Я - легенда

      Зима была такой невыносимо длинной и настолько серой, что мне казалось, она никогда не кончится. До марта я провалялся в больничной комнате, глядя в это треклятое серое окно. Было бы не настолько невыносимо, если бы у меня были книги. Но дети меня не навещали, а нянечки не сильно заморачивались моими просьбами, только раз или два принеся мне какие-то глупые детские книжки из класса.        Пневмония захватила оба легких, но протекала вяло и нудно. Угрозы моей жизни не было, чему доктор был сильно удивлен. Температура держалась, но не очень высокая, я много кашлял, но болезнь проходила легко. С рукой дела обстояли лучше – меньше, чем через месяц, она совсем перестала меня беспокоить, словно ничего и не было. Не уверен, что мне оказали хорошую помощь, но кость срослась правильно и рука функционировала прекрасно.        Сказать по правде, больше всего я страдал от последствий порки. Около недели я вообще не мог спать на спине, что было жутко неудобно. Я кашлял, в горле собиралась мокрота, мешающая дышать. Я совершенно не мог спать, так как мне приходилось выбирать – лежать на спине и дышать, но чувствовать каждый рубец на спине, или лежать на животе, но постоянно кашлять и задыхаться. Марта обрабатывала мои раны, и через неделю все следы окончательно затянулись, хотя у меня и осталось несколько шрамов.        В марте меня перевели обратно в мою комнату, но я был таким слабым и болезненным, что проводил всё время в доме и едва находил в себе силы дойти до столовой. К тому же, погода была отвратительной, сплошные дожди, и мне строго настрого запретили даже думать о прогулках.        Только в апреле, когда тучи наконец-то ненадолго раздвинулись, а я более-менее окреп, я выполз погреться на солнышке на заднем дворе. Я сидел на скамье, щурясь на солнце, и наблюдая за детьми, которые пускали бумажные кораблики в образовавшемся ручейке. Пальто оказалось мне коротко – я умудрился здорово вырасти за те месяцы, что болел, ботинки были уже маловаты. Это никого особенно не волновало, на что-то другое я мог рассчитывать не раньше лета, когда происходила некая смена гардероба.        Солнце загородила чья-то тень, и я увидел перед собой ухмыляющегося Билли Стаббса. - Что, ещё живой, Реддл? – поинтересовался он, и в знак презрения сплюнул мне под ноги.        Я молча буравил его тяжелым взглядом. - Язык проглотил, Томми? - Я отомщу тебе, когда ты будешь меньше всего ждать, - процедил я. - Как дам в ухо, - пригрозил Стаббс.       Я ощущал его физическое превосходство, и это было очень унизительно. Но я не отводил взгляда, готовый в любую минуту дать отпор, если потребуется, пусть я и был обречён на поражение.        Стаббс обдумывал возможность как следует треснуть меня, но тут его позвали дружки. Он удалился, потрясая кулаком, а я с тяжелым вздохом откинулся на кирпичную стену приюта и, щуря глаза, уставился в небо. Жизнь казалась ужасной, но я хотя бы чувствовал себя лучше. - А ты почему тут один сидишь? – спросил меня кто-то.       Я лениво повернул голову на бок. Ко мне на скамейку подсел курносый веснушчатый мальчишка примерно моего возраста. Раньше я его не видел, очевидно, это был новенький. - У тебя какие-то проблемы? – вежливо поздоровался я в ответ. - Нет, но похоже, что проблемы есть у тебя, - беззлобно заметил он. - Не было, пока ты не появился, - презрительно выплюнул я, опять отворачиваясь и щурясь на солнце. - Я Оливер Абрамсон, - представился мальчик, протягивая мне руку. - Еврей что ли? - А что ты имеешь против евреев? – удивился мальчик. – И нет, во мне ирландская кровь.       Вообще-то я ничего не имел против евреев, я одинаково не выносил всех людей.        Так как я молчал, Оливер снова заговорил: - А у тебя есть имя?       Я не любил представляться, потому что мне не особо нравилось моё имя. Но этот чокнутый, кажется, не собирался оставить меня в покое. Пришлось ответить. - Реддл. - А имя? – допытывался недоумок. - Чего тебе от меня нужно? – застонал я. - Ничего мне от тебя не нужно, - обиделся Оливер, и скрестил руки на груди. – Я тут никого ещё не знаю, подумал, что мы могли бы подружиться. - Тебе разве не сказали, что я не завожу друзей? – поинтересовался я. - Мне сказали, что ты чертов псих и лучше держаться от тебя подальше, если я не хочу проблем, - честно признался Оливер. – И мне это показалось интересным.        