Я - легенда

      В Хогвартс я возвращался в благостном расположении духа. Прошедшее лето по праву считалось лучшим за семнадцать лет моей жизни, поэтому даже по школе я скучал не слишком сильно. Только увидев блестящий, алеющий «Хогвартс-экспресс» я ощутил нечто вроде ностальгии. И заодно вспомнил, что этот школьный год станет для меня последним.        К началу учебного года я успел полностью сменить свой гардероб. Наконец-то избавился от перешитых по пять раз мантий и брюк. Новая одежда была неброской, но сшитой из добротных тканей ровно по мне. Также я обновил чемодан и обувь, благодаря чему мой внешний вид приобрёл даже некоторый лоск. Уоррингтон, заприметив меня в коридоре «Хогвартс-экспресса», скользнула по моей фигуре горящим взглядом и улыбнулась. Вальпургиевы рыцари ожидаемо не обратили внимания на изменения во мне, поскольку все разговоры шли только о Сильвии. — Ты не выглядишь слишком опечаленным, — поддел его Мальсибер, едва мы все расселись в купе. — Печалиться некогда. Я принял на себя всю ношу обязанностей и свыкся с ними, — надменно повествовал Лестрейндж, откинувшись на спинку диванчика и закинув ногу на ногу.        Он сидел напротив меня у окна, на почётном месте, и с нарочито усталым видом отвечал на вопросы наших приятелей. — Вот так ноша — несколько миллионов галлеонов, — шепнул мне на ухо Розье. — И как же ты будешь вести дела, учась в Хогвартсе? — озабоченно поинтересовался Теодор Нотт. — Управляющим нельзя доверять, они все сплошь и рядом — жульё и воры. — В ближайший год управляющие — вынужденная мера, — весомо проговорил Сильвий. — Сам понимаешь, золотые шахты должны быть под присмотром, да и другие предприятия тоже…        Я откровенно развлекался, слушая бахвальство Лестрейнджа. А вот другие мальчики смотрели на него с уважением и ловили каждое слово. Кроме Мальсибера — он, как обычно, подтрунивал и шутил. — Да, Сильвий, я тебе ни капли не завидую, — вздохнул он. — Только представить — через какой-то год охотницы за состоянием не дадут тебе никакого житья! — Как-нибудь справлюсь с этим, — ответствовал Сильвий с большим достоинством. — По правде сказать, меня обретенное богатство не слишком радует — ведь летом я похоронил отца и брата. Волдеморт свидетель — я лишь недавно оправился.        Вальпургиевы рыцари кивали, но, глядя на Лестрейнджа, не верили ни единому слову. Все знали, что брата он ненавидел и мог разве что порадоваться его смерти. Я взял на заметку осадить Сильвия, когда мы останемся без свидетелей. Надо всё же притворяться опечаленным хотя бы смертью отца.        Хогвартс в этом году встретил нас атмосферой беззаботной всеобщей радости. Грязнокровки были счастливы от того, что закончилась маггловская война. Волшебники вздохнули свободно, поскольку пал Гриндевальд. На Слизерине общих восторгов не разделяли, но были не против обсудить последние новости в десятый раз.        Разумеется, первоочередно всех интересовало, будет ли Дамблдор и дальше преподавать в Хогвартсе. Слизеринцы были уверены в том, что теперь, когда Дамблдор сделался героем волшебного мира, он наверняка воспользуется открывшимися возможностями. Гриффиндорцы жарко спорили, уверяя, что их декан чуть ли не святой и что почести и власть его никогда не прельщали. Споры прекратились, когда в Большом зале среди других преподавателей появился и Дамблдор.        Он выглядел почти так же, как и всегда. Мантия со звёздами, очки-половинки, из нового только героический вид, от которого меня сразу же затошнило. Когда Диппет поднялся и попросил встать Дамблдора, чтобы объявить всей школе о его заслугах, декан Гриффиндора изображал скромность. Я презрительно ухмылялся, для вида хлопая ему вместе со всеми. И мне приходилось бывать в роли героя, знал я все эти трюки… Но всё же выражение печали и тоски в глазах профессора Дамблдора меня заинтриговало. Показалось, что это было единственным искренним в нём в тот вечер.        