Я - легенда

       В Лондон я вернулся уже другим человеком. Никогда ещё мне не было так легко на душе. Последствий тоже не приходилось бояться — я мастерски стёр Морфину Гонту память. Если после смерти Миртл Уоррен я ещё опасался, что о моём участии в той истории как-то узнают, то после убийства отца и его семьи оставался поразительно спокоен.        В июле пришло письмо с моими результатами по СОВ. Экзамены были сданы блестяще, только на «превосходно». Вопреки ожиданиям, меня эти новости не осчастливили. Я ожидал такого результата и воспринял его как должное. Зато Слагхорн, как декан Слизерина знающий о результатах экзаменов его подопечных, прислал мне целое поздравительное письмо, в котором не прекращал нахваливать меня и прочить великое будущее. Это польстило моему самолюбию в какой-то степени, хотя опять-таки ничего нового я не услышал.        Вскоре после того, как результаты СОВ были обнародованы, я встретился с Сильвием Лестрейнджем в Косом переулке. Нужно было прикупить кое-что к началу учебного года, да и просто я чертовски соскучился по миру магии. Сил уже не было смотреть на магглов и на обшарпанные стены приюта Вула.        Прежде, чем совершать покупки, решили выпить чаю в небольшом кафе с верандой. Там, сидя напротив Сильвия, я заметил, что он пристально меня рассматривает. Перехватив мой вопросительный взгляд, Лестрейндж спросил: — Всё нормально в приюте? — Как обычно: драки, воровство и блуд, — презрительно уронил я. — С чего это ты заинтересовался?        Сильвий помолчал, обдумывая, стоит ли продолжать тему. — Ты сам на себя не похож, — выдал он наконец-то. — Никогда ещё не чувствовал себя лучше, — парировал я с усмешкой и отпил глоток чаю.        Лестрейндж с присущей ему внимательностью тут же заметил кольцо Морфина Гонта на моём пальце. Я носил его не снимая, из страха что в приюте украдут. Перстень был ценным, это я определил быстро. Тяжёлый, золотой, с крупным чёрным камнем необычной огранки. — Необычное кольцо, — проговорил Сильвий, глядя на мою руку. — Разве? — нарочито небрежно спросил я, снимая перстень с тонкого пальца. — Камень не выглядит ценным. — Позволишь? — спросил Лестрейндж, протягивая руку.        Неприятно потянуло под ложечкой. Я вдруг понял, что одна мысль о том, чтобы хоть на миг отдать кому-то кольцо, приводит меня в ужас. Даже при том, что Лестрейндж при всём желании не мог ничего сделать с кольцом при мне. Всё же, дабы не вызывать подозрений, я нарочито медленно стянул перстень с пальца и опустил на ладонь Сильвия. Сильвий стал рассматривать его, покрутил в руках. Мне было интересно, что он скажет. В моём понимании Лестрейндж должен был понимать в драгоценностях побольше меня. У него и самого был небольшой перстень с печаткой, который Сильвий носил на мизинце — одна из фамильных безделушек. Все письма мой товарищ запечатывал персональной печатью, как, в общем-то, многие слизеринцы. — Не пойму, что за камень. Никогда таких не видел. Но перстень золотой, простой камушек никто бы в него не вставил. Скорее всего, это артефакт — видишь, что-то похожее на руны на камне? — спросил Лестрейндж, поворачивая кольцо к свету.        В солнечных лучах было хорошо видно треугольник, помещенный в него круг и линию посередине. — Таких рун нет, — уверенно заявил я. — Может быть, герб? — Вряд ли, я бы узнал, — покачал головой Сильвий. — Хотя, перстень выглядит старинным. Может, род уже угас. Откуда он у тебя, Том? — Нашел, — отрезал я, забирая кольцо у Лестрейнджа. — Скажи-ка мне лучше, как ты сдал СОВ?        Это была достаточно злободневная тема, чтобы Сильвий отвлекся (хотя он точно не поверил в то, что такое кольцо я мог просто найти). На лице Лестрейнджа же появилось выражение самодовольства и удовлетворения. — Только по травологии «удовлетворительно», — похвалился мой товарищ. — К ней я не очень-то и готовился, справедливости ради. По остальным оценки положительные.        