Я наконец-то сел ровно и внимательно уставился на нового знакомого. Он был, кажется, невысокого роста, щупленький, с кривыми зубами и глуповатым выражением лица. С таким спутником я был обречён на ещё большую травлю, не говоря о том, что он мне не слишком сильно нравился. - Откуда ты взялся? - Моя мать умерла месяц назад, - заявил Оливер. – Отец запил ещё сильнее, и здорово колотил меня. Потом его забрали в околоток и меня взяла тётка. Но у неё у самой пятеро детей, и её муж сказал, что лишний рот им не нужен. И она привела меня сюда, сказала, что будет навещать иногда. - Наверное, врёт, - пожал я плечами. - Почему? – заволновался Оливер. - Тут никого не навещают. - А вот меня будут! – упрямо воскликнул приставучий мальчишка. - Посмотрим.       Мы помолчали некоторое время, и Оливер шмыгал носом. Пытался не разреветься, нюня. - А сколько тебе лет? - Тебе-то что? - Просто интересно. Мне вот десять.        Я смерил его сомнительным взглядом. - Врёшь. - Нет, правда, - запротестовал Оливер.        Я встал с лавочки, и мой новый знакомый тоже. Оказалось, что я выше него почти на голову. - Куда ты? – тут же спросил мальчик. - Куда подальше, - недовольно буркнул я.       Не знаю, почему, но я никогда не был склонен заводить друзей. Все окружающие меня дети казались мне полными и кромешными идиотами или же подлыми и хитрыми мерзавцами. Я никому и никогда не доверял и предпочитал держаться в сторонке. - Я знаю, где нам взять денег на мороженое, - вдруг ляпнул Оливер.        Я удивленно на него уставился. Пару раз я ел мороженое, и мне очень понравилось. Подлец знал, на что ловить. - И где же? – поинтересовался я. - Идём со мной, если не боишься, - заговорщически прошептал Оливер.       Я пошёл за ним. Мы выскользнули между прутьями ворот, и Оливер повёл меня вниз по улице. Он шагал уверено и деловито, словно уже проделывал этот путь. Когда мы зашли уже в другой квартал, я слегка заволновался, но и вида не показал. Это было бы ниже моего достоинства. Мы прошли еще четыре квартала по направлению к центру, и когда я уже собирался спросить, куда Оливер меня заманивает, мы оказались около небольшого паба. - И зачем ты меня сюда притащил? – удивился я. - Мой папаша надирался каждый вечер, и я хорошенько усвоил один урок – у пьяного можно обчистить карманы так, что он ничего и не заметит, - усмехнулся Оливер. - Так ты собрался воровать? – зачем-то уточнил я. - Как будто ты сам этого никогда не делал, - хмыкнул Оливер.        Я таскал только еду с кухни и игрушки у детей. Но, наверное, мог бы залезть в чей-то карман, если бы возникла нужда. Рисковать ради мороженного мне не очень хотелось. - Нас отправят в исправительную колонию, - констатировал я.       Оливер пожал плечами. - Кто не рискует, то не ест мороженого.        Тут из паба вырулил один порядком подвыпивший мужчина. На вид не из богатых, но и не полный оборванец. Оливер кивнул мне головой и пошёл за ним. Я от нечего делать поплелся следом. - И что? – прошептал я одними губами. - Сейчас, сейчас, - с видом знатока кивнул Оливер.        Я уже смекнул, что он был совсем отбитым на голову, как и все ирландцы, и заранее решил в случае малейшей опасности сделать вид, что впервые вижу этого придурка. И тут из-за угла вышел полицейским. - Что это вы крадетесь, пострелы? – грозно спросил он, сдвинув брови.       Я только собирался что-то соврать, а Оливер уже схватил пьянчугу за руку и заголосил: - Да это же наш папаша! Опять напился, мать отправила нас с братишкой привести его домой.        У меня только глаза округлились. Наш клиент был настолько пьян, что даже не понимал, что происходит, и только что-то бубнил. А Оливер важно вышагивал с ним за руку, будто так и надо. - А ну-ка подойдите сюда, - велел полицейский. – Что это там ты вытащил из его кармана?        Оливер незаметно, как он думал, сунул скомканные деньги и часы на цепочке в карман моего пальто, и тут-то я понял, в какую передрягу попал и мысленно застонал. Это же надо было первый день выйти подышать воздухом и так влипнуть! Как Оливер вытащил всё это из карманов пьянчужки я даже не заметил. Проклятый выродок с самого начала выбрал меня для подстраховки!        