Я - легенда

      Я родился в ночь с тридцать первого декабря тысяча девятьсот двадцать шестого года на первое января тысяча девятьсот двадцать седьмого. Я мало что знаю о своём появлении на свет. Разве что мне известно, что моя мать приползла на порог приюта Вула истекая кровью и, родив меня в страшных, запредельных муках, успела лишь дать мне имя, после чего умерла. При рождении я был омыт её кровью. Ещё я знаю, что в те дни погода была ужасной, и градом побило столько птиц, что улица, на которой располагался приют, была усыпана их окоченевшими трупиками, как ковром.        По завещанию моей несчастной матери я был назван Томом в честь отца и Марволо в честь деда. Моя фамилия была Реддл.        Я был одним из шестидесяти семи воспитанников приюта Вула. Я жил в доме номер тринадцать, располагающемся на перекрестке Факенхемского тупика и улицы Гудвуд. И я был сиротой, на которого всему миру было чуть более, чем совсем плевать. Это было обоюдно. Я в ответ презирал весь мир.        Я помню себя чуть ли не с двух лет. Одна из удивительных странностей, которые с рождения окутывали меня таинственным ореолом. Но всё же свою осознанную жизнь я отсчитываю с марта тридцать второго года. - Вставай, Реддл!        Мне пять лет, я худощав и ещё совсем слаб, а недоумку Бишопу девять и он вполне себе крепкий и ловкий. Я не успеваю толком проснуться, и обнаруживаю себя под перевернутой кроваткой, а мой сосед по комнате уже заливается радостным смехом с приятелями где-то в коридоре.        Этот здоровенный мерзавец пнул мою кровать и убежал, пока я приходил в себя. Это первая истина, которую я осознал в своей жизни – вокруг враги, от которых нельзя ждать ничего хорошего. - Том, ты опять упал? – не вдаваясь в подробности, прокричала одна из нянек из коридора. – Как можно быть таким растяпой! Ну, поднимайся же, и шевелись быстрее!        А это вторая истина – всем на тебя плевать в этом мире. Рассчитывать можно только на себя.        Я встал, пошатнувшись, и тыльной стороной руки утер кровь на разбитой скуле – это я получил спинкой кровати. Сжав зубы, заправил свою постель, оделся… И опрокинул ночной горшок на подушку Бишопа, после чего аккуратно застелил её одеялом, чтобы свежие испражнения успели впитаться и засохнуть. Затем я с мстительным удовольствием отправился завтракать. День начался.        В столовой, куда я спустился, сидело около полусотни воспитанников, директриса миссис Коул, миссис Марш, её главная помощница, и Марта – ещё совсем молодая нянька, товарка которой, мисс Сточ, где-то пропадала. И те из присутствующих, которые меня не ненавидели, испытывали ко мне настороженность или попросту пока не знали меня.       Уже в зрелом возрасте я иногда задавался вопросом – почему, собственно, меня буквально с рождения так невзлюбили? Хороший вопрос. Дети не любили меня за то, что я схватывал на лету все уроки, будь то первая заученная молитва или арифметика несколько позже, возможно, кому-то не нравилось то, что с детства я был красив и, следовательно, имел больше шансов на приемных родителей. Воспитатели не выносили моей независимости и упрямства. И, полагаю, им всем не очень-то нравились мои аристократические замашки. Я сам их за собой не замечал, но, если верить бесконечным стычкам с приютскими детьми и вечным наказаниям, у меня постоянно был такой вид, словно я говорил – я достоин большего, я лучше вас всех. Что же, с годами я действительно начал в это верить. - Реддл, сядь уже и ешь, - подогнала меня Марта.       Я без особого энтузиазма опустился на скамью за вытянутым столом младшей группы и уставился в свою тарелку.        В приюте было мало денег, поэтому дети не знали излишеств. Каждый божий день на протяжении всех лет, что я прожил в приюте, я завтракал грубой кашей и куском хлеба. То весеннее утро тоже не стало исключением, и я понуро опустил ложку в тарелку. Хлеб же отправился в карман, как то единственное лакомство, которым я мог себя побаловать в качестве ленча между завтраком и обедом. Если украсть на кухне немного соли и посыпать ею зачерствевший хлеб, получалось вполне неплохо.        