Я - легенда

      Операция была назначена на следующий четверг. Родители Сильвия должны были отбыть на какой-то приём и вернуться за полночь, поэтому Лестрейндж был свободен в своих перемещениях. Он пообещал провести инструктаж для Долли и придать ей соответствующий облик. От меня требовалось только одно — не запирать окно на ночь.        Поскольку пользоваться магией в приюте было чревато, Долли было запрещено колдовать. Ни я, ни Сильвий не были уверены в том, что чары надзора не сработают, даже если колдовать рядом со мной будет всего лишь домовик. По этой же причине Сильвий отважно решил прилететь на скоростной метле своего брата, на новейшей «Комете-180». По правде сказать, Лестрейндж летал на метле так себе, и я не представлял, как он собирается справиться со спортивной метлой. Но я не мог отказать себе в удовольствии претворить наш план в действие, а потому не стал его переубеждать. Тем более, что Сильвий страшно обижался, стоило кому-то намекнуть на то, что он плохо сидит на метле.        Оставшиеся до назначенной ночи дни я сгорал от нетерпения, но всё же не показывал это никоем образом. Как и всегда, я был немногословен, нелюдим и в меру мрачен. Уокер продолжал мусорить в комнате и раздражать меня, но предвкушение расправы удерживало меня от необдуманных проявлений ярости. Так что, хотя это и стоило немалых усилий, я ругался с ним не больше, чем до этого. Даже когда он пробовал курить в нашей комнате и провонял её всю дешевым горьким табаком. — Ну что, Реддл, ещё не надумал переселиться к малявкам в комнату? — поинтересовался Уокер вечером четверга, когда мы готовились ко сну. — Это моя комната, и если отсюда кто-то и уйдёт, то не я, — парировал я, проходя к своей кровати и попутно пиная расставленные на дороге (и источающие ужасающий смрад) башмаки Уокера.        Я только-только вернулся из ванной и держал в руках полотенце и зубную щетку. Уокера неизменно изумляла моя привычка чистить зубы дважды в день. Он-то вообще считал это действо никому не нужной блажью. — Эй, поставь башмаки обратно! — воскликнул мальчишка, вскакивая на кровати. — Что бы я прикоснулся к этой бомбе-вонючке? — скривился я. — Тебе надо, ты и ставь.        Не глядя на презренного маггла, я с большим достоинством подошёл к своей кровати и стал укладываться. И тут я услышал грохот за моей спиной. Порывисто обернувшись, я увидел, что мои книги, стол и даже стена забрызганы чернилами, да ещё всюду валяются осколки. Уокер глумливо улыбался. От ярости у меня внутри стал собираться знакомый комок магии, который пульсировал в груди и грозил вот-вот вырваться бурным потоком. Я прикрыл глаза, пытаясь вернуть себе спокойствие, и досчитал до десяти.        Как же сложно было взять себя в руки! Поскольку я был уверен, что Уокер не умеет читать, да и вообще добровольно никогда не возьмет в руки книгу, на столе среди прочего было несколько учебников к Хогвартсу. Новеньких, свежих учебников, которых я купил только недавно… С хрустящими страницами и красивыми, безупречно чистыми и ровными обложками…        Уокер, решив, что я слишком поражен, чтобы ответить, всё так же усмехаясь, направился к своему лежбищу. А я, желая сдержать магию, одним движением скрутил влажное полотенце в крепкий жгут и так огрел Уокера по спине, что тот вскрикнул. Все, кто воспитывался в таких местах, как я, прекрасно знают, каким славным оружием может послужить влажное полотенце в умелых руках. Уокер развернулся, собираясь дать мне сдачи, а я уже залепил ему хорошенький удар по лицу. Вслепую он ринулся на меня, и мы оба упали на пол, с грохотом перевернув стул. В те секунды я даже не думал о том, как это примитивно и по-маггловки, настолько сильна была моя ярость. Я не так часто мог позволить купить себе что-то новое, что уравнивало бы меня с остальными слизеринцами, и весь прошлый год проходил с подержанными учебниками. А в этом году потратился на новые! Мерлин и Моргана, да я был готов убить этого недоумка голыми руками!        