Я - легенда

      На следующий день, проснувшись, я какое-то время лежал и смотрел в потолок. Вчерашнее казалось сном, я с трудом мог поверить в то, что произошло между мной и Вальбургой Блэк. Лишь не до конца залеченные царапины были подтверждением того, что я не сошёл с ума и не придумал всё это. Ещё казалось, что лавандовый запах пропитал и мою кожу.       Только к обеду меня начал отпускать сладкий дурман, и мысли пришли в привычный порядок. Хотя, стоило на миг прикрыть глаза, и перед мысленным взором вставала растрепанная, дышащая похотью Вальбурга Блэк в моих объятиях… Созерцание мисс Блэк в реальности тоже приносило некоторое удовольствие, и за столом в Большом зале я не мог не смотреть на неё. Надо отдать должное выдержке мисс Блэк — она вела себя так же надменно и холодно, как и всегда. Но я-то видел, что её губы всё ещё слегка припухлые, а глаза красноваты. Видел рассеянность в её движениях и то волнение, с которым она стреляла в меня быстрыми, неловкими взглядами. Я упивался этим. Думал о том, что и она ещё помнит мои прикосновения, а на её теле, может быть, тоже остались следы нашего соития. И теперь, конечно, она казнит себя за минутный порыв, который может стоить ей репутации. Боится, как бы я не рассказал кому-нибудь. Не знает, как смотреть на меня с былым высокомерием. Пытается, конечно, но это всё напускное, и она понимает, что я это знаю. Потому что не далее, как вчера вечером, я имел её прямо в школьном коридоре в темной нише у окна, и ей это нравилось. Жаль, что уже завтра мы покидаем Хогвартс. Хотелось бы мне, чтобы мы остались в школе подольше. Чтобы я мог посмотреть, как долго она будет принимать тот факт, что отдалась Тому Реддлу…        В тот день мисс Блэк меня избегала. Делала вид, что не замечает. Сам я не настаивал на обратном и не донимал её. Бегать за Вальбургой я был не намерен как раньше, так и теперь. И всё же во мне поднималось незнакомое раньше чувство: алчное желание насытиться человеком, прочувствовать близость медленно и со смаком. Желание обладать женщиной. Её мыслями, чувствами, эмоциями — помимо тела. Желание приручить и обуздать. А Вальбурга Блэк сбегала от меня в свой ханжеский, закрытый и далёкий мирок чистокровной аристократии. Хоть и радовал тот факт, что нам обоим оставались яркие воспоминания…       Вечером накануне отъезда из Хогвартса мы всё же оказались лицом к лицу. В гостиной Слизерина отмечали последний день в замке, старшекурсники разгулялись не на шутку. Как всегда таинственным образом возникло и сливочное пиво, и даже огневиски. Семикурсники собирались сидеть в гостиной до победного, чтобы последняя ночь в замке не заканчивалась как можно дольше. Вальбурга Блэк тоже изображала веселье, но то это было так неестественно, что лучше бы она и не пыталась. Мой взгляд она чувствовала даже спиной, передергивала плечами, поглядывала на меня время от времени. Я мог бы не изводить её, общаться с Вальпургиевыми Рыцарями, даже не смотреть в сторону мисс Блэк… Но мне хотелось, чтобы она до последней минуты в Хогвартсе не знала покоя. Это была плата за то, что Блэк так легко ускользала. — Уже уходишь, Вальбурга? — удивленно вопросила Лукреция Блэк. — Да, голова что-то… — не очень убедительно проговорила Вальбурга, приложив руку к виску. — Пойти с тобой? — Нет, спасибо.       Проходя мимо меня, мисс Блэк быстро и гневно на меня посмотрела. Я довольно улыбнулся. Мне чертовски нравилось, что после всех лет нашего противостояния я оставил противника без брони и без оружия. Как всё же жаль, что учебный год закончен…       И всё же я был абсолютно уверен в том, что мы ещё встретимся. Как скоро и при каких обстоятельствах — неизвестно. Но сомнений не было. Хотя, полагаю, мисс Блэк бы предпочла меня забыть как можно скорее. Я подумывал поговорить с ней напоследок, но быстро задавил в себе это желание. Мною владели эмоции. По факту говорить было не о чем. Обещать ей, что я пробьюсь в люди и мы сможем быть вместе? Таких блажных мыслей у меня не было. Я собирался достичь власти ради самого себя. Попутно было бы неплохо окончательно поставить мисс Блэк на место, но основной целью это не являлось.       