Пока я давился кашей, крупа которой, судя по вкусу, была здорово разбавлена пылью и мелкими камешками, миссис Коул поднялась со своего места и прокашлялась, привлекая внимание. - Дети, заканчивайте завтрак быстрее. Сразу после него мы двинемся в путь. Надеюсь, все успели собрать вещи?        Пока мой сосед лет четырех зевал и таращился на директрису, я незаметно стянул со стола его хлеб. Это было ещё одно правило – нужно было наплевать на всех и заботиться только о себе, чтобы хотя бы не голодать.        В тот день мы должны были отправиться на несколько дней за город, к морю. Вообще-то обычно мы выезжали на природу летом, но в тот год Коул смогла договориться с владельцем пансиона на берегу моря только на несколько дней в марте. Что же, когда ты сирота, не сильно удивляешься тому, что тебе достается все дешевое и второсортное…        После завтрака я поспешил поскорее подняться, чтобы забрать из спальни свою торбочку с нехитрым скарбом. Хотелось убраться оттуда до тех пор, пока поднимутся Бишоп и ещё двое дураков, с которыми я делил комнату. Я уже взял затянутый ремешком холщевый мешочек, в котором была кое-какая одежда, засунул туда добытый хлеб, и собирался спускаться, когда в спальню шумно влетели мои враги. - Том, уже собрался? – хохотнул Бишоп, на ходу пихнув меня в плечо так, что я чуть не упал. - Интересно, что он мог собрать? – скривился семилетний Джек Смит, прихвостень треклятого Бишопа. – Ничего нашего не прихватил?        Зная, что я уже приготовил для недругов подарочек, я особенно не напрашивался на открытый конфликт. И, ничего не отвечая, сделал вид, что испуган, и почти бегом покинул комнату под смех мальчишек. На самом деле куда громче смеялся я сам. Правда, не вслух. Ещё больше моё веселье усилилось, когда из нашей комнаты начали доноситься отборные проклятья Денниса Бишопа.       Но когда мои соседи спустились, сгорая от праведного гнева, я уже был в шеренге ребят, идущих к автобусу. Причем я предусмотрительно пристроился в один из первых рядов, поближе к Марте.        Боялся ли я мести? Скорее опасался. Я знал, что на меня не станут ябедничать – ведь намного приятнее поколотить меня тайком от воспитателей. А так как я все же был хитрее и быстрее, я был уверен, что найду выход. А даже если меня и побьют… Не в первый раз. Да и не терпеть же в самом деле такое отношение к своей персоне? К тому же, как показывала практика, моя месть всегда была изворотливее и действеннее. - Молись, Реддл, - шикнул мне Бишоп, когда мы садились в автобус.        Я только ухмыльнулся, дерзко и заносчиво. И опять сел поближе к взрослым, где мне ничего не грозило, после чего вытащил один из приготовленных заранее сухарей и принялся грызть его, глядя в окно. Настроение было приподнятым. Месть удалась, сухарей было много, мне предстояло провести несколько дней у моря, и я вез с собой превосходную книгу. Читал я, к слову сказать, лет с четырех.        Путь до пансиона, в котором на нас выделили целый корпус, хоть и самый старый и потрепанный, давно сгладился из моей памяти. Помню только, что было очень солнечно, и я всю дорогу смотрел в окно, мечтая, что однажды буду много путешествовать и увижу далекие диковинные страны, о которых читал взахлеб с тех пор, как начал разуметь письменную речь.        Пансион мне не очень понравился, потому что был таким же обшарпанным и страшным, как и наш приют. А вот его окрестности восхитили меня своими просторами и красотами. Кругом были бесконечные зеленые склоны, некоторые из которых были усеяны первыми весенними цветами, недалеко от пансиона был пляж, куда я бегал искать раковины, и вообще простор для игр и мечтаний был неплохим. Радовало и то, что поселили меня с другими малолетками – в приюте я был вынужден сосуществовать с ребятами постарше из-за отсутствия места в комнатах для малышей.        