Я - легенда

       Каникулы в Лестрейндж-холле протекали отлично. Я с затаённым восторгом узнавал, как живут чистокровные волшебники. Чем больше времени я проводил в Лестрейндж-холле, тем больше он мне нравился. По утрам я вставал пораньше и отправлялся в библиотеку, где было множество редких и ценных книг. Потом мы завтракали в просторной столовой с высокими потолками, после завтрака упражнялись в темной магии всласть, а затем летали в окрестностях на метлах или даже на крылатых конях — я впервые прокатился на таком. После обеда Сильвий показывал мне самые любопытные уголки замка — тайные ходы, средневековые ловушки, подземелья, где раньше были темницы, а теперь находился винный погреб. После ужина мы обыкновенно играли в шахматы у камина в библиотеке и подолгу разговаривали. Когда Сильвий начинал зевать и отправлялся спать, я любил задержаться в библиотеке и почитать что-нибудь, чего бы никогда не нашёл в Хогварсте. В библиотеке Лестрейндж-холла я даже узнал, что означает символ на моём кольце — это был герб Певереллов. Они ведь были в родстве со Слизеринами, неудивительно. Почему-то Гриндевальд использовал данный герб в качестве своего символа.        Я впервые встречал Рождество не в приюте и не в Хогвартсе. Было странно ощущать эту домашнюю атмосферу, согревающую такой огромный и мрачный замок, как Лестрейндж-холл. Ребёнком я видел счастливые семьи у наряженных елок только с улицы через окна. Поэтому на утро Рождества, проснувшись раньше Сильвия, я долго недоверчиво кружил вокруг большой пышной ели, украшенной затейливыми украшениями. Все они были ручной работы, и все были волшебными — в стеклянных шарах кружился снег, игрушечные единороги все в блестках игриво выкидывали коленца крохотными позолоченными копытцами, фигурки нарядных сказочных персонажей кланялись и улыбались, когда я на них смотрел. Волшебные свечи украшали всю ель, они не могли потухнуть или перегореть, не могли подпалить зелёные ветви. Накануне вечером, когда домовые эльфы трудились над деревом, Лестрейндж рассказал мне абсолютно всё про рождественские украшения. К утру изменилось лишь одно — под деревом было несколько свёртков и коробок с подарками. К ним я положил небольшой свёрток в зеленой бумаге — подарок для Лестрейнджа. Ничего особенного, ежедневник и красивое перо. Для меня тоже было несколько подарков от друзей — я видел моё имя на свёртках. Но почему-то открывать я их не спешил, до того мне нравился сам этот момент — радостного ожидания и предвкушения. — С Рождеством, Том! — бодро воскликнул Сильвий, входя в гостиную. — Ну что, много подарков прислали? — Я ещё не считал, — тихо ответил я, недовольный вторжением Лестрейнджа.        Он сразу разрушил волшебную атмосферу, напомнив мне, что я здесь лишь гость. Взяв те подарки, которые предназначались мне, я уселся на большой мягкий диван. Сильвий тоже принялся шуршать обертками своих трофеев.        Меня поздравили многие школьные товарищи. Я получил новый галстук от Мальсибера (хотелось верить, что это было совпадением, и он не заметил, до чего истрепался мой старый), коробку домашнего печенья от Булстроуда, любопытную книгу про боевую магию от Эйвери, набор перьев и чернил от Розье и ещё кучу всякой приятной мелочёвки. Сильвий преподнёс мне запонки в виде свернувшихся змей, что мне очень понравилось.        К Новому Году мы с Лестрейнджем готовились со всей тщательностью. Он разослал приглашения всем Вальпургиевым Рыцарям, а также кое-каким нашим сокурсницам. Я занимался своей речью, обложившись некоторыми литературными изданиями из библиотеки Лестрейнджа, которые были близки к запрещенным. Меня мало занимал сам праздник, который, по всей видимости, отмечать должно было бурно. Куда больше меня занимало последующее собрание.        К шести часам вечера Лестрейндж-холл наводнили старшекурсники Слизерина и его недавние выпускники. Юноши — в парадных мантия, девушки одна наряднее другой. Сюрпризом было увидеть Макмиллан с Гриффиндора и Акерли с Рэйвенкло. Анжелина явилась по мою душу, по всей видимости, а Акерли всё же встречалась с Ноттом. Появились и оба брата Флинт, причём старший привёл с собой друзей по стажировке в Министерстве — молодых людей на несколько лет старше меня. Мальсибер появился под руку со Скарлетт Гринграсс, Меррилин Уоррингтон пришла одна. Позже заявились Блэки, которых я уже не ждал. Альфард с обычной надменностью чуть кивал на приветствия знакомых, Лукреция приветливо щебетала с кузиной Розье, а я тем временем почувствовал на себе взгляд Вальбурги Блэк. В чёрном бархатном платье, с нитью жемчуга на шее, она была хороша и смотрела на меня насмешливо и высокомерно. — Вот уж кого не ожидала тут увидеть, — заметила мисс Блэк, проходя мимо. — Новогодняя ночь полна сюрпризов, — отозвался я. — Не думаю, что мы задержимся надолго, — сказала Вальбурга, стрельнув на меня глазами. — А ты довольно ушлый, Реддл. Подумать только, из маггловского приюта в гостиную Лестрейндж-холла. — Да, того гляди в гостиной Блэков побываю, — отбрил я.        