Я - легенда

       Ещё никогда я не ждал возвращения в Хогвартс с таким нетерпением, как тем летом. Но, как и бывает всегда, когда что-то особенно ждёшь, дни тянулись ужасающе медленно. Вдобавок погода была пасмурная, хотя и страшно душная. В самом здании приюта стоял стойкий запах лекарств, кажется, навечно пропитавший и мебель, и сами стены. Снаружи дышалось немного полегче, но огромные пузатые аэростаты в небе словно довлели надо мной. И я постоянно всматривался в небо: не видно ли вражеских самолётов? Словом, царила ещё более тоскливая и безнадёжная атмосфера, чем всегда.        Абрамсон постоянно звал меня, посылая то младших ребят, то даже нянечек за мной. Никто не понимал причину этой внезапной привязанности, но все исправно гонялись за мной. Я же старался избегать этих встреч, как только мог. Было настолько тяжело и неловко слушать мольбы о помощи, зная, что я ничем не могу помочь, что я себе сам удивлялся. Я был не склонен принимать так близко к сердцу проблемы других людей. Наверное, дело было в том, что Оливер Абрамсон попросту олицетворял собой весь ужас и всю безысходность этого страшного времени, когда до сирот совсем никому не было дела.        И всё же скрываться от Абрамсона вечно было невозможно. Главным образом потому, что однажды во время обеда миссис Коул лично отловила меня, чтобы направить к больному. — Реддл, Том Реддл! — властно позвала она, когда я уже закончил приём пищи и спешил к выходу из столовой.        Я быстро огляделся, но путей к отступлению не было. Да и не отозваться на оклик директрисы — слишком большое хамство, за которое придётся ответить. — Да, мэм, — послушно отозвался я, подходя к миссис Коул.        Она прилично постарела и подурнела за то время, что я был в Хогвартсе, к слову сказать. У глаз и на лбу залегли морщины, глаза ввалились от вечного недосыпа. Больше от миссис Коул не пахло джином, её одежда тоже пропиталась запахом лекарств. — Твой друг зовёт тебя, Том, ступай к нему, — устало проговорила она. — Мой друг? — непонимающе переспросил я. — Да, Оливер Абрамсон. Он очень хочет тебя увидеть, — вздохнула миссис Коул. — Мэм, я как раз собирался к нему зайти сразу после того, как помою уборную. Я сегодня дежурный, — попытался выкрутиться я.        Миссис Коул вдруг положила руку мне на плечо и посмотрела на меня с жалостью. Я даже не осмелился отпираться дальше. — Это трудно, Том, я понимаю, — проговорила она с печалью в голосе. — Но если ты сейчас не попрощаешься с ним, то будешь жалеть об этом всю жизнь.        Я вытаращил на неё глаза. Что? Я должен попрощаться с Абрамсоном? Его куда-то переводят? — Абрамсона забирают в больницу? — уточнил я.        Миссис Коул даже не успела ответить, а я уже всё понял по выражению её лица. Мерлин всемогущий, да ведь он вроде бы не так уж и болен! Ну да, глаза повредило осколками, но от этого не умирают, насколько я знаю! — Боюсь, что вскоре твой друг отправится в более далёкое место, — скорбным голосом сообщила директриса.        Я так и прирос к полу. Сдалось им всем называть Абрамсона моим другом! И почему он вдруг надумал помирать? Может быть, это очередная хитро выделанная афера?        Спорить дальше я не решился, и, чувствуя взгляд миссис Коул мне в спину, был вынужден отправиться вверх по лестнице. Каждый шаг давался мне с трудом. Я не хотел видеть того, что меня ждало наверху. Этот мальчик не был мне другом, это всё не моя история. Просто магглы, глупые, жалкие магглы, которые не стоят моего внимания. Я не имею к ним никакого отношения, скоро я буду в Хогвартсе и даже не вспомню, как зовут этого «моего друга»!        