За распределением первокурсников я наблюдал со смешанными чувствами. Меня забавляло их волнение, то, с каким испугом и одновременно восторгом они озирались. Я вспоминал, как сам впервые приехал в Хогвартс, и с некоторой ностальгией думал о том, что этот учебный год станет для меня последним. Теперь, когда мои финансовые вопросы были улажены, волнение об устройстве после школы совсем пропало. Но при мысли о том, что я покину такие родные стены Хогвартса, становилось грустно. Впереди меня ждала увлекательная жизнь, я в этом не сомневался, но школа навсегда заняла место в моём сердце. Даже промелькнула мысль — не остаться ли мне преподавать ЗОТИ на годик-другой? Профессор Вилкост намеревалась уйти в конце года, это я точно знал… — Блэк, Араминта! — раздался голос Слагхорна, занимавшегося в этом году с распределением первокурсников.        Девочка с черными волосами и надменным видом стала вскарабкиваться на табуретку. Усмехнувшись, я посмотрел на Альфарда Блэка. — Бывают ли периоды, когда в Хогвартсе нет Блэков? — поинтересовался я. — Род Блэков имеет много ветвей и много наследников, — пафосно изрёк Альфард. — СЛИЗЕРИН! — закричала шляпа.       Это было слишком ожидаемо. Я с улыбкой проводил взглядом маленькую мисс Блэк, которая с невероятной важность уселась рядом с Альфардом. Она напомнила мне Вальбургу Блэк. Я вспомнил о сцене в коридоре и ощутил жар по всему телу. Было жаль, что мисс Блэк окончила Хогвартс. И хотя Меррилин Уоррингтон улыбалась мне на протяжении всего ужина, чего-то не хватало. Я любил смотреть на Вальбургу Блэк в Большом зале и меня забавляли наши шпильки в адрес друг друга.       Тем временем церемония распределения завершилась и все первокурсники расселись по четырем столам факультетов. Директор Диппет поднялся со своего места. — Приветствую всех вас в Школе Чародейства и Волшебства «Хогвартс». Прежде всего, я оглашу основные правила…       Как и каждый год, Диппет говорил о том, что ученикам запрещается покидать помещения факультетов после девяти часов вечера, запрещается ходить в Запретный лес, запрещается использовать магию в коридорах… А потом последовало новое дополнение. — Также отныне Хогсмид позволяется посещать начиная с третьего курса.        Я удивленно посмотрел на Диппета. Уж не связано ли это с тем второкурсником, которого я довёл до нервного припадка? Насколько мне было известно, его уже давно привели в чувства.        Младшекурсники разочарованно застонали в знак досады и огорчения, но Диппет поднял руку, призывая учеников к тишине. — Это решение обусловлено мерами безопасности, на которых настоял профессор Дамблдор, — продолжил Диппет тоном, не допускающим возражений. — В прошлом неоднократно ученики младших курсов вели себя в Хогсмиде неразумно — использовали магию, в результате чего страдали окружающие или они сами. Также отныне для прогулок в Хогсмид требуется разрешение одного из родителей или опекуна. Подробнее об этом расскажут деканы факультетов. К совершеннолетним ученикам это правило не относится.        Я переглянулся с Лестрейнджем. Тот многозначительно повёл бровями. — Давно пора было это сделать, — заметил Сильвий. — Год назад первокурсник с Хаффлпаффа хотел заколдовать стакан со сливочным пивом, чтобы оно не кончалось, а в итоге наколдовал ячменный виски… А в прошлом году какой-то младшекурсник чуть с ума не сошел, помнишь?       Лестрейндж испытующе на меня поглядел. — Парня с виски ждёт большое будущее, — усмехнулся я, пожав плечами как ни в чём не бывало. — Диппет — мудрый человек, — довольно заметил Розье. — Теперь в Хогсмиде будет поспокойнее. А то, бывает, сидишь в чайной с девушкой, а рядом какой-нибудь первокурсник верещит о карточках от шоколадных лягушек… Какая уж там романтика.       Диппет тем временем не спешил садиться и начинать пир. Он опять поднял руку, призывая учеников к молчанию, и продолжил. — Также хочу сказать о том, что я несказанно горд тем, что в нашей школе преподают такие бесстрашные, сильные профессора! Профессор Дамблдор — образец доблести и смелости, и каждый из вас должен брать с него пример…        Несмотря на все мое уважение к старику Диппету, слушать про Дамблдора было скучно. К тому же, не пропадало ощущение, что чего-то нам недоговаривают. Раз Дамблдор с таким непринужденным изяществом победил сильнейшего темного волшебника, чего он ждал на протяжении последних лет? И почему, в конце концов, нигде не написали про подробности их поединка? Судя по тому, что я знал о Гриндевальде, это было сражение века. Поверить в то, что этот темный волшебник просто сдался, я не мог. Словом, во всей этой раздутой истории чувствовалось двойное дно.        