Но в «Хогвартс-экспрессе» словно само провидение столкнуло нас, уже не в первый и не в последний раз. Выходя из уборной, я встретил Вальбургу Блэк в коридоре. Оказавшись прямо передо мной она не могла сделать вид, что не замечает меня. На её бледном лице промелькнул целый спектр эмоций от страха и смущения до презрительного оскала. — Реддл, — процедила она вместо приветствия. — После случившегося ты можешь называть меня по имени, — заявил я.       Вальбурга воззрилась на меня с такой яростью, что я на всякий случай сжал палочку в кармане. — Тише, — шикнула она. — Что, если кто-то услышит? — Никто не поверит, — повторил я с ухмылкой её же слова.       Мисс Блэк покривилась и попыталась обойти меня. Я быстро посмотрел на коридор — кроме нас никого не было. Тогда я схватил её за руку и крепко сжал. — Я никому не скажу, — пообещал я. — Приберегу воспоминания для себя. А вам, мисс Блэк, я желаю всего наилучшего. И до скорой встречи.       Вальбурга оцепенела, глядя мне прямо в глаза. Я попробовал заглянуть в её мысли. Эмоции там слишком зашкаливали, девушка одновременно была рада моим словам, смущена, слегка напугана, очень разгневана… И в мыслях её стояли воспоминания о темной нише у окна — как наши губы соприкасаются, как её пальцы зарываются в мои волосы, как я крепко сжимаю её в объятиях.       Я ухмыльнулся. Она запоздало вырвала руку и отшатнулась. — Не думаю, что мы ещё увидимся, — пробормотала Вальбурга и обошла меня, толкнув плечом.       Я проводил её взглядом. Воображение нарисовало красочную картину того, как я мог бы взять её сзади, крепко держа за эти роскошные волосы…       «Нет уж, мисс Блэк, мы ещё обязательно встретимся», — подумал я.       Вернувшись в купе, я занял своё место у окна. Вальпургиевы Рыцари вели оживленный спор о Гриндевальде. Я же их не слышал, поскольку в душе торжествовал. Она не может забыть. Она вспоминает об этом со стыдом, но вспоминает как об удовольствии. Жалеет о своей несдержанности, конечно, и заодно злится на меня. Но стоит мне лишь дотронуться до неё — и всю спесь с нашей высокомерной мисс Блэк мигом сдувает, а перед мысленным взором возникает сцена жаркого соития. — Чем планируешь заниматься летом? — вырвал меня из мыслей настойчивый голос Лестрейнджа. — Постараюсь найти себе работу, — отозвался я, отворачиваясь от окна к нему. — Я уже совершеннолетний волшебник и не обязан торчать в маггловской богадельне сутками. — Не будешь туда возвращаться вообще? — Нет, почему же? Вряд ли кто-то предоставит мне бесплатное жилье, — хмыкнул я, поворачиваясь к Лестрейнджу. — Придётся задержаться ещё ненадолго.       Воспоминания о приюте вернули меня на грешную землю. Поганая дыра, магглы, нищета и безысходность… И всё же надо где-то жить. Через год я смогу найти себе какое-нибудь жилье в мире волшебников, если смогу заранее заработать хоть немного денег. Но в этом году приют Вула ждал меня, как ни крути. — Мои родители могут уехать на недельку-другую. Я буду рад, если ты приедешь погостить, — проговорил Сильвий. — Летом в поместье ещё лучше, чем зимой. Тебе понравится. — Я думал, что после моего последнего визита я нежелательный гость, — усмехнулся я. — Фебус не такой дурак, чтобы рассказать родителям или кому бы то ни было о том, как его уложил на лопатки школьник. От него не будет проблем, — заверил меня Лестрейндж.       Я кивнул в знак того, что обещаю подумать, и вытащил «Тайны наитемнейшего искусства» из чемодана. Разговаривать ни с кем не хотелось. А поезд всё набирал ход, унося меня обратно в мир магглов…       Лондон уже практически оправился от немецких бомбардировок. Маггловская война завершилась, их мир оживал и прихорашивался, стряхивая с себя пепел. Всё реже можно было увидеть разрушенные дома и заклеенные окна. Всюду виднелись новенькие витрины, красочные вывески, цветы на окнах, из которых летела музыка граммофонов.       