***
Родичей у Белой границы не обнаружилось, и Кныш уже в который раз подумал, что, вопреки представлениям поселенцев, звери прекрасно чувствовали заповедность Запретного леса и предпочитали обходить его стороной. Вот и Айрат замерла у самых белых камней, ясно давая понять, что двигаться дальше не намерена. В ней, правда, не чувствовалось никакого страха или напряжения: походило скорее на то, что дальнейшее движение вперед казалось родичи физически невозможным, будто перед ее носом были не валуны высотой по колено Рослому, а непреодолимая, до неба, стена. – Не жди, – шепнул Кныш, отпуская ее. – Иди к детенышам и спи. Он позаботится, чтобы ничего не случилось. Айрат, видимо, эту точку зрения полностью разделяла: повернулась и неспешно потрусила в глубину селища, что-то тщательно обнюхивая по пути. В Запретном лесу царила полная темнота, однако весь он был, казалось, наполнен Присутствием – настолько явным, что почувствовать его мог бы, наверное, любой поселянин, – приди ему в голову сумасбродная идея выбраться среди ночи за Белую границу. Ошибиться было невозможно. – Привет тебе, – негромко произнес Кныш, останавливаясь в шаге от преодоленной границы и в глубине души невольно радуясь, что непроглядная темень вокруг избавляет его от необходимости оглядываться, разыскивая взглядом Тура: что-то подсказывало ему, что не увидел бы, даже если бы вовсю светила Лучезарная, и от этого становилось немного жутко. – И тебе привет, – мгновенно раздался в голове беззвучный ответ. – Погоди, сейчас станет проще... Кныш не успел понять смысл последней реплики, когда в паре шагов от него возникла высокая фигура духа. Внемлющий недоуменно нахмурился, пытаясь сообразить, каким образом он может его видеть: светлее в По-Ту-Сторону не стало ни на йоту, – и однако Тур не казался лишь едва различимым сгустком мрака на фоне тьмы. Напротив, несмотря на полное отсутствие света, Кныш прекрасно различал каждую черту его лица и фигуры. Оставалось предположить, что дух, возникший перед ним, находясь рядом, одновременно принадлежал и какому-то другому миру, к которому свет и тьма в равной степени не имели никакого отношения. Как впрочем и все, что касалось мира смертных. Будто был за некоей гранью. – Ты верно рассудил, – в беззвучном голосе явственно слышалось одобрение. – Идем. Он протянул руку, и Кныш поспешил ухватиться за нее: мысль о том, что придется передвигаться, ни зги не видя и безо всякой опоры, была откровенно неприятна. Передвигаться, однако же, не пришлось: едва коснувшись Тура, Внемлющий был ослеплен ярким светом дневного светила. Когда же глаза его привыкли, он обнаружил, что вместе с духом стоит на небольшой поляне, посреди которой журчал широкий извилистый ручей. И снова чувства его смешались, сбивая с толку: интуиция подсказывала, что они все еще в Запретном лесу. Однако конкретно этого места, он, как ни силился, не мог припомнить – ни по собственным вылазкам, ни по юношеским полетам с Величайшим. – Это все еще Запретный лес? – почему-то шепотом поинтересовался он. – Одна из его граней. – Я раньше не видел этого места. – Ты и не мог его видеть. До него нужно дорасти – и ты очень быстро растешь... – Тур замолчал, и Кныш уловил в устремленном на него взгляде какую-то напряженность и, возможно, даже неудовольствие. Словно слова его собеседника о том, что Внемлющий быстро растет, не были одобрением и похвалой – или, во всяком случае, были не только ими. – Что?! – не выдержал он. – Если я расту и могу теперь видеть то, чего не видел раньше - это ведь хорошо, верно? Так почему ты смотришь так, будто не рад этому? Поверь, мне и без того сейчас хватает всяких тайн и загадок, так что не путай меня еще больше. – Да нет, то, что ты растешь, это очень хорошо, и моя вина, если я не дал тебе ясно это увидеть. Конечно, я этому радуюсь. Просто ты, видимо, растешь даже быстрее, чем сам можешь это воспринять, и потому будто бы догоняешь самого себя... А самое главное, ты пока не видишь цели. – Цели? – Не видишь, куда приведет тебя твой рост. Он пристально взглянул на собеседника, и Внемлющему стало почему-то неуютно под взглядом янтарных глаз. Тревога, притупившаяся было, снова накатила, словно волна ледяной воды. Он хотел было заговорить – но дух жестом остановил его: – Сейчас тебя волнует что-то другое. Расскажи, что случилось. Возможно, то, с чем ты пришел, и твой рост окажутся связанными. Кныш сел на землю и крепко обхватил руками притянутые к груди колени, словно опасаясь удара. По телу тут же разлилось неприятное напряжение, но сменить позу было, пожалуй, выше его сил. Мысль о том, что нашествие родичей имеет какое-то отношение к