Как я не старался идти максимально медленно, а вскоре я всё же добрался до комнаты, превращенной в палату, где лежал и стонал Оливер Абрамсон. В нос мне ударил жуткий запах гнили и аммиака. Меня стало подташнивать. Абрамсон лежал неподвижно и тяжело дышал. Я даже не понял, спит он или бодрствует, ведь глаза его по-прежнему были скрыты слоем бинтов. Его соседи отсутствовали, даже их кровати были убраны. А страшный запах, по всей видимости, исходил от Абрамсона. Я даже подумал тихонько удалиться, но Оливер словно почувствовал моё появление и повернул голову в мою сторону. — Том? — просипел он слабым голосом.        Я молчал. Язык словно прирос к нёбу. — Том? — громче позвал Абрамсон, стараясь приподняться.        Почему, почему он так хотел меня видеть? Мы не были друзьями, я даже выдавал ему тумаков пару раз. Неужели этот безумец думает, что я смогу его спасти? Я ведь не целитель, да даже если бы и знал пару заклинаний, то не смог бы их использовать. Нельзя несовершеннолетним колдовать вне Хогвартса. — Я знаю, что это ты, Том, — просипел Абрамсон.        Я нервно сглотнул и сделал шаг в комнату, хотя от этого смрада меня всё сильнее мутило. — Я не смогу тебе помочь. Мне нельзя, — выпалил я, воровато озираясь. — Я ничем не могу тебе помочь. — Бога ради, Реддл, зайди и закрой дверь, — едва слышно простонал Оливер.        Я прикрыл дверь, оставив щёлочку, чтобы не задохнуться. Окно тоже было открыто, но на улице не было ни единого ветерка. Стояла духота и ужасный запах попросту не выветривался. И всё же я приблизился к Абрамсону на негнущихся ногах. — Я умираю, Том, — тихо проговорил Оливер. — Теперь я это точно знаю. Видел матушку-покойницу ночью.        Он говорил с одышкой, делая паузы, чтобы передохнуть. Когда он открывал рот, дурной запах долетал до меня с новыми силами. Не верить Абрамсону я уже не мог. — Но как? У тебя ведь проблемы с глазами. От этого не умирают, — проговорил я. — От заражения крови умирают, — вздохнул Оливер. — Мне, гниды, долго не говорили… Небось сами и напортачили с перевязками. И доктор, сукин сын, ничем не помог. Прописал уколы, а толку…        Абрамсон остановился, чтобы отдышаться. Я стоял и обливался холодным потом, чувствуя, как меня душат рвотные позывы. Причём не от омерзения, — я не был слабонервным, — а от страха смерти. Это её запах уже пропитал эту маленькую комнату. Она уже была тут, стояла над Абрамсоном и обдавала его тлетворным дыханием. — Неужели даже ты не можешь ничего сделать? — в отчаянии выдохнул Оливер. — Чтобы это не было так долго хотя бы… Не было так больно…        На что он намекает? Предлагает задушить его подушкой? А если кто-нибудь зайдёт? Да и не хочу я марать руки! Хотя, кажется, милосерднее всего было придушить Абрамсона прямо сейчас. — Что я могу сделать по-твоему? — жестко спросил я. — Если даже доктор не смог помочь. — Я ведь видел, какие штуки ты вытворяешь, — слабо прошептал Абрамсон. — Видел! И школа у тебя не простая, чтоб меня черти взяли!        На его месте я бы не говорил таких вещей в текущей ситуации. — Но я не могу тебе помочь, — так же твёрдо ответил я.        А потом вдруг выпалил совсем другим, почти дрожащим голосом:  — Я… Я пока не умею. Меня ещё не научили. Я бы помог тебе, Оливер. Конечно, помог бы. Но я не могу. — Том, у меня есть деньги. Почти сто шиллингов. Они будут твоими, если ты хоть что-то сделаешь.        При озвучивании такой суммы я мигом собрался. Столько я ежегодно получал от Хогвартса на подготовку к учебному году. Какое бы страшное впечатление не производил на меня умирающий Абрамсон, а такие деньги не были лишними. Мозг тут же заработал с утроенной силой. — Я попробую найти что-нибудь, что могло бы тебе помочь, — решительно заявил я. — Где деньги? — Ты увидишь их, когда поможешь мне, — ответил Абрамсон. — И никак не раньше.        Видимо, он всё ещё неплохо соображал. — И на что мне купить волшебное лекарство для тебя? — предпринял я ещё одну попытку. — На что-то же ты покупаешь книги, — ответил мне Оливер.        