Я - легенда

       Оливер Абрамсон вообще был большим пройдохой, как выяснилось в скором времени. Он всегда умел раздобыть денег. Летом не ленился пешком дойти в старую часть города и буквально нырял в фонтаны, куда туристы кидали мелочь, а потом удирал от полицейского и возвращался в приют мокрый с головы до пят. Имел хитрый ножечек, которым в лёгкую открывал сливы на улицах или люки в канализацию – он знал несколько местечек, куда смывало все предметы, по случайности падающие в решетки сливов. Думаю, он часто проворачивал дела вроде того, свидетелем которого я стал, так как у него водились большие для нашего приюта деньги, и он периодически щеголял то в новой одежде, то с новыми игрушками, исправно подвирая, что заходит проведать тетушку и это она ему дарит.       С одной стороны я завидовал ему, но все же не решался пойти тем же путём. Откуда-то в моей голове было понимание, что я способен на что-то большее, а такие дела только заведут меня в неприятности. Хотя, признаться, соблазн был велик.       Деньги, которые попали ко мне в день знакомства с Оливером, я спрятал в щель между ступеньками лестницы, ведущей на чердак, а часы закопал в сквере недалеко от приюта, так как боялся, что если у меня их найдут, то я не оберусь проблем. Продать их я, к сожалению, не мог, так как никто не стал бы связываться с ребёнком, и я только нажил бы проблемы. Зато на деньги общей суммой два шиллинга я ещё довольно долго баловал себя всякими мелочами. Ничего приличного я, к сожалению, не мог купить, потому что у меня это тут же отняли бы старшие ребята или воспитатели начали бы допытываться, откуда я это взял. Но я мог позволить себе покупать еду в небольших магазинчиках, сходил несколько раз в синематограф и один раз в зоопарк, что заслуживает отдельной истории.       Был чудесный апрельский день, воскресенье, и все отправились в церковь. Я же сказался больным и, дождавшись, пока все уйдут, отправился в зоопарк. Я уже неплохо ориентировался в Лондоне и не стеснялся спрашивать у прохожих дорогу. Можно было бы воспользоваться общественным транспортом, но это была непозволительная роскошь, да и я был не против прогуляться.        В зоопарке, купив стаканчик мороженого, я восторженно глазел по сторонам на животных. Пожалуй, это был один из лучших дней в моей жизни – я был один, мог неспешно смотреть всяких диковинных животных, уплетать мороженое, в кармане оставалось ещё несколько пенсов… Жизнь была прекрасна.        Я повидал и шумных обезьян, и грациозных крупных хищников, и даже слона и жирафа… Словом, впечатлений было через край. Животных я любил куда больше, чем людей. С особенной силой меня влекло в серпентарий. Большей частью потому, что там было меньше всего народу.       В серпентарии я восхитился разнообразию и бесчисленному множеству всяческих гадов. Это были не обычные черные ужи, с которыми я играл, когда мы выезжали за город. Тут были змеи в красную и черную полоску, большие желтые, маленькие зеленые, пятнистые, однотонные, совсем огромные и крохотные… Я припадал то к одному стеклу, то к другому и не мог оторвать от них глаз.        Когда я подошёл к террариуму с королевской коброй, у меня даже под ложечкой засосало от восторга. Она была огромной и очень красивой в моём понимании. С блестящей чешуей, с большим капюшоном… Медленно сворачивалась в крупные кольца и высовывала язычок… - С ума сойти, - простонал я, прямо таки прилипнув к стеклу.       Кобра как будто услышала меня и подняла голову. Её черные блестящие глазки уставились прямо на меня. И тут на меня нахлынули уже почти забытые воспоминания из той самой пещеры. Змеи говорили со мной тогда, я это отлично помнил, но думал, что тогда у меня просто разыгралась фантазия. Такое случалось и в Лондоне один раз, когда на прогулке в парке мы нашли ужа. Но в городе, увы, было не так много змей, как мне бы хотелось. - Приветствую тебя, - прошелестела змея.        Я смотрел на неё во все глаза. Сомнений не было, она говорила со мной, и я прекрасно её понимал. Но это что, она, кажется, понимала меня! - Почему я могу говорить со змеями? – выпалил я.        