Мы катались по полу и колотили друг друга как могли. Я думал только о том, как бы случайно не применить магию, поэтому усердно работал кулаками, вымещая злобу таким образом. На шум сбежались другие ребята с нашего этажа и, встав в дверях, улюлюкали и подбадривали нас. Вернее, Уокера. Абрамсон вопил о том, что собирает ставки.        Уокер был крупнее меня, и наверняка имел больший опыт драк. Но я был злее и отчаянней. Поэтому победитель так и не вырисовался, а тут кто-то закричал, что идёт Марта. Мы были вынуждены отцепиться друг от друга и подняться на ноги. Страх перед розгами был сильнее взаимной ненависти. — Реддл, Уокер! Что вы тут устроили?! — воскликнула Марта и всплеснула руками. — Всю комнату разнесли, паршивцы! И на кого вы похожи?!        Я покосился на Уокера. У него расплывался бланш под глазом и был порван рукав. У меня саднило губу, и на майку капала кровь из разбитого носа. Мальчишки потеснились, пропуская Марту в комнату, и отошли немного назад, с любопытством ожидая развязки. — Ну и задаст же вам миссис Коул сейчас, — грозно пообещала Марта, подходя к нам и хватая обоих — Уокера за ухо, меня — за плечо.        Шагая в кабинет к миссис Коул, я в который раз думал о том, что неприятности сами меня находят. Что я никогда не начинаю первым, всегда сдерживаюсь до последнего, стараюсь никого не трогать… И вот нашёлся паршивый ублюдок, из-за которого я нарвался на наказание, не пробыв в приюте и двух недель! Хорошо ещё, если всыплет сама Коул, у старой дуры рука лёгкая. А вот если дело дойдёт до Вула, то уж только держись.        Миссис Коул сидела в кресле у камина и читала какую-то книгу. При виде нас с Уокером она, казалось, не удивилась. Только возвела глаза к небу с уставшим и обречённым видом. Наверняка благодарила бога, что я вернулся всего на пару месяцев. — Миссис Коул, они всю комнату разнесли! Сломали стул, вся стена в чернилах… Я бы сама им всыпала хороших, но насчёт Реддла у вас были распоряжения… — Да, всё верно, — перебила Коул, откладывая книгу и поднимаясь.        Я внутренне усмехнулся. Особые распоряжения насчёт Реддла. Интересно, от Вула или от самой Коул? Мне было даже немножко приятно, что уже и взрослые столь чётко отделяют меня от других детей. Знать бы ещё, какого рода распоряжения… — Я даже не буду спрашивать, что случилось, — обратилась директриса к нам. — И кто первый начал. Я с самого начала говорила, что не потерплю безобразий. В воскресенье приедет мистер Вул, и я, пожалуй, подниму этот вопрос с ним. Уокер, иди возьми инструменты в сарае и почини стул. А с тобой, Реддл, я хочу поговорить отдельно.        Я старался не шмыгать носом, из которого всё ещё сочилась кровь, и то и дело запрокидывал голову. Вот и Вула вспомнили… Ну конечно, могло ли быть иначе в этой богадельне. Если меня выпорет Вул, то к началу учебного года, глядишь, не оправлюсь, и приеду в Хогвартс побитым, как последняя собака. Блэк будет в восторге.        Дверь за Мартой и угрюмо насупившемся Уокером закрылась. Я наконец-то позволил себе шмыгнуть носом. — С того дня, как ты вернулся, Том, я ждала этого момента, — заговорила миссис Коул. — Ты просто не можешь жить спокойно. — Миссис Коул, вы же знаете, с кем я живу в одной комнате, — сказал я, и опять запрокинул голову. — И, уж наверное, я не похож на зачинщика. — Оставь этот тон, молодой человек, — строго сказала директриса. — И не пытайся меня обмануть, Реддл. Ты всегда не виноват, но именно с тобой случаются самые одиозные происшествия.        От несправедливости опять всколыхнулась волна гнева. — Мэм, бога ради, Уокер дерётся по семь раз на неделе. Почему именно я должен за это отвечать? — вырвалось у меня.        