Я - легенда

      Лето прошло сносно. Конечно же, я был не в восторге от своего пребывания в приюте, но всё же у меня хотя бы не было соседа по комнате. Я навёл порядок в своих скромных владениях и спокойно готовился к учебному году. Время от времени я выбирался на Косую аллею вместе с Сильвием Лестрейнджем.        За неделю до первого сентября я уже не мог спать от нетерпения. Заранее собрал все свои вещи и не мог дождаться момента, когда наконец-то смогу вновь ощутить магию на конце моей палочки. Вместе со мной начала учебного года с нетерпением ждал весь приют. После того, как Уокер внезапно сошёл с ума и сбежал, мою комнату обходили за километр, а со мной разговаривали только очень уважительным шепотом. Даже Абрамсон затаился и не приближался ко мне, хотя я частенько ощущал на себе его внимательный, задумчивый взгляд.        В день отъезда я проснулся в пять часов утра и едва дождался шести, чтобы на первом же трамвае отправиться на вокзал «Кингс-Кросс». В душе творилось что-то невообразимое. Я даже испугался, что заболел, ведь я никогда раньше не испытывал ничего подобного. Словно всё внутри переворачивалось, а сердце колотилось быстро-быстро. На губах сама собой расплывалась радостная улыбка. Я чувствовал, что возвращаюсь в единственное место на земле, которое мне дорого. Возвращаюсь домой.        Я самый первый прошёл на платформу 9 и ¾. Я успел переодеться в школьную форму в уборной и наконец-то выглядел как волшебник. Был только девятый час утра, и на перроне не было ровным счётом никого. Я сел на свой раздолбанный чемодан, ощущая дрожь в коленях, и стал нетерпеливо вглядываться вдаль. Под ложечкой сладко посасывало, а в голове билась одна единственная мысль: «Хогвартс! Наконец-то опять в Хогвартс!» В руке я уже сжимал волшебную палочку, с конца которой то и дело сыпались искры — столь сильным было моё нетерпение. Хотелось сотворить какое-нибудь заклинание, поскольку я волновался, что за лето они перестали у меня получаться. Но я не решился, опасаясь, что кто-нибудь меня увидит и доложит в школу.        Вытащив из чемодана историю магии, я пытался её почитать, хотя давно изучил от корки до корки, но был настолько взволнован, что мой взгляд, лихорадочно бегающий по строчкам, никак не мог связать слова в предложения. Стрелка на больших круглых часах двигалась невероятно медленно, и я даже стал думать, что кто-то её заколдовал. К десяти утра моё волнение достигло апогея: я стал бояться, что перепутал день, что время отправления изменилось, а меня не предупредили. Это было настолько мне не свойственно, что опять подумалось, не заболел ли я. Ведь с детства я отличался сдержанным характером.        В начале одиннадцатого стали появляться остальные ученики, что немножко меня успокоило. В основном это были первокурсники, которые боялись опоздать. Затем я увидел мальчика-заучку с Рэйвенкло, который учился на четвертом курсе. А потом уж ученики всех факультетов повалили толпой. И, наконец, пуская огромные клубы дыма и утробно урча, подошёл сияющий алым «Хогвартс-экспресс». У меня опять задрожали коленки, а живот скрутило от волнения. Я вспомнил, что забыл позавтракать.        В вагон я зашёл одним из первых и занял свободное купе. Запихнув свой позорный чемодан, который я так и не смог обновить в этом году, под лавку, я устроился у окна и стал смотреть на школьников, снующих по платформе. Я опять улыбался до ушей как душевно нездоровый. Мантии всех сортов, камзолы, затейливые шляпы… Вспышки заклинаний, возвращающие чемоданам их привычный размер, суетливые домовые эльфы, ухающие совы… Воздух дышал магией. Я был в своём мире.        На платформе я увидел семейство Блэков. Они держались особняком, как и в прошлом году, только на этот раз с ними не было красавицы Дореи, которая уже закончила школу. Теперь за старшую была Вальбурга, разумеется. Она, состроив невероятно надменное выражение лица, деловито вела весь клан Блэков по платформе. Впереди них шел домовой эльф, толкая тележку, полную багажа, и разгоняя ею толпу.       