Кобра медленно раскрутила свои кольца, и я, завороженный её гибкостью, не мог оторвать глаз от блестящей гладкой кожи. Она подползла к самому стеклу, вытянулась вверх, встав на кольца, и, покачиваясь, уставилась прямо на меня, раскрыв капюшон. - Ты особенный, - услышал я шипящий голос.       В груди стало расползаться приятное тепло, а на щеках я почувствовал выступивший румянец. Я всегда догадывался, что есть во мне что-то особенное, и дело было не только в некоторой степени упрямства. - Ты знаешь много таких, как я? – спросил я вновь. - Я не говорила с людьми раньше, но другие змеи шептались, что есть такие, кто понимает наш язык, - ответила она.        Голос был сдавленным, свистящим, как шелест листьев, как шорох бумажного пакета, но я понимал каждое слово. Сердце быстро колотилось в груди, я, не мигая, таращился на змею. - Кто встречал таких, как я? – задал я ещё один вопрос. - Другие змеи шептались.        Кобра не могла ответить точнее, всё же, видимо, интеллект змей не был настолько развит, как у людей. И мне ничего не оставалось, кроме как подходить к каждому вольеру и заводить диалог.       В сердце тлела надежда. Может быть, мой отец был таким же, как я? Может, когда-то он был здесь и кто-нибудь из змей его запомнил? Кидаясь от одной змеи к другой, я не заметил, что работница зоопарка неотрывно наблюдает за мной. По мере моих перемещений её лицо вытягивалось всё сильнее. И когда я допытывался к анаконды, не припоминает ли она человека, с которым говорила, сотрудница серпентария решила, что я совсем сумасшедший.       Я не заметил, как она подошла ко мне. - Что это ты делаешь, приятель? – строго спросила она.        Я вздрогнул от неожиданности и уставился на эту женщину. Она была средних лет, плотная и довольно высокая. - Ничего, - проговорил я. - Незачем тут шутки шутить, всех животных растревожил. Что ты делал? – проговорила она, хмурясь.        Я едва не возвел глаза к небу. Почему, что бы я не делал, о чём бы не думал, меня всегда подозревали в чём-то плохом?.. - Я смотрел на змей. Это запрещено? – поинтересовался я. - Нет уж, молодой человек, я видела, ты шептал что-то, - возмутилась женщина. - Я читал то, что написано на табличках, - соврал я, не моргнув и глазом. - Не подходи к стеклу так близко, - подумав, сказала она. – И не шипи так, когда читаешь, видимо, этим звуком ты потревожил змей. - Но я не шипел, мэм, - удивился я.        Я не сомневался в том, что говорил своим обычным голосом, просто тихо. - Думаешь, у меня проблемы со слухом? – возмутилась женщина. – Шипел и свистел. Это тебе не место для игр, веди себя пристойно. Кстати, где твои родители? - Снаружи, мама не любит змей, - ответил я без запинки.       Я предпочитал не говорить, что я один. Люди начинали допытываться, где мои родители, а узнав, что их нет, вполне могли попытаться проводить в приют. Предполагалось, что восьмилетний мальчик не должен шататься по городу один. В приюте у меня стали бы допытываться, откуда я взял деньги… Словом, я бы опять попал в историю. - Тогда беги к ним скорее, - велела сотрудница зоопарка.        Я поспешил на выход, и быстро затерялся в толпе. Но женщина из серпентария заподозрила что-то неладное, поэтому послала сторожа присмотреть за мной. И, когда он понял, что я болтаюсь в зоопарке совершенно один, то подошёл и спросил не потерялся ли я. - Нет, сэр, мои родители были где-то тут, - с честными глазами заявил я. - Это неправда, я наблюдаю за тобой четверть часа, и ты тут один-одинешенек, - заявил он.        Я тяжело вздохнул. Ну почему, почему, куда бы я не шел, неприятности сами находили меня, даже когда я не собирался делать ничего преступного?       Решив не вступать в дебаты, я дал было деру и со всего размаха налетел на смотрительницу серпентария. - Я так и знала, что мальчик один! – воскликнула она, крепко беря меня за руку. – Наверное, он потерялся. - Слишком спокойный для потерявшегося, - хмыкнул сторож. - Да, да, я тут один, - сдался я. – Но мы живем совсем рядом, меня отпускают одного… - И по какому же адресу ты живешь? – спросил сторож.        