Миссис Коул посмотрела на меня пристальным и очень внимательным взглядом. Она размышляла над чем-то. — Послушай меня внимательно, Том Реддл, — решилась она. — Об этой драке я не стану сообщать мистеру Вулу, хотя он и просил меня докладывать ему обо всех твоих эскападах. Но если вы ещё раз подерётесь, будь уверен, что мистер Вул выдерет обоих так, что до конца каникул ты будешь спать только на животе. Я понятно выражаюсь? — Да, мэм, — кивнул я, и шлёпнул смачную каплю крови на пол. — Всё, иди приведи себя в порядок, пока всё тут не перепачкал, — поспешила сказать Коул. — И чтобы завтра же комната была в безупречном порядке. — Да, мэм.        Уходить я не собирался. Надо бы аккуратно намекнуть, что Уокер не в себе. В преддверии грядущей ночи. — Миссис Коул, мэм, — проговорил я нерешительно. — Что тебе ещё? — Он какой-то странный. Говорит сам с собой, спит с распятьем, считает, что в доме нечисто… Я не знаю, как на это реагировать, и даже боюсь.        Миссис Коул посмотрела на меня так, как, вероятно, присяжные смотрят на самых отпетых негодяев, пытающихся доказать свою невиновность. Со смесью укора и насмешки. — Том, не тебе говорить, что кто-то здесь странный, уже поверь мне, — проговорила она. — А теперь иди и только попробуй ещё что-нибудь выкинуть.        Я смиренно поплёлся к себе. Казалось бы, я давно должен был привыкнуть к тому, что из меня вечно делали виноватого. Но всё же в силу возраста это задевало. Уже позже я пойму, что миссис Коул видела, насколько сильно я отличаюсь от других детей, и поскольку именно это всегда доставляло кучу проблем, она пыталась заставить меня не выделяться. Не зная, как этого добиться, она старалась быть построже. Возможно, что она так же подозревала, что со мной что-то не так, и сама этого побаивалась. Поэтому стремилась показать свою силу.        Я зашёл в ванную. Из зеркала на меня смотрело настоящее страшилище. Нос опух и покраснел, на губе запекалась корка крови. Растянутая майка была в крови. Вздохнув, я умылся, и пошёл в свою комнату. Стул уже стоял на ножках, спинка была прибита обратно. Уокер лежал, отвернувшись к стене, и злобно сопел. В гробовой тишине я собрал разбросанные учебники и вытер чернила тряпкой, в которой угадывалась майка моего соседа. — Тебе крышка, Реддл, — прошипел Уокер, когда я закончил и, потушив свет, лёг в постель. — Ты всё больше злишь меня, Уокер. Думаю, что скоро я приму меры, — отозвался я.        Мой сосед завозился и сел на кровати. — Я сильнее. Если бы не пришла Марта сегодня, я бы тебе задал! — Ты лучше держи своё распятье поближе, — посоветовал я.        Уокер презрительно хмыкнул. — Врёшь, не верю я в твои штуки… Столько про тебя рассказывали, а ты даже драться не умеешь.        В его голосе слышалось лёгкое сомнение. Я промолчал. — И ничего-то такого ты не умеешь, да, — уже уверенней сказал мальчик. — Только дура Эми треплется, что ты — ведьма. — Дай поспать уже.        Уокер опять лёг и даже молчал какое-то время. — Не больно то и надо мне с тобой болтать, — нашелся он наконец. — Вот и сделай одолжение — отвяжись, наконец. — Сам отвяжись, Реддл! Что б тебя черти взяли! — Как бы тебя черти не взяли, Уокер.        Через некоторое время мы всё же затихли. Вскоре Уокер захрапел, а я лежал с открытыми глазами и смотрел на открытую форточку. Интересно, сколько времени? Одиннадцатый час. Сильвий появится около полуночи. Хорошо бы, всё вышло по плану…        Мне показалось, что прошло несколько часов. Я прислушивался к каждому шороху и не сводил взгляда с окна. Уокер храпел на все лады, под полом что-то грызла мышь. Изредка слышался шум проезжающего автомобиля. Я стал проваливаться в дрёму, но жутко болевший нос и жажда мести не позволяли мне заснуть. Сильвия всё не было. Я стал волноваться, что Лестрейндж попросту сам заснул, или же не смог найти приют. А то ещё полезет в другое окно по ошибке… Когда я опять слегка задремал, за окном послышался тихий свист. Тут же сев на кровати, я увидел Лестрейнджа на метле. Покосился на Уокера — тот был укрыт с головой и продолжал храпеть.        