Я - легенда

      Тайная комната долгое время считалась лишь одной из легенд Хогвартса. Не более, чем красивой и интригующей сказкой. Хотя многие и в самом деле пытались найти её. Но шли годы, проходили столетия, а Тайную Комнату никто так и не нашёл. И всё же про легенду о Тайной Комнате не забывали. Я, например, услышал её, учась ещё на первом курсе. И время от времени натыкался на упоминания о Тайной Комнате в учебниках и книгах.        Легенда о Тайной Комнате была одной из моих любимых. Салазар Слизерин не хотел допустить засилья грязнокровок в школе, остальные основатели ожидаемо не приняли его радикальные идеи, и Слизерину пришлось покинуть Хогвартс. Но прежде, чем уйти, мой далёкий предок создал Тайную Комнату, где поместил «немыслимое чудовище» (существовало мнение, что помимо немыслимого чудовища там можно обнаружить немыслимые сокровища). Предполагалось, что оное очистит школу от грязнокровок. Требовался разве что наследник Слизерина, который мог бы открыть комнату и подчинить Ужас Слизерина — так чаще всего именовали чудовище — своей воле.        Поскольку моё отношение к Хогвартсу было более чем трепетным и даже в какой-то степени романтизированным, я придавал значения всем загадкам замка. И, случайно открыв таинственный проход в туалете, я ни секунды не сомневался в том, что совершил настоящее открытие. Даже если это не был вход в Тайную Комнату, мне всё равно было интересно исследовать тайный проход и узнать, куда он ведёт.        Поскольку был уже поздний час, мне пришлось покинуть туалет и устремиться в помещения факультета. Но все мои мысли сосредоточились на обнаруженном проходе. Было совершенно очевидно, что я открыл его с помощью парселтанга. Не зря на кране красовалась крохотная змейка. Это могло означать только одно: тайный ход создал змееуст, коих в истории Хогвартса было не так уж много… Моё воображение рисовало красочные картины: как я нахожу Тайную Комнату, приручаю немыслимое чудовище, а заодно нахожу кучу золота. К этому, разумеется, прилагается слава, неоспоримый статус наследника Слизерина, почёт и уважение решительно всех чистокровных волшебников.        Я себя одёргивал: не следует быть слишком самонадеянным. Возможно, это вовсе и не Тайная комната. Несолидно помещать вход в такое место в туалете. Может, это обычный тайный ход, который позволяет незаметно перемещаться по школе. С приятными бонусами вроде возможности проникать в кабинет директора или хотя бы в учительскую. Могло быть и такое, что я нашёл просто банальный проход в канализацию школы. И что оставили его исключительно на тот случай, если понадобится провести ремонт труб. Но при чём тут змея и парселтанг? Нет, я чувствовал, что тут не всё просто…        К тому моменту, как я пришёл в гостиную Слизерина, я уже твёрдо решил никому не рассказывать о своей находке. Во-первых, чтобы не выглядеть дураком, если я всё же открыл проход в канализацию, а во-вторых, чтобы не делить лавры славы, если таковые будут. Поэтому я просто дописал эссе по зельеварению, проиграл партию в шахматы Лестрейнджу (всё же я думал по большей части о тайном ходе) и отправился спать.        Я никогда не был поклонником Прорицаний и не пытался трактовать свои сны, но в ту ночь мне снилась крупная змея вроде анаконды. Думаю, это можно считать знаком, не так ли?

***

       На следующий день первым уроком у нас была Защита от Тёмных Искусств. Как раз на третьем этаже. Разумеется, я постарался закончить завтрак пораньше, чтобы успеть зайти в туалет. Открывать проход я не намеревался, просто хотел посмотреть на змейку на кране при свете дня.        В туалете для мальчиков было не так уж много народа. Только двое гриффиндорцев пытались прикурить маггловскую сигарету от волшебной палочки. Позорные грязнокровки, вот уж действительно не помешает очистить от них школу… Пребывая в приятных фантазиях, я подошёл к умывальникам и стал шарить глазами по кранам. Где же гравировка со змейкой?        Я начал мыть руки для видимости, но всё так же косил глазами по сторонам. Змейки не было видно. Может ли быть такое? Но я ведь не чокнутый, чтобы мне померещилось? — А, вот ты где, — обрадованно заявил вошедший Лестрейндж.        А я-то так радовался, что мне удалось от него сбежать после завтрака! Сильвий, не дожидаясь ответа, зашёл в одну из кабинок. Я нахмурился и стал более сосредоточенно рассматривать краны. Переместился к другой раковине, потом к третьей… Гриффиндорцы у окна стали наблюдать за тем, как я топчусь около рукомойников. Да ещё гадко журчала струя в кабинке… Но я не отчаивался, и стал по возможности незаметно ощупывать кран. Как будто змейка могла быть невидимой.        Лестрейндж справил нужду и вышел к рукомойникам. Я опять стал намывать руки. — Испачкался что ли? — поинтересовался Сильвий. — Да, так… — пробормотал я.        Мой растерянный взгляд перебегал с раковины на раковину. Нигде не было змейки! Разочарование и неверие были неожиданно сильными. Но я успокоил себя: загадки Хогвартса не так уж просто отгадать. Возможно, змейку становится видно только в вечерние часы? — Да что ты копаешься, Том? Вилкост вычтет баллы за опоздание, она же это ненавидит, — сказал Сильвий.        