Поначалу мне удавалось избегать столкновений с Бишопом и компанией, так как в первый же вечер они были пойманы на краже съестных припасов и заточены под замок на два дня, которые я провел восхитительно. Мне нравилось гулять в одиночестве по обширным склонам и исследовать местность. Я воображал себя известным путешественником. Занятно то, что я никогда не примерял на себя чужие роли, как свойственно детям – я не был Христофором Колумбом, не был Маггеланом или хотя бы лихим пиратом на чужих берегах. Я оставался Томом Реддлом, только взрослым, высоким и, конечно же, очень прославленным.       Я почему-то всегда играл один, из-за чего с годами приобрел славу нелюдимого изгоя. Впрочем, тут скорее я всех изгнал из своего мира и был вполне доволен компанией самого себя. Я мог играть в одиночестве часами. Игры мои заключались в путешествиях и исследованиях, как я гордо именовал лазание по пыльному приютскому чердаку, по пещерам, обнаруженным на пляже и иже с ними. Ещё я любил читать, в раннем детстве обожал книги с картинками. И, разумеется, больше всего я любил фокусничать.        Жуя яблоко, я вольготно развалился на пляже. Было солнечно и на удивление безветренно, я лежал на животе, болтая ногами, и дочитывал последние страницы «Гулливера». Ещё толком не понимая, что именно я делаю, я щурился и напрягал глаза, представляя, что это не морской бриз переворачивает страницы, а я – силой мысли. Как я понимал уже позже, так на самом деле и было. Я вообще умел делать всякие странные вещи с тех пор, как себя помню. Так, мелочи, на границе со случайностью и богатым воображением… Например, карандаш мог покатиться ко мне по столу без всяких на то причин, или животные слушались меня с поразительной кротостью. В пять лет я ещё не отдавал себе отчета в том, что это странно или что я умею что-то, чего не могут делать другие. Я просто старался делать новые штуки, представляя, что когда-нибудь придумаю что-то ещё более интересное и сложное и, может быть, стану известным фокусником или иллюзионистом как Гарри Гудини.        Я как раз дочитал последние строчки и теперь старался открыть книгу на главе про лилипутов, что у меня уже почти получилось, когда со стороны пансиона послышался голос. - Том, привет!        Ко мне направлялась Эми Бенсон, девчонка чуть младше Бишопа. Неряха и редкая дура. Я на всякий случай встал, подняв и книжку – Эми водилась с Деннисом, и я не ждал от неё ничего хорошего. - Привет, - поздоровался я, подозрительно глядя на девочку.        Эми подошла, неестественно улыбаясь. - Слушай, Том, Деннис хочет помириться – всё-таки вам ещё жить вместе. Что думаешь?        Я молча и презрительно на неё смотрел, поражаясь тому, каким же наивным меня считают некоторые люди. - Ну, он сейчас в тисовой аллее с ребятами, там есть что-то из сладостей, как раз помиритесь? – продолжала девочка.        Я молчал и смотрел на неё в упор. Я иногда не считал нужным отвечать. Смысл разговаривать с недалекими людьми? Как со стенкой беседовать… - Что молчишь-то? – не сдавалась Эми. - Говори правду! – выпалил я вместо ответа.        Эми так опешила от моего приказного тона, который иногда получался у меня сам собой, что совсем растерялась и сделала ошибку – взглянула куда-то мне за спину с вопросом в глазах. Я тут же обернулся, и обнаружил, что из-за кустов ко мне подкрадываются Бишоп с друзьями.        Задохнувшись от возмущения, я запустил в голову Эми книгой, и, пока она вопила, пулей кинулся прочь. Судя по звукам, за мной толпой неслась вся компания Денниса с ним во главе. Я был в меньшинстве и контратаковать не имело смысла.        Но у меня, конечно же, уже была идея. В этом был весь я – постоянно имелся запасной план. Будь то увесистая палка под кроватью, алиби на случай, если возникнут вопросы об украденных конфетах или пещера, где можно спрятаться, неподалеку.        Бегал я всегда достаточно быстро и вскоре уже оторвался от погони. Возле самого лаза в грот, промытый волнами, были кусты, и никто не мог видеть, куда я делся. Это место я обнаружил ещё в первый день на побережье, и исследовал бы его более тщательно, если бы у меня получилось добыть фонарь.        