Лицо Вальбурги чуть вытянулось от такой наглости, но она быстро совладала с собой и холодно улыбнулась. — Не раньше, чем я начну называть тебя Лордом Волдемортом. — Разумеется, — понимающе кивнул я.        На этом приветствие можно было считать законченным. Проводив друг друга насмешливыми взглядами, мы разошлись в разные стороны гостиной. Я хотел пообщаться с друзьями Фредерика Флинта, Вальбурга направилась к кругу девушек. — Рад представить Тома — моего школьного друга, — проговорил Флинт, улыбаясь. — А также самого непримиримого врага магглов и грязнокровок. — Эшли Шафик, — проговорил белобрысый пухлый молодой человек, пожимая мою руку. — Я предпочитаю, когда меня называют другим именем, — сказал я, задержав взгляд на не в меру болтливом Флинте. — Волдеморт. — Странное имечко, — усмехнулся Шафик. — Откуда оно? — Я сам взял себе новое имя, — ответил я без стеснения. — Почему? — полюбопытствовал Шафик. — Потому что старое не устраивало, — отрезал я. — Герберт Бёрк, — представился второй друг Флинта, сутуловатый молодой человек с внимательным, цепким взглядом. — А у вас интересный перстень.        Я как раз пожимал ему руку, и этот Бёрк обратил внимание на кольцо Гонтов. — Достался в наследство, — сказал я таким тоном, который явно давал понять — дальнейшие расспросы мне не интересны. — Если однажды решите его продать, загляните в лавку «Горбин и Бёрк» в Лютном переулке, — проговорил мой новый знакомый. — Мой отец будет счастлив заполучить столь редкую вещицу, а вы выручите приличную сумму денег. В ответ на мой удивленный взгляд, Бёрк счёл нужным добавить: — Мой отец держит лавку артефактов, и у меня тоже глаз намётан. — Да, если хочется продать или купить ценную вещицу, это лучшее место, — заявил Флинт. — А вы интересуетесь рынком артефактов, Том? — полюбопытствовал Шафик.        Кажется, я ему не понравился до крайности. Он намеренно называл меня Томом, хотя я и дал понять, что не приветствую этого. И теперь Шафик явно хотел выставить меня нищим дураком. — Я интересуюсь артефактами, — поправил я. — Но для меня они представляют скорее историческую ценность. У многих вещиц ведь достаточно богатая история, а иные обладают удивительными магическими свойствами. — Да, с некоторыми артефактами на самом деле бывает сложно расстаться, — согласился Бёрк. — Но ровно до того момента, как цены на них не взлетят процентов на тридцать.        Моя широкая эрудиция с лихвой компенсировала пустой кошелек. Я многое читал про волшебные артефакты в Хогвартсе, и мои познания приятно удивили Бёрка. Мы с ним разговорились про особенно ценные экземпляры в магазине его отца. — Как-то раз в нашей лавке оказался медальон самого Салазара Слизерина, — заявил он вдруг, и я весь обратился в слух. — Я даже в руках его держал, когда был мальчишкой. Дивная вещица! Очень тонкая работа для средневековья. Из золота, и явно обладающая какими-то магическими свойствами. — И где он сейчас? — требовательно спросил я. — Не помню уже, кому отец его продал, — пожал плечами Бёрк. — Сейчас вроде бы находится в чьей-то частной коллекции.       Я решил, что позже обязательно постараюсь узнать, у кого данный артефакт. Крутилась мысль, что я уже откуда-то про него знаю. Причём, не только из книг. Кто-то говорил мне про медальон Слизерина…        Меня отвлек звук открывающейся бутылки шампанского. Пробка просвистела над моим ухом, а Мальсибер ойкнул и засмеялся. Зазвенели бокалы, и я отвлёкся.        Следующий час в гостиной слышался в основном смех и легкие, весёлые разговоры. Явилась, наконец, страшно опоздавшая Яксли, и Сильвий, не изменяя себе, сразу же сделал ей выговор. Я поимел визитку Бёрка, обменялся новостями с Флинтом, не без удовольствия отметил, что Шафик, косящийся было на часы, увлёкся беседой с Уоррингтон. Обстановка была всё более праздничной и весёлой. Волшебные инструменты играли музыку сами собой. Все пили шампанское, Сильвий опять покуривал сигару, с томным видом выпуская кольца в сторону смеющейся Яксли, Мальсибер тоже не отставал и вовсю дымил отцовскими папиросами с лиловым дымом. Хотя бы пахли они лучше маггловских. — А ты почему не пьешь, Том? — задорно улыбаясь, спросила Анжелина Макмиллан, подходя ко мне с двумя бокалами шампанского. — Вечер только начинается, — ответил я, возвращая улыбку и принимая в руки бокал. — Куда спешить? — Ой, да сегодня же праздник! — с шутливым упрёком воскликнула Анжелина. — Давай же, Том! Чин-чин!        