Я нехотя выключил воду и поспешил на урок ЗОТИ. Профессор Вилкост и впрямь не терпела опозданий.        Устроившись на первой парте, я разложил учебник, пергамент и письменные принадлежности. Также я вытащил из сумки небольшой кожаный ежедневник. В нём я делал пометки касательно заклинаний, не входящих в программу. Стоило преподавателю упомянуть какие-то сложные чары, как я записывал их название, чтобы в дальнейшем найти информацию в библиотеке. Я любил узнавать новое, а мой дневник, хранящий уйму полезных записей, был предметом вожделения всех Вальпургиевых рыцарей. Все знали, что в нём есть и темные заклинания. Малфой даже как-то раз пытался его выкрасть, но его ждало страшное разочарование: все страницы были девственно белыми. Записи открывались только хозяину дневника, то есть, мне. — Доброе утро, класс, — проговорила профессор Вилкост, входя в кабинет.        Мы синхронно поздоровались, а профессор подошла к доске и коснулась её палочкой. Появилась надпись «Контрзаклятия». — Начнём с повтора теории. Кто-нибудь может перечислить виды контрзаклинаний? — вопросила профессор Вилкост, обводя взглядом класс.        Вилкост мне всегда нравилась. Она была из тех преподавателей, которые устанавливают железную дисциплину, но при этом настолько глубоко разбираются в своём предмете, что ты сам готов даже не дышать, только бы узнать нечто новое. Профессор Вилкост была бывшим аврором, и в ней чувствовался настоящий стержень, хотя это была довольно пожилая волшебница. Она уже разменяла седьмой десяток, но её черные глаза не потеряли блеска, а лицо оставалось смугловатым и дерзким. Меня завораживало сочетание женственности и силы в профессоре. — Да, Том, — кивнула профессор Вилкост, увидев мою поднятую руку. — Существуют контрзаклинания против сглаза, порчи, проклятий и непосредственно заклинаний.        Вилкост удовлетворенно кивнула. — Приведете примеры, Том? — Конечно, профессор. Универсальное контрзаклинание — Фините. Оно применимо ко многим чарам. Но некоторые заклинания требуют отдельные формулы контрзаклинаний. Например: Люмос — Нокс. Против сглаза также используются специализированные формулы. При порче чаще применяются заговоры. А от проклятий наиболее действенным контрзаклинанием является Рефлекто. Хотя чаще используются чары Протего.        Вилкост не смогла сдержать гордой улыбки, словно все мои познания были её личной заслугой. — Пять баллов Слизерину. Рефлекто проходят на седьмом курсе, Том, похвально, что вы настолько начитаны.       Я тонко улыбнулся в ответ на похвалу. — Что такое? Вы уже выучили его, не так ли? — тут же спросила профессор Вилкост. — Да, профессор.        На лице волшебницы появилось азартное выражение. — Что же, это мы проверим. Хватит на сегодня теории! Убирайте парты.        Этой фразы мы ждали каждый урок с огромным нетерпением. И, услышав, тут же подрывались отодвигать столы к стенам. Я пролевитировал парту к окну, Сильвий разобрался со стульями. Через считанные минуты в центре класса образовалась довольно широкая площадка. Ученики выстроились по кругу в линию. Вилкост вышла в центр, постукивая палочкой по ладони. — Начнём с показательного боя. Заодно проверим, что вы усвоили на прошлых занятиях, — проговорила профессор Вилкост. — Реддл!        Я с готовностью вышел на середину класса. — Мантия не будет вам мешать? — поинтересовалась Вилкост. — Нет, профессор.        Конечно, мантия мешалась. Но я за год так вырос, что рубашка была мне страшно мала в плечах. Мне было стыдно за то, что она так кургузо сидит, как, впрочем, и жилет. Два года назад я потратил те деньги, что мне достались в наследство от Абрамсона, на обновление своего гардероба. И почти два курса выглядел нормально. Но я слишком быстро рос, увы.        Профессор Вилкост встала в позицию. Я тоже. На губах помимо воли появилась улыбка. Защита от Темных Искусств была моим любимым предметом, и я обожал настоящие дуэли. В особенности со взрослой волшебницей, а не со сверстниками, которых давно клал на лопатки двумя взмахами палочки. — Ступефай! — воскликнула Вилкус, делая выпад.        Она намерено двигалась медленнее, чем могла бы, и произносила формулы вслух. Поэтому блокировать заклинание элементарным «Протего» было легче легкого. Но Лестрейндж и Мальсибер всё равно переглянулись и покивали в знак уважения к моим талантам. — Петрификус Тоталус! — проговорил я, взмахивая палочкой.        Из уважения к профессору Вилкост я произнёс заклинание вслух. Волшебница отбила его с такой лёгкостью, словно отогнала невидимую муху. Её точные, выверенные движения казались грациозными. Я ещё только стремился к такому уровню мастерства.        Затем я использовал невербальное Эверто Статум, но и его волшебница с лёгкостью отбила. Для неё это было сущим пустяком. Но то, как хорошо я умел использовать невербальную магию, вызвало общее одобрительное «ах»! — Неплохо, Том, — кивнула Вилкус. — Давайте теперь покажем Рефлекто в действии. Ступефай! — Рефлекто!        Я настолько быстро и умело отбил заклинание профессора, что ей пришлось выставить щит Протего и на всякий случай отпрыгнуть в сторону. — Браво! Блестяще! — воскликнула она. — Ещё пять очков Слизерину. А вы все запомните, ребята, что, если хотите научиться вот так владеть палочкой, следует регулярно тренироваться! Лучше каждый день, минимум по полчаса.        