Я плотно сжал губы. Деньги Хогвартса я ещё не тратил в этом году. Но их и так всегда хватало впритык. И я понятия не имел, сколько могут стоить лекарства у волшебников. К тому же существовал огромный риск, что Абрамсон помрёт, не дождавшись моего возвращения, и компенсацию я так и не получу. С другой стороны, на кону стояли двадцать галлеонов, не меньше… Вероятно, только слизеринец в такой ситуации мог подсчитывать в голове, сколько может заработать на умирающем маггле. — Ладно. Постарайся не помереть до моего возвращения, — заявил я, и поспешил к себе.        В своей комнате я отыскал на дне чемодана припрятанный кошелёчек с монетами. Достал оттуда пять галлеонов, больше я тратить не собирался в любом случае. Также я взял мантию, чтобы не позориться маггловской одеждой. И, аккуратно припрятав всё остальное обратно в чемодан, помчался на Косую аллею.        Этот путь я знал как своих пять пальцев и уже скоро проходил через стену за «Дырявым котлом». На Косой аллее было менее многолюдно, чем в прошлом году. Видимо, и волшебники побаивались появляться в Лондоне. Но всё же атмосфера была менее накаленной, чем у магглов. Даже слышался вполне счастливый смех.        Не глядя по сторонам, я почти бегом добрался до нужного места. Аптека Малпеппера и аптека «Слизень и Джиггер» стояли по соседству. Вторая считалась более дорогой, поэтому я без раздумий зашёл в первую. Огляделся. Народу почти не было. Хорошо одетая дама заинтересованно изучала витрину с косметическими средствами. Важный пузатый аптекарь протирал большие стеклянные банки с микстурами. Я подошёл к нему. — Чем могу помочь, молодой человек? — спросил аптекарь, продолжая своё занятие.        Я превосходно знал зельеварение и примерно понимал, что мне нужно. Но всё же допустил вероятность того, что существуют особенные лечебные зелья, в которых я не сведущ. — Добрый день, сэр, — поздоровался я. — Мне нужно средство, которое помогло бы человеку, умирающему от заражения крови.        Аптекарь нахмурился. Я старался держать лицо. Больше всего мне не хотелось, чтобы кто-то догадался, что я хлопочу о маггле. Это было в высшей степени унизительно. — Заражение естественным путем или вызвано проклятьем? — уточнил аптекарь. — Естественным. — И насколько больному плохо? Какие зелья ему уже давали? Есть назначение от целителя?        Я не растерялся, поскольку был готов к вопросам вроде этих. — Больной не лечился. Это пожилой сквиб, денег на целителя у него нет. Он попросил меня купить что-нибудь, что бы облегчило его страдания, и дал пять галлеонов. — Сквиб, — аптекарь поморщился. — Наверняка ещё и лечился чем-нибудь маггловским, они это любят. — Скорее всего, сэр, — кивнул я.        К счастью, легенда оказалась убедительной. Или аптекарь попросту решил не разбираться в нюансах. — Могу предложить обезболивающее зелье, пиявок для очищения крови, и зелье для облегчения дыхания. Оно ему понадобится. И укрепляющее, конечно. — Сколько это будет стоить? — пытливо поинтересовался я.        Аптекарь произвёл нехитрые вычисления. — Три галлеона и десять сиклей.        Я сообщил, что мне это подходит. И аптекарь подробно объяснил мне, как применять лекарства и заколдованных пиявок. Все покупки он собрал в один свёрток. — Все пузырьки заколдованы и не разобьются. Но с пиявками лучше быть поосторожнее, — предостерег он.        Ещё минут сорок, и вот я уже на пороге приюта Вула. Даже запыхался, так спешил. Внутренние переживания и противоречия я старательно душил, убеждая себя, что делаю всё это исключительно ради денег.        Абрамсон, вопреки моим опасениям, не успел помереть. Но, когда я вернулся, им занималась медсестра. Пришлось ждать на лестнице. Сомнительные пузырьки могли вызвать у женщины ненужный интерес.        