Я - легенда

      ​Я уже не сомневался, что мог больше, чем простые люди. Раньше я ещё мог допускать, что случай в пещере – отчасти плод моего детского воображения, или что краденные вещи затерялись в складках карманов, когда меня обыскивал полицейский. Я не был уверен, что это на самом деле я делаю что-то особенное. Как-никак, не каждый день случаются чудеса. Но случай с машиной подтвердил, что во мне дремлет некая сила.       ​Я сопоставил кое-какие факты и вспомнил, что со мной и впрямь чрезвычайно часто происходили странные вещи. Лист книги мог перевернуться под моим взглядом, карандаш - сам собой покатиться по столу к моей руке, когда мне требовалось, игрушка – пошевелиться, повинуясь моему желанию, дверь – захлопнуться, когда я хотел её закрыть. И теперь было очевидно, что все эти странные вещи не были случайностями. Оставалось понять, что это и как этим управлять. И, конечно, хотелось узнать, на что ещё я способен.       ​С того дня, как я остановил автомобиль на полном ходу одним поднятием руки, я постоянно искал возможность уединиться и попытать свои силы.       ​На следующий же день после происшествия с автомобилем я один сидел в классе, пока остальные играли во дворе. Был перерыв. Передо мной на столе лежал учебник истории, открытый на главе про правление Генриха VIII. Я обернулся на дверь, убеждаясь, что она плотно закрыта, потом вернул взгляд на книгу. Глубоко вздохнул и выдохнул. - Хорошо, я уже делал это раньше, - прошептал я самому себе. ​      Я уставился на книгу так, словно хотел прожечь её взглядом насквозь. Страницы даже не шевелились, и я попробовал вспомнить, что обычно ощущал в тем моменты, когда со мной происходили странные вещи. Сосредоточился на своих чувствах, растёр ладони, весь напрягся, мысленно посылая книге приказы перевернуть страницу. ​      По-прежнему ничего не происходило. Я не отчаивался, всё так же сверлил учебник взором, даже кулаки сжал от напряжения, медленно выдохнул и сконцентрировался на своём желании перевернуть страницу. Представил, как лист переворачивается… И вдруг ощутил расползающееся в груди тепло, а затем и покалывание а пальцах рук. ​      От волнения я едва не потерял концентрацию, но всё же смог удержать себя в руках и продолжил смотреть на книгу в упор. Её листы начали едва заметно трепетать, так, словно подул лёгкий ветерок.       Повинуясь интуиции, я поднял руку над книгой ладонью вниз и сделал движение, будто тяну что-то вверх и в сторону.       ​Несколько страниц с шумом перевернулись и я, вздрогнув, отпрянул. С моих губ сорвался ликующий возглас, после которого я весь сжался и воровато оглянулся. Дверь была всё так же плотно закрыта. ​Вне себя от восторга, я опять обернулся к книге и, ощущая в груди всё то же тепло, а также бешено колотящееся сердце, опять уставился в книгу горящими глазами. Листы быстро полетели вправо, как будто кто-то невидимый поспешно листал учебник. Вот обложка с размаха захлопнулась, и учебник слегка проехал по столу в сторону. - С ума сойти, - сорвалось с моих губ. ​      Теперь я пытался открыть книгу. Опять уставился на неё во все глаза, учебник задрожал, затрясся и вдруг вспыхнул огнём! Ахнув, я кинулся его тушить – сорвал с себя жилетку и принялся ею лупить несчастную книгу, пытаясь приглушить огонь.       ​Что же, разумеется, именно тогда вернулся учитель, дающий нам уроки, и я был пойман за тем, как луплю жилетом обгоревший учебник. В тот же день миссис Коул всыпала мне розог, правда, через штаны, и не очень сильно. Но через неделю я уже мог заставить карандаш подкатиться к моей руке одним взглядом, а через три уже двигал небольшие предметы с такой же лёгкостью, как будто касался их рукой. Так-то, я всегда обладал адским терпением. ​      Самым интересным было то, что я ощущал, когда происходили странные вещи. Когда мой взгляд становился пристальным и упирался в какой-то предмет, спустя некоторое время в груди расползалось едва заметное тепло, кончики пальцев начинало покалывать, и я испытывал странное ощущение… Как будто вдруг начинал чувствовать ток крови по венам или нечто в этом духе. Иногда, когда я перенапрягался, сердце учащало свой ритм, а пульс стучал в висках. Но тренировки я не прекращал – понимал, что от моего усердия зависит и моя сила.       ​Я занимался развитием и других своих «странных» талантов. Я знал, что понимаю змей, а они понимают меня, и пытался пробовать разговаривать с другими животными. С бродячим псом, с птицами на деревьях. Не работало. Значит, или эти мои способности распространялись только на всевозможных гадов, или с остальными животными было сложнее. Я пробовал раз за разом, чтобы понять, как это работает. Однажды я опробовал свои силы на пришлой кошке. ​      Тощая рыжая кошка сидела на заборе и заботливо вылизывала плешивый хвост. Её зелёные глаза лениво щурились на солнце, и вся она пребывала в весенней неге, хотя то и дело посматривала на игравших во дворе детей. Девочки пытались приманить её блюдцем с молоком, которое раздобыли на кухне, но кошка, уже познавшая уличную жизнь, не рисковала спускаться.​ ​      Разговаривать с кошками я ещё не пробовал, а потому сгорал от нетерпения, поджидая, когда девчонки в конце концов уберутся.       Наконец, им наскучило. Мина, самая добродушная из девчонок средней группы, поставила блюдечко на землю у забора и, досадливо оборачиваясь на кошку, ушла вместе с другими девочками. Я караулил. Убедившись, что поблизости никого нет, я обратился к усатой: - Ты можешь со мной говорить?       ​Кошка, не глядя на меня, продолжала свой банный моцион. - Ты понимаешь, что я говорю? Эй! ​      Я смотрел на неё в упор, не мигая, как смотрел бы на карандаш, если бы мне захотелось сдвинуть его с места. Кошка вдруг перестала себя вылизывать и так и замерла с поднятой над головой задней лапой. Медленно обернулась и посмотрела прямо на меня большими блестящими глазами. - Ты понимаешь меня? – допытывался я, напрягая все силы. ​      Кошка хотела было продолжить своё занятие, но не решилась. Опять посмотрела на меня пытливо и выжидающе. - Если понимаешь, так отвечай. А нет – иди и пей своё молоко, бестолковая, - в сердцах сказал я.       ​Кошка в ту же минуту лёгким движением спрыгнула на землю и затрусила к блюдцу. Послушалась меня или случайность? Нет, в случайности я верил всё меньше. - Стой! Ты слушаешься меня? ​      Кошка замерла в нерешительности, поглядывая на молоко. Затея казалась мне всё более глупой, вдобавок, не хотелось, чтобы кто-нибудь застукал меня за разговором с кошкой. Но мне захотелось попробовать… Не знаю, чего я ожидал, но мне стало интересно, можно ли влиять на животных, как на предметы? ​      И я уставился на неё в упор, проделывая те же манипуляции, что и с карандашами. Я как будто пытался мысленно заставить кошку сесть, как будто давил ей на копчик. Она потопталась на месте. Я уставился ей прямо в глаза. И, о чудо, усатая опустилась на свой зад, причем, удивленно поворачивая мордочку по сторонам. Я был готов ликовать, но для верности решил закрепить успех. Теперь я пытался заставить кошку встать. Представлял, что тяну её тощую тушку вверх. Кошка поднялась на все четыре лапы. Вот это да!       ​Я так обрадовался, что потерял концентрацию, и животное, словно очнувшись от транса, поспешило жадно лакать молоко. - Остановись, - опять приказал я, вперившись взглядом в животину. ​      Кошка замерла и подняла голову от миски. - Смотрите, Рэддл уже разговаривает с кошками! – послышался глумливый хохот Денниса Бишопа.       ​Оказывается, я так увлёкся, что не заметил, как он со своей компанией приблизился ко мне. Запахло проблемами. Кошка пулей взлетела на забор и скрылась за ним. Мне же пути к отступлению уже были перекрыты – Деннис Бишоп, Джек Смит, Билли Стаббс и Эрик Уолли брали меня в кольцо. - Эй, Рэддл, ты псих ненормальный, - заржал Смит. ​      Я весь набычился и смотрел на неприятелей исподлобья. Отступать было некуда – спиной я почти упирался в забор. Проскочить между кем-то из мальчишек я и не надеялся. - Что молчишь, Томми, сейчас расплачешься? – издевался Стаббс. - Я не плачу, - возмутился я. - Рэддл, что с тобой не так, а? – вдруг спросил Деннис Бишоп. – Постоянно творишь всякое дерьмо как умалишённый, фокусничаешь, пугаешь нормальных ребят… Хочешь казаться сильным, а?       ​Его опасения я в некотором роде понимал. За прошедшие несколько недель я успел натворить всякого. Сила, дремавшая во мне, теперь развивалась не по дням, а по часам, и вокруг меня постоянно творились странные вещи. Сами собой падали предметы, лопались чернильницы, перегорали лампочки. Причём, через раз всё это происходило само собой, а не потому, что так хотел я. Время от времени я чувствовал себя чайником, в котором вода так вскипела, что крышечка так и трясётся. Тогда обязательно происходил непроизвольный выброс силы, и что-нибудь падало/лопалось/двигалось рядом со мной. - Рэддл, тебе задали вопрос! – не отставал от Бишопа Стаббс.       ​Они все четверо наступали на меня, и внутри я весь содрогался от возмущения и бешенства. Что им вечно от меня нужно? Видит Бог, я никогда в жизни никого первым не трогал. И всё равно ведь всех этих недоумков так и тянет ко мне… - Отвали, - проговорил я. - Чё? – засмеялся Уолли. – Билл, он тебя послал только что? - Я серьёзно, Рэддл, зачем ты фокусничаешь? – допытывался Бишоп, почти не обращая внимания на друзей. – Заканчивай эти дела, нам тут такие психи не нужны. Понял? - Ты совсем рехнулся? – не выдержал я. – Я ничего не делаю. - Чёрта с два! – подал голос Смит. – Вечно шаришься по углам как крыса, что-то бормочешь себе под нос! Что ты задумал? ​      Ответить ничего путного я не мог, а даже если и мог бы, то не стал. Кто они были такие, чтобы сметь устраивать мне допрос? Злость переполнила меня с такой силой, что я, даже не отдавая себя отчёта в том, что делаю, уставился на ноги Бишопа со всей яростью, на которую только был способен. ​И, о чудо, когда Деннис сделал следующий шаг ко мне, он вдруг ни с того, ни с сего взял и запутался в собственных ногах, будто кто-то подставил ему подножку. Глядя на то, как Бишоп пропахивает носом землю, я испытывал то же удивление, что и остальные мальчишки. Однако же, моим способностям находились всё новые применения… - Ты что, Ден? – удивился Стаббс. - Это всё Рэддл, держите его! – рявкнул Бишоп, вскакивая на ноги. ​      Но, воспользовавшись общим промедлением, я уже успел проскользнуть между Стаббсом и забором и со всех сил припустил прочь. Сердце колотилось в груди с бешеной силой. Не от страха, о нет. А от того, что в груди всё ещё чувствовалось странное тепло, пальцы рук покалывало, и я чётко понимал – странные вещи получаются у меня всё лучше, и это только начало.