Я скромно стоял в сторонке. Сам я упражнялся ежедневно, допекая соседей по спальне. Мы, беседуя, бросались в друг друга невербальными заклинаниями шутки ради. Несерьёзными, вроде роста зубов или таранталлегры. Но реакцию это вырабатывало превосходную. — Сегодня отрабатываем Протего. Надо с чего-то начинать, не так ли? Если к концу занятия у всех станет получаться, успеем попробовать Рефлекто, так уж и быть…        Все разбились на пары. Я был с Лестрейнджем, как и всегда. А профессор Вилкост, проходя мимо, похлопала меня по плечу и сказала: — Из вас выйдет превосходный аврор, Том.        Я улыбнулся, изображая лёгкое смущение. В душе я уже тогда знал, что аврором мне не быть никогда. Куда больше защиты меня интересовали сами темные искусства.       Лестрейнджу Протего и Рефлекто давались легко. Он уже давно выучил Рефлекто вслед за мной из спортивного интереса. К концу урока почти все ребята овладели чарами Протего и профессор Вилкост, как и обещала, объяснила, как наколдовывать Рефлекто. Тут началось что-то невообразимое. Хотя Вилкост и сказала использовать для нападения только безвредный Ступефай, класс погрузился в суматоху и хаос. Заклинания рикошетили во все стороны, врезаясь в стены и парты, девчонки визжали, а профессор Вилкост наблюдала за нами с необъяснимой гордостью. — Те, кто продержится до конца, получат дополнительные баллы! — сообщила она, чтобы добавить ученикам азарта.        Постепенно класс замирал. Ступефай, посланный прямо из палочки или срикошетивший от Рефлекто, нагонял каждого рано или поздно. Сильвию тоже не удалось избежать позорного остолбенения: срикошетившее заклинание Розье угодило ему в спину. Я же занял выгодную позицию у стены, откуда успешно отбивался и проклинал своих сокурсников до самого звонка.        Пятикурсники выходили из кабинета Вилкост взъерошенными, но страшно довольными. Нечего было и думать о том, чтобы пойти обследовать туалет: туда повалили практически все, чтобы привести себя в порядок после сражения. Пришлось отложить поиски змейки на потом. Но до каникул оставалось недолго, и я помнил, что вскоре смогу хоть каждый сантиметр туалета обыскать.        Ещё никогда я не ждал начала каникул с таким нетерпением. На неделе я ещё дважды совершал ревизию в туалете для мальчиков на третьем этаже, но поиски змейки не увенчались успехом. Нужно было дождаться каникул, чтобы исследовать раковины более тщательно.        В последний вечер перед пасхальными каникулами я сидел в гостиной Слизерина в окружении товарищей. Я занимал большое кресло у камина, остальные разместились полукругом, заняв диван и пару кресел поменьше. Давно покинули Хогвартс Фебус Лестрейндж и другие одиозные личности, которых отделяла от меня слишком большая разница в возрасте, чтобы поддаться моему влиянию. Теперь я пользовался уважением у большей части школы, хотя и находились те, кто считал меня грязнокровным выскочкой. — Эта Миртл просто сущее наказание, — жаловался Малфой, сидевший в нашей компании наравне с пятикурсниками. — Я ещё не встречал настолько неотесанных грязнокровок. — Брось, Абраксас, не обращай внимания, — протянул флегматичный Нотт. — На каждом уроке пытается привлечь к себе внимание, вечно ноет и всем мешает, — продолжил Абраксас.        Малфой так возмущался, потому что за болтовню с Кэрроу Дамблдор отсадил его к грязнокровке Миртл. Это показалось Абраксасу не только крайней несправедливостью, но ещё и страшным унижением. — Успокойся, Абраксас. Воевать с девчонкой как-то недостойно, — заметил я. — Но наш Лорд воюет с мисс Блэк, — вкрадчиво произнёс Артуриус Кэрроу.        Он всегда подлизывался ко мне, называя меня исключительно Волдеморт или «Мой Лорд», и никогда не обращаясь ко мне «Том». Но в этот раз его слова мне не понравились, и я смерил мальчишку холодным взглядом. Кэрроу казался каким-то заморышем: тощий, бледный, рыжий. Но его глаза светились умом. — Я же сказал с девчонкой, а не с венгерской хвосторогой, — парировал я.        Мальчики захихикали. Я улыбнулся краешком губ. Слова Вальбурги, сказанные после собрания старост, всё ещё злили меня. На её счастье я слишком увлёкся тайным ходом, чтобы мстить. — Миртл тоже не образец юной леди, я так скажу, — вновь начал Малфой. — Это нечто несуразное в очках и с двумя хвостиками. На уроках она поедает бумагу или подслушивает чужие разговоры. — Тому ещё присматривать за ней на каникулах, — хохотнул Мальсибер.        Я возвёл глаза к потолку. А ведь действительно, мне предстоит хотя бы делать вид, что я слежу за порядком на каникулах. — Ох уж это бремя старосты… — проговорил я. — На моём попечении окажется ещё и Хагрид. Словом, это будут не самые лучшие каникулы. — Может быть, придумаем для них какой-нибудь розыгрыш? — предложил Розье скучающим тоном. — Или для хаффлпаффцев на худой конец? — Для хаффлпаффцев можно, — согласился я. — Если бы только нашёлся боггарт… — Я как раз знаю, где найти одного! — воскликнул Мальсибер. — В чулане для швабр. Я слышал, как Прингл за ужином упрашивал Вилкост от него избавиться.        