Ещё я увидел Нотта с родителями, которые пришли проводить его. У мистера Нотта было такое же хитрое маленькое личико, как и у сына, а миссис Нотт оказалась очень симпатичной женщиной хрупкого телосложения. Потом моё внимание привлёк светловолосый мальчик с таким высокомерным лицом, что даже Вальбурге Блэк было до него далеко. Он был с отцом, очень важным мужчиной средних лет. Трость последнего привлекла моё внимание — серебряный набалдашник был в форме головы змеи. Она широко раскрыла пасть с клыками, словно в броске, а изумрудные глаза поблескивали в солнечных лучах. — Привет! — отвлёк меня возглас Сильвия Лестрейнджа.        Обернувшись к двери, я поздоровался с ним. Лестрейндж сунул свой чемодан под лавку, а рядом с собой поставил клетку с совой и коробочку с перекусом. У меня в животе предательски заурчало. — Я не заметил тебя на платформе, — проговорил я. — Мы с Долли быстро прошмыгнули в вагон, — сказал мой товарищ. — Родители меня не провожают сегодня — у Фебуса опять неприятности, которые им надо уладить.        Судя по ухмылочке Сильвия, его этот факт ни мало не огорчал. Я тоже мстительно улыбнулся, поскольку прекрасно помнил его злосчастного братца. Да и родители Лестрейнджа, насколько мне было известно, меня не жаловали, так что чувствовать на себе их презрительные взгляды тоже не хотелось. — В этом году в школу идёт Абраксас Малфой, все только и болтают об этом, — заявил вдруг Лестрейндж. — Один из двадцати восьми? — уточнил я, для порядка уже заучивший фамилии самых чистокровных родов.        Сильвий хмыкнул. — Не просто один из двадцати восьми. Малфои — самая богатая семья. Их состояние исчисляется миллионами галлеонов. Есть даже пословица — богат, как Малфой. — Хотелось бы мне знать, отчего у него в этом случае такой недовольный вид, — с сарказмом проговорил я. — Воображает о себе, как и Блэки, — фыркнул Сильвий. — Хотя наша семья не сильно уступает Малфоям, и мои предки также перебрались в Британию во время Нормандского завоевания.        Сильвий никогда не хвастался передо мной. Он просто сухо озвучивал факты. И всё равно я ощущал мучительный стыд за свою поношенную обувь, растянутые на коленях брюки и подержанные вещи. Не зная, что ответить ему, я опять уставился в окно. Время уже близилось к одиннадцати, и столпотворение на перроне достигло невероятного размаха. То и дело кто-нибудь громко возмущался, задетый тележкой опаздывающего школьника, ребята вопили из окон «Хогвартс-экспресса», зазывая в свои купе друзей, а заботливые мамаши, стараясь их перекричать, повторяли последние наставления.        К нам в купе ввалились запыхавшиеся Розье и Мальсибер. — Ну и давка сегодня! — ахнул последний. — Можно к вам? Все купе уже забиты!        Не дожидаясь нашего согласия, оба стали утрамбовывать чемоданы под сиденья, а Феликс Розье аккуратно поставил на скамью маленькую клеточку. — Что у тебя там? — поинтересовался Сильвий. — Крыса, — с затаённой гордостью сообщил Розье. — Выпросил у отца на прошлой неделе. — Лучше бы сову выпросил, — хмыкнул Мальсибер, плюхаясь на скамью. — Нужна мне твоя сова, — отмахнулся Феликс. — Сидит целыми днями в совятне, и толку ноль. А Бусина смешная и сможет жить в нашей спальне.        Я покосился на клетку: маленькие розовые лапки сжимали прутья, а самого хвостатого арестанта не было видно. В чем был смысл заводить крысу, я не понимал. Ещё в приюте я их возненавидел всей душой, потому что большей напасти представить было сложно. Они грызли книги, воровали сухари, да ещё и разносили заразу, как все говорили. — Подбросим Блэку в кровать. Вот визгу будет, — заговорщицки усмехнулся Сильвий, и я ему кивнул. — Можно я к вам? — спросил появившийся в дверях Нотт. — Не хочу ехать с Блэками. К ним ещё Малфой подсел, и от зазнайства просто житья не стало.        