***

​      Как раз в этот период времени миссис Коул решила, что это улица на меня плохо влияет, и пора вернуть меня на путь истинный. Ведь до недавних пор я славился крайне спокойным и уравновешенным характером, а теперь жалобы на мою скромную персону сыпались со всех сторон. - Рэддл, что ты опять натворил? – вздыхала она, устало на меня глядя. – Зачем ты разбил лампочку в учебном классе? - Я не разбивал её! – возмутился я. - Мистер Мюррей сказал, что отпустил всех детей на перерыв, и ты один остался в классе. А когда господин учитель вернулся, лампочка была разбита, - напомнила миссис Коул, внимательно на меня глядя. - Я тут ни при чём, мэм, - проговорил я, глядя директриссе прямо в глаза. - Том, я не узнаю тебя в последнее время, - покачала головой миссис Коул. – Ты ведь никогда не был хулиганом. - Мэм, видит Бог, я и не стал им, - ответствовал я. - А учебник истории ты тоже не поджигал? – Коул вдруг подалась вперед в своём кресле и продолжила допрос. - Нет, мэм. - И чернильницу не ты разбил? - Может, случайно толкнул локтем, я не уверен, я не помню, мэм. - Стало быть, про сахар с кухни я могу и не спрашивать? - Не понимаю, о чём вы, мэм. ​      Это была моя самая блестящая выходка. Желая повторить тот трюк, что я чудом исполнил перед полисменом, я полчаса стоял под окном кухни, гипнотизируя пачку кускового сахара. Поразительно, но в какой-то момент лакомство оказалось в моих руках! ​      Миссис Коул всё ещё недоверчиво на меня смотрела. - Справедливости ради, мэм, ведь это всё домыслы, - аккуратно проговорил я. - То, что тебя ни разу не поймали за руку, ни о чём не говорит, - фыркнула миссис Коул. – Не надо быть гением дедукции, чтобы сложить два и два. ​      Я со смиренным видом молчал. - Вот что, Том, преподобный Адамсон попросил меня выделить ему помощника из воспитанников. Убираться в церкви и выполнять его мелкие поручения. Я думаю, ты с этим отлично справишься.       ​Я не горел желанием делать дополнительную работу, поэтому на мгновение на моём лице промелькнуло недовольство. - Мэм, миссис Коул, но как же учеба? Я не буду успевать выполнять все задания… - Не мели чепухи, Том, ты схватываешь на лету и учишься лучше всех, что и сам прекрасно знаешь, - отмахнулась миссис Коул. – Учебе это не повредит, зато мы направим твою энергию в мирное русло… - И как часто я должен помогать преподобному Адамсону? – нетерпеливо выпалил я. – Мэм. - По субботам и понедельникам, и в канун праздников, - заявила миссис Коул. - А мои обязанности по приюту? – тут же спросил я. – Я дежурю по субботам. - Значит, будешь дежурить в другой день, - не вытерпела миссис Коул. – Всё, разговор окончен, иди к себе. И не вздумай выкинуть ещё что-нибудь – на следующей неделе к нам заедет мистер Вулл, и если твоё поведение не улучшится, ты будешь разговаривать уже с ним. ​      Это было сильным аргументом, поэтому я, тяжело вздохнув, покорно удалился.       В ближайшую субботу преподобный Адамсон не мог нарадоваться, глядя на то, как я, с присущей мне педантичностью, аккуратно облачаю новые псалтыри в бумажные обложки, а потом раскладываю по скамьям. Желая поддержать мой благочестивый порыв, с одобрения миссис Коул, Адамсон стал поручать мне какую-то смешную работу в церкви и по другим дням кроме субботы и понедельника, и уж тут я разошёлся по полной.       