По рядам моих товарищей прошло оживление. Я тоже заинтересовался. — Надо сделать это сейчас, чтобы ночью кто-то из них пошёл в уборную и нарвался на боггарта, — заявил Лестрейндж. — Идёмте, — скомандовал я, поднимаясь, и остальные встали вслед за мной. — Поймаем боггарта и запустим в гостиную Хаффлпаффа. У Гриффиндора и Рэйвенкло проходы слишком хорошо защищены, а на Хаффлпафф я знаю, как попасть.        Мальчики смотрели на меня с явным восхищением. Их исправно поражало то, что я всё откуда-то знаю. Я же просто любил узнавать загадки замка. — Только не все вместе, а то мы привлечём внимание, — заметил я. — Абраксас, Артуриус…        Кэрроу и сам не рвался идти и ловить боггарта на ночь глядя, а вот Малфой насупился. — Ладно, не Миртл же вы хотите его подбросить, — сдался он.        Таким образом на дело мы отправились костяком Вальпургиевых рыцарей. Я, Лестрейндж, Мальсибер, Розье и Нотт. Другие члены нашего ордена, видимо, были чем-то заняты. Для поимки боггарта мы захватили с собой саквояж Нотта, предварительно вытряхнув оттуда все вещи, приготовленные в дорогу. — Нам надо на второй этаж, — сообщил Мальсибер зловещим шепотом, когда мы вышли из гостиной Слизерина. — Там-то Прингл и оставил боггарта. — Не хотите сперва узнать, какие ваши самые сокровенные страхи? — поинтересовался Нотт. — Как будто на третьем курсе было мало, — поморщился Сильвий.        Я усмехнулся, вспоминая, как мы все сражались с боггартом на уроке Вилкост. Чего я только там не насмотрелся — и гигантские змеи, и клоуны, и оборотни… К тому моменту, как дошло до меня, боггарт был настолько контужен множественными Редукто, что даже не смог определиться с формой и выбрал что-то среднее между маггловским военным самолётом и аэростатом. Я с лёгкостью победил его, превратив в воздушный шарик. Вообще-то было бы интересно посмотреть, каким окажется мой боггарт… Хотя я и так мог предположить, что это будет немецкий самолёт с бомбами или ещё что-то в этом духе. Я ведь боялся всей этой маггловской чертовщины, хотя Лондон не бомбили уже два года и война вроде бы шла к окончанию. — На третьем курсе у всех были детские страхи, — возразил Нотт. — Я вообще боялся собак. Но теперь я от этого страха избавился, и мне было бы интересно взглянуть своему взрослому страху в лицо… — А что, это может быть забавно, — усмехнулся Мальсибер. — Я раньше боялся мумий, но после поездки с родителями в Египет перестал. Давайте сначала посмотрим на наши страхи, а уже потом поймаем его! — Вот ты и смотри, если так хочется, — фыркнул Сильвий.        Розье с Мальсибером обменялись ухмылками. На третьем курсе Сильвий боялся упырей, что было весьма странно, учитывая то, что на чердаке его родового замка их наверняка тьма водилась. — Мне тоже любопытно, — признался я. — В прошлый раз мне достался боггарт, оглушенный вами настолько, что он уже едва соображал, что делает. — Я бы хотел увидеть свой страх, но не при всех, — задумчиво заметил Розье. — Да и боггарту будет проще показать наши истинные страхи, если мы не будем лезть всей толпой. — Логично, — похвалил я.        Мы поднялись в вестибюль, и там притормозили. Нужно было вести себя тихо и осторожно, чтобы не столкнуться с кем-то из преподавателей. Был десятый час, наша прогулка по школе в это время вызвала бы вопросы. Но удача была на нашей стороне, и до второго этажа мы добрались без приключений. — Он точно ещё там? — спросил Нотт. — Вилкост могла его убрать, не дожидаясь утра. — Есть только один способ проверить, — заметил я.        Мы остановились у двери в чулан. Всем было любопытно, но никто не спешил быть первым. — Давай, Теодор, не тяни время, — сказал я, пихая Нотта в спину. — Почему я первый? — возмутился тот. — Потому что ты предложил, — уверенно ответил я. — Ну, знаешь ли, Волдеморт… — пробормотал он. — Вы все тогда отойдите за угол. — Боишься, что страх окажется слишком позорным? — издевательски спросил Мальсибер. — Нет, не хочу давать оружие против себя, — ответил Нотт холодно.        Он остался перед дверью чулана, а мы все отошли подальше и завернули за угол. Не стоит уточнять, что четыре головы тут же высунулись из-за угла, чтобы наблюдать за Ноттом.        Теодор глубоко вдохнул и выдохнул. Вытер вспотевшие ладошки о мантию и вынул палочку. — Алохомора, — проговорил он, взмахивая палочкой.        Дверь медленно и со скрипом приоткрылась. Нотт опять глубоко вздохнул, покосился на нас, и, дабы не выглядеть трусом, распахнул дверь. Призрачная надежда на его лице угасла, взгляд поднялся немного вверх, и Теодор отшатнулся. Нотт казался очень испуганным, а из чулана стало доноситься тихое рычание. — Ридикулус! — воскликнул Теодор, делая выпад.        Рычание сменилось на поскуливание, а Нотт решительно захлопнул дверь. К нам он возвращался нетвёрдой походной. — Проклятый оборотень! Чтоб его дементоры взяли! — выпалил Нотт, который обычно не очень-то ругался. — Лучше бы и дальше собачек боялся! Жуть, так натурально!        Это только усилило наш интерес. Ничего страшного не произошло, даже Нотт справился. И в то же время пощекотать нервишки было любопытно. — Я следующий! — воскликнул Мальсибер. — Потом я! — поспешил сказать Розье.        