Я - легенда

      Когда мы зашли в спальню, там обнаружился Теодор Нотт, собирающий свои вещички. Пришлось держаться и дальше, хотя проклятый Лестрейндж никак не мог перестать хлюпать носом как девчонка. Хитрый и внимательный Нотт, конечно же, заметил это и стал присматривать к нам обоим с большим интересом. - Ну-ка, посмотрим, что ты напихал туда, - бодро сказал я, подходя к огромному чемодану Сильвия, крышка которого была приподнята как минимум на ладонь. - Это всё осенние ботинки, - пробубнил Лестрейндж. - Как-то же ты закрыл чемодан, когда ехал в Хогвартс, - заметил я. - Тогда я не сам, - шмыгнул Сильвий.       Я злобно покосился на него. Если он и дальше не возьмёт себя в руки, то остальные, когда придут из гостиной, поймут, насколько сильно Фебус задел нас обоих. Потому что, видит великий Салазар, я и сам едва держался, чтобы не разразиться проклятьями и пустыми угрозами, а ещё и Сильвий никак не хочет взбодриться и подыграть! - Так не тащи с собой осеннюю обувь, на кой бес она тебе понадобится зимой? – резковато спросил я.       Лестрейндж, не глядя на меня, вытащил из чемодана ботинки и со всей дури закинул под свою кровать. Чемодан всё равно топорщился, но теперь из-за неровно уложенных вещей. В таких случаях, как известно, единственный способ закрыть чемодан – это сесть сверху. Что я и сделал, велев Сильвию защёлкнуть замки.       Пока мы возились с чемоданом, вошли притихшие Мальсибер, Розье и Блэк. К моему пущему расстройству, они все были свидетелями позорной сцены в гостиной. - Ну, как вы? – осторожно спросил Феликс Розье.       По тому, в каком бешенстве перекосилось лицо Лестрейнджа, я понял, что сейчас он не в состоянии ответить по-слизерински. - Что ты имеешь в виду, Феликс? – безмятежно поинтересовался я, глядя на мальчика открыто и прямо.       «У него не хватит духу уточнять».       Розье на самом деле не решился продолжать и отвёл глаза, а вот Блэк заговорил, как стервятник жадно всматриваясь в моё лицо: - Как – что? Фебус Лестрейндж тебя только что с грязью смешал, Том.       Сильвий вздрогнул и посмотрел то на меня, то на Блэка, опять готовясь ринуться на помощь, по всей видимости. Ох уж эта его помощь… Если бы он не полез, я бы и сам не стал нарываться, и ничего этого не произошло бы! - Облить помоями и смешать с грязью, это разные вещи, Альфард, - ровно ответил я. – Вы все, маменькины сынки чёртовы, можете сколько угодно кичиться своим происхождением, но по факту шнурки едва сами завязывать умеете. И не надо на меня смотреть – я видел, как все вы злорадствовали. Что, тоже считаете меня грязнокровкой?       Все промолчали, отводя глаза. Только Блэк с вызовом на меня смотрел. Надо же, а только за ужином мне показалось, что он может быть нормальным! - Что же, я пока не знаю, кем были мои родители, это правда. Но одно я знаю точно – что я землю жрать буду, но всем тут покажу, чего я стою. Потому что я привык преодолевать препятствия, пока вас мамочки с ложечек кормили. - И вообще Том – змееуст! – встрял Сильвий. – Не может он быть магглом! - Да ладно? – вырвалось у Мальсибера.       Теперь на меня смотрели со странной смесью неверия и уважения. - Докажи! – потребовал Блэк. - Я на суде, что ли? – возмутился я. – И вообще, иди, найди мне змею в декабре, для начала. - Так каждый дурак может сказать, что он говорит со змеями, - фыркнул Альфард. - Вот и посмотрим, кто из нас дурак, - нетерпеливо проговорил я.       Разговор был окончен, поскольку я взял зубную щетку с полотенцем и вышел из спальни. По правде сказать, я опасался встретить по пути в туалет для мальчиков Фебуса, но всё обошлось. Туалетная комната располагалась в конце коридора со спальнями мальчиков и была вполне комфортной. Но все кроме меня не переставали ныть о собственных уборных дома, неженки несчастные.       Начищая зубы, я думал о том, что побудило меня встрять в ссору братьев Лестрейндж. Я ведь никогда не страдал альтруизмом, а тут решил поиграть в хорошего друга. Или что это вообще со мной случилось? Восстанавливая в памяти события, я вспомнил, что это Сильвий первый за меня вступился. Не совсем ясно, зачем, но всё же это запустило какой-то странный ответный механизм. Мда, кажется, именно так люди и понимают дружбу. И что тут хорошего, скажите на милость? Только лишние проблемы.       