Пока я сидел на ступеньках и ждал, когда Абрамсон останется один, пришла миссис Коул. Завидев, что она поднимается по лестнице, я торопливо спрятал свёрток под пиджак и встал. Мантию, к слову, я уже забросил в свою комнату. — Том, ты здесь, — вздохнула миссис Коул.        Я вздохнул. Надо было играть свою роль до конца. — Да, мэм. Жду, когда медсестра закончит с Аб… Оливером.        Директриса вздохнула, глядя на меня с жалостью. — Ты молодец, что нашёл в себе силы проводить Оливера в последний путь, — сообщила она скорбным голосом. — Поверь, потом тебе будет легче от этого.        Я не представлял, почему мне должно было стать легче от того, что я увидел жуткую картину и ощутил смрад, исходящий от умирающего. Разве что двадцать галлеонов должны были послужить мне наградой за эти испытания. — Слишком поздно выявили заражение крови, — вздохнула миссис Коул. — Лечили, конечно, но не помогло… Бедный мальчик.        Я с интересом вгляделся в лицо миссис Коул, пытаясь понять, искренне ли она говорит. Я очень сомневался в том, что у неё болит сердце за каждого ребенка в приюте. Когда на нас обрушилась холера, помнится, директриса неплохо держала себя в руках. А тут один Абрамсон, да и тот не лучший из воспитанников, прямо скажем. Но, кажется, женщина и впрямь была очень огорчена. — Неужели даже хорошее лекарство не помогло бы? — вдруг вырвалось у меня.        Ладно, ладно. По правде сказать, состояние Абрамсона произвело на меня сильнейшее впечатление. Я был в ужасе. В совершеннейшем шоке от того, что можно вот так просто умереть из-за ненадлежащего ухода! И как бы я не старался заглушить в себе все чувства, у меня это не до конца получалось. В конце концов, я был четырнадцатилетним мальчиком, который впервые сталкивался со смертью настолько близко. Ранее я был младше и не так хорошо всё понимал. Да и не стоял я отродясь у постели умирающего, выслушивая его последнюю волю! — Антибиотики не помогли, — вздохнула миссис Коул. — Легкие уже слишком пострадали, да и почки… Доктор сделал всё возможное.        Я нервно сглотнул. Паршивые магглы, ни черта не умеют лечить болезни! Наверняка у волшебников подобное вылечили бы двумя взмахами палочки. Я надеюсь…        Тут вышла медсестра. Она выглядела подавленной. Увидев меня рядом с миссис Коул, поджала губы. — Как мальчик? — тревожно спросила директриса. — Говорите, Реддл его друг и уже всё знает. — Боюсь, что не доживёт до утра, — вздохнула медсестра. — Да, и он без конца спрашивает о Томе Реддле, пока находится в сознании…        Неприятно засосало под ложечкой. Я всеми фибрами души желал оказаться как можно дальше от комнаты с приоткрытой дверью, откуда были слышны стоны умирающего. Но понимал, что уже некуда отступать. — Иди, Том, — донёсся до меня голос миссис Коул, и она легонько подтолкнула меня в спину.        Как на эшафот! Хоть бы подумала о том, как на моей психике скажется увиденное! Но нет, какое там. Они ведь даже сепсис вылечить не могут, о таких мелочах, как душевное состояние сироты, никто в жизни не подумает! О, великий Салазар, дай мне сил!        Чувствуя взгляды обеих женщин на своей спине, я обреченно подошёл к двери и толкнул её. Абрамсон лежал в полузабытьи. На его лбу выступила испарина, кожа приобрела сероватый оттенок, а губы казались синюшными. Я даже на какой-то миг подумал, что он уже всё. Но нет, Оливер опять слабо застонал и завозился. Делать было нечего, я должен был попробовать помочь ему. Поэтому, дабы нам не помешали, прикрыл за собой дверь. — Том? — позвал Абрамсон едва слышно. — Да, — ответил я раздраженным голосом.        Бесило всё. Абрамсон, из-за которого я должен вдыхать жуткий запах гниения и мочи, дура Коул, которая пинками затолкала меня сюда, идиотские маггловские врачи, которые совсем не знают своего дела… — Ты поможешь мне?        