Я - легенда

       У меня появилась первая любовница. А ведь отношения с Меррилин Уоррингтон можно было охарактеризовать именно так и никак иначе. Она в то же утро объяснила мне, что мы ни в коем случае не должны показываться вместе где-либо, и что наша связь не будет выходить за пределы наших встреч. В общем-то, это был предел мечтаний семнадцатилетнего юноши. И, полагаю, я бы целыми днями смаковал приятные воспоминания и предвкушал новые встречи, если бы не дело Лестрейнджа.        Не успела Меррилин упорхнуть в отчий дом, пообещав заглянуть ко мне в ближайшие дни, как в дом у озера явился Сильвий Лестрейндж. О том, что я ночевал не один, он, по всей видимости, ничего не знал, хотя я был уверен, что Долли ему доложит. Впрочем, в то утро моего товарища не интересовало ничего, кроме его убиенного брата. — Домовик уже должен был найти его тело, — взволнованно бормотал он. — Почему никто не сообщил в Холл? Может, отправиться в Лондон и проверить?        На смену вчерашней лихости пришёл нервоз. Сильвий опять ковырял заусенцы, и я был готов наложить на него Петрификус Тоталус, потому что другого способа успокоить Лестрейнджа не наблюдалось. — Что, до сих пор в себя не пришёл после вчерашнего? — жестко осадил я. — Мы знаем, что он мертв, а дальнейшее уже не наше дело. Надо быть умалишенным, чтобы вернуться на место преступления.        По дошкольным временам я помнил (из фильмов и дешевых бульварных детективов, изредка попадавших в мои руки), что это главная ошибка всех убийц. Ни в коем случае нельзя возвращаться на место содеянного преступления. Раньше-то я был убежден в том, что в реальной жизни никому не хватит глупости на столь роковую ошибку. Поэтому, наблюдая за терзаниями Сильвия, по правде сказать, был шокирован. — Ты думаешь? — нервно переспросил Лестрейндж. — Эта неизвестность просто убивает. Я не могу просто сидеть и ждать чего-то. — Отлично, отправляйся в Лондон ждать авроров над трупом брата, — посоветовал я, раскрывая свежий «Пророк» и начиная просматривать новости.        Писали о новых пойманных последователях Гриндевальда. Также были размещены фотографии тех их них, кому удалось улизнуть от авроров. Решительные лица, подписанные незнакомыми иностранными фамилиями. Интересно, что они станут делать теперь, когда лишились своего лидера? Спрячутся среди магглов? Сбегут в далёкие страны? И постараются жить обычной тихой жизнью? Или же есть среди них те, кто никогда не сможет смириться с поражением и будет ждать нового шанса? Те, которые уже имеют опыт борьбы с магглолюбцами и предателями крови, те, которые не боятся применить силу… — Да, наверно, лучше не соваться в лондонский дом пока что… — рассуждал Сильвий тем временем. — Домовик мог сообщить первым делом моему отцу. А если родители уже знают, то им может быть не до меня… Как обычно, забыли. Действительно, разве меня касаются дела семьи? Я всего-то единственный наследник!        Я оторвался от чтения газеты и уставился на Лестрейнджа. Интересно, сам-то он не устал паниковать? — Успокойся. Ты вызовешь подозрение, если будешь так взвинчен. — О, никто не заметит, будь уверен, — поспешил проговорить Сильвий. — Нет. Почувствуют, увидят, поймут, — жестко отрезал я. — Суть не в том, чтобы прятать свои эмоции и не показывать слабость. Суть в том, чтобы этого вообще не было.        Кажется, я пристыдил Сильвия. Он неловко передёрнул плечами и кивнул. — Ты прав, конечно. Теперь, когда дело сделано, остаётся лишь ждать развязки.        Развязка не заставила себя ждать слишком долго. Уже после полудня с Сильвием через камин связалась его мать. Я был вместе с ним в библиотеке Лестрейндж-холла в это время, а потому всё слышал, когда как меня из камина не было видно. — Сильвий, у меня ужасные новости, — глухим голосом заговорила мать Лестрейнджа, когда он склонился у камина. — Только что нам с твоим отцом стало известно, что Фебуса нашли мёртвым в лондонском доме.        