Я - легенда

      С похода в Хогсмид прошло уже несколько недель, а я никак не мог отделаться от навязчивой мысли о диадеме Рэйвенкло. Возможно, Серая Дама и впрямь могла быть ключом к разгадке… Могла знать, где спрятана диадема.       Трудно сказать, почему я так заинтересовался этим артефактом. Меня всегда привлекали вещи с историей, тем более, настолько легендарные артефакты, как диадема Рэйвенкло. Это было что-то, по важности сопоставимое с утерянным медальоном Салазара Слизерина или мечом Гриффиндора, про который травили байки ученики львиного факультета. Уже само это вызывало крайнее любопытство — кто знает, какими волшебными свойствами могут быть наделены столь древние предметы, принадлежащие сильнейшим волшебникам?        Я начал машинально приглядываться к Серой Даме. Камилла Акерли была права — призрак их факультета был очень нелюдимым и замкнутым. Серая Дама сторонилась учеников и вообще редко снисходила до разговора с живыми. Изредка я видел, как она беседует с Почти Безголовым Ником или Толстым Монахом. И никогда — с Кровавым Бароном.       Приходилось ломать голову над тем, как бы разговорить приведение Хелены Рэйвенкло. О призраках я уже знал достаточно много. Пришлось озаботиться вопросом, когда в Хогвартсе появился дух Миртл, и я опасался, как бы она не наговорила лишнего про меня.       Из того, что мне было известно:       Во-первых, в чём-то приведения напоминали волшебные портреты. Так же хранили воспоминания о своей земной жизни, могли разговаривать с живыми, если хотели, и были способны выполнять какие-то действия по собственному желанию или по просьбе. Многие черты их земных характеров сохранялись и после смерти, — например, неистовое желание Миртл привлечь внимание и тяга Бинса к преподаванию, — что-то, наоборот, забывалось.       Во-вторых, в отличие от портретов, приведения часто были зациклены на себе. Миртл вечно страдала от своих обид и была готова хныкаться об этом каждому, кто был готов слушать. Бинс, словно отрицая сам факт своей смерти, с методичным упорством продолжал вести уроки Истории Магии. Кровавый Барон регулярно звенел кандалами, которые якобы носил в знак покаяния — словом, был терзаем муками совести… Почти Безголовый Ник, казненный варварским, мучительнейшим образом, очевидно, перенес страдания, не поддающиеся описанию, и я предположил, что именно это не позволило ему принять свою смерть и двинуться дальше. Я сделал вывод, что все призраки, оставшиеся в Хогвартсе, задержались на этой грешной земле по примерно одной причине: что-то держало их. Несправедливость, пережитая при жизни, страх смерти или муки совести. Придерживаясь своей теории, я предположил, что, если мне удастся выяснить причину, по которой не упокоилась Хелена Рэйвенкло, я смогу найти к ней подход и узнать про диадему.       В библиотеке я нашёл ничтожно мало сведений о жизни Серой Дамы. Мне даже показалась, что Ровена Рэйвенкло или кто-то другой приложил множество усилий, чтобы скрыть все следы Хелены. В истории Хогвартса о ней сухо упоминалось, как о «прекрасной» дочери Ровены Рэйвенкло. Это меня позабавило — видимо, дочь не унаследовала легендарного ума матери, иначе бы её вряд ли называли просто «прекрасной». Одно было ясно — умерла Хелена Рэйвенкло очень молодой.       Не найдя подсказок в книгах, я стал подумывать над тем, чтобы обратиться к Кровавому Барону. Призрак нашего факультета был не более многословен, чем Серая Дама, но всё же он знал меня на протяжении последних шести лет и изредка удостаивал внимания как старосту факультета. К тому же, я предполагал, что они с Серой Дамой стали привидениями примерно в одно время. В Истории Хогвартса Гариуса Томкинка* упоминания об обоих привидениях появились практически одновременно. Также он писал о некоем бароне Этелинг-Мальмсберийском, волшебнике, который был давним и преданным другом Ровены Рэйвенкло, и отличался буйным нравом. Я подумал, что речь могла идти о Кровавом Бароне.       