Но, увы, мало кто из моих сверстников умел мыслить. Они читали газеты, слушали Диппета и верили в то, что Дамблдор — спаситель нашего мира. Большой зал рукоплескал стоя не меньше десяти минут. Это было какое-то безумие. С каким бы ироничным снисхождением я не относился к Дамблдору ранее, а тогда я как нельзя яснее осознал масштаб его личности. Вернее сказать, всю степень влияния Дамблдора на волшебников. Клянусь Мерлином, пожелай он министерский портфель тогда, ему вынесли бы его на бархатной подушечке и ещё умоляли бы принять на себя бремя власти. Так почему же Дамблдор не хотел взять власть, когда это было настолько легко? Чего он опасался? Отчего я так явственно угадал тоску в его взгляде?        Всё это дало мне пищу для размышлений, и во время праздничного пира я то и дело посматривал на декана Гриффиндора. Я обладал способностью чувствовать людские пороки за милю, и теперь что-то в Дамблдоре не давало мне покоя. Вся история с Гриндевальдом вызывала слишком много вопросов, но как докопаться до истины, я не знал.        Меня отвлек Лестрейндж, опять начавший хвастаться свалившимся на него состоянием. Отчасти можно было понять его слабость — Амели Монкли, очаровательная шестикурсница с нашего факультета, подсела к Сильвию, чтобы выразить ему соболезнования в связи с кончиной брата и отца. Она томно смотрела на него из-под пушистых черных ресниц, на её тонкой шейке была бархатная лента с подвеской, что подчеркивало белизну кожи, а пухлые губки умилительно складывались в досадливый бантик — мисс Монкли ведь выражала сочувствие, как-никак. Лестрейндж, не избалованный вниманием девчонок, не помнил себя. — … конечно, удар для нашей семьи сильный, но я держусь, — в какой-то новой, неспешно-нахальной манере рассказывал он. — Да и кто-то же должен взять на себя все заботы? Такое состояние, как наше, должно быть в надежных руках, и я прилагаю много усилий, чтобы за всем уследить. — Бедняжка, — сочувственно вздохнула Амели, положив ладонь на руку Лестрейнджа.        Глядя на то, как Монкли накручивает локон на пальчик, я едва не рассмеялся. Похоже, что охотницы за состоянием не собирались ждать год. Мальсибер за спиной Амели пародировал её, хлопая ресницами и крутя пальцем в воздухе, подкручивая отсутствующий локон. Розье хихикал, зажав рот рукой. Но Сильвий не замечал этого. Тогда я пихнул товарища под столом ногой и выразительно на него поглядел. Лестрейндж сразу же сел ровнее, нахмурился. — Отец ушёл слишком рано. Мне будет его не хватать, — отчеканил он. — Никакое богатство не облегчит боль потери…        С того дня расстановка сил в нашей компании поменялась. Прошло каких-то две недели, и белокурый Розье, очаровывающий девчонок романтическими бреднями и смазливым личиком, был смещен с пьедестала главного повесы нашего факультета. Шутник Мальсибер, всегда умевший вызвать у противоположного пола смешки, теперь бешено ревновал Скарлетт Гринграсс к Лестрейнджу. Даже я раз или два я замечал, как Уоррингтон флиртует с Лестрейнджем! — Какое бесстыдство, мисс Уоррингтон, — поддел я её как-то вечером в коридоре у уборных. — А ведь вы помолвлены.        Меррилин хихикнула с виноватой улыбкой. — Прости, Том, я это машинально, — проговорила она, мигом поняв, о чём я говорю. — Голова идёт кругом, когда начинаешь подсчитывать все эти сотни тысяч галлеонов… — Как?! Неужели интерес исключительно меркантильный? — шутливо удивился я. — А я-то думал, что вы наконец-то разглядели богатый внутренний мир Сильвия.        Меррилин с игривой улыбкой огляделась и прижалась ко мне, вынуждая отступить на шаг к стене. Я, не растерявшись, обнял её за талию. — Ну, брось дуться, Том! Ты же знаешь, что с тобой никто не сравнится.        Меррилин привстала на цыпочки, чтобы поцеловать меня. Её губы были бесконечно нежны. Я опустил руки ниже и сжал её задницу через школьную форму. — Не здесь же, — хихикнув и отпрянув, заявила она. — Нужно что-нибудь придумать, чтобы мы могли встречаться в школе. Я и так вся измучилась за эти недели…        Её руки скользнули по моей груди, Меррилин опять привстала и быстро поцеловала меня. — Ты права, — признал я. — Придумаем.        