Её зычный голос звучал, как из трубы, и я понял, что женщина волевым усилием сдерживает рвущиеся рыдания. Я закатил глаза — было бы из-за кого! — Что? Фебус мёртв? — вполне натурально изумился Сильвий. — Но как это произошло? — Подробностей ещё нет. Сообщил домовик. Эта бездарная тварь проспала всю ночь и нашла Фебуса только наутро! О, мой бедный мальчик!        Из камина послышались клокочущие рыдания и всхлипы. Сильвий, надо отдать ему должное, изображал скорбь. Он хмурился, потирал переносицу, качал головой. — Твой отец просто убит горем. Он совсем плох, мы застряли в Женеве… Оставить его я не могу. Сильвий, ты должен прямо сейчас отправиться в Лондон и всё узнать!        Обращаясь к сыну, леди Лестрейндж вновь заговорила жестким, приказным тоном. — Надо вызвать авроров, расследовать это дело… Оставайся там, пока всё не выяснится, и регулярно сообщай мне новости! — Да, я так и сделаю. Не волнуйтесь, мама, я обо всём позабочусь, — покладисто проговорил Лестрейндж.        Дама в камине исчезла, не попрощавшись, и Сильвий выпрямился. На его лице была написана злая решимость. — Ну что же, теперь у меня есть все основания побывать в Лондоне, — заявил он.        Разумеется, Сильвий отправился в лондонский дом один. Я ждал новостей, будучи в доме у озера. Пообедал в одиночестве, прочитал добрую треть великолепной старинной книги по некромантии. Лестрейндж вернулся лишь поздним вечером, и, к моему приятному удивлению, в нём не осталось и следа волнения. Он вальяжно расположился рядом со мной на террасе и велел заплаканной Долли (все домовики поместья уже знали о случившемся и завывали на все лады) подать ужин. — Всё идёт без осложнений, — рассказывал мне Сильвий. — Явились авроры и специалист из Святого Мунго, осмотрели труп. Все пришли к выводу, что тут обошлось без посторонних вмешательств — следов проклятий не нашлось, зато алкоголем от трупа несло за милю. О, ты бы видел его, Том! Посиневший, опухший! Отвратительное зрелище. Мне выдали свидетельство о смерти, в котором написали, что Фебус Лестрейндж скончался, упав и ударившись о каминную решетку виском. Пришлось заплатить пять сотен галлеонов, чтобы братец не опозорил семью напоследок. Более того, удача и далее была на нашей стороне, Волдеморт. Из-за этой ужасающей жары тело разлагалось очень быстро и к тому моменту, как было обнаружено, уже приобрело совершенно непотребный вид. Не было никакого смысла сохранять его с помощью магии до возвращения моих родителей, поэтому я посетил похоронное агентство и договорился, чтобы Фебуса похоронили завтра же по утру. Дело сделано, Том. Мы можем ни о чём не беспокоиться.        Я усмехнулся. Конечно, сам-то я и не собирался беспокоиться, но всё же было очень хорошо, что всё сложилось именно так. Если бы родители Сильвия могли присутствовать, они бы наверняка настояли на более тщательном расследовании, да и на похороны собрали бы кучу народу. Но из-за ухудшения состояния сэра Лестрейнджа об этом не могло идти и речи. Сильвий сам принимал решения и делал это уверенной рукой человека, который не сомневался в своей власти. — Молодой хозяин, хозяйка хочет поговорить через камин, — заикнулась было Долли, прислуживающая нам за ужином. — Скажи ей, что я уже лёг спать, — отрезал Сильвий. — Но Хозяйка так волнуется… — Ты слышала меня? — жестко перебил Лестрейндж. — Скажи моей матери, что я со всем разобрался и уже лёг спать.        Я наблюдал за рождением нового человека с довольной ухмылкой. Сильвий перерождался, набирался силы и уверенности, становился мужчиной. И всё это благодаря мне.        На следующий день Фебуса Лестрейнджа хоронили на небольшом фамильном кладбище за замком. Я при этом не присутствовал, поскольку терпеть не мог подобные церемонии. Но я знал от Сильвия, что он велел закопать брата по соседству с могилками домовиков, внебрачных детей и старых дев. Приглашения на погребения мой товарищ специально разослал с опозданием. И даже собственным родителям сообщил о том, что уже похоронил брата, после того, как всё закончилось. Поставил перед фактом.        