Розье подвинулся, и Теодор сел рядом с ним. Пришлось повозиться, чтобы засунуть его чемодан под лавку, но мы справились. За исключением Альфарда Блэка все обитатели нашей спальни были в сборе. — О, у тебя крыса, Феликс? — заметил он. — Славная. Подбросим Блэку? Будет визжать как девчонка.        Мы все радостно загоготали. Блэк исправно бесил всех, что не могло не радовать. — Не трогай Бусину, — заступился за крысу Феликс. — Я не хочу, чтобы Блэк её пугал.        Только мы все устроились, как дверь купе опять отворилась. На пороге показалась рыжеволосая девочка с упрямым выражением на худеньком личике. — У вас есть ещё места? — спросила она.        Ребята завозились. Ехать с девчонкой никто не хотел. Вдобавок она была первокурсницей, что делало такое соседство вдвойне позорным. — Нет, — буркнул Сильвий.        Девочка поджала губы. — Если бы ты подвинулся, оно бы появилось, — заметила она холодно. — Держи карман шире, — фыркнул Лестрейндж. — Вот противный мальчишка, — шепнула себе под нос рыжая девчонка и убралась восвояси.        Опять раздался глумливый смех. И тут поезд протяжно загудел и, качнувшись, поехал. Я опять ощутил прилив волнения, хотя и постарался это скрыть. И всё же радость была столь сильной, что я был рад видеть даже своих соседей по комнате. Тем более, что Сильвий наконец-то открыл свою коробку с бутербродами и стал всех угощать, а Мальсибер вытащил откуда-то целый пакет с яблоками. Бутерброды исчезли в два счёта, и купе наполнил хруст пережевываемых яблок. Мы все болтали и смеялись. Атмосфера была настолько дружественной и весёлой, что, когда меня спросили, как я провёл лето, я даже рассказал про маггловский приют и ту штуку, что мы с Лестрейнджем провернули. Хохот стоял на весь вагон, пока я, гримасничая, показывал ужас маггла-недоумка. — Нет, Том, ты точно не маггл, — отсмеявшись, выдавил Розье. — Не может быть, чтобы такой волшебник, как Том, был магглом, — вставил Сильвий. — Да и не только в этом дело. Том ненавидит магглов больше, чем мы все вместе взятые! — воскликнул Феликс. — Вот бы узнать, как ты оказался среди них, Том… — Этот вопрос давно мучает меня, — заметил я, польщённый тем, что мальчики были единогласно уверены в моём волшебном происхождении. — Ты не пытался найти родителей? — спросил Мальсибер. — Я не знаю, с чего начать, — признался я. — Зацепка — только моё имя. И способность говорить со змеями. — Салазар Слизерин говорил со змеями, — заметил Нотт негромко.        Все как один на него уставились. — Говорят, когда Салазар Слизерин покинул Хогвартс, он оставил в подземельях под школой немыслимое чудовище, — продолжал Теодор. — Ужас Слизерина. — В Тайной комнате, — подхватил Сильвий.        Я заинтересованно слушал. — Враньё это всё, — отмахнулся Мальсибер. — В школе много легенд, если всему верить, то можно сбрендить в поисках этих тайников и скрытых комнат. — А вот и не враньё! — возразил Лестрейндж. — Мой отец сам мне рассказывал, что Тайная комната существует! — Потому что ему кто-то про это наболтал, — встрял Розье. — Не сам же он в ней побывал? — Сам — не сам, а Тайная комната существует, — упрямо возразил Сильвий. — Если так, то почему никто её не нашёл до сих пор? — пытливо поинтересовался Маркус. — В школе сто раз делали ремонт, проводили уборки, что-то достраивали. И за девять столетий никто и никогда не натыкался на Тайную комнату! — Только наследник может открыть её, — сказал Нотт своим тихим, вкрадчивым голосом. — Наследник Слизерина. По легенде он освободит Ужас Слизерина и очистит школу от грязнокровок.        Эта идея всем так понравилась, что мы ещё долго наперебой обсуждали, каким именно чудовищем может быть Ужас Слизерина, и как он будет отличать грязнокровок от нормальных волшебников. — У магглов всегда бестолковый вид, — твердил Мальсибер. — Сразу видно, что из простецов. — Если судить по бестолковому виду, то ты будешь первый, — усмехнулся Розье. — Эй! — А что, если Ужас Слизерина отличает грязнокровок по значкам Гриффиндора?        