Из гостинной раздались голоса — кто-то вошёл в неё. Меррилин, игриво улыбнувшись, ускользнула. А я задумался о том, что и правда не помешало бы найти место для встреч. За лето я привык удовлетворять свои потребности с завидной регулярностью, теперь мне этого не хватало.        Но, что необычно для юноши семнадцати лет, тема секса не была для меня первостепенной. Во-первых, я знал, что Уоррингтон отдастся мне тогда, когда я пожелаю. А во-вторых, как-никак, я учился на седьмом курсе. Год был ответственным. На первом же собрании Клуба Слизней Слагхорн начал активно обсуждать со мной мою будущую карьеру. — Я вижу, что за лето вы успели хорошо отдохнуть, Том, — весело заявил он, когда все члены клуба расселись вокруг стола. — Это очень хорошо. Год будет важный, и не только потому, что вам предстоит сдавать ЖАБА, что куда сложнее СОВ. Но и первостепенно по той причине, что к концу года вам всем, молодые люди, предстоит определиться с вашим будущим.        На первом собрании Клуба Слизней присутствовали только семикурсники. То есть, помимо меня были все мои приятели, да ещё и Альфард Блэк в добавок. Вообще сам факт, что Блэк числился в Клубе Слизней, объяснялся только его фамилией. Сам Альфард ничего из себя не представлял. Не обладал особенными талантами, не имел коммерческой жилки и даже не очень-то интересовался делами семьи. Ему нравилось хвастаться фамилией, ему нравился он сам — к седьмому курса Альфард стал настоящим денди и уделял своей внешности очень много внимания. Пекся же Блэк исключительно о собственных удовольствиях, а вернее сказать, о том, как бы поменьше напрягаться, почаще ходить в Хогсмид и завести подружку посговорчивее. — Лично я после окончания учебы планирую попутешествовать, — заявил Блэк. — Хочу посмотреть мир. — Чудесная мысль, — заметил Слагхорн, но по его глазам я угадал разочарование. — А вы, Лестрейндж? Вам-то теперь есть, чем заняться? — Это точно, профессор, — ответил Сильвий. — Я не скоро смогу позволить себе отдохнуть. Боюсь, что к концу учебного года дел накопится достаточно…        Сильвий сидел, откинувшись на спинку стула, закинув ногу на ногу. Чувствовалась уверенность в себе. Ему теперь надоело хвастаться впустую, и Лестрейндж наслаждался своим вольготным положением поспокойнее. — Это большая ответственность, мой мальчик, — проговорил Слагхорн. — Мне жаль, что вам пришлось так рано повзрослеть и взять все дела на себя. Покойный мистер Лестрейндж был достойнейшим волшебником, я скорблю вместе с вами. — Спасибо, сэр, — ответил Сильвий. — Надеюсь, что смогу управлять делами нашей семьи так же мудро и рачительно, как делал это мой отец. — Напомните мне завтра дать вам адрес одного моего бывшего ученика, выпускника Хаффлпаффа, — сказал Слагхорн, чуть подавшись к Лестрейнджу. — Он имеет опыт управляющего и дела ведет кристально честно. — Спасибо, сэр, это весьма своевременно, — с чувством поблагодарил Сильвий. — Итак, что же молчат остальные? — весело вопросил Слагхорн.        После пары стаканчиков вина он был весел и словоохотлив. Я посмеивался про себя, наблюдая за раскрасневшимся деканом. — Том, вам следует особенно вдумчиво отнестись к своему будущему. Не упустите фортуну, мой мальчик! С вашими талантами вы вполне можете занять пост министра магии однажды, но для этого нужно с чего-то начинать. На будущее я бы посоветовал вам присмотреться к Отделу международного магического сотрудничества, но там требуются иностранные языки. Поэтому начать вы можете с любого другого департамента просто для того, чтобы зарекомендовать себя. И, пока будете знакомиться с министерством, продолжать учиться… — Благодарю за совет, сэр, — проговорил я. — Я им воспользуюсь. Впрочем, не так давно я задумался о том, что мне было бы интересно остаться в Хогвартсе, чтобы преподавать. Труд профессора благороден, это очень вдохновляет. — Мой мальчик, — растроганно протянул Слагхорн, заметив мой потупившийся взор и скромную улыбку. — Это далеко не самая благодарная профессия, уж поверьте мне. Было бы очень жаль зарывать ваши таланты… Взгляните хотя бы на профессора