Я вздохнул, вытаскивая из-под пиджака свёрток. — Не знаю. Но сделаю всё возможное. Я принёс кое-что.        Мои слова придали Абрамсону сил. Он даже слегка приподнялся на подушках и протянул тонкую, бескровную руку, щупая воздух. — Да подожди ты, тут всё сложно, — отмахнулся я, вытаскивая бутылочки с лекарствами и пергамент с инструкцией. — Так, начать следует с пиявок, полагаю. — Пиявки? Ты принёс мне пиявок? — всполошился Абрамсон. — Не только, — отрезал я. — Это не простые пиявки, они должны более эффективно очистить кровь. — Ты что, купил их в ближайшей аптеке? Реддл, ты издеваешься?        Абрамсон, кажется, думал, что я принесу ему волшебные бобы. — Если ты не будешь мне верить, я вообще ничего делать не буду. Сяду тут и подожду, пока ты помрешь, — огрызнулся я.        Оливер смолк. Я не без труда выудил нескольких пиявок и поочередно водрузил их на тощее тело Абрамсона. Две на запястья, две на шею. Как и сказал доктор. Мерзкое зрелище. — Теперь зелье для облегчение дыхания… Открывай рот.        Я брезгливо, стараясь не касаться губ Абрамсона, залил в него пару глотков. — Укрепляющее…        К этому зелью прилагалась ложечка, что несказанно облегчало задачу. — На вкус как моча, — поморщился Абрамсон. — Тебе лучше знать. Теперь последнее, обезболивающее… — Если ты надул меня, Реддл, то я сдохну, но не скажу тебе, где деньги! — Я потратил на тебя почти четыре галлеона, и я не дам тебе сдохнуть, пока не узнаю про деньги! — злобно ответил я. — Открывай рот!        Абрамсон проглотил и обезболивающее. Но всё равно продолжал брюзжать о том, что я напоил его непонятно чем. Мне же пришлось остаться рядом с ним, чтобы наконец-то узнать, где спрятаны деньги. Я расположился на подоконнике, открыв окно настежь. Только так можно было дышать, не чувствуя тошноты.        Какое-то время мы провели молча. — Кажется, мне получше, — заметил Абрамсон вскоре.        Я посмотрел на него. Испарины на лбу уже не было, кожа была просто бледной, а не серой. Да и дышал Абрамсон ровнее. — Скажешь, где хранятся деньги? — вкрадчиво спросил я. — Если я скажу, ты тут же уйдешь и уже не вернешься, — со вздохом заметил Абрамсон. — Мы не договаривались, что я стану сиделкой, — отозвался я.        Оливер криво усмехнулся. — Условия сделки можно и поменять. — Нет. — Да. — Нет, Абрамсон. — У тебя нет выбора, Реддл.        Меня передёрнуло. Лживый маггл. Может, он и не думал умирать? Силы спорить у него есть, по крайней мере. — Медсестра зайдёт только после ужина, чтобы сменить повязки и обработать глаза, — проинформировал меня Абрамсон. — Посиди пока тут.        Я тяжело вздохнул, поняв, что не отвертеться. Хотя оставаться мне совсем не хотелось. Я буквально чувствовал, как сострадание рвётся в моё сердце, и как мог крепился. Хватит и того, что страх смерти изводит меня. — Твои зелья подействовали. От обычных лекарств мне не становилось настолько легче.        Я промолчал. — Значит, это правда? Ты — волшебник?        Тут я удивленно взглянул на Абрамсона. Не думал, что он подберёт столь точное определение. Чаще меня называли одержимым или ведьмой. — Ты давно догадывался, — уклончиво отозвался я. — Как уж тут не догадаться… Как ты тогда Вулла уходил, ну, в церкви… Да и вообще вечно рядом с тобой странные вещи случались.        Я только хмыкнул и отвернулся к окну. Через тучи неуверенно пробивалось солнце. Во дворе ребята играли в старенький мяч, но их голоса доносились словно издалека. Как будто я сам был бесконечно далеко от них и от детства в целом. — Расскажи мне про свою школу, Том, — попросил Абрамсон. — Мне нельзя рассказывать про неё, — строго ответил я.       