грозным пророчествам духов и словам Тура о цели его роста откровенно пугала. – Родичи окружили селище и... – Родичи? – в голосе Тура слышалась странная заинтересованность. – Интересно... И что они? – Ну... Старейшина Хойт сказал, что они пришли за Айрат и ее потомством... – Вернуть Айрат и ее детенышей родичам или... – протянул Тур со все той же странной, оценивающей интонацией. – Да... Предок явно знает, что делает... – Что значит, знает, что делает?! – голос Кныша стал резким, раздраженным. – Тур, я сказал, что нам, может быть, придется вернуть Айрат и детенышей их клану! Ты, что совсем не помнишь, что чувствовал, когда жил с нами? Да половина поселян слезами изойдет от этого! Не говоря уж о том, как им самим придется! Ее детеныши и родичей-то никогда не видели, кроме родительницы! Тур едва заметно вздрогнул, заинтригованно-оценивающее выражение с его лица исчезло. – Плохо сказал, – негромко произнес он, кладя ладонь на плечо Кныша. – Просто это... Это сложнее, чем ты думаешь, и мне сложно уследить лишь за тем, что видят смертные. Моя вина. Так чего ты хочешь от меня? – Я и так уже увидел, что это сложнее, – буркнул все еще не до конца подавивший раздражение Внемлющий. – Мне духи уже чуть голову не разнесли – предупреждать. Мне ясно, что это как-то связано со мной, но я не вижу, как. И как ни бьюсь, ничего не выходит. И я... По правде говоря, я давно не был так измотан. Может, с тех пор, как ты ушел. – Так чем я могу помочь тебе? – Ну... Самое простое – ты можешь их просто прогнать? – Прогнать родичей от селища? – уточнил Тур, и Кныш увидел, как янтарные глаза его приняли точно такое же выражение, как бывало у охотника, когда он жил еще с Рослыми – в моменты, когда он слышал какую-нибудь несусветную, хотя и забавную, глупость. – Ну... – он отвернулся, чувствуя, что помимо воли сам начинает улыбаться. Напряжение, казалось, слегка отпустило. – Не поможет, верно? – Не поможет. – Но тогда что поможет? Отдать им Айрат? Так и это, скорей всего, не сработает. Недаром же, когда я начинаю о ней спрашивать, духи словно вообще не видят, о чем речь. Будто я с ними о пыли под ногами говорю... Для тебя... Для тебя это тоже так? – он пытливо всмотрелся в лицо духа, и помолчав, добавил: – Дело и правда не в Айрат? – Нет, не в Айрат. – Во мне? – В тебе. – Ты знаешь, в чем дело? – Знаю. – Но не скажешь? – Нет. – Почему? Тур вздохнул, и у Кныша промелькнула мысль, что дыхание ему на самом деле больше совершенно не нужно: он просто пытается ради него как можно больше походить на себя-прежнего. Пытается... Пытается притвориться смертным. Чтобы было проще. Уровень тревоги снова начал зашкаливать, и только усугубился, когда Кныш заметил устремленный на него пристальный взгляд. Он вздрогнул, видя, что Тур собирается заговорить, и судорожно сжал кулаки, словно готовясь услышать что-то страшное. Ничего пугающего, однако, дух не сказал – лишь ответил на заданный вопрос. – Я уже говорил тебе, хороший-мне. Есть ответы, которые нужно найти самому. – Выходит, все ответы передо мной – а я их не вижу? Но почему? Только потому, что сердце дрожит? Но просто столько всего... С этими родичами у меня нет времени на то, чтобы спокойно во всем разбираться! Может, уже следующим восходом они начнут нападать. Все ждут моего решения, и я и сам вижу, что принять его нужно чем скорее. Вот и выходит, что я один должен все решить и что судьба Айрат... – Остановись, погоди, – Тур протянул руку, и Кныш, не удержавшись, словно помимо собственной воли прильнул лбом к теплой жесткой ладони. – Тебе мешает не только то, что сердце дрожит, – голос духа звучал размеренно, и это успокаивало. – Ты не любишь перемен, и если и меняешься, то медленно. Это в твоей природе, и по-другому ты бы не смог... – В... Какой... Природе? – язык заплетался, веки начинали предательски тяжелеть. – Ты увидишь. Совсем скоро. Все перед тобой, все ответы. Я не могу отменить твою природу. Могу только помочь тебе успокоиться. Теперь послушай. Не думай об Айрат и о родичах. Есть на свете то, что просто таково, как оно есть, и на их судьбу ты никак не влияешь. С ними все будет так, как предначертано. Тебе это ясно? – Угу... – значит, об этой мучительной ситуации можно не думать, не переживать... До чего же хорошо!.. – Слушай. Родичи – это Выбор. Твой выбор. Это не об Айрат, и не о Роде, и ни о ком и ни о чем еще – только о тебе. Забудь обо всем остальном. Смотри только на себя. Смотри вглубь. Увидь, кто ты, – и тебе будет ясно, что делать дальше. Это просто. Проще, чем ты думаешь. Спроси себя, между чем и чем ты собрался выбирать. Где твое место. Чего ты хочешь – и чего хотят от тебя. И ты