего.       Тура тем временем веселье также оставило. Лицо его стало серьезным, будто последняя реплика Ёля привела его к каким-то важным и, возможно, тяжелым размышлениям. Правда, смотрел он при этом почему-то не на Ёля, а на Кныша, и потому помощник Внемлющего усомнился, что перемена настроения духа связана именно с ним.       Тур между тем снова заговорил:       – Ты ведь пришел сюда, чтобы спросить о чем-то, верно, Ёль?       Тот, поневоле проникшись неожиданной серьезностью момента, медленно кивнул.       – Мне все же нужно научиться напрямую видеть духов, – заговорил он. – Видеть, слышать, говорить, взаимодействовать с ними. Я помню, что ты говорил еще давно – о том, что познание воли духов – это путь. И все эти круговороты я этим путем шел. Во всяком случае, старался идти. Я учился различать и делать ясными знаки, которые духи нам оставляют. Пытался понять, как связаны между собой события, слова, действия, мысли... Наверное, кое-что стало мне ясным. Но главное, что я уяснил – что не знаю я теперь гораздо больше, чем не знал раньше. И еще – что символов и связей мало. В них еще слишком меня-меня: моих мыслей, представлений... Мне нужно... Нужно что-то более прямое. Более явное. Видишь, о чем я?       – Пожалуй, вижу. Когда-то я тоже прошел через это: или найти ответы – или с обрыва в реку, – он неожиданно тепло улыбнулся Внемлющему. – Ты помнишь?       Тот ответил такой же улыбкой:       – Не с обрыва в реку, а разбить башку о камень. Ты так тогда сказал. Еще бы не помнить.       Ёль, наблюдавший за ними, едва заметно недоуменно нахмурился: мнится ему, что ли – или что-то странное есть в отношениях этих двоих?.. Что-то, чего он, Ёль, не видит и о чем, возможно, даже не догадывается?..       Впрочем, не это сейчас важно.       – Мне, может, не так уж чтобы совсем – башкой в реку... Но ответы мне нужны, это точно. Ты поможешь?..       Тур какое-то время молчал, задумчиво глядя перед собой. Ёлю показалось, что похожее отсутствующее выражение принимало лицо Внемлющего, когда тот говорил с духами. Интересно, Тур тоже сейчас слышит что-то, находящееся за гранью его, Ёля, восприятия?..       Наконец дух словно вернулся к реальности. Правда, взгляд его продолжил блуждать между Ёлем и Внемлющим, словно то, что должно было произойти, в равной степени предназначалось им обоим.       – А что тебе мешает их видеть?       Мужчина растерялся.       – В смысле, что мешает? Но... Я же не могу. Я же просто Рослый.       – Когда Кныш начинал их слышать, он тоже был просто Рослым.       Вот опять. Ёль помимо воли насторожился. Фраза как фраза – весьма разумная, между прочим, – но почему ему видится в ней какой-то двойной, недоступный ему смысл? Будто предназначается она не только ему – а Кныш должен в ней услышать что-то совершенно отличное от того, что слышит он?       – Не знаю... – он задумчиво нахмурился. – Ну, отчего-то же я их не слышу? И не только я, а вообще, никто, кроме Кныша, не слышит. Значит, этому есть причина? Может... Может, потому, что духи как будто в другом мире? Они слишком далеко от нас? Ну, или... – Он помолчал, осененный внезапной догадкой. – А может, все дело в том, что мы просто знаем, что их увидеть невозможно? Ну, как нельзя ходить за Белую границу. Просто есть что-то невозможное – и все тут.       – И?..– в голосе Тура звучало одобрение.       – И... Вот. Так и выходит – мы смотрим на все – и заранее знаем, что увидим. Что реально, а что нет. И если, к примеру, дитя какое-нибудь начнет доводить, что, мол, видело, как родич по небу летел – так его тут же поправят и скажут, что так не бывает. И так по чуть-чуть – того не бывает, этого не бывает... И получается как тропинка в лесу: ты ходишь только по ней, не сворачивая, и тебе видится, что лес ты хорошо знаешь. А на деле – и не знаешь ничего... – он перевел дух, собираясь с мыслями, затем снова заговорил: – Но вот когда мы спим, например. Во сне никто не говорит – это может быть, а этого – не может. Потому и увидеть можно, что угодно. Мы во сне будто бы волю себе даем: все равно же это не по-настоящему, мол, так чего останавливаться. А на самом деле – кто знает, что реально, а что нет. Как посмотреть ведь... Вот змей твой. Оказывается, очень реальный. А выглядит, как сон.       – Ты и правда далеко прошел по своему пути, Ёль, – в голосе Тура звучало уважение. – И всего увидел-увидел. Осталось лишь разрушить границу, верно? Ты ведь сразу смог увидеть во мне обе мои сущности, правда?       – Да... – Ёль почтительно склонил голову и продолжил, обращаясь к змею: – моя вина, что я назвал тебя нереальным. Ты очень даже настоящий.       Змей тоже чуть наклонился к нему, и помощник Внемлющего успел заметить его огромные, длиной с палец Рослого, тонкие клыки.       – Потому что ты ничего не ждал, не загадывал, не предвидел и не знал, что именно увидишь. Ты в Запретном лесу, о котором ты знаешь, что все возможно – и потому у тебя не было сомнений, предположений и ожиданий. Ты не сомневался, что это возможно. Мы всегда видим то, что позволяем себе видеть. То, чему не противимся.       Ёлю показалось, что при этих словах дух снова бросил быстрый взгляд на замершего в нескольких шагах от него Кныша, на лице которого застыло странное, одновременно напряженное и непроницаемое выражение.       – Теперь ты знаешь, как это ощущается, – если уходишь в сторону от протоптанных троп, – снова заговорил Тур. – И найдешь способ повторять это. Ты справишься.       – Ты правда очень, очень хорошо сделал, – Ёль коснулся рукой груди. – Теперь мне ясно, что искать. И еще... Я рад, что ты вернулся. Я бы хотел еще прийти и поговорить с тобой. По правде говоря... – он замялся и почти безотчетно тоже бросил быстрый взгляд на Кныша. – По правде говоря, мне бы, наверное, нашлось, что обсудить с тобой... Можно будет?       От духа, казалось, не укрылась его пантомима, и на лице его вновь мелькнуло грустное, встревоженное выражение.       – Не во всем мы вольны, Ёль... Но... – он пристально взглянул в глаза своему собеседнику, и помощник Внемлющего поежился, только сейчас, кажется, впервые осознав, насколько чуждое, отличное от него существо стоит перед ним. – Но мне думается, что я знаю, о чем ты хотел бы поговорить. И... Так или иначе, это скоро закончится. Поверь.       – Думаешь?.. – Ёль не хотел сомневаться – и все же так странно было думать, что то, что он замечал, не было скрыто и от существ, обитающих в мире бессмертных.       – Да. Все вернется на свои пути. Должно вернуться. Ну, а ты... В любом случае – ты тут – всегда желанный гость. Никто не причинит тебе вреда, а я буду рад, если придешь еще. Правда, я не останусь тут навсегда. Я уже говорил Кнышу – скоро случится кое-что, после чего я уйду очень далеко от мира смертных...       – Что именно? – заинтересовался и одновременно встревожился Ёль.       – Кныш сделает это ясным, когда придет пора. Но не волнуйся – главное, что никакой беды Роду это событие не принесет. Помни об этом, хорошо?       – Хорошо... И ты очень хорошо сказал, – рыжий мужчина приложил ладонь к груди.       – Нам пора возвращаться, Ёль, – голос подошедшего к ним Кныша звучал тихо и как-то сорванно, будто для него все, что происходило, было серьезным испытанием.       – Ты не останешься? – Тур заговорил тише, и Ёля снова смутно кольнула мысль, что чего-то он об этих двоих явно не знает.       Внемлющий чуть отстранился от духа, глядя в сторону.       – Мне нужно проводить Ёля.       – До границы два перелета копья, – голос Тура звучал мягко, но настойчиво. – Да и что с ним может случиться, если я здесь? Останься. То, о чем мы говорили сейчас...       – То, о чем вы говорили, я слышал. Я подумаю над этим, правда. Но я хочу сделать это один.       Тур кивнул, чуть отступив, лицо его было мрачно.       – Как знаешь. Но не отворачивайся от того, что услышал, – с какими-то просительными интонациями произнес он. – Поверь, времени на закрывать глаза почти не осталось. Бывай, Ёль!       – Бы... – мужчина замер на полуслове, увидев на месте, где только что стоял дух, пустоту. – Ну ничего ж себе!..       – Идем, – Внемлющему, казалось, нетерпелось покинуть Запретный лес, – и, наверное, все мысли, что были с ним связаны.       – Почему он сказал, что времени почти не осталось? – поинтересовался Ёль, когда они возвращались к Белой границе. – У кого?       – У тебя еще времени-времени, Ёль, – уклончиво ответил Кныш, и Ёлю стало очевидно, что это лишь вежливая форма от «не про тебя».       Однако же мужчина этим восходом повидал слишком много чудес, и узнал слишком много нового, чтобы останавливаться перед неудобными вопросами.       – Что между вами происходит? – напрямик выпалил он, готовясь в случае чего не слишком обижаться на столь же прямой ответ. – Вы как-то так странно смотрите друг на друга... Говорите... Будто есть что-то еще... Что-то, чего другие не знают. Мне увиделось, что Тур почему-то очень переживает за тебя...       – Тур всегда за всех переживает, – на лицо Внемлющего вернулась та же непроницаемая маска, которую его помощник заметил в лесу. – Ты ведь его знаешь – он как был защитником Рода, так и остался.       Ёль неопределенно качнул головой, понимая, что в очередной раз не добьется от собеседника прямого ответа. И почему с ним стало вдруг так сложно, а иногда и откровенно неприятно разговаривать? Ведь раньше можно было обсудить что угодно – даже то, о чем с другими соплеменниками и в голову не пришло бы говорить!       – И все же... Будто бы есть и еще что-то, – наконец нарушил он затянувшееся молчание. – Иногда словно что-то проскальзывает между вами... Как будто...       – Будто мы хороши друг другу? – голос Кныша звучал чуть напряженно, но Ёлю показалось, что эта тема для него, хоть и непростая, но предпочтительней предыдущей.       – Ну... Да, похоже на то, – подумав, признал он.       – Да, это так.       Рыжий помощник Внемлющего даже слегка споткнулся от такой новости.       – Что значит – так?       – Мы хороши друг другу, – Кныш приобнял себя за плечи, чтобы исключить двоякое толкование его слов.       – Ничего себе! Но... Как это возможно, если вы оба – мужчины?       – То есть то, что он дух, а я – Рослый, тебя не смущает?       Ёль задумался. Пожалуй, это как раз и есть та ситуация, когда он должен решить для себя, что может быть, а чего не может. И в зависимости от этого решения видеть мир дальше.       – Хм... Да, это тоже странно, – наконец признал он. – Хотя, может, потому, что он не смертный, между вами все и возможно?.. И что – вы и ложились вместе?       – Да, ложились.       – Но как это возможно между...       Судя по лицу Внемлющего, нарваться на «не про тебя» Ёлю все же предстояло. Однако же произнести это он так и не успел – из-за поворота тропинки выбежала растрепанная Яйя – и Ёль инстинктивно догадался, что сейчас услышит.       – Идите скорей, у Миру роды начались!