На цыпочках я подошёл к окну и открыл его настежь. Сильвий подлетел вплотную, и с метлы, боязливо цепляясь за оконную раму, переползло что-то жуткое. Долли была вымазана в саже до неузнаваемости, сзади к ней был прицеплен бутафорский хвост, а на голове красовались рога. — Сойдёт? — шепнул Лестрейндж.        Я кивнул и показал поднятый большой палец. Сильвий усмехнулся и отлетел к дереву напротив окна, чтобы незаметно притаиться в листве. Я же помог Долли спуститься на пол, — она была лёгкая, как игрушка, — а сам вернулся в постель. Покосившись на меня, домовая эльфийка тяжело вздохнула и опустилась на четыре кости. Потом мастерски подняла локти и коленки таким образом, чтобы они безобразно и угловато торчали в стороны, и заползла под стол.        Постаравшись поддать в голос страху, я позвал: — Кто здесь?        Храп продолжался. Я запоздало подумал о том, как бы Уокер не приложил Долли чем-нибудь тяжёлым. Будет неловко, если Лестрейндж потеряет домовика из-за меня. Но отступать было поздно. — Эй, Уокер! — испуганно крикнул я. — Что? — сонно пробубнил мальчик. — Там что-то есть! Под столом!        Уокер нецензурно и цветисто послал меня. Я помахал Долли, показывая, чтобы она подключалась. Домовиха стала скрести по столу. — Что ты как баба? Мышь испугался… — проворчал Уокер и стал садиться на постели.        Он стянул с себя одеяло и, протерев глаза, всмотрелся под стол. В комнате было темно ровно до той степени, чтобы угадывались лишь лёгкие очертания предметов, но понять что-либо наверняка было невозможно. И всё же под столом что-то было, и это что-то скреблось. — Кошка залезла, небось… Тебе не хватило мозгов окно закрыть, — сказал Уокер с напускной бравадой. — Боюсь, что это не кошка, — зловеще процедил я.        И тут Долли начала свою сольную партию. Омерзительно выгибая и подволакивая конечности, она стала выползать из-под стола, шипя на каком-то неизвестном языке. Уокер оцепенел. — Зря ты испортил мои книги, Уокер. Тебе придётся ответить за это, — процедил я.        В душе расплывалось сладкое чувство мести. Страх Уокера ощущался кожей. Я нежился в его ужасе, жалея только о том, что не могу как следует рассмотреть его лицо. — Господь наш и дева Мария… — забормотал Уокер, трясущейся рукой выставляя вперед распятие.        Долли поднялась на ноги ломанными, противоестественными движениями, и конвульсивно дернула головой. На фоне окна, полагаю, и хвост и рога было прекрасно видно, а тут она ещё и зубами заскрежетала. В одно мгновение мой сосед подлетел на кровати, заорал во всю силу лёгких, и опрометью бросился к двери. Долли ринулась за ним скачками, сопровождая каждый прыжок воем и рычанием. Уокер орал, как сумасшедший, не переставая ни на минуту. Я слышал, как он пронёсся по коридору и с топотом побежал вниз по лестнице. — Убивают!!! Кто-нибудь!!! Черт, за мной гонится черт!!! ААА!!!        Затем его вопли стали слишком невнятными, чтобы я мог их понимать. Долли шмыгнула обратно в комнату, а я, уже слыша, как открываются другие двери на этаже, поспешил подхватить её и передать в руки подлетевшего к окну Сильвия. — Высший класс! — воскликнул я. — Орёт так, что весь квартал перебудил! — смеясь, выдавил Сильвий. — Ну, мне пора, пока не увидел никто… Встретимся на Косой аллее. — Обязательно, — кивнул я.        Метла взмыла высоко в небо, и затерялась среди облаков. Я же вышел в коридор, где уже зажгли свет. Все дети, сонные и взъерошенные, переговаривались друг с другом и не понимали, в чём дело. Уокер всё ещё надрывался внизу. — Да кто орёт то? — Генри Уокер, сосед Реддла. Пробежал по коридору и вниз кинулся! — Он что-то про чертей кричал! — С ума сошёл! — Сбрендил, как только Реддл вернулся. — Или видел что-то такое… Просто так эдак орать не станешь. — Он с Реддлом живёт же!        