А вот приют встретил меня обычной серостью и безнадёгой, хотя и там произвели необходимый ремонт. В вестибюле я увидел новую доску объявлений. Первой в глаза бросалась листовка, на которой было написано про набор рабочих на ткацкую фабрику Вула. Губы исказила усмешка — где бы я мог оказаться, не будь волшебником… В остальном всё было по-старому. Работницы были всё те же, миссис Коул всё так же попивала джин вечерами. Вул всё также был главным попечителем приюта.       Одно изменилось — я стал совершеннолетним волшебником. Значит, теперь никто не мог запретить мне использовать магию вне Хогвартса. Конечно, были ограничения — я не должен был колдовать при магглах, к примеру, и не мог заколдовывать их самих… Во всяком случае так, чтобы были последствия, и кто-то из Министерства Магии узнал. Но я всегда был осторожен.       Моя комната на этот раз была пуста к моему возвращению. Какой-то мальчик жил в ней зимой, пока его не забрала полиция за воровство. С тех пор в углах скопилась паутина, на полу и на мебели был слой пыли. Но это не удручало меня.       Я прикрыл за собой дверь и вытащил волшебную палочку. — Тергео! — проговорил я, направляя артефакт в самый пыльный угол.       Комната стала на глазах становиться чище. Я подумал о том, что с магией можно существовать и в маггловском приюте.

***

      Тем летом я задался целью найти себе подработку где-нибудь на Косой аллее. Денег, выделяемых попечительским советом, как обычно катастрофически не хватало. Нужно было позаботиться о себе самому, к чему мне было не привыкать.       Поэтому на следующий же день по приезде я отправился давно известной мне дорогой на Косую аллею. Магической Лондон встретил меня беззаботной и суетливой атмосферой торговой улицы. Теперь волшебники не опасались, что маггловский снаряд вдруг упадёт в центре Лондона, и совершали свои покупки, снуя из одной лавки в другую. Лица были радостные и светлые, и я даже задумался, нет ли в этот день какого-нибудь волшебного праздника, но не смог припомнить такового. Я медленно брел между суетящихся волшебников, внимательно разглядывая витрины — не висит ли где-нибудь объявление о работе.       Первое же попалось на глаза в витрине магазина мадам Малкин. Требовалась работница, хорошо владеющая чарами шитья, глажки и отпаривания. Я направился дальше. В кондитерской Шугарплама требовался волшебник, владеющий продвинутыми кулинарными заклинаниями. Я досадливо подумал о том, что тёмные искусства не очень-то востребованы в будничной жизни. И всё же я не терял надежды.       Пришлось здорово походить в тот день по Косой аллее. Под конец я так отчаялся, что заходил даже в те заведения, где работники не требовались, и спрашивал, не нужен ли там помощник. Отвечали неизменным отказом — где-то вежливым, где-то высокомерным. Столкнувшись с суровой реальностью, в которой мне, несмотря на все мои таланты, не было место, я всерьёз задумался о том, что придётся воспользоваться связями Слагхорна через год. Получив очередной отказ в Волшебном зверинце, я зашёл в «Чайный пакетик Розы Ли». Там я уже спрашивал о работе и получил отказ, а теперь хотел передохнуть за чашечкой чая.       Погода была солнечной, я сел на веранде. Взял с соседнего столика забытый кем-то «Пророк». На первой же странице я увидел огромную фотографию Альбуса Дамблдора, на которой тот имел весьма героический, но в то же время скорбный вид. Заголовок кричал:       «ГРИНДЕВАЛЬД ПОВЕРЖЕН! АЛЬБУС ДАМБЛДОР СПАСАЕТ ВОЛШЕБНЫЙ МИР!»       Я обомлел. Дамблдор победил Гриндевальда? Дамблдор? Который молол чепуху про добро и всепрощение и таскал коробочку с лимонным дольками в мантии? Мой учитель трансфигурации?!        Взяв газету поудобнее, я приступил к чтению.        «Геллерт Гриндевальд повержен! Его сторонники повсеместно задерживаются аврорами, кровавая организация прекратила своё существование!        