Мальсибер явно боялся, но его желание развлечься оказалось сильнее. Он подошёл к чулану уверенной походной, обернулся и широко улыбнулся нам. Облизнул губы и взмахнул палочкой, выпуская боггарта. Едва увидев свой страх, Маркус отборно выругался, но уже через мгновение сосредоточился, произнёс «Ридикулус» и радостно заржал. — Это был мой дед! — восторженно изрёк он, вернувшись к нам. — Покойный дед, который любил меня выдрать за непослушание! Ну я и представил, что он уже скелет со вставной челюстью, которая и при жизни-то выпадала… — Чрезвычайно смешно, — заметил Нотт.        Розье ничего не сказал, потому что уже спешил к чулану. Он распахнул его решительно и без всякой подготовки. И так и ахнул. К такому он был не готов, по всей видимости. Попятился, судорожно сжимая палочку в руке. Вслед за Розье из чулана начал выплывать дементор. Судя по бледному, как снег, лицу Феликса он впал в состояние кромешного ужаса и ступора. — Это всего лишь боггарт, давай! — рявкнул ему Мальсибер.        Этот оклик привёл Розье в чувства, он опомнился, встряхнул головой… — Ридикулус!        Боггарт превратился в обыкновенное старое чучело, лохмотья которого развеваются на ветру. Розье оттолкнул его заклинанием обратно в чулан и утёр со лба пот. — Я и забыл, какие они жуткие, — с содроганием пробормотал Феликс, вернувшись к нам. — Я пойду, — заявил я, видя, что Лестрейндж никуда не спешит.        Хотя внешне я держался очень уверенно и спокойно, сердце слегка ускорило свой ритм. Интересно, что же я увижу? Маггловскую бомбу? Письмо об отчислении из Хогвартса?        Перед дверью я слегка помедлил, но всё же отворил её решительным, быстрым движением. Но прямо передо мной оказались старые метлы. Взгляд скользнул ниже… И я обомлел. Я увидел собственный труп. Он распластался на полу чулана в неловкой позе и напоминал брошенную кем-то марионетку. Глаза помутнели и смотрели в стену невидящим взором, кожа отдавала синевой… Я ощутил такой мощный рвотный позыв, что едва удержал в себе ужин. — Ридикулус! — воскликнул я, превращая боггарта в марионетку с настоящими веревочками и в глупом клоунском костюме.        Но мой смех, коим я пытался его добить, звучал механически и неестественно, как никогда. — Ладно уж, сейчас посмотрим! Лестрейнджи ничего не боятся! — отвлёк меня голос разъяренного Сильвия.        Видимо, кто-то уже успел над ним посмеяться, назвав трусом, и Сильвий кинулся к чулану. Он так быстро и решительно заглянул в чулан, что я даже отойти в сторонку не успел. Поэтому прекрасно увидел, как мой боггарт превратился в Фебуса Лестрейнджа, который мерзко скалился и показывал брату неприличный жест. На безымянном пальце Фебуса красовался массивный перстень с печаткой. — Ридикулус! — взревел Сильвий.        Боггарт в образе Фебуса Лестрейнджа покрылся какими-то язвами, что почему-то вызвало у Сильвия приступ хохота. Тут подоспели остальные вместе с уже открытым саквояжем. Боггарт заметался, не зная, какую форму ему принять. Опять стал оборотнем, потом дементором… И, наконец, был направлен взмахом моей палочки прямиком в саквояж. Нотт тут же его захлопнул.        Мы все переглядывались. Вид у нас был тот ещё — бледные, глаза по галлеону, с глупыми улыбками. Только Сильвий хмурился и шумно дышал. — Идёмте скорее, пока нас не застукали, — поторопил я остальных. — Нужно доставить посылку…        Мы бегом спустились на первый этаж и поспешили в коридор, ведущий к кухне. По дороге Розье и Мальсибером хохотали, как припадочные, и я пару раз жестко их осадил. Но и сам едва сдерживался, потому что представлял, как хаффлпаффцы обрадуются нашему подарочку. Мысли о моём боггарте оставались, но я отбросил их. Хотелось вдоволь повеселиться. — Так, и что же дальше, Волдеморт? — спросил Розье запыхавшимся голосом.        Мы остановились перед кучей больших бочек. С виду они казались обычными припасами, которые попросту не вместились в кухню, а потому были помещены в укромный угол поблизости. Я вытащил палочку. Мальчики смотрели на меня с таким же предвкушением, как маггловские дети смотрят на фокусника. — Приготовься, — сказал я Нотту, и тот положил руку на застежку саквояжа.       Я постучал палочкой по второй бочке снизу в середине второго ряда. Это было чередование различных постукиваний, создающее некий ритм. Благо, у меня был тонкий музыкальный слух, и я запомнил стук с первого же раза, когда однажды поздним вечером забрел в этот коридор и подслушал, как хаффлпаффцы проникают в свою гостиную.        Крышка самой большой бочки отворилась, как дверь. — Давай! — шикнул я.        Теодор поставил саквояж на пол и довольно метко пнул его в открывшийся проход. Тот проехал несколько метров и раскрылся. Из саквояжа взметнулось неопределенное пятно и, не найдя сразу жертву, забилось в одну из тумбочек. — Акцио, саквояж! — воскликнул Нотт.        Я придержал дверь, саквояж вылетел наружу, и все мы, заливаясь хохотом, кинулись прочь. Мы не могли увидеть, как кто-нибудь нарвется на боггарта, но обладали богатым воображением. Вдобавок над хаффлпаффцами всегда было смешно издеваться. Каждый слизеринец считал делом чести при возможности подшутить над представителями этого факультета. Тем более, что наша квиддичная команда недавно чуть им не продула!        В подземелья вернулись, не встретив никого из преподавателей. Шумно ввалились в гостиную, смеясь и обсуждая нашу остроумную выходку. Я был чрезвычайно горд собой, вот только воспоминания о моем боггарте настойчиво лезли в голову. — Где это вы пропадали? — поинтересовался старший Флинт.        