Я с деланным уважением покивал. — А ты как сдал СОВ? — вопросил Лестрейндж.        Я стал что-то рассказывать про свои результаты, Сильвий завистливо охал. Мне же казалось, что я обсуждаю какую-то глупость. Экзамены, оценки… Кто-то там оценил меня как превосходного волшебника. Словно раньше у кого-то были сомнения. Было даже времени жаль вновь полоскать одно и то же — задания, которые нам достались на СОВ, придирки экзаменаторов, подготовку… Лестрейндж молол чепуху про то, как неосмотрительно забыл повторить манящие чары и из-за этого едва не получил плохую оценку по заклинаниям. Потом он начал рассказывать про свою семью и очередные стычки с братом. Я думал, что это просто никогда не кончится, и не знал, как заткнуть фонтан. Лестрейндж всё-таки был страшно обидчивым. — То, что от твоего брата надо избавиться, для меня не новость, — констатировал я. — Не пойму только, чего ты ждёшь? Пока папаша отправится к праотцам и Фебус действительно выкинет тебя из дома?        Сильвий, удивленный моим жестким тоном, да и самим комментарием, затих и вытаращился на меня. — Можно подумать, ты сам никогда не имел таких мыслей, — хмыкнул я, и отпил кофе — мы сидели в небольшом летнем кафе. — Иметь-то может и имел, — осторожно проговорил Лестрейндж. — Но всё-таки он мой брат. — Единокровный, — подсказал я. — Да и не всё ли равно? Впрочем, твоё дело. Хочешь — терпи. — У тебя что-то не так с настроением, Том? — окрысился Сильвий. — Никогда не называй меня презренным маггловским именем, — выпалил я, бешено взглянув на Лестрейнджа. — Я хочу, чтобы ты забыл его. — Хорошо, если от этого ты станешь поспокойнее, — фыркнул мой товарищ.        Какое-то время мы сидели молча. Я барабанил пальцами по столу, Сильвий сидел, угрюмо насупившись. От скуки я взял оставленный кем-то «Пророк» со столика. — Ого, Гриндевальд перешёл к решительным действиям, — сказал я, присвистнув.        На первом же развороте красовалась огромная статья под заголовком: «Гриндевальд растаптывает Европу. Кто сможет остановить его»? — А ты не знал? — фыркнул всё ещё обижающийся Сильвий. — В приют совы не залетают, — отозвался я и приступил к чтению.       «Известный Тёмный волшебник Геллерт Гриндевальд, за последние годы собравший армию приспешников, намеревается развернуть свою преступную деятельность в Магической Британии. Доподлинно известно, что ячейки организации Гриндевальда уже функционируют по всей Европе. Под прикрытием маггловской войны тёмные волшебники научились действовать практически незаметно: исчезают люди, то и дело нарушается Статут о секретности, участились случаи нападения на магглов. Авроры признаются в собственном бессилии. Кто же остановит Гриндевальда? Только за последние месяцы в странах Европы и в США пропало более пятидесяти волшебников и волшебниц, среди которых такие видные политические фигуры, как Серафина Пиквери, президент Магического конгресса Соединенных Штатов Америки. Чаще всего волшебники исчезают бесследно, но были отмечены случаи, когда исчезали целые семьи, и авроры находили следы борьбы и крови. Даже будучи в собственных домах волшебники и волшебницы не могут чувствовать себя в безопасности. При этом сторонники Гриндевальда даже не разоблачены и не пойманы! Что это, если не халатная беспечность? Где гарантии, что Гриндевальд ещё не развернул свою паутину в Британии, что его приспешники ещё не наводнили административные органы?        Кроме того, совсем недавно стало известно, что Гриндевальд создал собственную тюрьму для неугодных ему волшебников — Нурменгард. Местоположение этого жуткого места пока что не выяснено, но можно предположить, что многие из пропавших магов заключены именно там. Пока что авроры занимаются поиском Нурменгарда, а Гриндевальд продолжает творить злодейства. Скоро ли гром войны докатится до Магической Британии?        «Мы делаем всё возможное, чтобы предупредить бесчинства Гриндевальда», — сообщает Леонард Спенсер-Мун, министр магии Великобритании. — «Штат авроров расширен, сформированы группы мгновенного реагирования. Я лично гарантирую, что в Магической Британии движение Гриндевальда не сможет развернуться».        Но кто именно сможет противостоять столь сильному тёмному волшебнику, если он вместе с приспешниками вторгнется в нашу страну? Кто сможет обезвредить Гриндевальда? Может быть, не стоит ждать помощи от аврората, а вместо этого обратить взор к школе чародейства и волшебства «Хогвартс»?        Я положил газету перед Сильвием. — Читал это? — Да, ещё вчера, — кивнул Лестрейндж. — Чего же они ожидают от Хогвартса? — полюбопытствовал я. — Диппет — сильный волшебник, но он уже очень стар. — Речь про Дамблдора, конечно, — заявил Сильвий так, словно это очевидно. — Про Дамблдора? — переспросил я и поморщился. — Какой толк от Дамблдора?       Мне было известно, что декан Гриффиндора открыл с десяток способов применения драконьей крови, стал лауреатом Премии Варнавы Флинкли, не успев Хогвартс закончить, а также собрал некоторое количество призов и медалей на всевозможных волшебных конференциях. Волшебником он явно был превосходным, но, как по мне, растрачивал свой потенциал настолько бездарно, насколько это было возможно. — Он довольно сильный волшебник, — заметил Лестрейндж, пожимая плечами. — Многие прочили ему место министра магии когда-то, да и до сих пор не исключают возможность политической карьеры. — Да, но он ведь идиот, — веско напомнил я. — Сидит в Хогвартсе и подтирает слюни своим гриффиндорским грязнокровкам. Думаешь, помнит ещё что-то кроме трансфигурации? — Ты правда его недооцениваешь, — возразил Сильвий. — Даже моя мать признает, что в Британии только один волшебник мог бы потягаться с Гриндевальдом в силе, и это Дамблдор. А моя мать вообще-то редко говорит что-то хорошее про других людей. — Хотелось бы мне знать, что заставило его стать учителем трансфигурации, — задумчиво протянул я. — Если он и правда настолько силён, как ты говоришь. — Ну, одной силы мало, — заметил Лестрейндж. — Добиться настоящих высот в Министерстве не так уж и просто. Нужно иметь связи, уметь плести интриги, подкупать нужных людей при необходимости… А он же бывший гриффиндорец, откуда взяться талантам в этой области? К сожалению, современная структура управления устроена так, что легче добиться власти методами Гриндевальда.       Я согласно кивнул. Гриндевальд вызывал у меня невольное уважение. Мне бы очень хотелось познакомиться с таким человеком, как он, и узнать его мнение касательно многих интересующих меня вопросов. Увы, о самих идеях Гриндевальда не говорили, упоминая разве что тот факт, что он хочет подчинить магглов и добиться власти волшебников. Я не совсем представлял, как это можно осуществить, учитывая военную подготовку магглов и меньшинство волшебников, но сама мысль мне импонировала. — Хотел бы я побольше узнать об этом Гриндевальде, — задумчиво протянул я. — В газетах толком ничего не пишут. Разве вот про Нурменгард, — фыркнул Лестрейндж, и ткнул в «Пророк». — Не думаю, что какое-нибудь издательство решится написать о самом Гриндевальде и его взглядах. — Это не просто тюрьма, — проговорил я. — Полагаю, его резиденция или что-то вроде того. — С чего ты так решил?       Я ухмыльнулся краешком губ. — Было бы очень глупо оставлять своих врагов в живых. Я бы истребил их всех до последнего вместо того, чтобы тратить время на создание тюрьмы.       Лестрейндж задержал на мне пристальный взгляд.