История магии не знала дуэли, подобной той, что произошло между Альбусом Дамблдором и Геллертом Гриндевальдом пятого июля этого года. Ужас и благоговение поразили свидетелей судьбоносной битвы, а по Европе пронёсся вздох облегчения. Наконец-то в мире магии вновь воцарился мир!»        Я жадно проглатывал строчки, забыв про свой чай. Чувствовалась цензура — не называлось точное количество сторонников Гриндевальда, не приводились детали дуэли. Лишь походя были упомянуты беспорядки, учиненные последователями Гриндевальда, и сказано, что все они уже были задержаны. Оставались лишь абсолютно дезориентированные, лишенные воли к сопротивлению, волшебники.        «Арестованы: К.Абернэти, В. Розье, С.Краффт, М.Кэрроу, Э.Макдафф…»        Далее шёл длинный список, в котором я увидел ещё немало знакомых мне фамилий. Ранее, когда Гриндевальд был ещё полон сил и влияния, открыто его сторонников почти не называли, за исключением совсем одиозных случаев. Теперь же фамилии чистокровных волшебников без стеснения помещались в обличительные статьи. Каждому из них грозил долгий срок заключения в Нурменгарде — волшебной тюрьме, построенной Гриндевальдом. Сам он якобы добровольно туда проследовал, во что лично мне слабо верилось. Разве только темный волшебник повредился в уме, задетый особенно мощным проклятьем Дамблдора.        Статья не заканчивалась. В ней рассказывалось про вехи становления Гриндевальда, приводилась его краткая биография, перечислялись преступления. Из имени, наводящего ужас на всю Европу, он превратился в простого смертного. В побежденного и униженного врага, в которого каждый считал своим долгом плюнуть, фигурально выражаясь. Гриндевальда винили во всех проблемах мира волшебников — в том, что магглы всё чаще узнавали о нашем мире, в том, что экономика трещала по швам, в том, что чистокровная аристократия имеет слишком много власти. Это был своего рода спусковой крючок. Пьедестал, на котором стояла привилегированная каста, пошатнулся.        Впереди ещё были долгие месяцы публичных обвинительных процессов, допросов, которые печатались в «Пророке», громких арестов и показательных казней. Общество прорвало. Совместное недовольство, давно копившееся между магглорождёнными и чистокровными, фонтанировало подобно гейзеру. Все газеты возопили о тирании чистокровных, о притеснении ими магглорождённых, об их поддержке Гриндевальда и о членстве в его армии. Теперь каждый чистокровный оказался под подозрением. Та каста, которая веками управляла Магической Британией, защищала её от мира магглов и от восстаний гоблинов, преподносилась теперь как сборище подлых врагов. И это покатилось, подобно снежному кому…        В Министерстве магглорожденные волшебники и предатели крови с пеной у рта орали на чистокровных, что они протаскивают свои законы, защищающие только их права. Любое неосторожное слово, любое действие расценивалось как угнетение грязнокровок. Истерия возрастала. Магглорождённые почувствовали вкус вседозволенности, и газеты запестрели их сообщениями о том, как в таком-то году чистокровный коллега/работодатель/знакомый насмехался над ними, унижал, занижал зарплату, третировал и измывался.        С должностей по всему миру было смещено множество политиков, которых подозревали в связях с Гриндевальдом. Было достаточно голословных обвинений, чтобы тех буквально выдавливали с мест. До власти стали дорываться те, кто раньше едва ли смог занять пост начальника какого-нибудь небольшого департамента. Британского Министерства это коснулось в меньшей степени — всё же в нашей стране движение Гриндевальда не набрало большой популярности. Но всё же в отставку ушёл отец Артуриуса Кэрроу, занимающий должность в Визингамоте, к примеру, и ещё кое-какие чиновники с громкими фамилиями.        