Я замялся. Окрестности я знал не очень хорошо, да и пришёл сюда через парк. - Странно всё это, я отведу его в полицейский участок, а там пусть разбираются, - пробурчал сторож. – Если у нас тут потерялся ребёнок, могут быть проблемы… - Делайте свою работу, мистер Стоун, - кивнула женщина, передавая меня из рук в руки сторожу и удаляясь. - Но я ведь не сделал ничего плохого! – взмолился я, когда он повёл меня к выходу. - Ты не должен быть тут один, приятель. Дети не могут посещать зоопарк одни. Вдруг ты засунешь руку в клетку, и лев её откусит? - Я же не дурак какой-нибудь! – искренне удивился я. – Может, я ещё в пруду с крокодилами решу искупаться? - Может, если оставить тебя без присмотра, - монотонно пробубнил сторож. – Как тебе вообще продали билет? - Я сказал, что моя семья уже внутри и помахал какой-то леди за забором, - понуро пробубнил я. – Сэр, я ведь не сделал ничего плохого, я честно заплатил за входной билет.       Во мне закипала злоба, но я пока держался. Сейчас этот олух выставит меня за забор и отправит домой. В кармане ещё позвякивали пара монеток, и я мог купить газировки или что-нибудь вкусное, чтобы поднять себе настроение…       Но, на мою неудачу, прямо у входа оказался полицейский… - Офицер, прошу прощения, у нас тут мальчик один бродил… Вроде бы он не потерялся, но почему-то не говорит, где живёт, - обратился к полицейскому сторож. - Вот как? – пробасил тот. – Разберемся.       Меня второй раз передали из рук в руки, как какого-нибудь преступника. Сторож ушел. Я же уже перестал удивляться и просто ждал, что будет дальше. - Итак, юноша, что вы делали в зоопарке? – поинтересовался полицейский. - То же, что и все – смотрел на животных, - огрызнулся я. - А где ваши родители? - Я живу недалеко и вполне дойду сам, - ответил я. – Я заплатил за входной билет, я не сделал ничего запрещенного, можно мне уже идти, сэр?        Полицейский покашлял, обдумывая мои слова. - А вдруг ты попадёшь под трамвай?       Я едва не взвыл. Мои умственные способности оценивали на уровне пятилетки. Хотя, кажется, и в том возрасте я был посообразительнее. - Я умею переходить дорогу, - заверил я полицейского. - Нет, я не могу тебя отпустить. Придётся тебя проводить. - Неужели у вас нет другой работы? – не выдержал я. – Поимка преступников и все такое? - Не груби, молодой человек, - строго сказал полицейский. – Лучше говори адрес, и я отведу тебя домой.       Я решил, что смогу сбежать по дороге, и назвал какую-то улицу недалеко от приюта. Полицейский даже присвистнул. - А ты говоришь – близко! Туда идти три четверти часа, не меньше! - Вот и не идите, - взмолился я. – Ну, пожалуйста, что я вам такого сделал? - Нет уж, братец, теперь я точно доведу тебя до дома.       И я тоскливо поплелся за полицейским. За моим позорным шествием люди наблюдали с интересом и перешептывались, гадая, за что меня задержали. Я изобразил максимально безразличное лицо, но сам посматривал по сторонам и только ждал момента, чтобы улизнуть.        Такой момент представился, когда мы переходили оживленную дорогу. Полицейский ослабил бдительность, видя, что я иду рядом вполне смирно, и когда я резко рванулся в сторону, был не готов. Мне повезло, я сумел вырвать руку и, не разбирая дороги, опрометью кинулся прочь.        Полицейский засвистел мне в след, и люди приняли это за призыв к задержанию малолетнего хулигана. Булочник едва не схватил меня за шкирку, но я поднырнул под его рукой, ловко перепрыгнул через какие-то коробки, минуя тянущего ко мне руки почтальона, и хотел было перебежать через дорогу, но тут какой-то джентльмен сунул мне трость под ноги, и я, вылетев на проезжую часть, с размаха растянулся на брусчатке. Колени и ладони тут же обожгло от боли – я их здорово свёз. Раздался визг тормозов, я в ужасе поднял руку в защитном жесте и зажмурился, увидев несущийся на меня автомобиль...       Звон разбитых стекол буквально оглушил меня, и вокруг меня брызнули во все стороны осколки. Через всё моё тело прошла словно невидимая, но очень сильная волна, от которой даже дыхание сперло. Завизжали женщины, засвистел полисмен, а я решил, что умер. - От парнишки, наверняка, ничего не осталось! - Мэм, лучше не смотрите туда, держитесь на тротуаре! - Что там!? - Да мальчишка под автомобиль попал! - Паренька задавило!       