Я - легенда

      ​Мистер Абрахам Вул был крупным предпринимателем и сметливым дельцом. Говорили, в юности он имел дела с преступной средой, но давно отошел от этого и теперь сделался истовым верующим. Каждое воскресенье мы, приютские дети, имели удовольствие лицезреть его на церковной службе (нас в обязательном порядке водили в церковь недалеко от приюта каждое воскресенье), сидящем в первом ряду и благочестиво держащим в руках молитвенник. Он кивал каждому слову проповедника, преподобного Адамсона, с таким видом, словно его не покидал религиозный экстаз на протяжении всей службы. Он часто пел в церковном хоре, знал наизусть почти все молитвы и умел очень натурально пускать слезу во время чтения Священного писания и проповеди. Мистер Вул любил повторять, что именно пастор Адамсон направил его на путь истинный и надоумил открыть приют для обездоленных деток, тем самым дав им кров и хлеб, чем Вул снискал уважение и почет в местном обществе. ​      ​Ничего не могу сказать про его финансовые вложения в приют. Содержали нас хотя и без роскоши, но в целом вполне сносно относительно того времени. Но было что-то в этом Вуле, что настораживало меня с раннего детства. Я кожей чувствовал, что в нём таится опасность, и старался обходить его стороной в те дни, когда он заходил в приют. Даже внешне Вул был неприятен мне до крайности – толстяк с красной рожей, маленькими блестящими глазками и отвратительным носом картошкой - вечно потеющий и протирающий лоб огромным платком. ​      ​Если приютские дети имели что-то общее со мной, так это страх перед Вулом. Впрочем, не скажу, что я боялся его и когда узнал всю правду в более старшем возрасте, а тогда и тем более. Я не понимал, почему девочки постарше так шарахаются от него, но замечал, что он угощал их сладостями и дарил подарки к большим праздникам, любил как бы невзначай, по-отечески прикасаться к особенно хорошеньким. Нас, мальчиков, он нещадно наказывал за все провинности и периодически лично порол. Часто прилюдно, в назидание остальным. ​В силу возраста я ещё ни разу не попадался ему под руку до того рокового лета. Не подумайте только, что я резко перешел в категорию наиболее проказливых и непослушных детей, всё было куда проще. Я увидел то, что не должен был. ​      ​Я часто играл или читал на лестнице, ведущей на чердак. На том этаже жили старшие девочки, с которыми у меня никогда не было проблем, а потому эту часть приюта я считал наиболее спокойной. В тот день я, как и частенько после уроков и обеда, устроился там с пошарпанными оловянными солдатиками в количестве двух штук. Я любил играть с ними в том возрасте, так как периодически они повиновались моим командам и сами двигались по полу, скользя широкими металлическими подставками по доскам так, будто их двигал кто-то невидимый. - Кругом, - скомандовал я.       ​Оловянные фигурки не двигались. - Я сказал, кругом! – прошептал я, упершись взглядом в игрушечного солдатика. – Кругом!       ​​К моему удивлению и радости, игрушка задрожала. - Кругом!       ​​Я начал ощущать тепло в груди и покалывание в пальцах. Это чувство, посещающее меня ещё совсем редко в те дни, было самым приятным, что я знал. И не было большего удовольствия видеть, как эта неизвестная мне сила льется через воздух и заставляет оловянного вояку медленно поворачиваться вокруг своей оси. Я торжествовал. ​      ​Увлекшись игрой, я не заметил, как кто-то поднялся на этаж. Я и не ждал, что кто-то помешает мне – у старших девочек уроки длились куда дольше моих, они появлялись на своем этаже позднее. - Оставьте, прошу, - услышал я чей-то всхлип.       ​​Я аккуратно выглянул из-за перил и увидел совершенно странную картину. Вивьен Гамп, хорошенькая воспитанница лет четырнадцати, была прижата к стене толстым брюхом Вула. А старый жирный мерзавец, тяжело отдуваясь после подъема по лестнице, вовсю щупал её своими лапищами. Интуиция подсказывала мне, что нельзя показываться, но интерес оказался сильнее, и я вовсю тянул голову через перила, чтобы получше рассмотреть, что происходит. - Не надо, пожалуйста! – взвизгнула Вивьен, силясь оттолкнуть от себя Вула. - Тише, тише, моя голубка, - приговаривал тот, зацеловывая заплаканное личико Вивьен своими слюнявыми пухлыми губищами.       ​​Меня передернуло и едва не стошнило. И тут носом ботинка я задел оловянного солдатика, и тот – ах, что за неудача! – со стуком полетел через все ступеньки вниз, прямо к ногам толстяка Вула и несчастной Вивьен. ​      ​По реакции Вула я понял, что он делал что-то запретное – он отпрянул от девочки, воровато оглянулся по сторонам. Вивьен только того и ждала – в ту же секунду опрометью бросилась вон. Я же весь сжался на верхних ступенях лестницы и даже дышать перестал.       ​​Судя по звукам, Вул наклонился, поднял предательского солдатика, и начал медленно подниматься наверх, как раз туда, где сидел я. Я с замиранием сердца слышал, как скрипят старые половицы под его весом, и вот показалась его голова, а затем и всё жирное тело. - Ах вот кто тут шныряет! – пробасил он, протягивая ко мне ручищу. ​      ​Будучи неглупым ребенком, я предпринял попытку шнырнуть под его лапой, но был схвачен за шиворот. - Стой, стой, братец, куда это ты так спешишь? – пробасил Вул у меня над головой. ​      ​Я сделал вид, что примирился со своей судьбой, и притих, не сводя настороженного взгляда с толстяка. - Ну, отвечай, что ты тут высматривал?       ​​Он хорошенько встряхнул меня, и от чувства собственной беспомощности стало тошно. - Ничего, - буркнул я. - Ничего? Как это ничего? – опять встряхнул меня Вул. – Явно что-то замышлял, противный мальчишка. Хотел пробраться на чердак, а? - Не хотел, сэр, - вежливо и сдержано проговорил я. ​      ​Вул нахмурился, глядя на моё лицо. Уже позже я понимал, чем именно вызвал его непонимание и негодование. Глядя в мои темные глаза, он не видел привычного страха и трепета. Он неожиданно для себя наткнулся на твердый, не по-детски тяжелый взгляд. Видит Салазар, я и не думал вступать в какое-то противоборство. Но было в моём характере что-то, - всегда было! - из-за чего я не опускал глаз, из-за чего не сгибался. Понятия не имею, откуда я мог взять это в приюте, будучи никем и ничем в глазах всего мира. Наверно, такие качества закладываются с рождения. Иногда сильными становятся, а иногда рождаются. Вспоминая подобные моменты, я думаю, что, даже не обладая магией, я стал бы незаурядным человеком. - Как звать? – потребовал мистер Вул. - Том Реддл, - отрапортовал я, продолжая так же внимательно и пристально на него смотреть. - Реддл? – оживился толстяк. – Откуда-то мне знакома твоя фамилия. Ну-ка пойдем к миссис Коул. ​      ​Вул так крепко сжал моё плечо, словно боялся, что я убегу. Но я никуда не собирался. Не было смысла, да и по моим расчетам я не сделал ничего такого, за что мог бы быть наказан. ​      ​Пока Вул конвоировал меня к миссис Коул, встречные ребята смотрели на меня кто-то с жалостью, кто-то с мстительным удовольствием. Их взгляды были до такой степени мне неприятны, что я старался придать себе наиболее независимый вид и выступал рядом с Вулом так гордо и уверенно, словно это я его куда-то вел, а не наоборот. - Ишь, как плывет, - даже удивился Вул. ​      ​Мы пришли в кабинет миссис Коул, которая перебирала счета, потягивая джин из стакана. - О, мистер Вул! – вскочила она, стараясь незаметно переставить стакан со столешницы на полочку под ней. – Я-то думала вы уже уехали. - Да вот хотел, миссис Коул, хотел. Но наткнулся на этого пострела.       ​​Вул пихнул меня вперед так, словно вывалил на ковер перед миссис Коул свою добычу, и та воззрилась на меня с удивлением. - Что такое? Мальчишка что-то натворил? – заволновалась она. - Я проверял исправность ставен на третьем этаже. Мы с вами как раз говорили об их ремонте, если помните. А этот прохвост вертелся под дверью чердака. Как же так выходит, миссис Коул, что дети у вас ничем не заняты? Вы не можете не знать, что безделье в более старшем возрасте толкает их на улицы Лондона, и маленькие негодяи попадают в переделки, которые заканчиваются или тюрьмой, или кладбищем. - Мистер Вул, уверяю вас, все дети у нас под присмотром, - сложив руки в молитвенном жесте, затрепетала миссис Коул. – Реддл относится к самой младшей группе, и только поэтому иногда болтается без дела – уроков у него пока мало, а к