Постепенно взгляды стали обращаться на меня. А я всё так же стоял, прислонившись к косяку, и упивался доносящимися снизу завываниями Уокера и криками Марты. — Что у вас произошло? — спросил Оливер, во все глаза на меня глядя. — Ничего особенного. Уокер решил уступить мне комнату, — спокойно проговорил я.        Ребята зашептались пуще прежнего. Вспомнили, что мы дрались накануне. И что я уже как-то раз напугал Бишопа и Бенсон. И что кролик Стаббса не сам повесился. И что Вул едва с ума не сошёл из-за меня. Деннис Бишоп, замерший в дверях своей комнаты, которую делил со Стаббсом, смотрел на меня напряженным взглядом. Он не сомневался в том, что Уокер не сам по себе свихнулся. Девчонки, запоздало спустившиеся на наш этаж, зябко кутались в одеяла, наброшенные поверх рубашек, и наперебой спрашивали, что произошло. Эми Бенсон подошла к Деннису и стала что-то нашёптывать ему на ухо, косясь в мою сторону.        Тут наконец-то поднялась миссис Коул. Она тоже была одета небрежно, и из-под платья, застегнутого через пуговицу, виднелась ночная рубашка. — Что ты сделал, Реддл? — спросила она сходу.        Но я был уже готов. Моё лицо выражало только непонимание и испуг, и я боязливо посматривал в свою комнату. — Я не знаю… Проснулся от крика Генри… А он распятьем тычет под стол. А потом как побежит… Я уж теперь и сам трушу туда возвращаться… — проговорил я кротким, прерывающимся голосом.        Миссис Коул решительно вошла в нашу комнату и включила свет. Не считая остатков чернил на стене, да развороченной кровати Уокера всё было в порядке. Даже следов сажи не осталось, на мою удачу. — Кто-то залез к вам в комнату? — спросила она на всякий случай. — Да вроде нет, мэм, я ничего не видел. Разве что кошка — окно было открыто… — растеряно проговорил я, с подчёркнутой боязливостью заглядывая в комнату.        Директриса нахмурилась и вышла в коридор. — Всем спать! — велела она.        Я мялся в дверном проёме. — Тебя это тоже касается, Реддл, — жестко отрезала она. — Мэм, что-то мне не по себе, — признался я, поёжившись. — Генри так вопил про чертей! — Не мели чепухи, Том, и быстро иди спать! — рявкнула директриса, совсем потеряв терпение.        Я пошёл к себе. На губах расплывалась улыбка триумфатора. Уже залезая в постель, я заметил, что между стенкой и кроватью что-то торчит. Приглядевшись, я узнал хвост Долли. Это была обычная подвязка для штор с кисточкой на конце.        Генри Уокер стал заикаться и отказывался даже порог нашей комнаты переступить. Приезжал доктор из психиатрической лечебницы, чтобы его осмотреть. А через неделю после случившегося Уокер, забрав своё барахло, сбежал из приюта. Больше я о нём никогда не слышал.       Миссис Коул хватило ума не докладывать Вулу обо всех нюансах этой истории. Видимо, и ей было легче спустить всё на то, что Уокер был психически нездоровым мальчиком.       Мы с Сильвием вскоре встретились на Косой аллее и, давясь от хохота, обсудили проведенную карательную операцию. Лестрейндж рассказал о том, как отломал рога у старого чучела, найденного на чердаке, и как прикрепил их к материнскому обручу для волос. И про то, как хотел приклеить Долли хвост заклинанием вечного приклеивания, да только не получилось. И про злоключения с метлой — как он заплутал, чуть не врезался в самолёт, уронил с метлы Долли и выполнил фигуру высшего пилотажа, чтобы её подхватить. Конечно, он привирал для пущего эффекта, но я сделал вид, что всему верю, и поведал ему о том, как Уокер заикался и как шарахался от меня. Сильвий хохотал до слёз, когда я изображал трясущегося от ужаса Уокера.       Это было первое совместное дело с Лестрейнджем, но далеко не последнее. А что касается моей жизни в приюте… Что тут сказать. До того момента, как я его покинул в восемнадцать лет, никто не соглашался делить со мной комнату.