Я попятился, но полицейский уже схватил меня за шиворот. Другой рукой он уже крепко держал за ухо Оливера. Ужас буквально сковал меня. Я ещё слишком хорошо помнил порку Вула и прекрасно понимал, что если у меня найдут краденное, то сперва меня притащат за ухо в приют, где я получу по полной, а потом сошлют в какое-нибудь страшное месте вроде колонии или работного дома. Моя жизнь и так была не сладкой, к таким испытаниям я не был готов. - Вот мерзавцы, как хитро сработано! Но у меня тоже есть глаза. Выворачивайте кармана, и не дай бог, я найду там хоть что-то подозрительное.       Оливер хмыкнул и вывернул свои карманы один за одним. Там было пусто, не считая обёртки от конфеты, ржавого гвоздя и игрушки йо-йо. Вся его улыбающаяся рожа как бы говорила – я чист, я ничего плохого не сделал. Подлец прекрасно понимал, что если у него ничего не найдут, ему ничего и не будет. - Так, теперь ты! – полицейский встряхнул меня на шкирку.       Я медлил и был готов чуть ли не молиться, чтобы деньги и часы исчезли из моего кармана. Мои руки, видимо от волнения, буквально пылали, по спине пробежали мурашки. - Выворачивай карманы, засранец, пока я не отволок тебя за ухо в участок! – прикрикнул полицейский.       Ни живой ни мертвый я медленно запустил руки в карманы и… Я даже рот открыл от удивления – ничего не было! Не веря себе, я запустил руки глубже, ощупал карманы ещё раз – ничего! - Живее! – рявкнул полицейский.       Я понял, что произошло. Усмехнулся и вывернул абсолютно пустые карманы. Да, я знал, что это повторится, я знал, что тогда в пещере не было никакой случайности…       Полицейский и Оливер тоже своим глазам не поверили. Тогда полисмен отпустил Оливера и быстро ощупал меня всего, вывернул каждый карман, прощупал каждый сантиметр моей одежды в поисках полостей, куда я мог бы засунуть краденое. Я думал, что мой соучастник даст дёру, но у него на физиономии было выражение такого изумления, что он не шелохнулся. - Я могу идти, офицер? – холодно спросил я. - Так, второй, - ничего не понимающим тоном пробормотал хранитель порядка, и перетряс все карманы Оливера. – Тоже ничего… - В чём дело, сэр? – невинным голосом проговорил Оливер. – Ну вот, папаша ушёл куда-то, пока вы с нами разбирались. Теперь точно пропьет последние денежки!        Полицейский отпустил нас и отступил на шаг. На его лицо все ещё было написано недоумение. - Ничего не понимаю, - пробормотал он. - Идём, Оливер, надо найти папашу, - процедил я, беря мальчишку за рукав и таща за собой.       Едва мы завернули за угол, как Абрамсон аж подпрыгнул от восторга и присвистнул. - Глазам своим не верю! Ну ты и ловкач! Куда ты спрятал всё?       Вместо ответа я схватил его за грудки и со всего размаха впечатал в стену. - Ты думаешь, что можешь проделывать со мной такие трюки? Да ты представить не можешь, с кем связался!        Оливер брыкался и пытался вырваться, но хотя он и был старше, я был выше и крепче. Освободиться ему никак не удавалось. - А что мне было делать? Я думал, он не заметил, как я засунул деньги и часы в твой карман! – оправдывался он. - Не приближайся ко мне, понял? – зло проговорил я. – Иначе я сдам тебя миссис Коул, не моргнув и глазом. - И что, скажешь, что мы вместе воровали? – усмехнулся хитрый мерзавец. – Тебе всыплют не меньше, чем мне! - В таком случае я сам разберусь с тобой, - процедил я, буравя Оливера таким взглядом, что он нервно сглотнул. - Да понял я, понял, отпусти уже! – пискнул он.       Прежде, чем отпустить, я засунул руку в его карман и, нащупав йо-йо, вытащил. - Теперь это моё, и радуйся, что легко отделался, - сурово бросил я, отпуская перепуганного Оливера. - Черт с тобой, бери! – выплюнул мальчишка. – Но только скажи, куда ты дел деньги и часы? Я даже не видел, как ты засовывал руку в карман!       Я толкнул его со всей силы, и Оливер упал прямо в лужу. - Я сказал, не приближайся и не разговаривай со мной, - грозно бросил я напоследок.        Не мог же я сказать, что сам понятия не имел, куда это всё делось. Уже подходя к приюту, я опять засунул руки в карманы и даже остановился от удивления. Я почувствовал мятые купюры и металлический холод часов.