Наши бокалы звякнули, чокнувшись. Немного отпив шипучего напитка, я наблюдал за тем, как Анжелина делает несколько больших глотков. У Анжелины Макмиллан были светло-русые волосы, сегодня завитые крупными локонами, и глаза орехового цвета. Она много смеялась, и, кажется, никогда не унывала. Допив шампанское, она буквально потащила меня танцевать — я едва успел поставить бокал на подоконник. Хорошо, что некоторые парочки уже кружились в центре гостиной, и мы не были одиноки. Танцевать я не умел, но, обладая хорошим слухом, двигался в такт музыки, приобняв гриффиндорку. Подсматривал за остальными парами, как они двигаются. — Отличный вечер, — заявила мне Анжелина, обвив меня руками. — Кстати, впервые вижу тебя на каникулах, Том! У тебя уже есть планы на следующую неделю? Мы с друзьями хотим поиграть в квиддич у Пруэттов, будет весело! — Я не лучший игрок в квиддич, — ответил я, не забывая дружелюбно улыбаться.        Было приятно ощущать под ладонями гибкое, стройное тело Анжелины. Во время танца мы время от времени прижимались друг к другу, и я чувствовал, как быстро вздымается её небольшая грудь. — Да брось, профессиональных игроков там не будет. Так что, ты с нами?        Пруэтты, закончившие Хогвартс несколько лет назад, любили магглов. Я не горел желанием с ними общаться. Поэтому попросил Анжелину держать меня в курсе, в какой день планируется игра, а про себя решил придумать какое-нибудь вежливое оправдание. Сама мисс Макмиллан общалась, кажется, с половиной школы. Поэтому и на вечеринке у слизеринцев чувствовала себя, как рыба в воде.        Потом все перешли в столовую, где уже был накрыт праздничный стол. Благодаря Сильвию я сидел рядом с нужными людьми. Беседовал с Бёрком и Флинтом, обменивался репликами с Шафиком. В остальном за ужином было не до дискуссий, поскольку у большинства настроение было праздничным. Пользуясь отсутствием взрослых в замке, Сильвий велел подать ещё шампанского. Звучали шутки и звенел смех. В одиннадцатом часу Сильвий пригласил всех пройти в гостиную и выпить ликёра. Я не переставал думать о том, какие же запасы в погребах Холла, если родители Сильвия едва ли заметят, сколько всего выпили друзья сына.        Все гости рассредоточились по гостиной, рассыпавшись на маленькие группки. Я медленно курсировал по помещению, желая как следует изучить, как обычно проходят светские вечеринки и о чём на них говорят. И пускай в основном вокруг были мои школьные товарищи — я постепенно учился, как вести себя в обществе вне школы.        Лестрейндж показывал Яксли игрушки на ёлке, и его было не узнать, до такой степени приветливый вид имел мой товарищ. Оказывается, когда Лестрейндж искренне улыбался, на щеках у него играли ямочки. Возможно, это приворожило Алиссандру Яксли, которая словно не замечала всех его резких выпадов и была неизменно любезна? Когда я подошёл к ним, Сильвий тут же принял серьёзный вид и сообщил небрежным тоном: — Вот, показываю Сандре елочные игрушки. У каждой есть своя история, между прочим. Многие привезены из поездок моего отца и деда и являются раритетными. — Очень интересное оформление, — улыбаясь, проговорила мисс Яксли. — У нас дома ель украшают в одном стиле — одинаковые шарики, одинаковые гирлянды. Таких интересных игрушек почему-то нет.        Девушка указала взглядом на стеклянную фею, которая время от времени шевелила крыльями, усыпанными блестками. — Хочешь — забирай, — как бы невзначай буркнул Сильвий. — Мне она никогда особенно не нравилась.        Едва сдерживая смешок, я отошёл. Лестрейндж и так испытывал трудности в общении с женским полом, а моё присутствие ещё больше его смущало.        Я присоединился к другим вальпургиевым рыцарям. Мальсибер как раз рассказывал про боггарта, которого мы подкинули хаффлпаффцам, заставляя Гринграсс и Уоррингтон хохотать до слёз. Розье галантно заботился о том, чтобы бокалы обеих девушек не опустели. Я был участником данной истории, поэтому добавил от себя пару живописных деталей. — Я бы страшно хотела увидеть боггарта! — заявила Меррилин Уоррингтон. — Последний раз я столкнулась с этой тварью в семь лет, и он превратился в целителя из Мунго, который пичкал меня микстурой в детстве. Хотелось бы проверить, чего я боюсь сейчас! — Должно быть, микстура была весьма скверной, — заметил Розье, обворожительно улыбаясь Меррилин. — Ужасающей, — подтвердила она, округляя глаза. — А вы, мальчики, что увидели? Каков ваш боггарт? — Даже не знаю, чего Маркус может бояться, — жеманно протянула Скарлетт Гринграсс, откидываясь на спинку дивана и намеренно прислоняясь плечом к Мальсиберу.        