Мать Сильвия попросту с ума с ходила. Она не могла бросить мужа, перенесшего сердечный приступ и едва державшегося за жизнь, и не могла проводить в последний путь юношу, которого считала сыном. Полагаю, леди Лестрейндж прекрасно поняла, что что-то во всей этой истории не чисто, потому что в какой-то момент перестала атаковать Сильвия через камин. И нагрянула через два дня без предупреждения. Отца Сильвия доставили через каминную сеть со всеми предосторожностями в специальном глубоком кресле, которое использовали на манер носилок — оно само скользило над полом, стоило лишь указать направление палочкой. И вот тут-то события завертелись с головокружительной быстротой.        Я ничего не знал, поскольку пребывал в лавке мистера Пиппина и варил всевозможные зелья целый день. А в это время в Лестрейндж-холле уже происходило семейное объяснение. Сэр Лестрейндж с супругой пытались призвать к ответу Сильвия, но тот, прекрасно понимая, что против него нет и не может быть никаких улик, твердил одно и то же. В ту ночь, когда Фебус, будучи пьяным настолько, что развалился прямо на полу, упился до смерти огневиски и задохнулся собственными рвотными массами (Сильвий с особым смаком добавлял всё более мерзкие подробности), в доме у озера была вечеринка. Сильвий весь вечер провёл с друзьями, отпрысками уважаемых и всем известных семейств. Это может подтвердить такое количество свидетелей, что даже нет смысла позориться и их опрашивать — алиби было железным. Разошлись все уже за далеко полночь. Долли свидетель, сразу же после этого Сильвий отправился спать и не покидал своей комнаты до самого утра. Что же касается спешкой с похоронами, так на то были все основания! Труп разлагался, смердел и распухал всё больше с каждым часом! Прожди Сильвий ещё пару часов, и его невозможно было бы затолкать в гроб без магии! Но окончательно родителей Сильвия добил тот факт, что он закопал брата, как какого-нибудь околевшего домовика, когда как его место было в фамильном склепе. Тут уж Сильвий упёрся намертво — Фебус только и делал, что позорил их семью, и умер, как какой-нибудь маггл-пропоица. Где-то между этими вескими аргументами Сильвия и обвинениями его матери в том, что тот хочет что-то скрыть, сэра Лестрейнджа хватил удар. И сей благородный волшебник испустил дух на руках у жены ещё до того, как появился целитель.        Поскольку вся семейная драма разыгрывалась, пока я отсутствовал, я узнал обо всём лишь поздним вечером от Долли. Сильвий не явился ужинать в дом у озера, и я расспросил домовую эльфийку о том, где её молодой хозяин. Бестолковая тварь разболтала всё, что ей было известно, всхлипывая и причитая. Я тоже сделал для себя выводы — домовые эльфы далеко не так надёжны, как может показаться. Не будучи обремененными мозгами, они выбалтывают все тайны своих хозяев с поразительной легкостью.        В следующий раз я увидел Сильвия только через два дня, когда он был уже сэром Лестрейнджем, хозяином доброй половины Йоркшира, многочисленных поместий и домов, золотых шахт, прибыльных предприятий и несметных богатств, хранившихся в сейфе банка «Гринготтс». Сильвий послал Долли пригласить меня в Лестрейндж-холл сразу же после похорон его отца. И принял меня в отцовском кабинете. — Прости, Волдеморт, последние дни у меня не было ни единой свободной минуты, — извиняющимся тоном проговорил он, поднимаясь мне навстречу. — Прошу тебя, присаживайся. — Тебе не о чем беспокоиться — Долли снабжала меня всем необходимым, — проговорил я, устраиваясь в большом кресле, обитом кожей.        