Но потом, взглянув на бледного и едва живого Оливера, я сжалился. Опять появилось щемящее чувство в груди, и от него не было спасения. — Это лучшее место на свете, — вздохнул я, мечтательно глядя вдаль. — Школа находится в древнем замке, пропитанном магией. И там учат удивительным вещам. — Ещё недавно я бы не поверил, — с завистливым вздохом заметил Оливер. — А порядки там как? Не так строго, как в приюте Вула? — Кормят там вкуснее. И удобств побольше, — признался я. — Но за нарушение правил могут высечь розгами, запереть в подземелье или даже подвесить там за ноги. Раньше, говорят, подвешивали за большие пальцы рук. — Да ну? — протянул Абрамсон и сочувственно помотал головой. — Меня не наказывали. Я не так глуп, чтобы попадаться, — успокоил его я. — Хотя я там и не нарушаю правил. — А как туда принимают? В твою школу? — Тебе не стоит об этом беспокоиться. Берут только волшебников.        Даже не взирая на повязку на глазах, я увидел по лицу Абрамсона, что тот соображает, нельзя ли обманом проникнуть в Хогвартс. — Обмануть не получится, — предостерег я. — Да и попадают в Хогвартс в одиннадцать лет, не позже. — Хогвартс… Так вот, как это называется, — мечтательно протянул Абрамсон.        Я прикусил язык. Не стоило болтать так много. Хотя Абрамсону всё равно не поверят, даже если он решит кому-то это пересказать. Подумают, что у него жар и бред. — И войны там нет?        Опять сдавливающее чувство в груди. Что мне приходится претерпевать из-за этого недоумка… — Нет. Школа спрятана от магглов в другом измерении. И находится в безопасном месте.        И добавил, увидев недоумение на лице Абрамсона: — Магглы это не маги. Не волшебники, как ты. — И там красиво, да? — спросил Абрамсон, помолчав немного. — Очень, — признался я. — Вокруг горы и леса. Рядом со школой есть озеро. На закате оно кажется серебряным. И воздух несравненно чище, чем в Лондоне. И в самом замке очень красиво. Живые портреты и доспехи украшают коридоры. В Большом зале висят стяги четырёх факультетов. А в холле стоят огромные песочные часы, только в них не песок, а драгоценные камни. Они показывают количество баллов у факультета. Я учусь на Слизерине, и в наших часах изумруды. Наши часы смотрятся красивее всех остальных. А какая у нас гостиная! Гобелены, камин, кожаная мебель. И портреты есть, конечно. А за окном знаешь, что? Никогда не угадаешь. За окном подземное озеро, потому что помещения Слизерина расположены в подземелье. От озера идут блики по стенам, и это смотрится волшебно. Особенно по вечерам…        Опять поймав себя на том, что увлёкся, я умолк и посмотрел на Абрамсона. Тот безмятежно спал. Я хотел было растолкать его и добиться правды о местонахождении денег, но почему-то передумал. Аккуратно снял пиявок. И, спустившись с подоконника, тихонько вышел из его комнаты. Приближалось время ужина.        Прежде, чем спуститься в столовую, я припрятал лекарства в своей комнате. Ужин прошёл спокойно. Кормили овощным супом, больше напоминающем воду. К нему полагался кусочек хлеба, правда, без масла. Аппетит у меня был отличный, не взирая ни на что. Меня немного отпустило после того, как Абрамсону полегчало. Я даже подумал, что он, наверное, и не помрёт. Страх смерти тоже притупился.        После ужина, как и сказал Оливер, к нему заходила медсестра. И вышла она от него с недоумением, написанном на лице. Я утвердился в своих догадках, что этот хитрец выживет. Попозже я и сам проскользнул к Абрамсону, чтобы добиться от него расплаты, наконец. И заодно дать лекарство, раз уж я втянулся в это дело.        Оливер выглядел не лучше, но и не хуже. И, кажется, дремал. — Абрамсон, — позвал я, прикрывая за собой дверь.        Больной обернулся на мой голос. — Как мило с твой стороны, что ты опять заглянул, — усмехнулся он, но закашлялся.       Я нахмурился, думая о том, как бы мне стрясти с него деньги. Того глядишь, пойдёт на поправку, и вообще ничего мне не отдаст. Шантажировать лекарствами что ли? — Подойди поближе, Том, — простонал Абрамсон, откашлявшись. — Я скажу тебе, где деньги.        