все увидишь. Ты справишься. Тебе ясно, о чем я говорю?.. – М-м... Не очень, но... – Все прояснится. Просто не препятствуй этому. Перемены не всегда во зло. Пусть твое сердце не дрожит перед ними. И что бы ты ни решил с родичами – знай, что важно не то, что ты сделаешь – а почему. – А... Если я не смогу?.. Если ошибусь?.. Лицо духа помрачнело. – Ты не можешь ошибиться, хороший-мне. Ты знаешь ответы. Ты можешь либо принять их, либо оттолкнуть. И... Лучше принять. Это сложнее, но иначе и правда будет большая беда. – И правда? Ты знаешь, о чем говорят со мной духи? – Знаю. Я теперь разного знаю-знаю... – Но если вдруг беда случится – ты поможешь? – Я бы хотел. Но не знаю, смогу ли. Это будет зависеть не от моей воли. – А от чьей? Тур едва заметно улыбнулся, убирая руку и привлекая полусонного Кныша к себе. – Ты слишком думаешь-думаешь о поражении, хороший-мне. Лучше ищи ответы. А пока отдохни. Последним отчетливым ощущением Внемлющего стало прикосновение его собственной подстилки из шкур и мягкого бока Айрат.Глава 31
8 сентября 2017 г. в 22:59
Несмотря на понимание необходимости действовать быстро, не теряя времени, за Белую границу Кныш не торопился. Разговор со старейшинами и вождем, а пуще того – с духами, посеяли какое-то смятение в душе, смятение, природа и причины которого ясны ему не были, – однако которое необходимо было утишить прежде, чем продолжить разбираться в случившемся уже с помощью Тура.
Он обошел селище по периметру, поправляя охранные костры, которые спешно разложили: благо запас дров для непредвиденных случаев, подобных этому, был внушительным и позволял поддерживать огневую и дымную завесу до рассвета. За полосой света, отбрасываемой кострами, слышались шорохи, короткие подвывания, говорившие о том, что родичи подошли совсем близко.
– Что делать-то будем? – обратился Внемлющий к трусящей рядом Айрат. – Тоже думаешь, что я убегаю? Не хочу видеть того, что стоит за всем этим?
Он опустился на землю у одного из костров, предусмотрительно держась в освещенном круге. Айрат положила морду ему на колени и засопела, что, как всегда в таких случаях, можно было истолковать как угодно, повинуясь течению собственных мыслей.
– Может, и убегаю... – продолжил Внемлющий, не сводя с языков пламени остановившегося взгляда. – Но я правда не знаю, от чего. Чего я не могу увидеть? То, что у селища появился твой клан – как-то связано со мной? Но как? Они... Они же не могут хотеть, чтобы с ними ушел я. Зачем им Рослый? Да и вырос я здесь, и с твоим кланом никак не связан... Темно...
Родичь поднялась, широко зевнув, затем вернулась к нему на колени, на сей раз взгромоздив на них всю переднюю часть туловища. Кныш сдавленно охнул, но прогонять ее не стал: кто знает, сколько «наглой твари» доведется еще вот так валяться, придавливая его своим весом.
– Темно-то темно, – продолжил он, – а если я так ничего и не увижу, тебя изгонят. Ясно? Вернут в твой клан. Тебя и детенышей твоих. Ты что об этом думаешь?
Морда Айрат, однако, на сей раз осталась непроницаемой и даже, как увиделось Внемлющему, немного скучающей.
– Вот и ты туда же, – вздохнул он. – Тоже смотришь так, будто это вовсе и не важно... А что тогда важно? Что?!. Видишь, что выходит... Они... Старейшины... Да и остальные. Они мне верят. Слышала, что старейшина Айн сказал? «Внемлющий знает, что делает». Угу, как же – знаю. Чувствую себя все тем же глупым мальчишкой, что был когда-то. Только теперь у меня в голове еще и постоянно звучат голоса, которые мне не ясны. Я пытаюсь их слушать, правда. И исполнять то, чего они хотят. Но ведь и наших подводить нельзя. Мне за эти круговороты хорошо с ними стало. Сама видишь – все наладилось. Будто и место свое нашел. Все вроде довольны. И я тоже. А тут – «убегаешь, не хочешь видеть, вспомни, кто ты, брат...». Интересно, кстати, почему они называют меня братом?.. Брат, это ж кровник. Вон и Тур об этом говорил... Так я им кто?..
Он замолчал и долго вглядывался в огонь, машинально перебирая пальцами роскошную шкуру родичи. Смятение, что грызло сердце, однако, утихать и не думало – напротив, разгоралось, кажется, все сильней, переходя в откровенную тревогу, страх и ощущение неотвратимо приближающейся беды. «Поздно, скоро будет слишком поздно...» – этот лейтмотив был словно разлит в воздухе, и Кныш не мог бы сказать, принадлежат ли беззвучные слова духам или ему самому.
Так или иначе, однако, а эта пытка неизвестностью становилась невыносимой, и Внемлющий резко поднялся
– Ладно, идем, – хрипло обратился он не то к Айрат, не то к себе самому. – Пора с этим покончить. Что бы ни было дальше.
...Ты был так близок, брат, так близок...