Все злобно рассмеялись. — Да там полно полукровок и чистокровные тоже есть, — покачал головой Сильвий. — Хотя, может, предатели крови тоже в счёт? — Предатели крови ещё хуже грязнокровок, — поморщился Нотт. — Эти хоть не выбирают, где им родиться. Вели бы себя более уважительно, и я бы даже не возражал, чтобы они жили в нашем мире. Ведь и прислуга в доме нужна, в конце концов. Но предатели крови! Они вызывают у меня отвращение. — Согласен, — кивнул Мальсибер. — Как можно в здравом уме взять и жениться на маггле? — В здравом уме никто и не женится. Всем известно, что только посредственные волшебники, почти сквибы, окружают себя магглами. Только на их фоне они не чувствуют своей ущербности, — назидательно проговорил Розье. — Мерзость, — скривился Нотт. — Тележка со сладостями! Тележка со сладостями!        Монотонный голос продавщицы прервал наш разговор, к моему счастью. Потому что я сгорал от мучительного стыда и от страшных догадок. Кем была моя мать? Она не смогла спасти себя. Она не была волшебницей. Значит, она была самой натуральной магглой. Даже не грязнокровкой. А мой отец, выходит, был предателем крови? И уже не важно, был ли он чистокровен или нет, для всех он — осквернитель волшебной крови. Посредственный волшебник. Ничтожество.        Я отвернулся к окну и стал смотреть на пролетающие пейзажи. Радости в груди я уже не ощущал.

***

       Хогвартс был таким же величественным и монументальным, каким я его запомнил. Даже ещё лучше. Мы добрались до него только вечером, когда небо уже потемнело, и окна старинного замка светились золотом. Вот тут-то я так и прирос к сиденью волшебной кареты, которая ехала сама собой без всяких лошадей. Прижавшись виском к холодному окну, я не мог оторвать глаз от возвышающейся громады и чувствовал, как душу заполняет восторг. Как в первый раз. Мой Хогвартс. Моё волшебное царство из сказочных снов.        Я на негнущихся ногах шёл по высокой лестнице. Входя под высокие готические своды, я ощущал, как перехватывает дыхание. Даже запах сырости от старинных каменных стен, перебиваемый жаром промасленных факелов, казался родным. Прозрачные серебристые фигуры привидений давно не пугали, и я здоровался с ними, как со старинными знакомыми. И Большой зал, конечно. Сияющий тысячами свечей, парящих в воздухе, заполненный сотнями голосов. Стяги Слизерина над нашим столом. И директор Диппет, величественно восседающий за столом преподавателей в окружении коллег. Его темные глаза смотрят на учеников строго, но каждый из нас знает, что нет более справедливого человека, и прилив уважения заставляет немного робеть перед директором.        Нет более удобного места, чем за столом Слизерина. Вокруг мои весёлые однокурсники, с которыми я уже давно нашёл общий язык. И мой лучший, он же единственный, друг — Сильвий Лестрейндж. Ощущение уюта столь сильно, что я блаженно прищуриваюсь, от чего огоньки свечей расплываются в блестящие звездочки. Старая шляпа поёт песню, и я ловлю себя на том, что даже качаю ногой ей в такт.        В этот раз во время распределения я сижу за столом факультета. Я уже взрослый — второкурсник. На первогодок смотрю снисходительно. Они кажутся такими нелепыми с этим испугом на лицах, кто-то в слишком больших мантиях. Совсем малявки! Неужели и я был таким же? Некоторые, правда, держатся очень хорошо. Этот Малфой, к примеру. Мантия на нём тоже сидит что надо. И когда Слагхорн провозглашает «Малфой, Абраксас», мальчик чинно и величаво выходит вперед, чтобы забраться на табурет. Шляпа даже не успевает коснуться его светлых волос, как уже раскатисто вопит: — СЛИЗЕРИН!!!        Малфоя принимают с почестями. Подвигаются, чтобы дать ему место. Здороваются за руку. Даже Вальбурга Блэк сдержанно ему кивает, хотя обычно она разве что не плюется в первокурсников, настолько ничтожными ей кажутся все вокруг. Я задерживаю взгляд на этой красивой и гордой девочке и поспешно отвожу его, когда она поворачивается в мою сторону. Вот уж с кем мне не хочется даже разговаривать, так это с этой несносной Блэк.        