До какой степени Сильвий переменился за прошедшие пару дней, что я его не видел, невозможно было описать. Дело было даже не в чёрном траурном сюртуке, в котором мой приятель выглядел значительно старше. Но выражение лица, жесты, тембр голоса — это был абсолютно другой человек. Вся его жажда власти, ранее придушенная незавидным положением и уродливо выродившаяся в скверный, гневливый характер, теперь нашла лучшее применение. От Сильвия веяло уже мужской уверенностью — спокойной и рассудительной. Он разговаривал громко и властно, попривыкнув за эти дни к роли хозяина. Смотрел не угрюмо исподлобья, а прямо, и как же жесток был этот взгляд темных глаз! В его скуластом лице проявилось нечто волевое, решительное. Это был уже не мальчик, которого я знал на протяжении шести лет, а молодой мужчина. — У меня теперь будет много дел, — зычно, громко говорил Сильвий. — Дела семьи требуют моего вмешательства. Я должен вникнуть в устройство золотых шахт и проверить отчётность, посетить фабрику по выделке драконьей кожи и навести там порядок, проверить содержимое сейфа и узнать о состоянии недвижимости.        Сильвий подошёл к делу с присущим ему упорством, готовый закрутить гайки так, чтобы все как можно скорее узнали, что поблажек от нового хозяина ждать не приходится. — Но начал я с другого… — проговорил Лестрейндж, по-хозяйски выдвигая верхний ящик стола.        В его руке оказался пухлый большой конверт, который Сильвий протянул через стол мне. На его пальце я заметил массивный перстень с печаткой. — Что это такое? — спросил я, беря конверт и вскрывая его. — Волдеморт, все эти годы ты был мне не просто другом, а братом. Благодаря тебе спасен не только я, но и весь род Лестрейнджей. Выразить глубину моей благодарности на словах невозможно, поэтому я хочу засвидетельствовать её иным образом. В этом конверте ты найдешь документы на особняк в Северном Йоркшире, а также десять акций фабрики по выделке драконьей кожи. В год они приносят порядка пятиста галлеонов дохода. Кроме того, если когда-либо тебе понадобится моё содействие, знай — я сделаю для тебя всё что угодно. Слово Лестрейнджа.        Сильвий говорил с расстановкой, но всё же эмоционально, громко. Я же смотрел на бумаги в моих руках, понимая, что достал из конверта целое состояние. Будучи ребёнком, я часто мечтал о том, что найду свою семью и вместе с тем обрету дом и богатства. Теперь же, получив особняк и выгодные акции от друга, я чувствовал удовлетворение и довольство. Ни о какой неловкости не могло идти и речи. Сильвий расплатился по счёту, только и всего. Преподнёс мне дар, достойный человека, переменившего всю его судьбу и судьбу его будущей семьи. Это не было взяткой, не было подачкой бедному другу или откупом от свидетеля его преступления. Это было подношение тому, кого Сильвий признал своим вожаком уже очень давно. И теперь его верность, воистину, не знала никаких границ. — Я принимаю твою благодарность, Сильвий, — весомо проговорил я, убирая документы обратно в конверт. — И я поздравляю тебя. По праву сильнейшего ты занял то место, которое было тебе предназначено. Истребил заразу, которая бы пожрала всё семейное древо.        Наш разговор был прерван вторжением в кабинет матери Лестрейнджа. Я давно не видел её, но был убежден в том, что волшебница так постарела и подурнела именно за последние дни. В её темных, как у Сильвия, волосах появились серебряные нити. Лицо осунулось, глаза запали. Вся в чёрном, бледная, совершенно уничтоженная смертями любимых людей, она словно и сама умерла. И всё же, когда вдовствующая леди Лестрейндж увидела меня, в её глазах что-то ожило. — Ты! — воскликнула она, отшатываясь и прижимаясь спиной к двери. — Сильвий, как ты мог привести в наш дом не пойми кого в такой день?        Сильвий медленно поднялся со своего места и упёрся кулаками в столешницу. На мать он смотрел тяжёлым, пристальным взглядом. — Из уважения к нашему трауру я закрою глаза на ваш тон, матушка. Но прошу вас запомнить, что отныне хозяин в этом доме я, и мне решать, кого приглашать в собственный кабинет.        