Никому в здравом уме не пришло бы в голову расспрашивать о чём-либо Кровавого Барона. Привидение Слизерина всегда считалось наиболее устрашающим из всех факультетских привидений. Даже Пивз, на которого, казалось, невозможно было найти управу, относился к Кровавому Барону с уважением. Когда Барон, перепачканный серебристой прозрачной кровью, позвякивая кандалами, плыл по коридорам замка, ученики и те сторонились его, избегая встречаться взглядом с пустыми выпученными глазами. Глупцы. Из мертвых стоит опасаться только инферналов. — Добрый вечер, сэр, — почтительно поздоровался я с Кровавым Бароном как-то вечером в вестибюле.        Барону, который всегда пребывал в глубокой задумчивости, потребовалось несколько секунд, чтобы узнать меня. — Мистер Реддл, — протянул он, чуть кивая головой. — Пивз опять безобразничает? — Нет, сэр. Прошу прощения за беспокойство, я с первого курса не решаюсь спросить… — начал я, привычно натягивая личину примерного старосты и пай-мальчика, безмерно уважающего старших. — Почему не все становятся приведениями?        Я решил начать издалека. Всё же Барон явно был не из тех приведений, которые, как Миртл, и рады поболтать о своей смерти и о всяких других вещах.        Барон внимательно смотрел на меня с минуту. Он парил прямо передо мной, и я как никогда четко мог различить кровавые пятна на его призрачной одежде. Внимательность не изменяла мне, я подмечал каждую деталь в его облике, хотя раньше всегда был безразличен к приведению факультета. Барон был одет богато для времен его жизни: рукава с прорезями, одежда вышита узорами, на поясе ножны с кинжалом, ручка которого украшена драгоценными камнями. Мантия была укороченной, на ногах — сапоги со шпорами. Мне подумалось, что Барон, вероятно, погиб в каком-нибудь сражении далеко от дома, поскольку одежда на нем явно была дорожной. — В этом мире остаются те, кого не отпускает груз тяжких грехов или страшных страданий, — мрачно изрёк Кровавый Барон. — И те, кто дрогнул перед лицом смерти и из малодушия не решился пойти дальше. — Куда — дальше? — вырвалось у меня.        По спине пробежали мурашки. Как и всегда размышления о смерти наводили на меня тоску и страх. Я мысленно призвал себя к спокойствию — крестражи сделали меня бессмертным навсегда. Никогда я не стану бесплотным духом, как Кровавый Барон, и никогда не обращусь в прах. — Дальше… Куда мне никогда не попасть… — протянул Кровавый барон, и взгляд его устремился куда-то сквозь меня.        Барон поднял руки, чтобы сжать свою голову, и его цепи загремели. Зрелище было угнетающее — взгляд приведения казался совершенно безумным и маниакальным. Уж не знаю, какие грехи держали Барона на этом свете… Но, вероятно, весьма тяжкие, раз он самого себя не смог простить за тысячу лет.        Не замечая меня, Кровавый Барон поплыл дальше и исчез в одной из стен. Я проводил его долгим, задумчивым взглядом. Да, ясности разговор с ним не прибавил… Впрочем, я хотя бы подтвердил свою теорию. Серая Дама стала призраком по одной из озвученных Кровавым Бароном причин.        Разговор с Кровавым Бароном убедил меня в том, что подступаться к Серой Даме без подготовки нельзя. Она запросто могла так же погрузиться в свои горести и закрыться от меня. Нужно было разведать побольше, чтобы понимать, как строить диалог. Жаль, что легилименция на призраков не действовала! В последнем я убедился, экспериментируя с Миртл Уоррен. Мало того, что пробиться в её рассудок не представлялось возможным, так она ещё и вообразила Мерлин знает что и стала подсматривать за мной в ванной для старост! — Том Реддл, — томным, как ей казалось, голосом, протянула Уоррен откуда-то из трубы, когда я решил воспользоваться своими привилегиями.       