Распределение идёт полным ходом. Кучка первокурсников всё редеет, пока не остается одна та рыжая девчонка из поезда. — Яксли, Алиссандра!        Она залезает на табурет. Шляпа думает всего мгновение. — СЛИЗЕРИН!        Яксли подбегает к нам и, отпихнув Сильвия, ввинчивается между ним и другой девочкой первокурсницей. — Так на Слизерине встречают первокурсников? — дерзко спрашивает она у него и, не дождавшись ответа, отворачивается. — Вот язва, — сказал мне Лестрейндж негромко.        Директор произнёс речь. Она мало отличалась от того, что он говорил в прошлом году, но всё же ученики вежливо и внимательного его слушали. Да и посмотрел бы я на того дуралея, который стал бы болтать или крутиться, пока говорит директор Диппет! И тут я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и машинально обернулся к столу преподавателей. Дамблдор вовсю на меня таращился, слегка сощурив глаза за очками-половинками. — Опять пялится, — раздраженно шикнул я. — И что ему от меня надо?        Лестрейндж незаметно покосился на стол преподавателей. — Ещё бы, ты в том году заработал больше очков, чем весь курс его гриффиндорцев, — усмехнулся Лестрейндж. — Ну его в пекло, не обращай внимания!        Столы уже ломились от блюд. Мы с Сильвием стали наваливать себе полные тарелки запеченных куриных ножек и горячей, румяной картошки. Так наелись, что вскоре едва дышали. Я боролся с соблазном утрамбовать в себя ещё кусок пирога — всё лето я недоедал. Лестрейндж незаметно ослабил ремень под мантией, и вздохнул полной грудью. — Отбивные — самое то, — хрипло выдохнул он.        Яксли прыснула и стала что-то шептать новой знакомой. Девчонки-первокурсницы рассмеялись. Лестрейндж сконфузился и надулся.        Старостами в этом году были Мессалина Роули и Арман Фоули. Над созвучием их фамилий уже подшучивали. Оба были пятикурсниками, оба отлично учились, и были очень серьёзными. Фоули сообщил нам, что пароль — «Сосуд Гигеи», а Роули повела первокурсников в подземелья. Мы с Сильвием плелись далеко за ними. От обжорства всё было лень и хотелось спать. Помещения Слизерина встретили нас теплом растопленного камина. В гостиной сидели только старшекурсники, болтающие о своих делах. Мы пошли сразу в спальню. Наконец-то моя огромная кровать с пологом, с толстым мягким одеялом и с грелкой под ним… Блаженство.        Я быстро сбегал почистить зубы, переоделся в пижаму и вскоре уже забрался в теплую мягкую кровать. Тут же веки стали слипаться, и я начал проваливаться с сон. Ощущение домашнего уюта и комфорта обволакивало. Но тут я вдруг вспомнил о разговоре, который состоялся в «Хогвартс-экспрессе». Предатели крови… Волшебники, более презираемые, чем грязнокровки.        Появился неприятный осадок. Кем же всё-таки были мои родители? Может быть такое, что мой отец настолько устыдился своей связи с магглой, что бросил её беременной? Знал ли он вообще о том, что у него будет ребёнок? И кто же он сам, жив ли он, знает ли о моём существовании? Может быть, его фамилия даже не Реддл. Может быть, он назвал её моей матери для отвода глаз, чтобы никто не мог связать его и ребёнка-полукровку?       Было слишком много мыслей и догадок. Были и пустые мечты о том, что мой отец принадлежит к одной из священных двадцати восьми семей. Но я старался не надеяться на столь высокое происхождение моего родителя. Скорее всего он и впрямь был посредственным волшебником из обычной семьи, поэтому якшался с магглами… Может даже, что он и сам был магглорождённым… Больше всего на свете я хотел узнать о своих родителях. И ничего я так не боялся, как правды… Одно дело быть мальчиком из приюта, первоклассным волшебником с туманным происхождением. И совсем другое — быть настоящим грязнокровкой, тут уж все таланты меркнут.        Я постарался себя успокоить. Парселтанг — вот что является гарантией того, что кто-то из моих родителей принадлежал к волшебной семье. Я умею говорить со змеями, я — самый сильный волшебник на курсе. Я не могу быть грязнокровкой.