Лестрейндж говорил медленно, с расстановкой. На леди Лестрейндж слова сына произвели сильнейшее впечатление. Лицо её залила краска гнева, женщина уставилась на Сильвия так, словно видит впервые его. — Так ты уважаешь память отца? Разговаривая со мной, как с эльфом-домовиком? — проговорила она зычным, низким для женщины голосом.        Извечные манипуляции женского пола. Забавно было наблюдать, как эта дородная дама пытается прикинуться жертвой. — К вам я отношусь с большим уважением, мама, — терпеливо проговорил Сильвий. — Но и ко мне советую относиться так же.        Если бы не было меня, наверняка началась бы очередная семейная ссора. Но мать Сильвия только сузила глаза, которые горели настоящим бешенством, и процедила: — Что же, поговорим после, когда ты будешь один.        Сильвий благосклонно кивнул, словно и не слышал угрозы в её голосе. Мда, отношения в этом семействе всегда были весьма специфическими, что и говорить… Я уже начинал уставать от общества Лестрейнджей.       Бросив на меня последний уничижающий взгляд, леди Лестрейндж удалилась. Я попытался заглянуть в её мысли, но наткнулся на довольно-таки мощную защиту. Значит, женщина владела как минимум окклюменцией и скрывала свои мысли. Хотелось бы знать, почему. — Она что-то подозревает, — констатировал я, когда мать Сильвия удалилась. — И сама что-то скрывает… — Найти управу на мою матушку будет непросто, — со вздохом заметил Лестрейндж, опускаясь обратно в кресло. — Не думаю, что она быстро смирится со смертью Фебуса и кончиной моего отца. — Ты говорил, что твоя мать ухаживала за первой женой твоего отца, когда та была при смерти, — вспомнил я. — Что, если Фебус неспроста в чём-то подозревал её и ненавидел? — Кто же теперь узнает правду? — буркнул Сильвий. — Никому не нужна правда, — отмахнулся я. — В некоторых делах достаточно лишь намекнуть на то, что тебе что-то известно. Возможно, получится прийти к некоему соглашению.        Сильвий скроил кислую мину. Войны с собственной матерью он хотел избежать, это было ясно. Но что-то мне подсказывало, что напрасно Лестрейндж тешит себя надеждами. Уж больно они с мамашей были похожи.

***

       Тем временем приближался новый учебный год в Хогвартсе. Лестрейндж с головой погряз в имущественных вопросах и домашних баталиях с мамашей, а потому не беспокоил меня. Я же довольно быстро перебрался в обретенный мною особняк, благо, вещей у меня было настолько мало, что на переезд требовалась лишь пара часов.        Полученный от Лестрейнджа особняк был двухэтажным зданием в викторианском стиле. На первом этаже находились кухня, столовая и гостиная, не считая холла. На втором — кабинет, спальня с гардеробом и санузлом, и маленькая гостевая спальня. Особняк достался мне вместе со всей обстановкой — мебелью, картинами, кухонной утварью и прочими предметами обихода. В общем-то, я нашёл всё необходимое для жизни. Надо признаться, мне было очень приятно стать владельцем собственного жилища. Я долго обходил все комнаты, осматривая их, проверяя встроенные шкафы и даже кладовки. Учитывая то, что не так давно все мои пожитки помещались в один чемодан, внезапно обретенная собственность радовала меня несказанно.        Я выбрал самые сильные, самые сложные защитные чары, которыми окружил свой особняк. Отныне не то что случайный маггл, но и волшебник не мог попасть в моё жилище, если я этого не планировал. Особняк, к слову, окружал лес, но всего через несколько миль располагалось маггловское поселенье. Наложил я некоторые ограничения и на каминную сеть, чтобы Лестрейндж не вламывался в мой дом без приглашения. И теперь оставалось лишь подождать, когда он застрянет в камине.        Что касается Уоррингтон — мы виделись по выходным, поскольку рабочие дни я проводил в лавке (уходить оттуда я не стал, чтобы избежать возможных подозрений), а сбежать на ночь она больше не могла. Зато, бывало, была у меня всю субботу или всё воскресенье, наврав родителям, что проводит время с кем-то из подруг. Меррилин радовала меня немногим меньше, чем особняк. Может, и не было той сводящей с ума радости обладания, что с Вальбургой, но зато физическая сторона щедро компенсировала это.        