Дамблдора! Он давно мог бы быть Министром магии, или даже возглавить Международную конфедерацию магов! Конечно, для Хогвартса — большая удача иметь такого волшебника среди преподавателей. Но просто больно смотреть, как Альбус губит такой потенциал…        Опять Дамблдор… И наивный Слагхорн. Пусть я не стремился в Министерство магии, но уж что-что, а учить студентов до седых волос я тоже не планировал. Я думал о том, чтобы остаться в Хогвартсе на пару лет, из тех соображений, что, будучи в школе, я мог бы раскрыть ещё многие секреты Ховагвартса и завладеть умами потенциальных сторонников куда сильнее, чем вне её. Дети поддаются внушению проще. К тому же, мне нужно будет какое-нибудь занятие для видимости, пока я буду изучать глубины тёмной магии. В Хогвартсе для этого все условия есть — библиотека, необходимый инвентарь в классе зельеварения, профессора с колоссальным опытом, у которых можно заручиться советом.        Среди товарищей мои слова о преподавании не встретили понимания. Мальсибер на всём пути в подземелья болтал только об этом. — Волдеморт придумал неплохо! Жить в окружении старшекурсниц, которые ему прохода не дадут! — А по-моему, в этом что-то есть, — задумчиво протянул Розье. — Не в старшекурсницах, а в самой идее преподавания. Если бы такой профессор, как Волдеморт, с первых курсах объяснял юным волшебникам положение вещей, предателей крови было бы меньше. — Хотел бы я на это посмотреть, — хохотнул Мальсибер. — В классе — половина грязнокровок, а Волдеморт рассказывает о чистоте крови. — Никто не отменяет возможность создания клуба по интересам, — заметил я. — Клуб Слизней, как я считаю, не самый лучший вариант. Слагхорну следовало бы внимательнее относиться к кандидатам в его клуб. Не принимать грязнокровок в него, продвигать саму идею чистоты крови. Но Слагхорн руководствуется другими критериями отбора, не понимая, что нельзя покровительствовать грязнокровкам в построении карьеры. Разве станет наш мир лучше, если управлять им станут эти пришельцы из другого мира? — Конечно, нет, — встрял Лестрейндж. — Магглы думают об интересах магглов, причём в ущерб волшебникам. А Слагхорн потакает тем из них, кто в школе проявляет особенную прыть. — К слову о магглолюбцах, — припечатал я. — Дамблдор сегодня не выглядел счастливым. А ведь он победил Гриндевальда, волшебники всего мира считают его героем. — Это же Дамблдор, — хмыкнув, сказал Сильвий. — Он всегда прикидывается святым. Вот и сегодня хранил скорбный вид, якобы, сожалея о всех, кто пал жертвами Гриндевальда. — Но почему Дамблдор всё-таки не расправился с ним раньше, если это далось ему так легко? — протянул я. — Вот что меня интересует. Годами грязнокровки Европы ныли о том, что они в опасности, а Дамблдор отнюдь не спешил им на помощь. — Может, трусил? — предположил Розье. — Всё-таки Гриндевальд — сильный волшебник. — Нет, я не думаю, — заметил я, покачав головой. — Дамблдор кто угодно, но не трус. Тут дело в другом, и хорошо бы выяснить, в чем именно.        Но постепенно я забыл о Дамблдоре и Гриндевальде. Меня опять заинтересовали древние артефакты, и я с головой погрузился в эту тему. Кольцо Гонтов на моём пальце усиливало интерес. И не только мой.        Первый поход в Хогсмид в том году выдался в дождливый, ветреный день. Я собирался пойти в «Кабанью голову» с Лестрейнджем и Мальсибером, но Сильвий в последний момент заявил, что идёт в кафе мадам Паддифут вместе с Алиссандрой Яксли. — Вот уж и правда деньги меняют людей! — недовольно заявил я. — Раньше ты никогда не пропускал собрания Вальпургиевых рыцарей! — Всё равно сегодня никто толком не соберется, — отмахнулся Сильвий. — У Розье свидание с какой-то хаффлпаффкой, Нотт потащится за Акерли в «Дэрвиш и Бэнгз» выбирать ей подарок на День Рождения. У Эйвери квиддичная тренировка, а Малфой на отработке. — Просто удивительно, какой дурью у всех вас забиты головы, — ворчливо проговорил я.       