***

       Пока в мире магглов уже шла война, а в мире магии — только собиралась разразиться, в приюте Вула всё было по-старому. Действующие лица менялись время от времени, но роли оставались прежними. Я существовал параллельно от этого чумного барака, благо, возраст и репутация уже позволяли начхать на местное общество. Но появилось всё-таки одно новое обстоятельство, разнообразившее мои каникулы. Я стал привлекать противоположный пол.        Ещё в школе, заканчивая пятый курс, я заметил, что вызываю у девчонок некоторый интерес. Но списывал это на свою известность в Хогвартсе, на славу героя и на харизму, присущую всем прирождённым лидерам. Но в приюте Вула я был лишь безродным сиротой, которому просто посчастливилось каким-то чудом попасть в частную школу. Может, это и добавляло мне шарма и загадочности, но первоочередной была внешность. А к шестнадцати годам я из подростка превратился в красивого, статного юношу.        Мой рост превышал шесть футов*, и я всё ещё продолжал расти. У меня были широкие, по сравнению с талией, плечи, длинные прямые ноги, тонкие мышцы оплетали всё стройное тело. Лицо, из которого уже ушло всё детское, отличалось правильной мужской красотой: чёткие скулы, прямой тонкий нос, высокий благородный лоб, большие и выразительные глаза. Я был темноволос и бледен, с удивительно чистой кожей. Но я ещё не придавал всему этого значения, полагая, что для юноши внешность не столь уж важна.        Пока однажды вечером в мою комнату не явилась непрошенная гостья. Уже был поздний вечер, я сидел за столом в своей комнате и читал книгу про окклюменцию, которую мне одолжил Лестрейндж из личной библиотеки. Искусство окклюменции и легилименции являлось чрезвычайно важным, и я постоянно работал над тем, чтобы совершенствоваться в нём. Если отрабатывать заклинания я не мог, то тренировать и дисциплинировать рассудок мне никто не мешал. Хотелось бы к началу года научиться закрывать разум настолько надёжно, чтобы тот же Дамблдор не увидел случаем убийство Реддлов. Я был убежден, что декан Гриффиндора неспроста так часто искал мой взгляд на уроках.        Итак, я сидел и читал, полностью погруженный в свои мысли, а также время от времени выполнял простые упражнения — закрывал глаза и визуализировал стену, закрывающую мой рассудок, или корректировал воспоминания так, что сам начинал в них верить. Я даже не услышал, как открылась дверь. — Что читаешь? — раздался звонкий девичий голосок.        Резко обернувшись, я увидел Кейт Ньюэлл, девочку примерно моих лет. Она не просто зашла в мою комнату, но и прикрыла за собой дверь. И теперь, игриво поигрывая локоном, подпирала её спиной. Это было совершенно неожиданно, ведь ко мне старались не приближаться. Не говоря уже о том, что и комнатушку мою обходили стороной. — Что тебе нужно? — требовательно спросил я вместо ответа.        Кейт сморщила вздёрнутый носик и покачала головой. — Ты и правда всегда такой грубый? — поинтересовалась она.        Я испытал раздражение. Какая-то маггла вторглась на мою территорию и смеет отвлекать меня от дел! Уму непостижимо! И что ей только понадобилось?        Кейт Ньюэлл появилась в приюте всего несколько лет назад и практически со мной не пересекалась. Слухи о моей темной силе, вероятно, воспринимала как обычные приютские байки, поэтому-то и не питала ужаса. Девочка была, прямо сказать, так себе. Обладая обычной, в общем-то, внешностью, она умела нравиться мужчинам. Причём не только приютским соплякам. Вешалась на каждого встречного, который имел неосторожность посмотреть в её сторону. Говорили, что у неё это патологическое после какой-то мерзкой истории с отчимом. Миссис Коул уже и порола негодницу, и грозилась сослать в какой-нибудь католический приют для девочек с особенно строгой дисциплиной, но всё было бестолку. Как мисс Ньюэлл шлялась, так и продолжала. — Чем обязан? — строго спросил я, окидывая её взглядом. — Просто решила заглянуть на минутку, — заявила негодница. — А ты что читаешь? Это для твоей школы, да?        