А когда маятник качается в одну сторону, он неизменно отлетает ровно на такое же расстояние и в другую. Чистокровное сообщество сперва затихло в изумлении, в неверии, что кто-то покушается на их привилегии, всегда казавшиеся незыблемыми. А потом стало давать отпор — сначала неуверенно и деликатно, но потом всё сильнее и жёстче. Пока, наконец, не выбрало себе лидера для настоящей борьбы…        Но всё это было ещё впереди. Пока что я, ещё семнадцатилетний мальчишка, дочитывал статью об историческом поединке моего школьного профессора и якобы величайшего темного волшебника. Брови мои ползли на лоб. Нужно было обладать хотя бы зачатками критического мышления, чтобы между строк читать промаггловскую пропаганду, видеть замалчивание важных деталей, неоправданное превознесение Международной Конфедерации Магов и иже с ними. — Вот это новости, не так ли? — добродушно обратилась ко мне сотрудница заведения, вышедшая на веранду полить цветы в кадках. — Я тоже сперва не могла поверить.        Струя Агуаменти ровно направлялась то под один кустик с цветами, то под другой. Я оторопело наблюдал за этим. — Теперь заживём, — добавила она, широко улыбаясь.        Это была дородная волшебница средних лет, лучащаяся добротой и радостью. На меня она смотрела с материнской нежностью, хотя видела впервые в жизни. — Это ведь ты спрашивал про работу этим утром? — продолжила она, не обращая внимание на моё молчание. — Да, — поспешил я ответить.        Волшебница с таинственным видом покосилась по сторонам, словно собиралась сообщить мне великую тайну и, склонившись к столику, проговорила: — Знаешь лавку зелий Пиппина? Так вот, он задумывается нанять помощника.        Я проходил мимо лавки зелий, но она была закрыта на обед. Объявления в витрине не было. — У меня лучшие оценки по зельеварению на курсе, — сообщил я. — Я справлюсь с любой работой. — Ну, готовить зелья тебе не придется, — усмехнулась волшебница. — Мал ты ещё, упаси Моргана что-то напутаешь, а потом у кого-нибудь рога вырастут.        Я терпеливо выждал, пока она отсмеется после собственной шутки. — Но старик Джекил жаловался, что после того, как у него помер домовик, некому делать заготовки. Знаешь, нарезать корень мандрагоры, перебрать сушеные травы… Всё в таком духе. Ты парень толковый, который год тебя тут с книжкой вижу. Думаю, сгодишься. — Спасибо, — резво поблагодарил я. — Зайду туда прямо сейчас.        Волшебница расплылась в улыбке, довольная и гордая собой, а я быстро допил остывший чай и, прихватив «Пророк» для более тщательного изучения, поспешил прямиком в лавку зелий.        «Зелья Дж.Пиппина» располагались по соседству с «Чайным пакетиком Розы Ли» и являли собой небольшую лавку с эркерообразной зелёной витриной, в которой высилась пирамида скляночек и колбочек со всевозможными снадобьями. Две аптеки, находящиеся также в Косом переулке, составляли конкуренцию лавке Пиппина. И всё же «Зелья Дж.Пиппина» просуществовали вот уже без малого двести лет, а, значит, приносили кое-какой доход.        Я толкнул дверь с помутневшим стеклом и оказался в небольшом и довольно-таки пыльном помещении. На полках царил беспорядок, было невозможно разобрать — где какие зелья. Флакончики стояли без всякой системы, и рядом с эссенцией от веснушек можно было увидеть «Супер-очиститель для котлов». Я огляделся в поисках хозяина, но его не было видно. Пришлось кашлянуть. — Здесь есть кто-нибудь? — позвал я, отчаявшись дождаться ответа.        Послышались шаркающие шаги, и из помещения за прилавком вышел тревожного вида старик в круглых очках и с керамической ступкой в руках. Разглядывая меня, он не прекращал что-то толочь в ней. — Мистер Пиппин? — спросил я. — Он самый. Интересуетесь притиркой от прыщей, молодой человек? — спросил старик, близоруко щурясь.        Я удивленно вытаращился. — А нет, вам она без надобности… Успокоительные капли? Вы, конечно, учащийся Хогвартса, и только сдали экзамены… — Добрый день, сэр, — с безупречной вежливостью поздоровался я, чуть склонив голову. — Спасибо, но из-за экзаменов я не тревожусь — всегда сдаю их на высшие баллы. В том числе, и по зельеварению. — Что же, это похвально, — кашлянув, заметил старик. — Так чем могу помочь?        