Великий Салазар, до чего же приятно было раз за разом овладевать юным свежим телом, а в конце обрушиваться в бездну удовольствия! Чувствовать запах девушки, ощущать тепло её тела, видеть бисеринки пота, выступившие на выгнувшейся спине… Я был готов заниматься сексом часами, и часто Меррилин просто взмаливалась о пощаде. Хотя, безусловно, ею овладевала лишь сладкая усталость, а наши встречи были девушке в радость. — О, Том, что же мы будем делать в Хогвартсе? — со вздохом вопросила Меррилин, лежа поперек кровати.        Её голова покоилась на моём животе, и я задумчиво перебирал длинные шелковистые волосы. Эстетическая сторона тоже доставляла мне удовольствие, к слову сказать. Мне нравилась миниатюрность Уоррингтон, её округлая задница и глаза необычного цвета. Наблюдать за Меррилин бывало приятно, хотя разговаривать с ней я не очень любил и часто искал предлоги, чтобы не тратить на это время. — Учиться, я полагаю. И готовиться к ЖАБА, — заметил я. — Я не об этом, — с игривым упрёком заметила девушка, переворачиваясь на бок.        Она щекой прижалась к моему торсу, а рукой стала водить по моей груди. В бирюзовых глазах отражалась какая-то мысль, которую Меррилин старалась сформулировать. — Нужно что-то придумать. Найти место, где мы могли бы встречаться, — тихо протянула она. — В Хогвартсе? — усмехнулся я. — Разве не будем мы встречаться ежедневно на уроках и в гостиной? — Том, тебе нравится мучить меня! — воскликнула Уоррингтон. — Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Или, может быть, только мне одной хочется продолжить встречи?        Она приподнялась на руке, села. Пыталась изобразить, что оскорблена в лучших чувствах. И, конечно, была совершенно очаровательна в пробивающихся через шторы лучах летнего солнца. — Нет, этого я не говорил, — ухмыляясь, заявил я, сжимая руку Меррилин и подтягивая девушку к себе. — Подожди, Том, я серьёзно! — бормотала Уоррингтон, ломаясь и отталкивая мои руки. — Надо всё продумать. Если кто-то узнает, у меня могут быть проблемы! А я никак не могу допустить, чтобы помолвка расторглась! — Подумаю, — лаконично бросил я, наконец-то завладев руками Меррилин и одним рывком укладывая её на кровать.        Девушка завозилась подо мной, делая вид, что всё ещё сопротивляется, когда как на её губах уже расплывалась похабненькая улыбочка. — И вообще, мне уже пора собираться! — добавила она.        Не отвечая, я перевернул Уоррингтон на живот, коленом раздвинул её ноги и через мгновение вошёл в Меррилин. Она не сдержала одобрительный стон, отвела бедра мне навстречу. Мне нравилось держать её так, чтобы Уоррингтон оказывалась целиком в моей власти. Моя рука сжала тонкую девичью шею. Насладившись беспомощностью Меррилин, я приподнялся на кровати, вынуждая и девушку последовать за мной. Теперь я стоял на коленях, крепко впившись пальцами в упругую маленькую попку Уоррингтон, и двигался всё жёстче. Меррилин стонала и вздрагивала в такт моим толчкам, и вскоре, обессилев, грудью повалилась на постель, всё так же поднимая бедра и открываясь мне навстречу. Она была весьма гибкой, и нельзя было представить больше наслаждения, чем видеть эту изогнутую спинку. А когда Меррилин начинала приближаться к удовольствию, она сжимала дрожащими руками простыни и закусывала подушку. Её ноги начинали дрожать, тело содрогалось, а лоно как будто горело, истекая соками любви. Это были лучшие моменты, за которыми неизменно следовало и моё бурное окончание. — Даа, Том, дааа! — громко прокричала Меррилин на пике блаженства.        