Я молча захлопнул книгу. Ньюэлл смотрела на меня странным пристальным взглядом и улыбалась. Если в исполнении Гринграсс такие заходы были в общем-то приятными, то в данный момент я не знал, куда деваться. Хотя, надо признать, формы у этой бестии были что надо. Лицо простое, ничем не примечательное. Но ноги стройные, пышная грудь соблазнительно натягивает платье. — И чему ты там учишься? — продолжала наступать Ньюэлл, отходя от двери и по-хозяйски плюхаясь на мою кровать.        Платье у неё слегка задралось, но поправлять его девушка и не подумала. Вместо этого вальяжно прислонилась спиной к стене и продолжила сверлить меня насмешливым взглядом. — Разным вещам, — коротко ответил я.        К раздражению примешалось новое чувство. Почему-то стало любопытно, что девчонка предпримет, если не прогнать её. — А дерут там как следует?        Это был один из самых частых вопросов про Хогвартс. Я был готов дать голову на отсечение, что следующий будет о том, как там кормят. — Меня — нет, — отозвался я, поворачиваясь на стуле и рассматривая Ньюэлл как следует.        Роста она была среднего. Волосы мышиного цвета, круглое личико с задранным кверху носом, два передних зуба торчат, хотя губы пухлые и красивой формы. Не уродина, но симпатичной не назвать. Зато ноги длинные и прямо-таки точёные — потому что любит прыгать на скакалке, наверное. Тонкая талия, линия груди приятно волнует взгляд. — Здорово, наверно, сваливать из этой дыры почти на весь год? — поинтересовалась мисс Ньюэлл с присущим для низших слоёв населения выговором. — Кормят там уж точно получше, а? — Получше, — согласился я. — Я знаю, почему про тебя болтают, — сказала вдруг девушка. — Всякую чушь про чертовщину и все дела. Завидуют.        Она стала теребить край платья, словно машинально, а на деле косясь на меня хитрыми зелёными глазами. Поэтапно бёдра оголялись всё больше, я увидел полоску белой кожи там, где заканчиваются чулки. Признаться, во рту у меня пересохло. Наверное, она заметила какую-то перемену во мне, потому что вдруг резко встала с кровати и, подойдя, уселась ко мне на колени. Захотелось столкнуть паршивую магглу, но стоило рукам сомкнуться на горячем, подтянутом теле, как я невольно замер. В шестнадцать лет организм реагировал мгновенно на малейшую близость с противоположным полом, и, чувствуя, как задница Ньюэлл трётся о моё бедро, я ощутил натяжение в паху. — Ты не такой, как все они, Том, — прошептала Кейт Ньюэлл. — Как будто принц из сказки, знаешь?        Она шептала ещё какой-то бред, обвив мою шею руками. А я никак не мог подавить разгорающийся интерес. Великий Мерлин, и это я ещё поражался настырности Гринграсс! У маггловских девок, видимо, всё было намного проще.        Ньюэлл попыталась меня поцеловать, но я сжал волосы у неё на затылке и отстранил девушку от себя. Брезгливость оказалась сильнее подростковой похоти. К моему удивлению, однако, Кейт это не остановило, а скорее одухотворило. Она осклабилась и выгнулась в спине, как кошка, отводя голову назад и как бы подчиняясь моей хватке. — Любишь жестко, да? — промурлыкала девушка.        Я потерял дар речи, а её ручонки уже начали теребить мой ремень. Тут-то я понял, о чем болтали приютские мальчишки, когда курили у меня под окном. В глазах у полоумной магглы пылал огонь. Щеки у неё алели, но точно не от смущения, дыхание стало тяжёлым. И в то время, как мой разум вопил о том, чтобы я немедленно выкинул из комнаты презренную магглу, воображение рисовало такие картинки, от которых кружилась голова. Мысленно я уже ставил Кейт Ньюэлл раком на своей постели и представлял, как будет смотреться её круглая задница с такого ракурса. — Мне неинтересно, — выдавил, наконец, я, и попытался спихнуть Ньюэлл с колен.        Но она в этот момент сжала уже вставший член через брюки и засмеялась. — Правда? — хихикнула она.        