Я неспешно прошёлся по залу, осматриваясь и выражая свой интерес и даже восхищение. — Видите ли, я слышал, что вы ищите помощника. А сам я ищу работу. Для меня было бы честью трудиться в столь старинном и известном заведении с репутацией лучших зелий в Лондоне.        Старик горделиво крякнул. Приблизился, разглядывая меня через очки. — Я думал приобрести домового эльфа, а не нанимать помощника. Это выгоднее, — заметил он. — К тому же, сколько вам лет? — Мне семнадцать, — кротко ответил я. — Ещё учитесь, — со вздохом констатировал волшебник. — Хорошего домового эльфа сложно найти. А работу кто-то должен делать, — вкрадчиво проговорил я.        С этим было трудно поспорить, и старик призадумался. Опять как следует оглядел меня с головы до пят. В его мыслях я без труда увидел готовящийся сорваться с языка отказ.        В это время колокольчик на двери звякнул и в лавку вошла скромно одетая волшебница лет сорока. В руках у неё уже было несколько свёртков. — Добро пожаловать, мисс, чем могу помочь? — оживился старик.        За «мисс» дама благодарно хихикнула. Стрельнула и в меня кокетливым взглядом. — Добрый день, — поздоровалась волшебница. — Меня интересует притирка от прыщей. Для моей дочери — ей тринадцать, и никакие зелья не помогают… — Разумеется, — предупредительно кланяясь, сказал пожилой волшебник. — Вот, пожалуйста, взгляните на это средство…        Он взял с полки коробочку с флаконом и поставил на прилавок. — Наше зелье по авторскому рецепту, другого такого вы не найдёте. Не оставляет язв и неровностей, выводит прыщики под чистую, — продекламировал волшебник. — В самом деле? — не без сомнения протянула дама, озираясь по сторонам и подмечая царящий беспорядок и пыль. — Да, и всего галлеон и пять сиклей за баночку, — добавил старик. — Ну, знаете ли… — пробормотала дама, качая головой.        На лице Пиппина отразилось такое отчаяние, что я мигом догадался — дела в лавке шли не лучшим образом. За каждого клиента он был готов бороться. — Последний флакон. Не знаю даже, когда я буду изготавливать следующую партию, — робко проговорил старик, заискивающе глядя на посетительницу. — Уж больно цена кусается, — досадливо заметила она. — Заверните мне, сэр, — встрял я. — Лучшего средства не пробовал. Видели бы вы мою кожу до того, как я начал использовать притирку мистера Пиппина, мадам! Невозможно было смотреть без содрогания. Зато теперь — чистый шелк. — Зачем же вам эта притирка теперь? — с подозрением спросила волшебница. — Говорят, этим летом трудно купить гной бубонтюбера, который входит в состав притирки. Новую партию изготовят не скоро, и я решил запастись заранее, — отвечал я, доставая кошелёк и делая вид, что отсчитываю деньги.        Краем глаза я видел, как волшебница пристально рассматривала моё лицо. Наконец, она не выдержала, и схватила коробочку с флаконом. — Нет уж, я захотела купить это раньше вас, юноша! И не лезьте без очереди! — воскликнула она. — Но я первый принял решение о покупке! — не уступал я. — Нет уж, это мой флакончик! Готов заплатить галлеон и десять сиклей!        Дама преисполнилась праведным возмущением. И, прижав волшебное снадобье к груди, быстро достала из кармана два галлеона и со звоном положила на прилавок. — Вот, сдачи не надо! — воскликнула она.        И, победоносно на меня глядя, убрала коробочку в один из свертков.        Выждав, пока посетительница удалится, я с ухмылкой посмотрел на старика Пиппина. Тот разглядывал меня, как некую диковинку. Я терпеливо выжидал. — Говорите, с зельеварением у вас тоже неплохо? — отмер он, наконец. — Я сказал, что я лучший ученик профессора Слагхорна. И могу запросить у него рекомендации, если это требуется, — проговорил я. — Что же… Плачу десять сиклей в неделю. Работа с девяти утра до пяти вечера. Перерыв на обед полчаса в удобное для тебя время. Нужно убираться в лавке, готовить заготовки для зелий и выполнять мелкие поручения.        Десять сиклей… Копейки, конечно, но это было уже что-то. И не в моём положении было отказываться. — Согласен, — ответил я, натянув улыбку.