Возможно, я бы иначе расценил произошедшее, но слова Фебуса Лестрейнджа так жгли мне душу, что хотелось зажмуриться и закричать. Он назвал меня вошью, это было так мерзко и так унизительно. Всё, что он сказал мне, было ужасным. Потому что в глубине души я и без того страшно боялся, что и в этом мире не смогу выбиться в люди и так и останусь человеком второго сорта. Ведь получалось, что как бы я не старался стать первоклассным волшебником, в глазах общества я так и оставался маггловким выскочкой? Грязнокровкой?       Я ударил кулаком по воде в раковине, забрызгав зеркало. Поднял взгляд и увидел, как по стеклу пробежала сеточка трещин от этого моего взора. Из разбитого зеркала на меня смотрели горящие тёмные глаза на бледном лице. - Он врёт. Я не ничтожество и никогда им не был, - отчеканил я.       В коридоре скрипнула какая-то дверь и я, испугавшись, что кто-нибудь меня застанет в таком расстройстве, быстро умылся и вытащил затычку из раковины. Уже когда я вытирал лицо, вошёл Сильвий. Он как будто взял себя в руки и теперь чувствовал себя неловко. - Во сколько завтра уезжаешь? – спросил я.       Надо было хоть что-то сказать, чтобы Лестрейндж не догадался опять заговорить о нашей стычке с его братом. - Сразу после завтрака, - отозвался Сильвий, подходя к соседней раковине. – Какая у тебя необычная щётка.       Зубная щётка у меня была пластмассовой и убогой, как и весь мой скарб, но да ладно. Волшебники были слабо знакомы с этим материалом, поэтому не понимали до конца моего бедного финансового положения, и смотрели даже на мою пластмассовую расчёску с любопытством. - Самая обыкновенная маггловская зубная щётка, - негромко проговорил я.       Какое-то время мы помолчали, пока Сильвий тоже чистил зубы и плескался в раковине. Я пытался починить зеркало, и трещины постепенно пропадали. - Может, у тебя и маггловская щетка, но палочка – самая настоящая волшебная, - вдруг сказал Сильвий. – И все понимают, что ты – выдающийся волшебник, Том, поэтому завидуют тебе. - Никто никогда не оценит моего волшебства, если я так и буду оставаться для всех магглорождённым, - шепотом проговорил я.       Лестрейндж задумался, и посмотрел на тусклый витраж на окне. Там изображалась изогнувшаяся кольцами зелёная змея с желтыми глазами. - Салазар Слизерин говорил со змеями, Том, - сказал Лестрейндж. - Его род прервался много лет назад, я не могу быть его потомком, - отмахнулся я.       Да и дико это было – равнять себя с великим основателем Хогвартса. - Да, но ведь осталось множество потомков. Чистокровных семей не так уж много, как может показаться. Мы все сто раз перероднились друг с другом уже очень давно. И женщины из рода Слизерин тоже выходили замуж и продолжали свой род. Как знать, может, найдешь какую-нибудь ниточку… - Ладно, я и сам об этом думал, - согласился я. – В конце концов, других зацепок у меня нет. Только парселтанг.       Сильвий ободряюще мне улыбнулся, и мы направились в спальню. Я мельком взглянул на починенное зеркало. На меня смотрел худощавый мальчишка с колючим взглядом. Да уж, потомок Слизерина, как же…       В ту ночь я почти не спал, слишком уж слова Фебуса Лестрейнджа разбередили мне душу. Обидно было до того, что аж дыхание перехватывало, когда я вспоминал, что он мне наговорил. Я всё придумывал, какие бы кары я мог обрушить на его голову. Но по всему выходило, что это было никак невозможно, так как Фебус был объективно намного сильнее. Даже мои излюбленные подлянки едва ли имели смысл – слишком высок был риск попасться, да и Фебус явно был слишком хитрым, чтобы поддаться на любой мой трюк.       И тогда я вдруг с ясностью понял, что единственное, что я могу сделать, это на самом деле показать всем и вся, чего я стою. Подняться так высоко, чтобы никто и вспомнить не смел о моём происхождении, если оно и впрямь вдруг окажется маггловским. А до тех пор, пока я не достигну величия, я должен учиться и ещё раз учиться, чтобы при необходимости быть в силах заткнуть пасть и семикурснику. Чтобы никто не смел говорить мне такое в лицо.       За окном спальни мягко журчали воды подземного озера, и по потолку шла успокаивающая зыбкая тень от толщи воды, подсвечиваемой факелами грота. Казалось, будто я на корабле. Убаюкивало.       Уже сквозь дремоту подумалось: «Пусть думают что хотят, пусть ненавидят. Лишь бы боялись».