Перед глазами всё поплыло. Я стиснул бедро Ньюэлл и закусил губу, чтобы не застонать. Сопротивление было бесполезно, низменное желание побеждало меня. Подспудно я думал — никто в Хогвартсе не узнает, никто не осудит… Но мне вспомнились девушки со Слизерина — гордые, чистокровные и прекрасные. Я с поразительной ясностью понял, что хочу именно такую и никакую другую. Маггла не устраивала меня ни в каком виде. Я желал кого-то вроде Вальбурги Блэк, чтобы момент обладания стал настоящим триумфом, чтобы вкус победы пьянил не меньше, чем похоть. — Довольно! — резко воскликнул я, сталкивая с колен Кейт Ньюэлл и вставая.        От неожиданности она упала на пол и воззрилась на меня снизу вверх бешеным, пылающим взглядом. — Ах, так! — взвизгнула она, с кошачьей ловкостью взвиваясь на ноги. — Считаешь ниже своего достоинства, а? Да что ты возомнил? Ты такой же безродный ублюдок, как и все в этой богадельне, ничтожество, рвань, бессильный…        Посыпался такой поток отборной брани, что вычленить отдельные выражения сделалось невозможно. Ньюэлл, оскорбленная до глубины души моим отказом, не собиралась останавливаться и честила меня сплошным потоком. — Вон пошла, — прошипел я, в упор глядя на Кейт Ньюэлл.        Она осеклась, звериным чутьём уловив скрытую опасность. Нахмурилась, окидывая меня взглядом и пытаясь понять, что именно во мне пугающего. А тут плохонькая, и без того барахлившая, настольная лампа на столе замигала. Я был зол, стихийная магия взволновалась. — Живо, — процедил я, хватая магглу за локоть и подтаскивая к двери. — Ну и сиди тут один, ещё пожалеешь! — крикнула она, уже переступив порог, и опрометью кинулась прочь.        Я захлопнул дверь так, что с потолка посыпалась штукатурка. И тяжело привалился к косяку. Чтоб меня инферналы взяли, я ведь чуть не польстился! А эта шалава ведь прошла через не один десяток рук. Хорош бы я был, лежа в Больничном крыле с целым букетом болячек! И всё равно, несмотря на все доводы разума, невзирая на презрение к магглам, кровь бурлила. Я кинулся к окну и открыл форточку, в комнату хлынул прохладный после дождя воздух. Легче не становилось, хотя в мыслях всё ещё было упругое теплое тело в моих руках.        Может быть, зря я её прогнал? Разве так уж важна личность любовницы, когда тебе шестнадцать, и всё твоё существо требует только одного? Но я был выше этого. Так низко пасть в собственных глазах было решительно невозможно. Может, никто в Хогвартсе и не узнал бы, но сам бы я смог забыть, как унизился до связи с магглой?        Пребывая немного не в себе, я стал искать бумажку с адресом Гринграсс. Не знаю, что за блажь мною двигала. Я ведь даже не знал, что ей написать. Что вообще обычно пишут девчонкам? Я знал только то, что она поцеловалась со мной в туалете Слизерина и что я ей нравился. И что мне дьявольски хочется вновь ощутить в своих объятьях живое трепещущее существо. Переворачивая школьный сундук, я обрывками думал о бархатистой и нежной девчоночьей коже, о длинных волосах, которые мне бы хотелось пропускать сквозь пальцы, о податливых нежных губах… Отыскав наконец скомканный кусочек пергамента, я развернул его и тупо уставился в слова с завитушками. Так, да она живёт в Лондоне. Интересно, как это чистокровное семейство существует рядом с магглами? Наверное, дом как-то спрятан.        Что написать я так и не придумал и решил заняться этим вопросом поутру. Возвращаться к окклюменции не было никакого смысла — я был слишком взбудоражен. Раздевшись, я лёг в постель. Стал вертеться так и этак, пытаясь успокоиться и заснуть. А перед глазами стояла полоска голой кожи между чулком и юбкой. Рука невольно потянулась вниз…        К утру меня уже отпустило. Мысль написать Гринграсс я отмёл, посчитав её бредовой. Что бы я делал, даже если Скарлетт пошла бы со мной прогуляться? Повёл бы её в Косой переулок, где пришлось бы тратиться как минимум на чай или кафе? Или потащил бы гулять в парк? Как раз неделю уже дожди идут. Нет, я прекрасно понимал, что это всё не для меня. Отношения, насколько мне было известно, были затратным и сомнительным предприятием. К тому же, отвлекали от куда более важных занятий. Я решил выкинуть глупости из головы.        