Я приблизился, стараясь не дышать носом. Гадкий запах всё ещё стоял в помещении. — Учти, что я тут же проверю, — заявил я.        Абрамсон не стал огрызаться или спорить. Даже не взял с меня слово, что я буду приходить и лечить его. Это показалось мне немного странным, но я заглушил эти мысли. Облегчение было слишком сильным. — В туалете на втором этаже… В кабинке у окна. Там есть одна плитка за унитазом, которую можно приподнять. Там ты всё и найдёшь. — Я зайду туда сегодня же, — пообещал я. — А теперь надо влить в тебя лекарства…        Абрамсон безропотно принял всё, что я ему дал. Пиявок вечером не нужно было ставить. После приёма лекарств, Оливер совсем обмяк, откинувшись на подушку. Его дыхание стало поверхностным и лёгким. — Хотя бы не больно, — сказал он. — Может быть, твоё варево и зрение вправит, как считаешь? — Может быть, — сказал я, хотя совсем не был в этом уверен. — Спасибо, Том, — проговорил Абрамсон. — С тобой всегда было приятно иметь дело. — Не могу сказать того же, но пожалуйста, — отозвался я.        Задерживаться я не стал. Было как-то неловко, да и вообще меня ждал клад в туалете. Я туда направился сразу от Абрамсона и, на удивление, действительно нашёл деньги. Девяносто четыре шиллинга и семь пенсов. Это почти двадцать два галлеона. Не верилось, что Абрамсон не соврал, и что деньги настоящие. Но всё же я тут же забрал их к себе в комнату, где перепрятал уже в собственный тайник в надежде в ближайшее время поменять в Гринготтсе.        Помню, перед сном я пошёл в уборную с полотенцем и зубной щеткой в руке. А когда вышел, то вдруг ощутил холодок. По спине пробежали мурашки. Но я только поёжился и поспешил в свою комнату. В ту ночь мне спалось плохо, я постоянно думал о прошедшем дне и о том, что помог магглу. Но ведь помог не по велению души, а с целью наживы. Деньги мне были нужны, это факт. Насколько неправильно иметь денежные отношения с магглами, интересно? Но ведь испытывать к ним сострадание ещё хуже, разве не так?..        Утром я поднялся с первыми лучами солнца. Меня разбудил какой-то шум в коридоре, и я выглянул посмотреть, что происходит. По лестнице несли носилки. На них лежал кто-то, накрытый простынёй с головой. Это был покойник — несли вперёд ногами. И я тут же понял, что это Оливер Абрамсон.        Я тихо прикрыл свою дверь, испытывая ещё большее потрясение, чем накануне днём. Смерть словно всегда была поблизости и забирала кого-то в самые неожиданные моменты. Это исправно ввергало меня в панический ужас такой силы, что меня начинало подташнивать. Но в этот раз я волевым усилием заставил себя подойти к окну и открыть его настежь. Свежий утренний воздух прогонял дурноту.        Как потом выяснилось, у Абрамсона ночью отказали всё-таки почки. И к утру он испустил дух. Эта смерть произвела на меня неизгладимое впечатление. Хотя мы с Абрамсоном и не были друзьями (да и мог ли я даже приятельствовать с магглом?), из всех обитателей приюта он был единственным, с кем я вроде как иногда общался. Поэтому, вероятно, на меня так повлияла его безвременная кончина.        В то утро я стоял у окна и жадно хватал воздух ртом, борясь с дурнотой. И вспоминал, как мы с Абрамсоном подрались в церкви, как он забрался ко мне в комнату, украв что-то, как убеждал захватчика моей комнаты не связываться со мной. Мы не были друзьями. Но мы росли в одном приюте и более-менее общались. На его месте мог быть я, если бы не находился в Хогвартсе весной. Смерть была настолько близко, что меня буквально обдало холодком. И именно от этого у меня тряслись коленки.        Вот тогда-то я понял, что есть нечто поважнее власти и денег. Нечто сказочное и труднодостижимое даже для волшебников.       Бессмертие.