Возможно, это был спектакль для меня. Или же у них на самом деле установилась взаимная симпатия. Вот только Мальсибер весь так и надулся от гордости. — Даже не помню, во что там мой боггарт превратился, — проговорил он, отпивая огневиски из стакана. — Что-то дрянное, что бы кому угодно не понравилось. По-моему, оборотень. Презренные твари.        Я переглянулся с Розье, глаза которого насмешливо сощурились. Не сговариваясь, мы решили не говорить, что боггарт Мальсибера — его дед, который порол Маркуса в детстве. — У меня был дементор, — лаконично изрёк Феликс Розье. — Дементоров все боятся, — понимающе покивала мисс Уоррингтон. — А ты, Том? Каким был твой боггарт?        Ребята уставились на меня с нескрываемым интересом. Мальсибер и Розье год назад так и не узнали, как выглядит мой боггарт, и, видимо, наивно полагали, что девчонкам-то я расскажу правду. — Всё, чего я боюсь — это крах Магической Британии, — высокопарно изрёк я. — Засилье грязнокровок, разоблачение нашего мира магглами и его уничтожение. — Разве это возможно? — беззаботно поинтересовалась Меррилин. — Наши миры много столетий существовали параллельно, практически не соприкасаясь. — С того момента, как был принят Статут о секретности, прошло слишком много лет. Он уже устарел, поскольку магглы шагнули далеко вперёд в развитии своего оружия, — весомо проговорил я. — Пора пересмотреть многие наши законы, регулирующие взаимоотношения волшебников и магглов.        Мальсибер и Розье заинтересованно слушали, а Уоррингтон не сводила с меня глаз. Но Скарлетт Гринграсс данный предмет беседы не оценила. — Только не надо политики, прошу! — перебила она меня. — Ведь сегодня праздник!        Маркус позорно пошёл на поводу у потенциальной подружки. — Скарлетт права! Не будем утомлять девушек, — игриво проговорил он. — Домовик, ещё шампанского дамам!        Я понял, что мои друзья слишком сосредоточены на прекрасном поле, и все попытки перевести беседу в серьёзное русло обречены на крах. Таков уж этот возраст — семнадцать лет. Мало у кого найдутся моральные силы противостоять горячей юношеской крови. Отчасти понимая моих товарищей, я счёл за лучшее незаметно отделиться от их компании и продолжить своё движение по гостиной. Альфард и Лукреция Блэк, младший Флинт, кузина Розье и Эйвери горячо обсуждали квиддич. С ними была и Анжелина Макмиллан, которая приветливо мне улыбнулась. Но квиддич никогда не интересовал меня, поэтому надолго я в их компании не задержался.       Я завязал беседу со старшим Флинтом, его друзьями… и Вальбургой Блэк. Эта бестия нарочно навязалась к нам, поддержав с Бёрком разговор об артефактах, и так и осталась сидеть с нами у камина. — Да, вы совершенно правы, у нашей семьи множество фамильный реликвий и ценных артефактов, — говорила она в своей привычной надменной и властной манере. — Но мой отец крайне редко продаёт что-либо, хотя за некоторые вещицы ему предлагают баснословные деньги. В таких семьях, как наша, артефакты являются частью наследия и истории.       Вальбурга Блэк недвусмысленно посмотрела на меня. Хотела в очередной раз напомнить о том, что сам я вырос в нищем маггловском приюте, вероятно. — Поэтому заполучить семейные ценности — особая удача, — заметил Бёрк. — Ожерелье моей матери, к примеру, наша семья ни за что не продаст. Оно, к слову, принадлежало семье Блэков до её замужества.        Они с Вальбургой были троюродными кузенами, как оказалось. Блэки ведь со всеми чистокровными семьями были в родстве. — Конечно, мы должны сохранять такие предметы в лоне семьи, — кивнула Вальбурга. — Кем мы будем без своей истории? — И тем не менее, рынок артефактов — жутко интересная штука, — вклинился Флинт. — Я делаю только первые шаги на нём, но уже начинаю входить во вкус. Нужно уметь анализировать ситуацию, чтобы оставаться в выигрыше. К примеру, я какое-то время назад купил несколько кубков гоблинской работы. Из серебра, четырнадцатого века… Они выросли в цене уже на треть за последний месяц. — Весьма выгодное вложение, — похвалил Бёрк. — Лично меня больше всего интересуют особо редкие предметы. Артефакты, принадлежащие прославленным волшебникам, или вот такие бесценные древности, как кольцо мистера Реддла.        Лицо Вальбурги чуть вытянулось от удивления, она впилась глазами в моё кольцо. — Я раньше его не видел. Что это за перстень, Том? — поинтересовался Флинт. — Наследство, — отрезал я. — Мистер Реддл скромничает, — проговорил Бёрк. — Кольцо Певереллов, с характерной гравировкой Даров Смерти. Ранняя готика, необычная огранка… За такое можно запросить пятьсот галеонов, и найдутся желающие. — Если оно настоящее, конечно, — елейным голосом проговорила Вальбурга. — Для таких ценностей проводят экспертизу, изучают магические свойства, — вздохнул Бёрк, любовно глядя на моё кольцо. — А вы в родстве с самими Певереллами, выходит? — удивился Шафик. — По какой линии? — По линии Слизеринов, — ответил я, стараясь не замечать, как Вальбурга закатывает глаза. — Прошу прощения, я отойду на несколько минут.        