В итоге Лестрейндж ушел раньше, надушившись каким-то отвратительным одеколоном, и мы с Маркусом вдвоём уныло поплелись в «Кобанью голову». Вдобавок, когда мы подходили к Хогсмиду, дождь усилился. — Том, как насчёт того, чтобы перенести собрание на следующие выходные? — взмолился Мальсибер. — Смотри, Гринграсс и Уоррингтон идут в чайную. Может, пойдем с ними? — Я не удивлен тем, что чистокровные волшебники допустили такое засилье магглов, — прокомментировал я. — Только и умеете, что волочиться за девчонками. А какой-нибудь Уилли Смит — грязнокровка сидит сейчас в библиотеке Хогвартса и учит юриспруденцию, чтобы поступить в Министерство магии. — Том, Салазара ради, грязнокровки могут и подождать, — с гнусной ухмылочкой протянул Мальсибер, пихая меня плечом.       Я закатил глаза, а потом посмотрел вслед Уоррингтон и Гринграсс. Они обе быстро шли, прикрываясь защитными чарами от порывов дождя и ветра. Даже через мантию я угадывал, как змеится фигурка Меррилин. — Ладно, идём, — как бы нехотя согласился я.       Мы с Мальсибером быстро нагнали слизеринок и возникли с двух сторон от них. Маркус — рядом со Скарлетт, я — рядом с Уоррингтон. — Привет! Куда идете? Есть планы на день? — сходу начал Мальсибер.        Я в это время приобнимал улыбающуюся Уоррингтон со спины, убедившись, что этого никто не видит. — Привет, мальчики. Мы хотели прогуляться, а потом зайти в «Сладкое королевство», — проговорила Скарлетт. — Но погода такая ужасная! — воскликнула Меррилин. — Я уже успела замерзнуть и лучше бы просто посидела в тепле… Скарлетт, сходим в «Сладкое королевство», когда дождь утихнет? — Ну, не знаю, я уже настроилась на сливочную помадку… — протянула Гринграсс.       Я подумал про себя о том, какой же дурак Мальсибер и как мне повезло связаться с Уоррингтон, а не с Гринграсс. Меррилин была сговорчивее и почти не ныла. — Скарлетт, «Чайная Роза Ли» совсем близко, — простонала Уоррингтон, схватив подругу за руку.       Общими силами нам втроем удалось затащить Гринграсс в чайную. Там было битком набито учеников всех курсов и факультетов, и я сомневался, что получится сесть, не запугав при этом каких-нибудь грязнокровок, чтобы они освободили место. Но на нашу удачу за столиком у окошка сидели Нотт и Акерли. Не то чтобы Теодор был хоть сколько-то рад нас видеть, но я, а следом и остальные, устремились к ним. — Найдется местечко? — риторически вопросил я, усаживая Меррилин на диванчик рядом с Теодором и втискиваясь рядом. — Я возьму стул, — галантно заявил Мальсибер.       Он повернулся к столику пятикурсников с Хаффлпаффа и, не спрашивая разрешения, забрал у них свободный стул для Скарлетт. Сам он устроился на подоконнике, благо, тот был достаточно широким. Маркус заказал нам два чайничка с чаем (два, потому что Скарлетт непременно хотела зеленый с чабрецом) и кексы. Нотт, поначалу не слишком довольный тем, что его свиданию помешали, вскоре стал сам смеяться над шутками Маркуса и отвечать на мои остроумные реплики. Они с Камиллой оба были очень пассивными и скучными людьми, а потому подпитывались эмоциями от окружающих. -…и вот тут-то этот полоумный швыряет стакан со сливочным пивом в стену, и давай орать на все «Три Метлы»: «Пауки, пауки, везде пауки!!!» Девчонки в панике, этого психа пытаются скрутить и успокоить! Мерлин и Моргана, форменный психопат, ну просто — завсегдатай Святого Мунго! — рассказывал Маркус, в лицах изображая панический припадок жертвы моей легилименции. — Мы с Томом давай глядеть друг на друга, нет ли и на нас пауков часом? Ну, тут ещё подходят наши святые гриффиндорки, Пайк и Макмиллан, они ведь всегда защищают всех убогих и болезных. Ну, для них привычно: Гриффиндор уже давно стал филиалом Мунго, я вам клянусь. Ну и МакМиллан без разгона спрашивает: «Это ты заколдовал Гибсона, Том?»       Мальсибер так похоже изобразил возмущенный голосок Анджелины, что даже я рассмеялся. Все остальные давно хохотали до слёз, до того Маркус смешно пародировал припадок второкурсника-гриффиндорца. Под столом моя рука незаметно сжимала колено Уоррингтон, а она, хохоча, то и дело откидывалась на меня. — О, Моргана, да почему же она обвинила Тома? — сквозь смех простонала Скарлетт. — Ооо, аргумент был шедеврален! — закричал Мальсибер. — «Я видела, как ты на него смотрел, Том»!       