Я медленно приоткрыл один глаз, и обнаружил прямо перед собой погнутый перед красного форда фаэтон. Вокруг меня вся брусчатка переливалась - то блестели осколки лобового стекла и фар машины.       Полисмен оббежал форд и с недоумением воззрился на меня. Я испугано озирался и, кажется, не мог даже выдохнуть. Я не понял, что произошло. Вроде бы, я всё ещё был жив. Но я ведь оказался прямо под колёсами автомобиля! И вот этот самый красный форд с откидным верхом имеет такой вид, словно с ним произошло лобовое столкновение с грузовиком средних размеров! А я сам целехонек сижу посреди дороги, и, кроме разбитых коленей и поцарапанных ладошек, на мне царапины нет!       Из машины вышел, пошатываясь, молодой джентельмен с окровавленным лбом. К нему тут же подбежали, чтобы оказать помощь, а он, закрывая и открывая рот, смотрел то на меня, то на машину. В это время полисмен ощупал моё тело. - Где болит? Где ушибся?       Я молчал, как полный дурак, и все продолжал таращиться на машину.       Подбежали какие-то женщины, меня ещё раз всего общупали, и стали недоуменно переговариваться. - Ни царапины! - Голова цела, а я-то думал, его сейчас размозжит! - А коленки-то, коленки! Это он об мостовую, я сама видела! - Руку как поднял, а машина словно в стену влетела! - Да это в него машина врезалась! - Врезалась бы - от мальчишки осталась бы лепешка! А тут машина словно в фонарный столб влетела!        Поднялась суматоха, собиралось всё больше людей, все спорили между собой. Очевидцам не верили, они начинали доказывать свою правоту всё более яростно... Хозяину форда стало совсем дурно, и он, взявшись за голову, сполз по машине на землю. Поняв, что лучшего момента не представится, я стал медленно пятится, растворился в толпе только-только подошедших людей, и как дал дёру.        Не обращая внимания на разбитые коленки и саднящие ладони, я бежал, как сумасшедший, до самого приюта, и остановился только когда взвился по лестнице и забежал в туалет. Там я прислонился к стене и, тяжело дыша, уперся руками в бедра, наклонившись.       Вот это да! Коленки даже дрожали от пережитого, я тяжело и шумно дышал, пытаясь совладать с собой. Как жаль, что я зажмурился, и ничего не видел! Что же все же произошло? Не мог я ведь и в самом деле остановить несущийся автомобиль, всего лишь подняв руку? Или мог?..       Я поднял обе ладони со свезенной кожей и стал их разглядывать. Ладони у меня были узкими и длинными, пальцы тоненькими, как у девчонки. Едва ли в них могла иметься хоть какая-то сила... И всё же, факт оставался фактом - машина, которая должна была размазать меня по брусчатке, разбилась словно о стенку, вдруг выросшую между нами! Я постарался припомнить, не было ли рядом столба или пожарного гидранта. Но это ведь было бы чушью - машина ехала по проезжей части, там ничего не могло быть! Ничего и никого, кроме тощего перепуганного мальчишки, который поднял руку в тщетной попытке закрыться!        Я кое-как привёл себя в порядок, смыв с себя кровь и грязь. К счастью, одежду я не порвал, и можно было соврать, будто бы я растянулся на лестнице. Вернувшиеся из церкви дети и воспитатели не заметили ничего неладного со мной. К сиротам вообще особо не проявляли внимания, но в конкретно данном случае это было мне на руку.        Я долго ломал голову над тем, что произошло, и в ту ночь заснул только под утро. Поверить в то, что это я остановился несущийся автомобиль одним движением руки было невозможно. И все же, ничего другого в голову не приходило. Змеи в серпентарии и то меньше меня удивили.       Тут вспомнились слова кобры.       "Ты особенный", - сказала она мне.       Да, теперь я и сам не сомневался в этом. Какая-то таинственная сила дремала во мне, всё чаще и чаще выплескиваясь наружу в критических ситуациях. Но что это, как такое возможно? Наверное, я сходил с ума... Поверить во все чудеса, происходящие со мной, я всё ещё не мог.