Приближался Новый год, а также время моей речи. Незадолго до этого я вышел в уборную, а когда возвращался — буквально столкнулся с Анжелиной Макмиллан. Глаза её блестели, но совсем не от выпитого алкоголя. — Том, мне тут Сильвий проболтался, что у тебя сегодня День Рождения! — выпалила она.        Я немного растерялся, но чутьё подсказывало, что Анжелина караулит меня в коридоре не для того, чтобы поделиться этой новостью. — Почему ты никому не сказал? Я бы подготовила подарок! — заявила девушка с укором. — В этом нет необходимости. Я редко отмечаю свой День Рождения, — с вежливой улыбкой проговорил я, дружественным жестом касаясь предплечья Анжелины.        Я уже начинал что-то понимать в свои без нескольких минут семнадцать лет. Всё всегда начинается с чуть более пристальных взглядов и какой-то чепухи, которую нужно сказать для затравки. Потом разведывательное движение — это может быть легкое касание пальцев к руке оппонента, прикосновение к талии — якобы, чтобы разминуться в узком коридоре Хогвартс-экспресса, мнимая забота — взять её руки в свои, если она замерзла. Затем наступает время провокации с другой стороны, если та не возражает против повышенного внимания. — Ну, тогда я просто тебя поцелую, — деланно небрежно заявила Анджелина и, потянувшись ко мне, поцеловала в щёку.        Я растянул губы в ухмылку. — И только-то? Всё же мне сегодня исполняется семнадцать, — заметил я.        Анжелина хитро улыбалась, я не сводил с неё пристального взгляда. Потом мы как-то одновременно потянулись друг к другу, и мои губы поймали её. Коридор, тускло освещенный несколькими лампадами, был подходящим местом. Как и укромный уголок за выставленными в коридоре доспехами.        Анжелина целовалась горячо, требовательно. Закинула руки мне на шею, притянула меня к себе. Её язычок скользнул мне в рот, не успел я толком сжать девушку в объятиях. Всё моё естество откликнулось на эту неожиданную страстность, и руки сами собой заскользили по телу гриффиндорки. Она не возражала и, тихонько застонав, откинула головку. Мне открылась тонкая нежная шея с пульсирующей жилкой, и я интуитивно стал целовать её. Девушка ахнула и закусила губу. Я ощутил знакомое давление брюк. Одной рукой я обнимал Анжелину, другая сама собой поползла вниз. Возражений не последовало, страстная гриффиндорка и сама запустила руки под мою мантию и гладила мою спину. Я сжал её упругую задницу. От податливости девушки голова шла кругом. Если бы мне только не нужно было выступить этим вечером…        Титаническим усилием воли я оторвался от мисс Макмиллан. Она, раскрасневшаяся, с горящими глазами, опять обвила мою шею руками и поцеловала меня. Второй раз выпутаться из её объятий было ещё сложнее. Мучительно хотелось вновь сжать руками её ягодицы, почувствовать прижатую ко мне грудь, ощутить губами бешеный пульс жилки на шее… — Нас же ждут, — оправдывающимся тоном прошептал я. — Ну и пусть ждут, — хмыкнула Анжелина. — Я сегодня никуда не спешу…        Великий Салазар, как же сложно мне было оторваться от неё. Когда тебе семнадцать, в твоих объятиях симпатичная девчонка, и есть хоть призрачная надежда на нечто большее… Похоть, струящаяся по телу, выдавливает все мысли из головы. Но я понимал, что если не уйду в гостиную сейчас, то упущу возможность. Не бог весть какую, но возможность вне Хогвартса испытать свою харизму, проявить себя, провести первое официальное собрание Вальпургиевых Рыцарей. — Нужно прерваться, — с трудом выдавил я, крепко сжимая плечи Анжелины. — Ещё будет время.        Она досадливо застонала, но в общем-то беззлобно. Обольстительно улыбнулась, шутливо стукая меня по плечу. — Вечно ты ускользаешь от меня, Том Реддл, — заявила Анжелина, и мы с ней направились в сторону гостиной.        Я пригладил волосы, одёрнул одежду, глубоко вздохнул и выдохнул. Макмиллан, к счастью, впервые за вечер замолчала и не мешала мне настроиться на нужный лад. Без пятнадцати двенадцать я толкнул дверь в гостиную и вошёл внутрь. Взял бокал с шампанским с парящего в воздухе подноса и постучал по нему волшебной палочкой. — Могу я привлечь ваше внимание на несколько минут, господа? — властно спросил я звенящим высоким голосом.        