Ну, вы понимаете всю абсурдность? Лорд Волдеморт в образе юного херувимчика, помогающего при церкви и поющего в церковком хоре. Дамблдор с ума бы сошёл, если бы когда-нибудь узнал, чем я занимался в детстве. Впрочем, до Лорда Волдеморта мне тогда было далековато, я всё ещё оставался Томом Реддлом. ​      В маленькой церквушке в будние дни почти не было посетителей. Так что, когда я заканчивал с уроками и приходил в церковь ближе к пяти часам вечера, я почти каждый день оставался в полном одиночестве и имел возможность пробовать свои силы как я хотел и когда хотел. Преподобный Адамсон чаще всего давал мне задание и уходил в свой домик через дорогу, так что я был предоставлен самому себе. ​      Вскоре от взмаха моей руки двигались церковные скамьи, святая вода в специальной чаше у входа закипала от моего пристального взгляда, а пламя свечей многократно усиливалось, если я подолгу на них смотрел. Мои способности с каждым днём бурно усиливались. ​      Однажды вечером я преспокойно возвращался в приют, выполнив порученное мне в церкви – разложил новые молитвенники по скамьям и протёр пыль местами. Молитвенники, кстати, я разносил по воздуху одним взглядом, и это было прекрасно.       ​Я входил в ворота приюта, когда меня остановил негромкий свист. Из темноты, отделившись от забора, вышли Деннис Бишоп и компания. - Реддл, как это мерзко – прикрываться Библией, - заметил он. – Никогда в жизни не поверю, что ты вдруг стал святошей. ​      Машинально сжав кулаки, я бегло огляделся – по обе стороны от меня Стаббс и Смит, за спиной в воротах стоит Уолли, а на дорожке, ведущий к крыльцу, меня ждёт Бишоп. Уже стемнело, вокруг не было ни души, и даже в кабинете миссис Коул не горел свет – я запоздало вспомнил, что она уехала по семейным делам на пару дней. Даже проклятый фонарь у ворот не горел – видимо, Бишоп догадался разбить лампочку. ​      В сложившейся ситуации я решил сохранять спокойствие и трезвость рассудка. - А я и не святоша, Деннис, и тебе это прекрасно известно, - спокойно проговорил я, глядя прямо в глаза Бишопа. ​      Тот всё ещё выжимал усмешку, но в его глазах я различил волнение. Впрочем, возможно, мне только показалось в тусклом свете от окон второго этажа. - Ну, Рэддл, сейчас мы тебя вздуем, - тупо смеясь, прокаркал Стаббс. - Ты в этом уверен? – поинтересовался я. – Прямо под окнами приюта? На шум сбегутся Марта и остальные. ​      Ребята переминались с ноги на ногу и отчего-то медлили. Я пошёл ва-банк. - Деннис, как долго ты будешь испытывать меня? – спросил я, глядя только на Бишопа, будто других и не было. – Ты хочешь понять, что я сделал тогда в пещере у моря?       ​Дружки Бишопа дружно заржали, тут же сделав несколько нецензурных предположений на счёт того, что я сделал в той пещере, и что так сильно врезалось в память Денниса. - Заткнись, Рэддл, - буркнул Бишоп. - Я ведь могу и повторить, когда ты меня достанешь особенно сильно. Или сделаю что-то новое. Ты этого добиваешься?       ​Я смотрел прямо в глаза Денниса Бишопа, и кожей чувствовал, что тот волнуется. Видел липкий страх в его глаза, видел, как нервно он облизывает пересохшие губы. О да, он помнил, что тогда произошло. Именно поэтому он так упорно из раза в раз пытался доказать самому себе, что меня можно поколачивать. Что я такой же, как и всё.       ​Я, всё так же глядя в глаза Бишопа, подошёл прямо к нему, а затем обошёл его и зашагал к приюту. Я уже почти выдохнул, когда идиот Стаббс возопил мне в спину: - Ден, ты что, это же недоумок Рэддл! Мало мы ему тогда зимой всыпали! - И то верно! – словно очнулся Бишоп. – Мочим его, ребята!       ​Я, не оглядываясь, со всех ног припустил к крыльцу приюта и в два прыжка преодолел ступеньки. Толкнул дверь, но она не поддалась. Вот же гадство, неужели кто-то догадался запереть дверь!?       ​Я судорожно обернулся на с топотом бегущих за мной подростков. От воспоминаний о побоях в прошедшем январе засосало под ложечкой. Я резко обернулся к двери, и в последней тщетной попытке толкнул её что есть сил… И вдруг дверь приюта распахнулась с такой силой, словно по ней ударили молотом. Ударилась о стену, и стёкла брызнули из маленького окошечка над косяком… Я застыл от удивления, и, пребывая в шоковом состоянии, обернулся на толпу мальчишек. ​      Они все стояли, как вкопанные, на лестнице и таращились на меня во все глаза. - Обалдеть можно, - резюмировал Уолли. – Во псих творит…       ​Смит непечатно выругался, Стаббс присвистнул, и только Деннис Бишоп не проронил ни слова, всё так же обалдело на меня глядя. Я только вздёрнул одну бровь, так же глядя на него в ответ. - Билл, ты чё, не запер главную дверь? – воскликнул Смит. - Да запер я! – возмутился Стаббс. – Что я, дурак какой что ли? - Кто тут? – послышался голос Марты из коридора, и в холле зажегся свет. – Я уже вызвала полицию, так что, если это очередная выходка кого-то из маленьких поганцев, вам влетит ещё и от полисменов… ​      Не став дожидаться, пока Марта нас застукает, все кинулись прочь. Стаббс, Смит и Уолли сбежали с крыльца и кинулись к задней двери, я взвился по лестнице, а Бишоп побежал зачем-то за мной.       ​Уже на нашем этаже Деннис нагнал меня, схватил за плечо и, развернув, с силой впечатал в стену. - Как ты это делаешь, чёрт тебя дери? – прошипел он.       ​Я подёргался для приличия, но Дэннис был старше на пять лет и значительно сильнее, поэтому я вскоре оставил попытки освободиться. - Не доводи меня, Бишоп. Просто не доводи меня, - прошипел я, с силой сжимая его запястья. ​      Хватка на моих грудках не ослабевала. - Рэддл, я из тебя всю дурь выбью, - от страха повышая голос, воскликнул Деннис Бишоп. - Давай, и в следующей раз разлетится твоя дурацкая башка, а не окно над дверью, - прошипел я. - Чёртов выродок, мать твою, - выругался Деннис, с такой силой отшвыривая меня в сторону, что я потерял равновесия и упал на спину, больно ударившись локтями. - Твою мать, Бишоп, и это ты – паршивый недоносок, - возразил я.       ​Деннис обдумывал возможность меня пнуть, но тут на лестнице раздались голоса Марты и прибывших полицейских, и мы с Дэннисом поспешили вернуться в свои комнаты.       Едва я запрыгнул в свою комнату и закрыл за собой дверь, как на этаже послышались быстрые шаги нескольких человек. - Только сдайте меня кто-нибудь, - пригрозил я своим малолетним соседям по комнате и, как был в одежде и обуви, запрыгнул под одеяло. ​Младшие мальчики, с которыми я делил спальню, ещё бодрствовали, хотя свет в комнате уже не горел. Все трое сидели на своих кроватях и переглядывались, когда я появился. - Вот недоумки, да притворитесь же, что спите! – шикнул я. ​      Меня уже достаточно побаивались, чтобы тут же повиноваться. В нашей спальне я был главным, потому что был старшим, да вдобавок за мной тянулся шлейф необъяснимой чертовщины.       ​Марта приоткрыла дверь нашей спальни, и свет, струящийся из коридора, осветил мирно посапывающих детей. - Мальчики, у вас всё в порядке? – поинтересовалась она, видимо, заметив, что кто-то из малышей не спит. - Да, мэм, - подал голос пятилетний Эндрю Маккласки. - Не выходите пока из комнаты, - велела Марта. – Том, ты за старшего. ​      Она знала меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я уж точно начеку. - Да, Марта. А что случилось? - Ничего, - буркнула девушка и прикрыла за собой дверь. – Тут никого, офицеры. Дети в своих кроватях и всё в порядке. Вы уверены, что вор забежал на территорию приюта? - Нет, мэм, но кража произошла в доме напротив, а у вас вышибли дверь…       ​Голоса полисменов и Марты затихли в отдалении, а мои соседи опять стали садиться на кроватях и смотреть во все глаза на меня. - Под моей кроватью кто-то есть? – обречённо спросил я. ​      Эндрю Маккласки кивнул. - Проклятье, почему было не сказать об этом, когда за дверью были полисмены?! – воскликнул я, ощущая подступающий страх. - Тише, тише, Том, это я! – услышал я знакомый голос.       ​Из-под моей кровати кубарем выкатился Оливер Абрамсон. - Эндрю, а ну-ка беги за Мартой и копами! – поспешил сказать я. - Эндрю, не беги никуда! – подал голос Оливер, вставая и стряхивая с себя пыль. - Я, кажется, внятно сказал тебе не приближаться ко мне? – грозно осведомился я. - Рэддл, да я виноват что ли, что только в твоей комнате было открытое окно? – фыркнул Оливер. – Так, ладно, все вы в доле и молчок, окей? - Вот чёрт, так это ты ограбил дом напротив! – ахнул я, порывисто садясь на кровати. - Каждый человек выживает, как может, - назидательно заметил Оливер. – Я спёр мелочь с тумбочки в прихожей и еще кое-что…       ​В коридоре вновь послышались шаги Марты, и треклятый Абрамсон бросился под мою кровать опять. - Мы будем недалеко, мэм. Если услышите или увидите что-нибудь, кричите, - говорил полисмен. - Может, проверите во дворе? - Да, мэм, безусловно…       ​Голоса опять стихли, Абрамсон выкатился из-под моей кровати, но я в тот же момент запрыгнул на него сверху и придавил к полу. - Эй, Рэддл, с ума сошёл?! – недовольно воскликнул он. - Эндрю, неси сюда фонарик, посмотрим, что у него в карманах! – распорядился я.       ​Эндрю, который вынужденно выполнял все мои приказы с тех пор, как меня перевели в спальню малышей из комнаты Бишопа и компании, вздохнул и пошёл искать фонарь в моей тумбочке. - Ладно, ладно, я сам! – сдался Абрамсон. ​      Я отпустил его, и Оливер встал, недовольно потирая затылок. - Ударился из-за тебя… Хорошо, я со всеми поделюсь, если вы меня не сдадите… ​      Абрамсон вывалил на мою кровать содержимое своих карманов – немного мелочи общей суммой на два с половиной шиллинга, ложечку для обуви с янтарной ручкой, чехол с очками и дамские перчатки. - Ты идиот, что ты со всем этим будешь делать? – не удержался я. - Продам старьёвщику, - радостно заявил Абрамсон. - Смысл вообще рисковать ради такой ерунды? – поинтересовался я. – Нахватал первой дряни, которая под руку попалась. - Так получилось, - пожал плечами Оливер. – Дрянная горничная оказалась внимательнее, чем я думал… Ладно, ложка для обуви – самое приличное из того, что здесь есть. Можешь взять её, Том… - Нашёл дурака, - отмахнулся я. – Я забираю шиллинг, а с остальными договаривайся, как хочешь. ​      Оливер Абрамсон был не так глуп, как мне обыкновенно казалось. - Бери себе полтора шиллинга, Том, и поговори со своими сожителями сам, идёт? - Два, и ты мой должник, - отчеканил я. - Окей, Рэддл, - кивнул Оливер.       ​У меня уже глаз дергался от его этого «Окееей». ​      Убедившись, что в коридоре всё тихо, Абрамсон поспешил к себе с остатками награбленного. Я же выдал мелюзге по несколько пенсов и строго настрого запретил болтать под угрозой расправы. Всё равно меня уже увидели в компании Абрамсона, значит, я считался соучастником. Надо было использовать положение. Случайные деньги, попавшие ко мне от забулдыги, которого Абрамсон обчистил, уже закончились. Несколько монеток не были лишними. ​      Ближе к утру я отлучился в уборную и там спрятал монетки под плитку за унитазом. Разумнее было не хранить деньги у себя.