домашней работе он ещё не способен. - Вот как? – пыл Вула будто бы поугас. – Сколько же ему? - В Новый Год исполнилось пять, - ответствовала директриса. - Выглядит много старше, - покачал головой толстяк, но я заметил, что взгляд его смягчился и он утратил ко мне всякий интерес. - Просто высокий и хорошо сложен, - вставила Коул. - Глаза слишком умные, - опять нахмурился Вул. – Хорошо успевает в учебе? - Отменно, - закивала Коул. – Лучший в своей группе. И псалмы хорошо знает. - В самом деле? – Вул напустил на себя заинтересованный вид. ​      ​Миссис Коул сделала мне знак рукой, и сказала: - Реддл, прочитай что-нибудь. - Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное? Восстают цари земли, и князья совещаются вместе против Господа и против Помазанника Его. "Расторгнем узы их, и свергнем с себя оковы их"…* - я с чувством и выражением прочитал второй псалом.       ​​Не подумайте, Салазара ради, что когда-либо я был истовым протестантом**. В пять лет я ещё ничего не понимал в этом, в более позднем возрасте имел свой взгляд на религию в целом и протестантизм в частности. Но у меня была хорошая память, я легко заучивал псалмы, и любил читать их с выражением, так как часто вознаграждался за это всеобщим вниманием и лояльностью взрослых. Они почему-то решали, что я исключительно чист душой и помыслами. А я уже тогда понимал, что довольно удобно иметь в голове одно, а на языке совсем другое. - Ну-с, неплохо, неплохо, - протянул Вул. – Теперь я вижу, что этот мальчик не доставит неприятностей. Но всё же лучше, чтобы дети не крутились около двери на чердак, мало ли, стащат что-нибудь.       ​​Я оживился, услышав, что на чердаке можно что-то поиметь. - О, там нет ровным счетом ничего кроме старых матрасов и мебели, - отмахнулась миссис Коул, но тут же поправилась. – Я хотела сказать, что обязательно проконтролирую это, мистер Вул. - Проконтролируйте, - кивнул тот. – Итак, вопрос решен, а меня тем временем ждёт к ужину преподобный Адамсон. - Я провожу вас, - засуетилась директриса. - Не стоит беспокоиться, меня проводит Том, - заверил её мистер Вул.       ​​Мы с ним вышли за дверь кабинета, и внимательно посмотрели друг на друга. Вул на меня – подозрительно, я на него – выжидательно. - Что же, я надеюсь, что ты действительно не видел ничего лишнего, - сказал он. – А впрочем, даже если видел, то ничего не понял… В любом случае не вздумай болтать, иначе познакомишься с моими розгами.       ​​Я смотрел на него исподлобья недоверчивым, настороженным взглядом и молчал. - Понял меня?       ​​Я кивнул.       ​​Вул тяжело вздохнул и махнул рукой. - Пять лет, - фыркнул он, и ушел, бормоча. – Мерзавец явно не так прост, как кажется. ​      ​Я же поспешил убраться в свою комнату, испытывая облегчение. Смутно понимая, что видел что-то, совсем не предназначенное для моих глаз, я так же понимал, что избежал больших проблем. Вул же, как показало будущее, тоже почувствовал неладное и невзлюбил меня с того дня. ​      ​Думаю, он всегда держал меня под контролем. По крайней мере, присматривался, пытаясь понять, что же со мной не так. Но на удивление ближайшие пару лет я вел себя вполне сносно. Другие дети почти со мной не связывались, а я и не стремился к социуму, держался обособленно. Я ещё больше читал, и к семи годам одолел всю скромную библиотеку приюта, после чего от скуки прочитал множество религиозных книг, из которых вынес совершенно специфические догмы – мне было отвратительно смирение, не понятен смысл любви к ближним, и особенно глубоко я презирал фанатизм святых, которые отдавали жизни на заклание во имя веры. Своими умозаключениями мне, к счастью, было не с кем делиться, а потому я все ещё оставался на неплохом счету у взрослых. Меня даже взяли в церковный хор, так как в добавок ко всем моим талантам у меня обнаружился отменный слух и дивной чистоты голос, и преподобный Адамсон ставил меня в первый ряд во время пения псалмов, а прихожане умилялись.       ​​И всё-таки нашелся повод, благодаря которому у Вула появилась возможность обвинить меня во всех смертных грехах. *Первые строки Псалма 2 **Протестантская церковь – наиглавнейшее направление христианства в Англии.