Я открыл глаза и приподнял голову. До появления Миртл я отдыхал, откинувшись на бортик, и вспоминал, как Вальбурга как-то раз вломилась в ванную старост. Знал бы я тогда, как легко было схватить её и затащить в эту же самую ванную… Теплая, расслабляющая вода провоцировала самые смелые фантазии…       Но все похотливые мысли испарились из моей головы, стоило мне увидеть прозрачную Уоррен, сидящую на полу рядом с витражом, изображающим русалку. Миртл кокетливо забросила ногу на ногу, когда заметила, что я на неё смотрю. — Тебе не следует здесь находиться, — холодно проговорил я, проводя рукой по лицу и отводя со лба назад мокрые волосы. — Мне слишком тоскливо постоянно сидеть одной в туалете для девочек, — обиженно отозвалась Уоррен.        Было очень странно беседовать с той, кого я убил. Пусть и не своими руками. Но жалости я не чувствовал, лишь раздражение. Умерев однажды, она не должна была возвращаться. Это было противоестественно. И мне было неприятно наблюдать её толстое прыщавое лицо. Я собирался сказать Миртл, чтобы она убиралась, но вдруг в голову пришла превосходная идея. И как я только раньше не понял, как полезна может быть эта идиотка! — Миртл, неужели другие приведения с тобой не общаются? — поинтересовался я.        Уоррен, которая уже намеревалась начать рыдать, приятно удивилась интересу с моей стороны. Просияв, она приподнялась в воздухе и медленно поплыла ко мне. — Они смотрят на меня свысока. Ведь они все очень старые, — заявила девчонка.        Миртл опустилась в ванную в паре метров от меня, и на поверхности осталась только её голова с похабно расплывающейся улыбочкой. Но мне было плевать, что Уоррен пялиться на меня. Мозг лихорадочно соображал. Как бы сделать так, чтобы Уоррен подобралась к Серой Даме? На Уоррен ведь и смотреть-то противно, а уж когда она открывает рот… Вероятно, каждый призрак Хогвартса не против умереть повторно, только бы избавиться от этого плаксивого нытья. — Кто из призраков Хогвартса самый старый? — спросил я, бросая на Миртл цепкий взгляд. — По-моему, Кровавый Барон и Серая Дама. Барон вообще со мной разговаривать не хочет и даже не здоровается… — проныла Уоррен. — А Серая Дама? — выпалил я.        Уоррен улыбнулась. — Леди Хелена, — произнесла она, напустив на себя таинственности, словно их с Серой Дамой объединял какой-то секрет, как двух подружек. — Мы иногда беседуем с ней. Когда я стала призраком, леди Хелена первая поддержала меня и всё объяснила. — Вот как? Очень мило с её стороны, — заметил я, натянуто улыбаясь. — Может быть, она прониклась к тебе настолько, что даже рассказала свою историю? В ответ на то, как ты поделилась своей? — Даа, но это наш секрет, — изрекла Миртл, задрав нос.        Великий Салазар, будь она живой, я бы точно не выдержал и, схватив её за дурацкие хвостики, утопил бы. — Значит, ничего Хелена Рэйвенкло тебе не рассказала, — презрительно уронил я, опять откидываясь на бортик бассейна и опуская веки. — Ты знаешь, кто такая Серая Дама… — ревниво протянула Уоррен. — И тоже знаешь её историю? — В отличие от тебя, — равнодушно заметил я, не открывая глаз. — Её убил тот, кого она считала другом! — выпалила Уоррен. — Но она всё равно винит себя, а не его! — Что же, теперь я вижу, что частично ты осведомлена, — проговорил я, в душе ликуя. — Частично? А ты знаешь подробности? — оживилась Уоррен, судя по голосу, приближаясь ко мне. — Разумеется, — заявил я, резко поднимая голову и открывая глаза. — А теперь исчезни и дай мне спокойно помыться.        Больше Уоррен ничего не знала, я был уверен в этом. А вот я выведал кое-что о Серой Даме. Убил тот, кого она считала другом… И при этом она винит за это себя. Всё сходилось, чувство вины и насильственная смерть. Любопытно…