Я протиснулся глубже и, опираясь на стену, почти на ощупь двинулся дальше. Через трещины пробивался свет, но его было достаточно лишь для того, чтобы угадывать очертания пещеры. - Куда он делся? - Деннис, кажется, Реддл спрятался в кустах! - Джек, вы с Льюисом посмотрите наверху, а я загляну в этот лаз… Думаю, эта крыса вполне могла там спрятаться…        Слушая всё это, я прошел глубже в пещеру и замер на большом валуне, который со всех сторон омывался водой. Он был очень скользким, и я старался лишний раз не шевелиться и пригнуться пониже, чтоб меня не было видно. - Эми, тебе лучше со мной не ходить, - как джентельмен заявил Деннис. - Шутишь? Он мне чуть глаз не выбил своей книжкой!        Кто-то прошел в пещеру, и я весь подобрался. До меня доносились шаркающие шаги неприятелей, и вот через несколько минут показались Деннис и Эми, щурившиеся с непривычки. - Тьфу, ни черта не видно, - ругнулся Деннис. - Тут так холодно, жуть, - поежилась Эми, которая уже струсила, как и полагалось девчонкам. – Как думаешь, тут ничего… такого не водится? - Нет, конечно, - фыркнул Деннис, храбрясь. – Тише, я, кажется, что-то слышал.        Этим чем-то был камешек, который я уронил со своего валуна, и который со шлепком упал в воду. Я даже дышать перестал, но Деннис уже сделал несколько шагов вперед, откуда меня вполне было видно, и наши глаза встретись. - А вот и ты, гаденыш! – прошипел он. – Эми, зажги фонарик!        На моё несчастье Эми весьма быстро зажгла маленький карманный фонарик и направила его в мою сторону. Он неприятно мигал, и я прищурился. - Что Реддл, сейчас расплачешься? – засмеялся Деннис. - Обязательно, - ядовито прошипел я в ответ.        На валун я, разумеется, полез не просто так. Я знал, что если Деннис потащится за мной, он зайдет с самой скользкой стороны и наверняка поскользнется и упадет в мутную, грязную воду. - Что? Что ты там бормочешь? Молишься? – ехидно поинтересовался Бишоп. - Читаю заклинание, - съязвил я, вставая и выпрямляясь. - Деннис, осторожно, там скользко, наверное! – спохватилась внимательная Эми.        Деннис, увы, действительно теперь шел осторожнее и смотрел под ноги, от чего я чуть не взвыл с досады. Уже через несколько шагов он поравнялся со мной, и теперь мы глядели друг другу в глаза с решимостью и злостью. Он был выше меня на полторы головы, и это бесило больше всего. - Что, думаешь, это смешно? – поинтересовался Деннис. – Изгадить мою кровать? Посмеялся, да? - Да, - кивнул я. – Но ты сам виноват. - Мне насрать на твоё вонючее мнение, Реддл! – выплюнул Бишоп. – Извиняйся, или я скину тебя в эти помои.       Я искоса взглянул вниз. При условии, что там достаточно глубоко я вряд ли сломаю шею или ушибусь о камни, но плавать я не умею совершенно… Что же делать? Может, извиниться? А потом задушить его во сне, и будь что будет?        Я живо представил, как меня упекают в детскую колонию, я падаю все ниже и в итоге кончаю свою жизнь в уличной драке как вороватый пьяница из кабака. И какие только глупости не лезут в голову в такие критические моменты! - Что заткнулся, отвечай! – потребовал Деннис, и пихнул меня.        Я пошатнулся и едва не упал, с трудом сохранив равновесие. Эми почему-то ойкнула. - Деннис, не надо! Разобьет голову ещё… - начала было она. - Замолчи! – рыкнул Бишоп на подружку. – Что, отпустить его теперь, что ли? Вот что я думаю. Ты должен искупаться в этой грязи, Реддл.        И он одним толчком отправил меня с валуна вниз. Я, правда, не растерялся и напоследок мертвой хваткой вцепился в жилет Бишопа. В результате под оглушительный визг Эми мы оба упали в пенящиеся волны.        Я упал в воду, которая оказалась такой ледяной, что из меня разом вышибло дух. От ужаса я разжал хватку на Бишопе и начал отчаянно барахтаться. У меня получилось вынырнуть один раз и схватить воздух, потом волной меня толкнуло на камни, и я в последнее мгновение успел выставить перед собой руки, после чего опять ушел под воду, ободрав ладони в мясо.        Было очень холодно, ужасно холодно, и течением меня тащило дальше от валуна, в глубину. Тяжелые ботинки тянули вниз, и я судорожно сучил руками и ногами. Второй раз я уже вынырнул совсем на чуть-чуть, и сразу опять ушел под воду. Вздох я тоже не успел сделать и только хлебнул вонючей грязной воды, которая обожгла легкие холодом.        