Побратим змея

      – Вернулся-таки?..       – Я... Не сам.       Голос Внемлющего звучал тихо и глухо – но не это насторожило вошедшую в лекарскую знахарку, – а какая-то безнадежность и надломленность, словно свое возвращение к жизни он воспринял не как дар, а как проклятие. Фетха чуть заметно нахмурилась, медленно опускась на колени у ложа больного. Маневр, которого можно было, а, возможно, и следовало избежать: с трудом сгибающиеся суставы тут же отозвались болью, – но знахарка понимала, что хороший, настоящий разговор сейчас стоит того, чтобы вытерпеть определенные неудобства.       – Знамо, что не сам. Сами оттуда не выбираются, – она чуть улыбнулась, пытаясь встретиться с Кнышем глазами. – Он стал сильным и мудрым, верно?.. Иначе и быть не могло.       – Он?..       Недоумевающие и в то же время напряженные интонации в голосе Кныша заставили Фетху вздрогнуть. Неужели он не увидел даже, кто именно его спас? Или, быть может, просто не знает о том, что ей известно о возвращении Тура и по каким-то своим причинам не хочет доверить ей эту тайну?       – Я вижу больше, чем ты думаешь, мальчик, – мягко произнесла она. – Тебе нет нужды таиться.       Она легко коснулась плеча выздоравливающего – но тот лишь быстро отвел глаза и, насколько позволяли силы, отстранился. Что ж, видится, разговора не сложится. Хочется верить, что он просто еще не пришел в себя и слишком слаб. Все лучше, чем предположить, что, чудом получив обратно видение, он снова примется себя ослеплять...       – Ты потерял сил-сил, – сказала она вслух. – Отдыхай. Я приготовлю отвар, а позже принесу тебе поесть.       – Я не хочу.       – Что-о?! Опять за свое?!       Ну почему, почему в этом едва живом мальчишке первым делом всегда просыпается не здравомыслие, а непробиваемое баранье упрямство?!       – Да нет, погоди! Ты послушай... – Кныш быстро схватил ее за руку, не давая подняться от своего ложа. – Я столько всего натворил за последние круговороты... Я только сейчас увидел. Я ведь только о себе и думал, а в итоге чуть себя же и не разрушил, а вместе с собой – и все, что мне было дорого...       – Так что ж, теперь собираешься голодом себя заморить? – пусть лучше сосредоточится на настоящем, на том, что привычно и просто. Пусть сделает хотя бы первые шаги к тому, чтобы набраться сил и продолжить поиски верного пути.       – Да при чем тут... Заслужил я это, видишь? И Мрак, и... Все, что там было. Я сам от света отказался. Никто же не принуждал. Наоборот – все только о том и твердили: одумайся, куда идешь... Духи, наверное, мозоли бы на языках натерли, если бы, конечно, они у них были – столько одно и то же мне доводили... И Ёль, и все другие... Но я никого не слушал. Хотел не таким, как родитель быть, – а и правда – прямо к нему и вернулся.       – Я в этой истории еще всего-всего не вижу... – задумчиво произнесла травница. – И в чем именно ты свою вину чувствуешь, не знаю. Но пусть и напортачил ты, не без этого. Так дальше-то что?       – Да ничего дальше, Фетха... – севшим голосом ответил Внемлющий, отпуская ее руку и тяжело заваливаясь навзничь на лежанку, с которой приподнялся во время своего страстного монолога. – Совершенно ничего. Я во Мраке побывал, и хоть меня из него и вырвали, – но кто вырвет его из меня?       Знахарка смерила его долгим задумчивым взглядом, и, поднявшись, принялась готовить отвар.       – Винишься, значит, – негромко произнесла она, когда лекарство, поставленное на огонь, глухо забулькало. – Это дело. Ежели натворил чего – так и повиниться не зазорно. Перед другими и перед собой... Только какой смысл в том, – если повинившись, ты все то же творить и продолжишь? Пока живой, не бывает так, чтобы ничего дальше. Всегда – или вперед пойдешь, или назад, откуда и пришел. Ну не станешь ты есть. Ну в Холмы предков сойдешь. Так ты этим кого наказывать вздумал, мальчик? Себя? Или Род, который останется без Внемлющего?       – У Рода будет Ёль.       – Или – Анхэ, которая восходами при тебе здесь сидела, спасала? – продолжила, словно не слыша его, Фетха. – Или меня? Или вождя Шоха и всех тех, кто за эти восходы разы-разы сюда бегали – как он, чем помочь?.. Скажем им, мол – из-за грани вернулся – да в последний момент передумал?.. Я уж молчу о том, кто тебя в мир живых вернул. Его тоже наказывать собираешься? Не то, мол, сделал?..       Кныш молчал, неподвижно глядя сквозь нее, но она чувствовала, что сказанное ею задело его. Очень сильно задело.       – Я ведь это не к тому, что ты плох, мальчик, – заговорила Фетха спустя какое-то время, и голос ее на сей раз звучал тише и мягче. – Просто себя изводить – не выход. От того, что тебе будет плохо, никому не будет хорошо. Кроме того, сдается мне, ты и так уже достаточно наказан.       Она осторожно коснулась кончиками пальцев седых прядей в его волосах.       – Значит, предлагаешь все так и оставить – было да прошло?.. – Кныш с сомнением качнул головой. – Вот так просто?       – Это вовсе не просто, Кныш. Вперед идти ведь придется. К тому, от чего так долго убегал. Но это потом. Пока вот, выпей. И ешь, чего дают, – она взглянула на него строго, но в глубине глаз плясали смешинки, и еще раз, теперь более уверенно и ласково провела рукой по его волосам:       – Я рада, что ты вернулся, мальчик. Мы все этому рады.