***

       Тем временем холодало, осень вступала в свои права, и Меррилин хотелось тепла и ласки. Она изводила меня томными взглядами, намеками и короткими ласками, которым мы предавались урывками то там, то тут. В общем-то и моё терпение подходило к концу. И, хотя я опасался угодить в скандальную историю на выпускном курсе, в какой-то момент я чётко нацелился поиметь Уоррингтон при первой же возможности.        Случай представился после урока Астрономии, когда мы, слизеринцы, возвращались из Астрономической башни поздним вечером. Мальсибер с Гринграсс и я с Уорингтон отстали от основной массы студентов как бы невзначай. — Мальчики, вы уже слышали? Профессор Бири хочет поставить театральную сценку в Сочельник, — сообщила Скарлетт. — По мотивам сказки Барда Биддля «Фонтан феи Фортуны». Мне он предложил сыграть роль Аматы.        Я молчал, потому что понятия не имел, что за чепуху говорит Гринграсс. Про сказки Барда Биддля я слышал время от времени, но, естественно, никогда в жизни их не читал. — Это самая красивая из трёх ведьм? — ввернул Мальсибер.        Гринграсс изобразила смущение, а Уоррингтон слегка пихнула меня плечом. Её иногда забавляли кривляния подруги. В знак солидарности я тихонько ущипнул её за задницу. — А ты, Меррилин, будешь участвовать? — спросил я. — Нет, не хватало ещё зубрить роли накануне Рождества, — заявила девушка. — К тому же, к актерскому мастерству я никогда не тяготела. — Ашу будет играть Камилла Акерли с Рэйвенкло, — как ни в чём ни бывало продолжала Скарлетт. — А Ательду — Анжелина Макмиллан. Но нам ещё нужен рыцарь. — Уверен, кто-нибудь согласится, — протянул Мальсибер.        Я усмехнулся — не настолько Маркус был заинтересован в Гринграсс, чтобы позориться в этом балагане. — Я подумала, может, ты захочешь поучаствовать? — предложила Скарлетт. — Нет, что ты? Я совершенно не умею играть, да и потом мне бы закрыть отработки по трансфигурации. Куда уж там учить текст?        Я незаметно придержал Уоррингтон за локоть и мы с ней остановились. — У рыцаря совсем мало текста. Тебе нужно будет только надеть латы и держать меч, Маркус. — Нет, Скарлетт, не думаю, что у меня получится… Лучше предложите Блэку — он любит покрасоваться!        Голоса Скарлетт и Маркуса всё отдалялись. Меррилин хихикала, зажав рот рукой, и бросала на меня озорные взгляды. Когда я убедился в том, что ребята ушли достаточно далеко, я повлек Уоррингтон к двери кабинету нумерологии. - Наверняка закрыто… — начала было девушка. - Алохомора, — тихо проговорил я, направив палочку на замок.        В замке щелкнуло, и я открыл дверь, пропуская Меррилин вперед. Мы вошли в кабинет нумерологии. Через окна лился тусклый свет неполной луны, выхватывая в темноте очертания парт и учительского стола. - А если кто-то нас увидит? — спросил Уоррингтон. - Тогда у нас будут трудности, — спокойно заметил я, заклинанием закрывая за нами дверь. — Но я не думаю, что кому-нибудь кроме нас придет в голову забраться в кабинет нумерологии среди ночи. - А приведения? Они могут ходить сквозь стены, — не унималась Меррилин.       Я присел на край парты и прохладно улыбнулся. - Не хочешь — догоняй Гринграсс и Мальсибера, — лаконично проговорил я.       