Вальпургиевы Рыцари оторвались от подружек, от шампанского и от фантов, в которые затеяли игру. Они смотрели на меня весело и открыто, ожидая поздравлений, по всей видимости. Я дождался, пока в гостиной воцарится тишина, и даже друзья Флинта сфокусируют внимание на мне. Расправив плечи, я улыбнулся присутствующим. — Мне тут напомнили, что у меня сегодня День Рождения, — заметил я. — Мне сегодня исполняется семнадцать лет, друзья.        Меня стали поздравлять наперебой. — Поздравляем, Том! — Ты почему не сказал? — Сильвий, давай ещё бутылку шампанского! — Минуту, минуту, — проговорил я, поднимая руки. — Выпить по этому поводу мы ещё успеем. Сперва я хочу сказать несколько слов.        Постепенно суета вновь затихла, и на меня устремились взгляды присутствующих. Кто-то смотрел с нетерпением, как Шафик — ему хотелось поскорее вернуться к беседе с прекрасной Вальбургой Блэк, кто-то скучающе, как Скарлетт Гринграсс — я её порядком раздражал со времени нашей размолвки. Но я продолжил говорить уверенно и спокойно, словно всякий здесь ловил каждое моё слово. — Шестой год я учусь в школе Чародейства и Волшебства «Хогвартс». За это время я узнал многих интересных и выдающихся волшебников, — проговорил я, обводя друзей таким выразительным взглядом, чтобы каждый решил, что я говорю именно о нём. — Шесть лет мы учимся бок о бок, набираясь знаний и узнавая магию всё глубже. Сегодня нам кажется, что сдача очередных экзаменов или написание эссе для Дамблдора — верх трудностей, с которыми только можно столкнуться. Но я хочу напомнить всем вам, что настоящие испытания начнутся после окончания школы. Да, после Хогвартса, когда мы выйдем в большой мир и увидим, в каком он состоянии. Нам кажется, что будущее готовит нам головокружительный путь к успеху. Что происхождение, полезные связи и деньги гарантируют комфортную, радостную жизнь. Но так ли это? Останется ли наш мир прежним? Или же порядки в Магической Британии поменяются?        Я прошёлся по гостиной, покачивая головой. — Всем, кто умеет сложить дважды два, понятно, что волшебный мир меняется. И далеко не в лучшую сторону. Маггловская война уничтожает Европу, бомбы разрываются в самом сердце Лондона. Магглорождённые волшебники всё чаще раскрывают себя, поскольку не могут не вмешиваться в жизнь их родни. Никогда ещё наш мир не был под такой угрозой обнаружения. А теперь задумайтесь, что будет, если магглы направят своё новое оружие против нас? Хорошо, если ваши фамильные замки скрыты множеством заклинаний, как Лестрейндж-холл, в котором мы сегодня находимся. Но если магглы станут целенаправленно нас искать, скрыться будет невозможно. Нельзя ведь совсем не использовать магию, нельзя спрятать всех драконов и других волшебных тварей. Да и должны ли мы прятаться в норах, как крысы? Я мог бы призвать вас сегодня к сплочению. Но я сделаю акцент на другом — магглорождённые волшебники, вот наши враги номер один. Они подвергают наш мир угрозе обнаружения, они разлагают нашу культуру, они уничтожают наши традиции. Вчера я зашёл на конюшню при Лестрейндж-холле. Сколько там крылатых коней, Сильвий? Шесть? А во времена твоего деда, ты говорил, держали не менее двадцати голов. Теперь же даже передвигаться в карете по воздуху запрещено, а летать на волшебных животных запрещается в людных районах. Но, Мерлин помилуй, магглы так плодятся, что вскоре все районы будут людными! Магглы, подобно заразе, проникают во все сферы нашей жизни. В Хогвартсе программу адаптируют под них, потому что каждый магглорождённый волшебник при поступлении на первый курс только в носу палочкой ковырять умеет. В то время, как дети волшебников, проявляющие магические способности с раннего детства, уже знают многие заклинания. В результате страдает образование — программа всё больше упрощается, всё большее количество заклинаний считается слишком сложными или опасными для изучения в школе. При этом магглорождённые каким-то образом проникают уже и в Министерство Магии! Не зная толком нашу историю, не понимая специфику нашего общества, они норовят протащить бредовые законы. Конечно же, для собственной выгоды. Кому в здравом уме придёт в голову наказывать волшебника за вынужденное применение магии к магглу? Понятно, что грязнокровки защищают интересы своих маггловских семейств. Магглам можно вторгаться на ваши земли, загрязнять реки и уничтожать леса, и при этом даже помешать им запрещается! Волшебник, применивший магию для защиты собственной жизни, может быть лишён палочки, если маггл увидит колдовство! А как грязнокровки укрепляются в нашей жизни, вы заметили? Они всюду протаскивают за собой своих, чтобы чувствовать себя уверенней, чтобы быть в большинстве. Больше трети Визенгамота сейчас — магглорождённые. А когда их станет больше половины? Вам уже не только крылатых коней запретят держать, а даже домовиков. Кто знает, какие законы они выдумают?        