Оба Флинта, Булстроуд, Эйвери и Малфой с Кэрроу сидели у камина. Эйвери восседал в моем кресле на правах ловца сборной факультета, но, едва я подошёл, уступил мне место. — Ты отомщен, Эсмонд, — заявил я ему, садясь в кресло.        Эйвери вопросительно вытаращил глаза. — Думаю, что хаффлпаффцам предстоит веселенькая ночка, — усмехнулся Мальсибер.        Мальчики обменялись понимающими, злорадными ухмылками. — Значит, всё прошло успешно? — серьезно спросил Абраксас, стараясь казаться взрослым. — Более чем, — хохотнул Мальсибер. — Доставили посылку прямо по назначению. Да ещё и поиграли с боггартом немного. — Поиграли? — напряженно спросил Кэрроу. — Да, самую малость, — небрежно уронил я.        Далее пришлось рассказать, как именно проходила наша забава. Остальные мальчики принялись нас расспрашивать про то, какими оказались наши боггарты. Мальсибер рассказал с радостью. — Дед держал в страхе всю семью, пока не помер. Здорово нас всех достал. Неудивительно, что он мне теперь в кошмарных снах является, — весело сообщил он. — Но я вспомнил, как он шамкал вставной челюстью, подумал о том, что старик теперь стал скелетом… Ну и уложил боггарта. — Не представляю, как можно бояться собственного деда, — хмыкнул Малфой.        Мальсибер зловеще к нему придвинулся. — Может, надо было принести боггарта сюда, чтобы посмотреть на твой страх? — поинтересовался он, и Малфой нервно сглотнул. — А что у остальных было? — спросил старший Флинт. — У меня оборотень, — сказал Нотт, и передёрнул плечами.        Мальчишки засмеялись. — Ты что, пятилетка, чтобы бояться оборотней? — издевательски спросил Флинт. — Живёшь в замке, как туда оборотень должен попасть по-твоему?        Нотт бросил на него презрительный взгляд. — Узко мыслишь, Фредерик. Это ведь не про то, что в полнолуние я трясусь от страха под одеялом. Сам подумай: укус оборотня разом перечёркивает всю жизнь. Каким бы умным ты ни был, каким бы талантливым волшебником ни являлся, а стоит стать оборотнем — и всё! Ты уже на обочине общества, промышляешь разбоем в Лютном переулке.        Флинт был вынужден согласиться. — Да уж, ни один волшебник не подаст руки оборотню, — сказал он, кивая. — Мой страх оказался довольно банальным, — подал голос Розье. — Дементор всего лишь.        Тут все только покивали с пониманием. Эти создания внушали всем без исключения страх и отвращение. Поцелуй дементора был самой страшной участью для волшебника. — А ты что молчишь, Сильвий? — спросил Булстроуд. — Какой твой боггарт?        У Лестрейнджа заиграли желваки, и он так взглянул на Булстроуда, что тот даже напрягся. При том, что этот здоровяк был выше Сильвия на две головы. — Никакой, — огрызнулся Сильвий. — Боггарт как боггарт. — Да ладно, Сильвий, мы про своих рассказали, — заметил Мальсибер. — Никто за языки не тянул. Больно мне надо слушать про то, как ты боишься, что дедушка опять тебя отшлепает, — издевательски проговорил Лестрейндж. — Эй, полегче, — вскинулся Маркус.        Я догадался, что хотя Мальсибер и рассказывал о своём деде со смехом, на самом деле воспоминания о нём были далеко не радужными. Сильвий, видимо, здорово его задел своим презрительным комментарием. — А ты не беспокойся о чужих боггартах, о своём волнуйся, — отрезал Лестрейндж.        Назревал конфликт, и остальные притихли в предвкушении. Но я поднял руку, призывая мальчиков к спокойствию. — Это дело Сильвия, говорить, или нет, — громко и чётко произнёс я.        Тогда взгляды обратились в мою сторону. — Можно ли спросить, какой боггарт нашего Лорда? — поинтересовался Кэрроу.        На меня глядели с ожиданием. Но я совершенно чётко понимал, что скорее откушу и выплюну язык, чем кому-нибудь расскажу о своём страхе. — Мне казалось, что это и так очевидно, — проговорил я, вздёрнув одну бровь. — Вальбурга Блэк со значком старосты школы! Клянусь, я бы просто ушёл из Хогвартса, если бы она стала мною командовать!        Ребята рассмеялись, оценив мою шутку. Только Кэрроу и Нотт очень внимательно на меня посмотрели. Видимо, надеялись на правдивый ответ, глупцы.        Потом разговор перешёл на хаффлпаффцев. Вспомнили всех игроков их квиддичной команды, порассуждали о том, какие у них страхи. Предположения были одно краше другого, и я так смеялся, что у меня даже живот заболел. Поскольку на следующий день начинались каникулы, можно было задержаться в гостиной подольше, и Вальпургиевы рыцари не спешили расходиться. Флинт принёс из своей комнаты несколько бутылок сливочного пива, которые мы более-менее честно разделили между собой. Жаль, что на Слизерине нельзя было экспроприировать съестные запасы у младшекурсников, а то я бы показал свои приютские замашки. Но потом мне бы показали их родители или декан, так что приходилось довольствоваться малым. К счастью, у кого-то нашлись драже «Берти Боттс» на закуску.        