Все опять рассмеялись, включая Акерли, у которой из-под очков уже текли слёзы. — Да даже на нашем факультете все говорили, что тот второкурник просто больной какой-то! Устроить такое, с ума сойти! — проговорила она. — Магглорожденные все такие, — заявил я. — Раз уж их берут в Хогвартс, то хотя бы обследовали сначала! — Волдеморт, ты расскажи, что потом было! — воскликнул Нотт. — Вы не поверите, МакМиллан и Пайк пошли рассказывать Дамблдору о том, что Волдеморт заколдовал этого полоумного! — Да ну?! — ахнула Камилла. — И что он? Поверил? — Пытался поговорить со мной, — хмыкнул я, пожимая плечами. — В его стиле — не хотите ли вы что-то рассказать мне, молодой человек? Уже седьмой год чего-то от меня добивается, я уже не знаю, в чём мне каяться.       Девчонки засмеялись. Нотт и Мальсибер хитро на меня поглядывали. Они-то знали, что это я довёл того второкурсника до нервного срыва, хотя до сих пор не могли понять, как. — Это всё Макмиллан. Она до сих пор не может простить Тому, что он не обращает на неё внимания, правда, Том? — улыбаясь и прислонясь ко мне плечом, спросила Меррилин.       Скарлетт бросила на меня быстрый, косой взгляд. Вот как, не только Анджелина оскорблена пренебрежением с моей стороны? — Видит великий Салазар, я никого не трогал, — проговорил я, разводя руками. — Но иногда и этого достаточно, чтобы нажить врагов.       Девчонки захихикали, поняв мой туманный намёк. — Эти гриффиндорки такие распущенные, — заявила Мерллин, а её рука под столом легла на моё бедро и заскользила выше. — А Макмиллан не даёт Тому прохода с пятого курса. — Ну-ну, не будем об этом, — скромно заметил я.       Всё ещё посмеиваясь, мы все сделали паузу, чтобы разлить чай и поделить на всех шоколадные кексы. Я заметил, как заинтересованно Акерли глядит на мой перстень. — Занятное кольцо, Том, — заметила она. — Это знак Даров Смерти, символ Певереллов. Выглядит старинным. — Достался в наследство, — лаконично ответил я. — Камилла хорошо разбирается в артефактах, — не без гордости заметил Теодор. — Да, я увлекаюсь изучением древних артефактов. Меня это вдохновляет, — проговорила девушка. — Некоторым таким предметам не одна сотня лет, и дух захватывает от мысли, сколько историй разворачивалось вокруг них. Некоторые поистине легендарны, как диадема Ровены Рэйвенкло, к примеру. — Я читал про неё, — вспомнил я, опять поглаживая колено Уоррингтон под столом. — Диадема была утеряна много столетий назад.       Камилла таинственно улыбнулась. — Да, но лично я думаю, что её можно отыскать. — Как, если никто из ныне живущих её не видел? — спросил Нотт.       Рука Меррилин скользнула по моему бедру выше и легла на причинное место. Я придвинулся ближе к столу, чтобы никто наверняка не увидел наши блудни. Мои пальцы тем временем постепенно задирали юбки Уоррингтон. — Это же очевидно, Тео, — заметила Камилла Акерли. — В Хогвартсе достаточно призраков, и некоторые из них находятся в школе чуть ли не со времен её основания. Например, Кровавый Барон и Серая Дама. А вы знаете, кем она была при жизни? — Никогда не задумывался над этим, — хмыкнул Теодор. — Серая Дама — дочь Ровены Рэйвенкло, Хелена Рэйвенкло, — торжественно произнесла Камилла. — Она умерла молодой? — спросила Скарлетт. — Наверняка, замешана какая-то печальная любовная история… — Хелена Рэйвенкло… — как эхо повторил я. — Она точно знает, куда подевалась диадема её матери. — Конечно, — кивнув, отозвалась Камилла. — Но вряд ли расскажет. Серая Дама не очень-то разговорчива.       Не смотря на то, что рука Уоррингтон уже сжимала мой член через ткань брюк, я подумал о том, можно ли применять легилименцию к духам? История про диадему живо заинтересовала меня. Было похоже на ещё одну загадку Хогвартса, которую столетиями считали лишь легендой. Каково было бы раскрыть и её на последнем году обучения!       Просидев в чайной пару часов, мы стали расходиться. Нотт и Акерли отправились в «Дэрвиш и Бэнгз», как и собирались, Скарллетт напомнила нам всем про «Сладкое королевство». Дождь уже почти прекратился, мы даже не использовали магию, чтобы защититься от его последних капель. Бредя к «Сладкому королевству» за Мальсибером и Гринграсс, я то и дело переглядывался с Уоррингтон. Мы оба хотели придумать повод, чтобы остаться наедине. — Ой, я забыла в чайной свою палочку! — воскликнула вдруг Меррилин. — Какая же растяпа! Побегу скорее, пока никто её не забрал! — Разве ты доставала её? — удивилась Скарлетт. — Должно быть, выскользнула из кармана, — отозвалась Уоррингтон. — Вы идите, я догоню.        