Часовая стрелка практически поравнялась с двенадцатью. Минутная заходила на свой последний круг. А все, кто находился в гостиной, смотрели на меня, не отрываясь. — В наступающем году мы все должны быть готовы бороться за наш мир, чтобы не допустить маггловского засилья. Мы должны держаться вместе. Уже не первый год истинно чистокровные волшебники, радеющие за судьбу нашего мира, входят в организацию Вальпургиевы Рыцари. Потому что только вместе мы сможем выиграть в этой войне.        Часы начали бить. — С Новым годом! — заключил я.        Пока большие настенные часы с маятником отбивали двенадцать ударов, мои школьные друзья и новые знакомые, встрепенувшись, чокались бокалами и говорили слова поздравлений. Моя речь произвела на большинство из них сильное впечатление, и старшекурсники Слизерина то и дело на меня косились. Хлопнула дверь — это ушла Анжелина Макмиллан, а вместе с ней и мои шансы получить ещё один подарок в эту ночь. Анжелина не поддерживала столь радикальные идеи, хотя раньше умело закрывала глаза на мою не слишком скрываемую позицию в отношении чистоты крови. Отпивая из своего бокала, я перехватил внимательный, пристальный взгляд Вальбурги Блэк. Она раньше принципиально не прислушивалась к тому, что я говорю в кругу друзей в гостиной Слизерина. Зато теперь я угадал невольное уважение в её синих глазах. Опомнившись, Вальбурга поспешила отвести взгляд и сделала большой глоток шампанского.        Потом все высыпали во внутренний двор замка и стали запускать снопы искр в воздух. Я держался на небольшом отдалении, поскольку праздник уже перерастал в вакханалию. — Интересные мысли, — проговорил Бёрк, подходя ко мне. — Сейчас редкий волшебник высказывает их вслух. — Кто-то же должен, — ответил я, не без любопытства наблюдая за тем, как Лестрейндж заливается хохотом, обстреливаемый снежками Яксли. — Фредерик рассказывал мне о ваших мыслях на счёт реорганизации власти в Магической Британии. Далеко идущие планы. Но разве вы не понимаете, что отток грязнокровок из нашего мира нанесёт удар экономике? — Никто их не выпустит из мира магии. Просто укажут на их место в обществе, — ответил я. — Кто укажет? — вкрадчиво спросил Бёрк.        Я ухмыльнулся краешком губ и поднял палочку в небо. По росчерку моей руки над вспышками цветных искр появилась огромная, сияющая изумрудными искрами, змея. Слизеринцы радостно завопили и зааплодировали, сочтя это за часть иллюминации.        Но всеобщее веселье, как и наш разговор с Бёрком был прерван совершенно неожиданным явлением. Из замка во внутренний двор неожиданно вышел крепкого телосложения волшебник, в котором я узнал Фебуса Лестрейнджа. С нашей последней встречи он не сильно изменился, хотя прошло всего пять лет. Разве только немного заматерел, раздался в плечах. И было лицо уже не такое свежее и привлекательное, как я помнил. Образ жизни, по всей видимости, сказывался. — Сильвий, братишка, что это ты тут устроил? — обманчиво-дружелюбно поинтересовался Фебус Лестрейндж.        Сильвий, ещё минуту назад совершенно беззаботный и счастливый, окаменел. Не от страха, как я понял, а от чудовищного чувства отвращения и ненависти, которые он питал к братцу. — А на что похоже? — спросил мой товарищ. — Отмечаем Новый год. — И даже не позвал родного брата! — ахнул старший из братьев. — Когда как у вас тут столько очаровательных юных особ.        Фебус похотливо улыбнулся Вальбурге Блэк, и до меня наконец дошло, что он сильно пьян. Мисс Блэк ответила ледяным взглядом. Остальные в удивлении наблюдали за этой семейной сценой, ожидая развязки. — Ты чего хочешь, Феб? — устало спросил Сильвий. — Отец оставил тебе деньги. В его кабинете, в правом ящике стола. Забирай и не задерживайся. — Ты с ума сошёл? — изумился Фебус. — Я вообще-то тут хозяин. И сам решу, что мне делать.        Я заметил, как Сильвий сжал руки в кулаки и недовольно цокнул языком. Брат выводил его из себя до такой степени, что мой товарищ даже забывал про волшебную палочку. Хотя в общем-то я его понимал. Смертельное оскорбление, которое Фебус Лестрейндж нанёс мне на первом курсе, я помнил все эти долгие пять лет. Его отвратительные, гнусные слова до сих пор звенели в памяти — «ты вошь, Реддл», «сын безродной маггловской шлюхи». Я вынул из кармана свою волшебную палочку и убрал в рукав, чтобы можно было вытащить за секунду. — Проспись сперва, — буркнул Сильвий. — Может быть, вспомнишь, что хозяин здесь наш отец.        