Мне попалась конфетка со вкусом чили, да ещё такая ядрёная! На глаза навернулись слёзы, меня кинуло в жар. При этом я не мог прекратить смеяться, потому что Лестрейндж явно съел что-то ещё более мерзкое — его лицо сморщилось, как корень мандрагоры. Не сговариваясь, мы с ним чуть ли не бегом кинулись в туалет, чтобы прополоскать рты. Вдогонку нам нёсся неистовый хохот. — Вот дерьмо! — выругался Сильвий, кидаясь к умывальнику. — Дерьмо? — выдавил я сквозь кашель — горло драло от вкуса перца. — Тебе попалось дерьмо? — Нет, со вкусом рвоты! — отозвался Лестрейндж, выкручивая кран на полную и припадая к нему ртом.        Я последовал его примеру. Какое-то время мы были заняты. Наконец, отплевавшись и переведя дух, оба выпрямились. Посмотрели друг на друга, потом в зеркало, и опять засмеялись. Я был красным, как помидор, а Лестрейндж никак не мог убрать гримасу омерзения с лица. — Пойти что ли предложить Блэку? — спросил он. — Что-то ему слишком спокойно одному в спальне. — Подкинем особенно противное драже в его стакан. Он ведь всегда ставит стакан с водой на ночь, — усмехнулся я. — Ну и гадости же роятся в твоём уме, Том, — покачал головой Лестрейндж. — О, там довольно много интересных мыслей, — заметил я, вновь склоняясь к раковине, чтобы умыться.        Постепенно цвет моего лица становился обычным. — Ты видел моего боггарта, да? — спросил Лестрейндж. — А ты — моего? — ответил я вопросом на вопрос.        Я посмотрел на него в зеркало и по глазам Сильвия понял: видел. Тогда я обернулся к Лестрейнджу и прислонился спиной к раковине. Посмотрел на него в упор, один взглядом давая понять, что лучше об этом не распространяться. — Ты боишься смерти. Это нормально, учитывая то, в какой дыре ты вырос, — пожал плечами Сильвий. — Я это понимаю. Как и то, почему ты не захотел никому говорить. Ты ведь ищешь информацию о бессмертии во всех этих книгах по Темным Искусствам. — И что ты об этом думаешь? Есть такая магия? — спросил я, раз уж мы подняли эту тему.        Сильвий пожал плечами. — Если бы не было, не болтали бы столько. В каждой книге упоминаются волшебники, которые прожили невероятно долго. Понятно, что не просто так. Думаю, что многие не брезговали темной магией. — Хотелось бы мне знать, что нужно сделать, чтобы жить вечно, — проговорил я. — Наверняка что-нибудь ужасное, — вздохнул Лестрейндж. — Убить младенца или пролить кровь девственницы, я не знаю. — А ты смог бы?        Вопрос повис в воздухе. Сам я часто думал о том, на что был готов ради бессмертия. Мне было понятно, что если и есть способ, то заплатить придётся очень высокую цену. — Я не задумывался о том, чтобы обрести бессмертие, — ответил, подумав, Сильвий. — Но если ты спрашиваешь про то, смог бы я убить человека… Думаю, что да, если бы не было последствий для меня и моей семьи. — Ты про Фебуса? — тут же догадался я.        Лестрейндж мрачно на меня посмотрел и кивнул. — Он не просто идиот, который позорит нашу семью. Он на самом деле может поставить существование нашего рода под угрозу, — проговорил Сильвий. — Если Фебус однажды станет главой рода, и всё достанется ему… — Вы же братья, — напомнил я. — Хотя не представляю, что это должно означать. — Единокровные, — поправил Сильвий. — Хотя моя мать относится к Фебусу, как к родному сыну, он её ненавидит. И меня заодно. Уверен, что как только отец умрёт, Фебус вышвырнет нас с матерью из Лестрейндж-холла. А потом устроит там нескончаемые пьянки и оргии. — Неужели он такой придурок? — с сомнением спросил я. — Просто выродок, — констатировал Сильвий. — Который ничего не ценит. Моя мать, к примеру, была лучшей подругой первой жены отца. И когда та тяжело заболела, всё время проводила у её постели. Так они с отцом и сблизились. И о Фебусе моя мать заботилась чуть ли не больше, чем обо мне. Потому что постоянно его жалела — бедный мальчик, он растёт без матери! Нельзя его ругать, иначе он будет думать, что его не любят! Нельзя ему отказывать, ведь он и так потерял столь многое! А Фебус в тайне ненавидит её, потому что уверен, что моя мать отравила первую леди Лестрейндж, чтобы занять её место.       Сильвий никогда раньше не рассказывал о тонкостях отношений в его семье. Но теперь мне многое становилось ясно. — А она могла? — не удержался я.        Лестрейндж задумчиво прищурился. — Вообще-то могла, — признал он. — Но я в этом сомневаюсь. Так или иначе, к Фебусу она относилась хорошо. А вот он назло ей и отцу постоянно позорит нашу семью. Я всё жду, когда он подцепит сифилис от одной из грязнокровых шлюх, с которыми якшается!        Я понял, какие язвы появились на боггарте Сильвия. — А почему всё должно достаться ему после смерти вашего отца? — спросил я. — Ведь ваша семья очень богата, неужели нельзя и тебе что-то оставить?        Лестрейндж вздохнул и присел на подоконник напротив меня. За его спиной виднелись зеленоватые воды подземного озера. — Всё очень сложно, Том, — покачал он головой. — Да, у нас много имущества и доходных предприятия. Но разделить это всё очень сложно. К примеру, земли обеспечивают снабжения Холла припасами, прибыль от золотых шахт идёт на закупку сырья для фабрики по выделке драконьей кожи, вкладывается в банк под процент, или же идёт на покупку ценных артефактов. Это всё звенья одного большого механизма, и если выдернуть одно, то всё остальное пошатнется. А если отделить сразу половину? Вместо одного огромного состояния получатся два нежизнеспособных и посредственных. — Мне кажется, что ты преувеличиваешь, — возразил я. — Ведь можно произвести процесс разделения имущества медленно и поэтапно, заранее всё продумав. Имея золотые шахты, знаешь ли, можно что-то придумать.        