На практике это было не так уж просто. Магглов я за людей не считал и поэтому ещё мог удерживаться от того, чтобы не провожать девчонок сальными взглядами. Но, стоило мне отправиться в Косой переулок, одному или с кем-то из приятелей, и избегать соблазнов становилось куда сложнее. Тем более, что и вальпургиевым рыцарям было не больше лет, чем мне, и мысли у них были примерно те же. — Смотри-смотри, как идёт, — бывало, шептал Мальсибер, и начинал толкать меня плечом.        Мы сидели в каком-нибудь открытом кафе, и мимо сновало множество волшебниц и волшебников. Время от времени обязательно проходила какая-нибудь хорошо одетая девушка. Шелковистая летняя мантия облипает фигуру, каблучки стучат по брусчатке, завитые волосы пружинят. Мальсибер провожает красавицу масляными глазками, Розье — тоже выросший в привлекательного юношу — улыбается ровными белыми зубами в надежде привлечь внимание незнакомки, чёрные глаза Сильвия вспыхивают и ещё долго тлеют, как уголья. Ветер доносит едва уловимый аромат парфюма, а юное создание уже исчезает в толпе.        Из нашей четвёрки — костяка вальпургиевых рыцарей — самым удачливым был Феликс Розье. Он не боялся подходить к девчонкам на улице или в одной из лавок Косого переулка. В школе тоже общался с противоположным полом без смущения. Постоянной подружки у него не имелось, но время от времени Феликс ходил с кем-нибудь на свидания. Он поцеловал минимум трёх девчонок за последний год, и за это мы с Лестрейнджем тайно его ненавидели. Мальсибер в свою очередь пускал слюни на Скарлетт Гринграсс, что не мешало ему пялиться на всех симпатичных девчонок. Маркус умел неплохо шутить, любил вызывать у девушек смех и ловить на себе искрящиеся весельем взгляды. Однажды в шутку, на спор выманил довольно поспешный, но всё же поцелуй у Анджелины Макмиллан с Гриффиндора. У Сильвия дела были не так хороши. С тех пор, как у меня вышла история с Гринграсс в туалете, он остался последним юношей с нашего курса, которому было нечем похвастаться. Даже у нудного книжного червя Нотта была подружка на Рэйвенкло.        Интерес Лестрейнджа был воистину страшен. Я знал, что ему в тайне симпатична Яксли, учившаяся на курс младше. И что Сильвий не мог найти лучшего способа выказать свою симпатию, чем обругать её на квиддичном поле. На пятом курсе он каким-то чудом привлёк внимание Меррилин Уоррингтон и живо заинтересовался ею в ответ. Прислал валентинку на День всех влюбленных и ещё неделю допытывался, насколько та понравилась Меррилин. Разок они сходили в Хогсмид, и несчастная мисс Уоррингтон сбежала, не вынеся сплошных потоков яда про всех окружающих. Думала, глупышка, что Сильвий ей будет дифирамбы петь.        Но, так или иначе, мы все были уже старшекурсниками, и романтические настроения время от времени впутывались в нашу жизнь. Я усиленно объяснял вальпургиевым рыцарям, что девчонки не стоят их внимания, и что всё это бессмысленная тщета по сравнению с великим путём, который нас ждёт. Мы говорили о будущем Магической Британии, до хрипоты спорили о том, как можем улучшить положение чистокровных, и о том, что делать с магглами. Но стоило мимо пройти хорошенькой молодой женщине, и жаркая дискуссия мигом стихала, а возвышенные размышления вылетали из озабоченных голов. Только Сильвий Лестрейнджей, неудачливый в амурных делах, рьяно поддерживал меня, что я высоко ценил.        А лето уже подходило к концу, приближался наш шестой курс. Он представлялся затишьем между СОВ и ЖАБА. В школьной среде считалось, что шестой курс — самый интересный. Это было время романтики последних курсов и захватывающих историй, которые можно было вспоминать ещё долгие годы, встретившись с однокурсниками уже за стаканом огневиски. Ученики становились уже достаточно взрослыми, чтобы бурно влюбляться, дерзко нарушать школьные правила и пускаться в приключения не выходя из замка. Признаться, и я в глубине души испытывал радостное предвкушение. *6 футов — 182 см