Фебус презрительно рассмеялся, а потом его взгляд упал на меня. Судя по тому, как Лестрейндж изменился в лице, он меня узнал. — Мерлиновы подштанники, ты кого притащил в дом? — громко воскликнул он. — Это же тот грязнокровка! Да твою мамашу удар хватит, когда она узнает… — Лучше убирайся по-хорошему, — проскрежетал мой друг, доставая волшебную палочку. — Что ты, Сильвий, — одёрнул я Лестрейнджа. — Мы с Фебусом слишком давно не виделись, чтобы он так быстро ушёл.        Что-то в нотках моего голоса подсказало Вальпургиевым Рыцарям, что сейчас что-то будет. Машинально некоторые из них стали отступать назад, когда на середину внутреннего двора вышел я. — Расслабься, Реддл. Здесь тебе не Хогвартс, могу и не сдержаться, — бросил Фебус Лестрейндж. — Трепещу, — констатировал я, вздёрнув бровь. — Великий Мерлин, заглянул в отчий дом на минутку, и вот придётся потратить время, чтобы проучить маггла, да ещё в такую ночь… — лениво затянул Фебус, копаясь в складках мантии в поисках кармана и волшебной палочки. — Возвращаясь к тому, что я говорил, — громко начал я, обводя присутствующих взглядом. — Увы, не все чистокровные волшебники являются достойными членами нашего общества. Это особенно печально, ведь магглы этим пользуются. Возьмём, к примеру, Фебуса Лестрейнджа. Наследника рода Лестрейнджей. Ему бы уже занимать приличный пост в Министерстве Магии к двадцати трём годам, чтобы там лоббировать интересы чистокровного сообщества. А он пьянствует, прожигает жизнь, позорит имя волшебника порочащими связями… А грязнокровки в это время неустанно работают над тем, чтобы проникать в Визенгамот.        Фебус наконец-то достал палочку и направил её на меня. Я даже не спешил его обезоружить, потому что мне до смерти хотелось дуэли. Хотелось поквитаться с ним за каждое уничижительное слово в мой адрес. О, Фебус Лестрейндж ещё не знал, каким я вырос. Не знал, насколько сильнее я стал за последние пять лет. И я готов был ему объяснить. — Экспеллиармус! — воскликнул Лестрейндж, но я смахнул его заклинание банальным Протего. — О, поднаторел в магии? — не растерявшись, усмехнулся Фебус.        Сильвий сделал было несколько шагов вперёд, но я поднял руку, останавливая его. — Да, за последние пять лет многое изменилось, — протянул я, постукивая палочкой по ладони. — Только не тот факт, что ты маггловский ублюдок, — выплюнул Лестрейндж, делая неожиданный, как он думал, выпад в мою сторону. — Эверто Статум! — Рефлекто!        Проклятье Лестрейнджа отразилось от моего щита и так стремительно понеслось в его сторону, что тот его едва отбил. — Твоя информация устарела, — проговорил я. — Лайтус!        Сверкнула вспышка молнии, Фебус от неожиданности отшатнулся и едва успел отбить заклинание. — Эверто Статум! — воскликнул я, и замешкавшийся Лестрейндж был сбит с ног и упал в паре метров от того места, где стоял до этого. — Да что же вы все стоите? — ахнула Скарлетт Гринграсс. — Это может плохо кончиться! — Тшш, не вмешивайся, — осадил её Мальсибер.        Тут Фебус, надо отдать ему должное, изловчился и исподтишка послал в меня летучемышиный сглаз. Это проклятье было плохо тем, что летучие мыши рассыпались в лавину и атаковали сразу со всех сторон. Блокировать их всех одним щитом было невозможно. Но я не растерялся, и сделал над своей головой круг волшебной палочкой. По рядам старшекурсников прокатился восхищённый вздох — язык пламени слизнул с меня всех летучих мышей, а сам я при этом остался невредим.        Фебус, видя, как я, в облаке догорающего пепла, приближаюсь к нему, замер. Он понял, что перед ним оказался неожиданно сильный волшебник, к открытой дуэли с которым он не готов. Тем не менее и позориться дальше ему не хотелось. Тогда он использовал хитрость — взял да убрал волшебную палочку в карман с надменным видом. — Не хочу унижаться до дуэли с кем попало, — высокомерно заявил он. — Заклинания выучить любой может, а вот кем ты остаешься, Реддл, это большой вопрос. — Не для меня, — коротко ответил я, не спеша убирать собственную палочку. — А вот тебе даже происхождение не помогло стать кем-то.        Фебус Лестрейндж одёрнул одежду, и задержал на мне долгий, ненавидящий взгляд. — Ещё встретимся, Реддл, — пообещал он. — А с тобой, братец, поговорим отдельно. — Да иди ты уже! — в сердцах выкрикнул Сильвий и ускорил брата огненной вспышкой.        Тот непроизвольно подпрыгнул, одёргивая полы мантии, и все залились дружным смехом. Когда Фебус Лестрейндж скрылся в замке, меня окружили слизеринцы, наперебой выражавшие своё восхищение недолгой, но яркой дуэлью. Но самым главным было мстительное удовольствие, которое я испытывал от унижения Фебуса Лестрейнджа. Что-то мне подсказывало, что мы и впрямь ещё встретимся. Но я был уверен, что он пожалеет об этом.