Сильвий покачал головой. — Таков закон. И я даже его понимаю. Если в каждом поколении делить имущество, что в итоге останется? Обеднеем как Гонты под конец. Поэтому старший сын получает практически всё. Остальным сыновьям выделяют содержание на усмотрение отца. Если бы у меня были сестры, им бы выделили по кругленькой сумме на приданое, а потом спихнули бы на шеи мужей. Кстати, насколько я знаю, на данный момент, согласно завещанию, я буду получать семь тысяч галлеонов в год.        Я присвистнул. — Не так много, как кажется, — заметил Сильвий. — Учитывая то, что мне наверняка придётся жить в самом дальнем и захудалом поместье, на один ремонт которого потребуется в несколько раз больше. Например, у нас есть замок на острове Дёрси. На острове почти ничего нет кроме овец и парочки арендаторов, замок продувается всеми ветрами, и там буквально голые стены. Уйму денег придётся тратить на закупку провизии, на регулярный ремонт, на обустройство острова… А если я захочу жениться, то далеко не каждая девушка согласиться на такую жизнь. И не каждую родители отдадут за второго сына… Будем жить как средний класс, едва сводя концы с концами. Это неприемлемо для меня, понимаешь?        Я не понимал. Семь тысяч галлеонов — сумма заоблачная. Как по мне, Сильвий мог бы снимать себе жильё в Лондоне и ему бы ещё хватало на вполне обеспеченную жизнь.        Сильвий опять страдальчески вздохнул, не видя во мне понимания. — Я знаю, что это звучит так, как будто бы я — зажравшийся богатенький слюнтяй. Ты не подумай, Том, я ведь согласен с этим законом. При условии, что у меня был бы нормальный брат, я бы жил где-нибудь в лондонском доме или в небольшом поместье в Шотландии, но жил бы приемлемо. Но я ведь знаю Фебуса — он всё сделает, чтобы моя жизнь была невыносима. А моя мать? Она жена одного из самых богатых людей в Британии, а Фебус вполне сможет выжить её из Лестрейндж-холла и обречь на весьма скромное существование. Для неё это будет позором, как она станет смотреть в глаза знакомым? — А ты не можешь просто жить своей жизнью на эти семь тысяч галлеонов? — поинтересовался я. — Снять себе хорошую квартиру, жить в нормальных условиях. Тебе даже работать не надо, Лестрейндж, деньги сами будут приходить на счёт! — Я думал об этом, — кивнул Сильвий. — Хотя опять-таки это будет выглядеть дико в глазах общества — жить в съемных апартаментах, когда у нашей семьи столько имущества. Пойдут слухи и сплетни, но на это мне плевать. Меня другое волнует — во что Фебус превратит Холл, как испоганит наше доброе имя… Для него это всё не имеет никакого значения. Он недавно проиграл в покер старинные запонки, которые ему отец подарил на День Рождения! А им было три столетия! Или вот ещё случай: когда родители были в отъезде, а я в школе, он притащил в замок друзей и девок, они напились веселящими зельями и случайно подожгли большую гостиную. Спалили бы всё поместье, если бы домовики не спохватились! Пропало всё: старинный гобелен, портреты, мебель… Фебус уничтожает всё, к чему прикасается. — Твоему отцу следовало бы пересмотреть приоритеты, — заметил я.        Сильвий только хмыкнул. — Он думает, что Фебус это перерастёт. Ну и Фебус тоже не совсем дурак. Он не выходит за границы допустимого пока что. Вот если бы он привёл в дом магглу и сказал бы, что тайно на ней женился… Вот это я понимаю.        Я не знал, что ответить. Сильвий замолчал и понуро опустил голову. Мне удалось понять его, хотя это и было сложно для юноши из приюта. Но я всегда питал уважение к истории и мог представить, что для Сильвия значит их замок и фамилия «Лестрейндж». Да и Фебуса я тоже ненавидел. К тому же, брало зло от того, что Фебус Лестрейндж, с рождения имеющий всё, настолько это не ценит. — Но ведь тогда есть только один выход, — сказал я негромко.        Сильвий поднял на меня глаза. И без уточнений понял, что я имею ввиду. — Но как? — только и спросил он.        Я мало что понимал в том, как безнаказанно убить человека. Да и не собирался подставляться из-за Лестрейнджа. Но решение его проблемы я видел именно так. Фебуса Лестрейнджа нужно было устранить любой ценой. Холодность, с которой я об этом думал, удивила меня самого. Я не думал всерьёз над тем, чтобы убить какого-то чужого по сути человека, не имеющего ко мне прямого отношения. Но на месте Лестрейнджа, вероятно, я бы уже давно придумывал способ. — Не знаю, — признался я. — Но мне кажется, что для тебя это единственный выход.        Сильвий только рукой махнул. — Это всё пустое, Том. Понятно, что я это не сделаю. Не очень хочется попасть в Азкабан.        Я не стал убеждать его, что Азкабана можно было бы избежать. Потому что сам не мог представить, каково это — убить человека. — Ладно, пошли что ли спать, — вздохнул Сильвий, поднимаясь с подоконника. — Всё будет хорошо, я не дам Фебусу уничтожить то, что наша семья создавала столетиями. — Конечно, — согласился я. — Если что, придумаем способ.        Я сказал это просто для того, чтобы что-то сказать и поддержать Лестрейнджа. Он кивнул мне в ответ, благодаря за поддержку, и мы направились обратно в гостиную.