Я несколько раз шлёпнул её по заднице — почему-то это тоже нравилось. На нежной коже отпечатывалась моя пятерня, Уоррингтон вздрагивала, лоно её сжималось сильнее. И вот я сам застонал, с силой сжимая её попку. Оба мы, ещё полные неги, отдавающейся в каждой клеточке тела, повалились на кровать. Уоррингтон тяжело дышала, убирая с лица растрепавшиеся волосы. — С каждым разом всё приятнее, — пробормотала она запыхавшимся голосом.        Не успел я опомниться, как Меррилин резко села и взобралась на меня верхом. Её бирюзовые глаза горели похотью. — Что ты со мной делаешь, Том? Моё тело мне больше не принадлежит! — воскликнула девушка, и принялась целовать моё лицо и мои губы лихорадочно и дико, словно это была наша последняя встреча.        Чувствуя, как змеится и трётся об меня её тело, я понял, что и сам скоро захочу продолжения. И всё же после трёх заходов силы мои были на исходе. — Великий Салазар, дай мне передохнуть, — засмеялся я, перехватывая обезумевшую девушку за плечи.        Её глаза горели, зацелованные губы изгибались в плотоядном оскале. Тут Уоррингтон вывернулась из моих рук и стала опускаться ниже. — Я тут кое-что вычитала, — пробормотала она, сжимая мой член ручкой. — Матушка пришла бы в ужас, узнав, что я читаю… Хочу попробовать…        Я приподнялся на локтях, не зная, радоваться мне этому внезапному откровению или нет. Но тут болтливый язычок Меррилин коснулся головки члена, а потом она и вовсе обхватила мое мужское естество губами. О, дальше она могла делать, что угодно… Я откинулся на подушку и прикрыл глаза. Это было более чувственно, более дерзко. Меррилин медленно и сосредоточенно ласкала меня ртом, целуя член, посасывая его, гладя и сжимая рукой. Ощущения были более яркими. Уже через несколько минут я ощутил сильнейшее возбуждение, но и не думал останавливать Меррилин. Стоны срывались с моих губ, рука машинально сжала волосы девушки и стала направлять её движения. — Передохнул? — смеясь, вопросила Меррилин, оторвавшись от меня.        Она поднялась выше, усаживаясь на меня. Я придержал член, а Уоррингтон застонала и запрокинула голову, опускаясь. Теперь она двигалась вверх-вниз, я сжимал её бедра. Грудь девушки соблазнительно колыхалась в такт движениям. Волосы превратились в спутанную гриву, придавшую Меррилин дикий вид. Она стонала и вскрикивала, двигаясь на мне так, как ей хотелось, вбирая в себя член до основания. Её безумие постепенно передавалось и мне, и вскоре я заставил Уоррингтон прилечь на меня, крепко сжал её руками, и принялся неистово насаживать на себя. Неудивительно, что в таком безумии мы не услышали, как внизу поднялась решетка камина, и как начал браниться застрявший в нём Сильвий…       Закончив через некоторое время, я и Меррилин привели себя в порядок. Уоррингтон умудрялась с поразительной ловкостью укладывать волосы в аккуратную причёску после наших бурных соитий. И одежда Меррилин всегда выглядела выглаженной и опрятной, когда как я иногда буквально срывал её с девушки. Лишь только шальной блеск глаз, да зацелованные припухшие губы выдавали Меррилин. Но и тут она проявляла осмотрительность — губы мазала каким-то приятно пахнущим бальзамом, который возвращал им обычный вид. — Я как будто пьяная, — шептала Меррилин, когда я провожал её до камина. — Том, я завтра приду… Часов в двенадцать, сразу после ланча. И останусь до вечернего чая… Ой!       Меррилин вдруг спряталась за мою спину. — В камине кто-то сидит! — шикнула она.       Я сделал Уоррингтон знак вернуться в спальню, а сам спустился ещё на несколько ступенек. Что же, защитные чары сработали, как нужно. В камине, согнувшись, стоял Лестрейндж. Поднявшаяся решетка не позволяла ему выйти в гостиную, а поскольку летучий порох находился на каминной полке, дотянуться до него не было никакой возможности. — Сильвий, я не ждал тебя сегодня, — заявил я, не очень-то довольный вторжением товарища.       Уоррингтон испугалась, что нас увидели вместе, и теперь может стать осторожнее. Этого бы совсем не хотелось. — Я заметил, — буркнул Лестрейндж.       