Выразительно поглядев на меня, Меррилин стала возвращаться. — Пойду помогу ей, вдруг палочку и правда кто-то забрал, — нашёлся я.        Мальсибер устремил на меня благодарный взгляд. Он оставался наедине с Гринграсс и был очень этим доволен. Я же, посматривая по сторонам, быстро догнал Уоррингтон и, схватив её за руку, затащил в узкий проулок между «Зонко» и музыкальным магазином. — Не здесь же, Том, мы все перепачкаемся, — пробормотала она, когда я привлек её к себе. — Ну, палочку ты не потеряла. Так что пара взмахов — и как будто ничего и не было, — заявил я, кладя руку на затылок девушки и властно её целуя.       Меррилин прижалась ко мне и обняла меня в ответ. Я чувствовал, как она изнывает от желания. Когда мои руки заскользили по её телу, Уоррингтон застонала мне в губы. А её ладонь опять легла на мой член. Наши школьные мантии скрывали это, и если бы нас застукал кто-то из взрослых волшебников или даже профессоров, едва ли они поняли, что происходит. И всё же я испытывал сильнейшее возбуждение от того, что наше уединение могло быть нарушено в любой момент. Мои руки словно жили собственной жизнью, и, вопреки всем доводам разума, одна из них уже пробиралась под рубашку Уоррингтон, а другая — задирала её юбку. Когда пальцы коснулись голого бедра там, где заканчивался чулок, я ощутил шелковистую горячую кожу. Уоррингтон забыла о том, где мы, и вся дрожала от нетерпения. Её подрагивающие пальцы расстегивали мой ремень.       Возбуждение было таким сильным, что огромных трудов стоило не наброситься на Меррилин прямо в этой подворотне. Моя рука добралась до трусиков и отодвинула их в сторону. Уоррингтон поставила ноги шире и закусила губу. Я чуть надавил на маленький нежный бугорок, и девушка застонала. Её рука наконец справилась с ремнем и скользнула в брюки и дальше под белье. Пальчики Меррилин обхватили мужское естество плотным кольцом, и я шумно выдохнул, прислонился лбом к виску Уоррингтон.       Её тихие стоны направляли мои движения. Двумя пальцами я массировал клитор, чувствуя, как он медленно перекатывается под ними и набухает. Меррилин, едва сдерживая стоны, в такт моим действиям водила рукой по члену. Второй рукой я наконец-то добрался до её груди и сжал упругое полушарие. Большого труда стоило при всем при этом не забывать посматривать по сторонам.       Меррилин всё призывнее подавалась мне навстречу, и мои пальцы продвинулись дальше, почувствовали влагу, погрузились в горячее лоно. Сказать по правде, я уже был близок к разрядке. Но страшно хотелось растянуть удовольствие. Я заскользил в Меррилин двумя пальцами, большим продолжая массировать клитор. Девушка извивалась и постанывала, прижавшись к стене дома. Пришлось даже освободить вторую руку, чтобы зажать ей рот — я боялся, что чрезмерно громкие восторги Меррилин привлекут кого-то.       Хотя рука Меррилин работала все более рассеяно, и девушка была сконцентрирована на своем удовольствие, мне казалось, что ещё никогда моё возбуждение не было настолько сильным, граничащим с помешательством. Все желания сводились к тому, чтобы рывком развернуть Меррилин, заставить её отклячить бедра назад, и отыметь её жестко и быстро. Но обстоятельства не позволяли нам быть настолько безрассудными.       Наконец, изнемогающая от моих ласк Уоррингон задрожала, я почувствовал, как её лоно сжимается, а ноги трясутся. Тогда я, уже давно готовый к этому, тоже кончил. — О, Том, это просто сумасшествие, — прошептала Меррилин, убирая растрепавшиеся волосы с лица.        Я очистил себя с помощью волшебной палочки, оправил одежду. Ухмыльнувшись, я положил руку на шею Меррилин и слегка сжал её. Наклонился к уху девушки. — Сумасшествие случится, когда место будет более подходящим, — проговорил я.        Вскоре мы нашли Мальсибера и Скарлетт и вели себя, как ни в чём ни бывало. Купили в «Сладком королевстве» кучу всего и вернулись в Хогвартс, когда уже темнело. В вестибюле Хогвартса я увидел уплывающей силуэт призрака, кажется, это был Почти Безголовый Ник. Я вспомнил о диадеме Рэйвенкло и Серой Даме.