Побратим змея

      Айрат не сопротивлялась, не скулила, не пыталась бежать. Да и куда бы, собственно?..       Новость о решении Внемлющего облетела поселение едва ли не быстрее, чем он сам отправился на поиски родичи. Каким-то неведомым образом достигла она, видимо, и сознания пришедших к границе селища зверей. В результате Рослые, поспешившие, презрев опасность, выйти из хижин и собраться у выхода в Ближний лес, стали свидетелями того, как из-за деревьев выступили бесшумные серые тени. Выступили – и замерли, нескольких шагов не дойдя до каменной границы. Их присутствие так близко, на опушке, в месте, которое поселяне привыкли считать настолько безопасным, что без боязни отпускали детей там играть, произвело на них гнетущее впечатление. «Этот мир никогда не был другом тебе,– думалось многим из них. – А видимое спокойствие и благополучие – иллюзия. Длящаяся ровно до того момента, как выйдут из темноты истинные его хозяева...». Ощущение слабости и уязвимости лишь усилилось, когда от группы родичей отделился вожак – матерый, широкогрудый зверь, пышный меховой воротник на шее которого был щедро сдобрен сединой. Он неторопливо преодолел последнее оставшееся до границы расстояние и остановился лишь тогда, когда тень его, четко видная в свете полностью открывшего свой лик Светлоликого, легла на камни границы. Над группой Рослых пролетел дружный вздох: каждый оценил могучие, – каждая толщиной с руку взрослого мужчины, – лапы пришельца и его клыки-кинжалы, кончики которых едва заметно поблескивали из-под верхней губы.       И снова холодок невольного страха скользнул по сердцам поселян, представившим было, что произойдет, если зверь вдруг нападет. С таким, пожалуй, не сладит даже вождь. Даже во всеоружии. А может, даже и с помощью других мужчин.       Вожак, однако, враждебности не проявлял. Под великолепной шкурой не ощущалось никакого напряжения мышц, говорящего о готовности к мгновенному смертоносному броску. Клыки, блеснув было в приоткрытой пасти, вновь скрылись, хвост, палкой опущенный к земле, был абсолютно неподвижен. Родич ждал – спокойно, терпеливо. С уверенностью, что получит то, за чем привел сюда свой клан.       Он определенно заметил Айрат, бесшумно направлявшуюся к нему. Не обошел вниманием и детенышей, которые, видимо проникнувшись моментом, жались к ее бокам, в кои-то веки растеряв свою непоседливую веселость. Однако взгляд желтых глаз остановился не на них, а на Рослом, медленно идущем рядом. Остановился – и зажегся каким-то странным, холодным интересом.       Дальнейшее описать было не под силу никому из собравшихся, – и не только потому, что произошло все слишком быстро. Основной причиной было, пожалуй, то, что события начали разворачиваться слишком непредсказуемо, неожиданно, и внешне словно бы совсем не связанно с происходящим. Словно бы. Если только не были печальные проводы Айрат лишь необходимым фоном для того, что произошло потом.       Об этом «потом» рассказывали впоследствии по-разному. Кто говорил, что глаза родичей засветились вдруг нездешним, невозможно-ярким пламенем; кто уверял, будто видел, как свет, струящийся от Светлоликого, принял вдруг облик статного высокого мужа; иные добавляли, будто муж этот протянул руку ко Внемлющему – словно желая прикоснуться; кому-то никакого мужа не привиделось, и говорили они о родичах, – они, мол, вдруг почему-то прянули назад, к лесу, – да так и растворились между стволами; противоречили им те, кто утверждал, что никуда родичи не прянули – просто словно враз утратили к происходящему всякий интерес; подивились, мол, чего это они тут забыли – да и убрались восвояси.       И лишь в двух вещах все были едины. Во-первых, что звериный клан и вправду вдруг просто взял – да ушел, словно враз опомнившись от какого-то морока и даже не оглянувшись на оставшуюся в селище Айрат. Во-вторых, что Внемлющий, на лицо которого упал посланец Светлоликого, вдруг вскинул руку в останавливающем, запрещающем жесте, словно пытаясь воспрепятствовать свету коснуться него. Вскинутая ладонь, однако, вместо того, чтобы пройти сквозь свет, вдруг словно натолкнулась на него – причем с такой силой, что Кныш, не ожидавший этого, отшатнулся и, не удержавшись на ногах, рухнул навзничь, в свою собственную тень, лежащую прямо за ним.       Светлоликий в то же время скрылся за плотным облаком, и на селище упала темнота, наполненная надрывным плачем-воем Айрат.