Он был весь перемазан в саже и смотрел на меня тяжёлым взглядом побитой собаки. Видимо, тот факт, что ему пришлось сидеть в камине, пока я развлекаюсь, показался Сильвию очень обидным. — Ты мог бы Долли вызвать на помощь, — усмехнулся я, касаясь палочкой решетки.       Сильвий выбрался, очистил себя от золы, и расправил плечи. Судя по тому, с каким любопытством он смотрел на лестницу, как минимум девчоночий голосок он услышал. Конечно, он не спешил вызывать Долли, чтобы она его вытащила. Не хотел шуметь, чтобы подсмотреть побольше. — Ты что, не один? — вопросил Лестрейндж с ревнивой завистью. — Тебе не следует врываться в мой дом без предупреждений, — проговорил я в ответ. — Это может помешать другим моим встречам. — Так ты это называешь? Встречи? — поинтересовался Лестрейндж. — Да тут стены тряслись, когда я явился… — Мерлин и Моргана, долго же ты сидел в камине, — весело проговорил я.       Настроение было отличным. Даже вид насупившегося Сильвия меня веселил. А Лестрейндж всё вытягивал шею, высматривая, не появится ли на лестнице моя гостья. — Тебе нужно размяться, Сильвий. Выйдем прогуляться, — посмеиваясь, проговорил я.       Лестрейндж был готов удавиться от любопытства, страстно желая узнать, кто в моей спальне. Но в свои личные дела я не собирался посвящать даже Сильвия. Надо было быть идиотом, чтобы начать выбалтывать о моей связи с Уоррингтон, и из-за этого потерять возможность так чудно проводить время.       Мы вышли на улицу. Перед особняком была только небольшая полянка, но и на ней было приятно побродить вечером, когда отступала жара и становилось свежо. — Чей-то знакомый голос я слышал, — подозрительно протянул Сильвий, косясь на меня темным глазом.       Напрямик он не хотел спрашивать, но надеялся, что получится вывести меня на разговор. — Тебе показалось, — отрезал я. — Так что ты хотел мне сообщить? Зачем-то же ты пришёл.       Трудно сказать, удивляло ли Сильвия моё поведение. Ведь он сам преподнёс мне этот особняк, а я лишь вступил в свои права. Так или иначе, Лестрейндж согласился с тем, что отныне будет предупреждать о своих визитах. — Моя мать уезжает на Ривьеру. Находиться со мной в одном доме ей невыносимо, — заявил Сильвий. — Ну, пускай. Успокоится, придёт в себя. А там будет видно. — Как же тебе удалось выставить её из собственного дома? — спросил я. — Когда она выразила желание вскрыть могилу Фебуса и ещё раз обследовать труп, я предложил сразу же достать останки предыдущей леди Лестрейндж для той же процедуры. На том мы и закончили, — проговорил Сильвий. — Да, Волдеморт, ты видишь людей насквозь… — Это не так трудно, как может показаться. Нет безгрешных людей. Надо лишь знать о них достаточно, чтобы понимать, когда и зачем они согрешили, — менторским тоном проговорил я. — Том, а всё-таки, кто там у тебя? — попробовал Сильвий ещё раз, подавшись ко мне. — Клянусь, я никому не скажу.       Я усмехнулся. — Хорош бы я был, открывая все свои тайны, — проговорил я. — Нет, Сильвий, это тебя не касается.       В это время в гостиной полыхнуло зелёным — умница Меррилин догадалась сбежать через камин, пока в доме никого не было. — Умеешь же ты с девчонками обходиться, — с завистью проговорил Сильвий. — Не представляю, что тебе мешает научиться тому же? Помимо Яксли их достаточно в Хогвартсе. А уж теперь, когда ты стал хозяином в Лестрейндж-холле, многие заинтересуются.       Сильвий не смог сдержать довольного смешка, но тут же замаскировал его под кашель. Я ухмыльнулся ему в ответ. Да, лето выдалось очень удачным для нас обоих. Каждый получил желаемое и каждый был очень доволен. С той только разницей, что Сильвий уже достиг предела мечтаний, получив в безраздельное пользование всё семейное имущество. Мой же путь только начинался. И небольшой особнячок в лесу, Меррилин Уоррингтон и прочие радости жизни были лишь короткими эпизодами на этом пути. Хотя, не скрою, эпизодами очень приятными.