***

       Я возвращался в приют Вула, подсчитывая в уме деньги, которые смогу заработать. Выходило почти пять галлеонов за лето, что было весьма ощутимой для меня суммой. К тому же, я должен был работать в небольшой комнатке за прилавком, и риски встретить школьных знакомых приятно снижались. Уборку можно было производить утром, когда в Косом переулке ещё мало народу. Правда, ребром стоял вопрос с обедом — позавтракать в приюте я успевал, поужинать тоже. А вот иметь каждый день полноценный обед в Косом переулке — дело слишком затратное. Но я был уверен, что что-нибудь придумаю.        Вернувшись в приют после столь длинного дня, я с аппетитом проглотил положенный мне ужин. С едой в Хогвартсе его было нельзя сравнить, но всё же это было лучше, чем ничего. Как и собственная комната, в которую я собирался подняться сразу же после ужина. Я твёрдо решил абсолютно абстрагироваться от магглов.        Но, конечно же, это богом забытое место было гораздо на сюрпризы. И, когда я заканчивал с похлёбкой, надо мной нависла Марта. — Реддл, миссис Коул ждёт тебя в кабинете, — проинформировала она.        Я кивнул. Маггла продолжала удивленно на меня смотреть. — Полагаю, закончить ужин я могу? — властно поинтересовался я, глядя ей прямо в глаза.        Сначала женщина возмутилась, но я уже хорошо освоил трюки с чужим сознанием. Моя воля впечаталась в её рассудок — «отойди и не мешай». И Марта покорно удалилась… Прошли те времена, когда она могла запереть маленького Тома Реддла в чулане…        Закончив с приёмом пищи, я всё же отправился к Коул, хотя предчувствие было дурным. Что могло ей от меня потребоваться? Подойдя к кабинету директрисы, я дважды стукнул и вошёл после разрешения. — Реддл, ты должен был прийти раньше, у меня скоро встреча, — строго начала она. — Прошу прощения, мэм, — выдавил я.        Стало заметно сложнее обращаться к магглам вежливо и уважительно. Я презирал их настолько глубоко, что всякое сношение с ними казалось унизительным. — Ладно, возьми вот эти брошюры и внимательно изучи. Ты должен выбрать себе подработку.        Коул указала на несколько бумажек у неё на столе. Одна из них уже была мне знакома — в ней говорилось про фабрику Вула. На ещё одной изображался рабочий какого-то цеха, третью было плохо видно. — Спасибо, меня это не интересует, — проговорил я, даже не прикасаясь к прокламациям.        Директриса оторвалась от своего занятия — она что-то писала в учётную книгу — и уставилась на меня. — Что ты сказал? — Я не заинтересован в подработке, — чётко и внятно проговорил я. — Это не важно, — заявила Коул. — Все подопечные приюта подрабатывают, начиная с шестнадцати лет. Вырученные деньги частично идут на их содержание, а также учат наших подопечных зарабатывать. — Я не буду работать на фабрике, — отчеканил я, врезаясь в директриссу твёрдым взглядом.        Хотелось применить легилименцию, хотя я не был уверен, что смогу быстро и легко изменить её мнение на данный счёт. — Это почему же? — раздался от двери басистый мужской голос.        Обернувшись, я увидел перед собой Вула. Он превратился в настоящего борова с нашей последней встречи. Меня Вул узнал мгновенно, и на его красном лице с маленькими злыми глазками появилось выражение ненависти.