Плюс и одновременно минус совсем детского возраста в том, что дети не всегда могут понять, что им грозит серьезная опасность. Вот и я понял, что гибну, когда новая волна толкнула меня на камни ещё раз, и я ударился головой так, что в глазах потемнело. Легкие как огнем жгло от нехватки кислорода, и я забился как припадочный, так как был объят ужасом.        Я с поразительной ясностью осознал, что следующая волна утащит меня на глубину, и я уже не вынырну. В груди что-то бахнуло, и от шока и паники на мгновение мне показалось, что у меня второе сердце забилось. От холода левую ногу свело судорогой, и я понял, что больше не могу бороться. Из-за полутьмы, царящей в гроте, и грязи я совсем ничего не видел. Я полностью потерялся в пространстве и когда потянул руки вверх, почему-то уперся ими в камни, метнулся влево, метнулся вправо, и начал терять сознание.        Тогда это и произошло. Блок, сдерживающий мою силу, рухнул. Моя магия почувствовала смертельную угрозу и вылилась из меня. Руки как свинцом налились, и тело окутало теплом, которое словно сочилось из меня. Мутную воду прорезал слепящий свет, через меня как волна тока прошла, и через мгновение я обнаружил себя на твердой поверхности. Воды вокруг больше не было.        Сперва я подумал, что кто-то вытащил меня на берег, но когда протер глаза и огляделся, то увидел, что берег в добрых пятнадцати метрах от меня, и возле него, по пояс в воде, стоит ошарашенный Бишоп. Эми побелела от страха.        Ничего не понимая, я приподнялся на руках, кашляя и отплевывая грязную воду. Протер глаза, ошалело огляделся… И понял, что с двух сторон от меня стенами стоит вода. Как в картинке из Библии, где был изображен Моисей. Я ощутил укол страха – что, если вода опять сойдется? Будто услышав мои мысли, волны отхлынули, и из грота на глазах стала вытекать вода, словно кто-то вытащил затычку, как в ванне. - …иже еси на небеси… - зашептала молитву Эма.        А меня внезапно осенило, что это вовсе не чудо, что это я сам себя спас. Я шокировано уставился на свои руки, все ещё кровоточащие и дрожащие. Было странное ощущение, что из них струится тепло, да и весь я каким-то немыслимым образом словно горел, как при высокой температуре.        Другое открытие было не менее потрясающим. Эми завизжала, указывая под валун. Что уж там, я сам чуть не заорал, когда разобрал, что скрывалось в темноте вод грота…        Как я догадался уже позже, всех утопленников с округи течение затягивало в грот, и именно поэтому там стояла такая вонь, а вода была такой мутной. Везде, куда хватало взгляда, на каменистом дне лежали останки рыб, животных, а кое-где и людей. Я так явно разглядел раздувшуюся посиневшую женщину, что меня замутило. Деннис же с Эми так закричали, что пошло эхо, и, спотыкаясь и падая, кинулись прочь.        Я же медленно подошел к берегу, наступив на объеденного рыбами мертвеца, вылез на берег, поежился и, подумав, хлопнул в ладоши. Синхронно с этим, откуда ни возьмись, вернулась вода и сомкнулась с оглушительным хлопком.        Больше в пещере было нечего делать, и я, пытаясь осмыслить произошедшее, медленно поплелся прочь. Мертвецов я, на своё удивление, не испугался, только противно было. Надо бояться живых, не мертвых. А может я просто был в таком шоковом состоянии от произошедшего, что уже не мог бояться.        Забегая вперед скажу, что через годы обитатели грота здорово пригодятся для одной моей затеи с медальоном Слизерина…        Выйдя на берег, на котором уже никого не было, я ещё раз откашлялся и поежился. Я был мокрым насквозь, и налетевший ветер заставлял меня мерзнуть. Тем более, что странное тепло во мне иссякло, и теперь ничего не говорило о том, что произошло что-то странное. Я бы подумал, что мне показалось со страху, если бы не видел все так отчетливо.        Не находя никакого объяснения произошедшему, я поспешил в пансион, чтобы согреться. Оставалось надеяться, что Эми и Деннис не станут болтать. Потому что я слишком хорошо понимал, что о таких вещах лучше никому не рассказывать.