Уоррингтон не выдержала и, шагнув ко мне, порывисто меня обняла. Когда она заговорила, теплое дыхание опалило мою шею. - Какой ты иногда холодный, Том! Как будто мне одной это надо… Просто, тут холодно и как-то не очень уютно… - Мы всё-таки не в гостинице, где к нашим услугам любой номер, — прокомментировал я, кладя руки на ягодицы Меррилин и хорошенько сжимая их. - С этим трудно спорить, — со вздохом заметила девушка. — Но и плевать! Нужно довольствоваться тем, что имеем. Я соскучилась…       Она сама нашла мои губы и принялась целовать меня. Причем, так нежно и трепетно, как никогда до этого. Я кожей почувствовал, что что-то в Меррилин изменилось за эти недели в Хогвартсе. Наверное, она и правда скучала по нашим соитиям. Возможно, даже скучала по мне.       Я ответил на поцелуи девушки, и вскоре, взяв её за талию, поменялся с ней местами. Усадил Уоррингтон на парту, а сам занял её место, оказавшись между ног девушки. Меррилин больше не спорила, вместо этого она сама накинулась на меня в ответ. Доведенные неделями воздержания, мы практически сразу перешли к активным действиям, и уже скоро я вошёл в Меррилин, а она со стоном откинулась на парту спиной.       Закончив, я очистил себя от следов нашего соития и принялся одеваться. Меррилин, с шальными глазами и раскрасневшимися губами, зябко куталась в свою мантию, всё так же сидя на парте. - Разве мы не можем побыть тут немного подольше? — протянула она. - Нас начнут искать, — отозвался я, застегивая мантию и поправляя значок старосты школы. - Ещё несколько минут, Том. Я правда соскучилась…       Меррилин соскользнула с парты и подошла ко мне со спины, чтобы обнять. Я нехотя позволил ей это и поднял взгляд на окно, откуда открывался вид на Запретный лес. Удивительное дело, последние недели я очень хотел вновь ощутить тепло чужого тела, но стоило удовлетворить это желание, и Меррилин стала казаться мне навязчивой. - Летом ты был совсем другим. А теперь ты как будто отдалился… — тихо проговорила девушка мне на ухо. - Летом было больше свободного времени. И дом в моём распоряжении, — отозвался я, мягко, но настойчиво убирая руки Меррилин.       Кажется, девушка хотела сказать что-то ещё, но передумала. Улыбнулась в своей дерзкой манере и отступила на шаг, пропуская меня по направлению к двери.       В помещения Слизерина мы вернулись по отдельности — сначала Меррилин, немного погодя и я. Ребята, кажется, даже не заметили нашего отсутствия. После Астрологии все засыпали на ходу и разбрелись по подземелью, готовясь ко сну. Я тоже вскоре оказался в своей постели. - Куда это ты запропастился, Волдеморт? — поинтересовался Сильвий, возвратившийся из ванной с полотенцем на плече. - Проклятая лестница привела не туда. Пришлось сделать крюк по третьему этажу, прежде, чем удалось спуститься, — соврал я ровным голосом. — И хоть бы кто из вас это заметил! - Скарлетт все уши прожужжала про постановку профессора Бири, — оправдывающимся тоном сообщил Мальсибер. — Всё требовала, чтобы я сыграл рыцаря! Как думаете, она будет дуться, если я откажусь? - Камилла не просила меня об этом, — задумчиво протянул Нотт, явно размышляя, стоит ли ему благодарить за это подружку, или надо обижаться на неё. - Маркус, если ты будешь играть рыцаря, у тебя будет на миллион шансов больше обаять Гринграсс, — подал голос Розье. - Ходишь за Гринграсс, как привороженный, а наверняка даже ни разу не подержался за неё толком, — грубовато отозвался Сильвий. — А если согласишься участвовать в этой дури, то она сама тебя расцелует. - Скарлетт — леди, — поправил Мальсибер. — Я и не жду ничего от неё. - В самом деле? — скептически протянул я.        Мой комментарий скорее относился к первой фразе Маркуса. Я то помнил, как Скарлетт сама лезла ко мне целоваться, когда я был на пике популярности после обличения Хагрида и его паука. Но никто не знал об этом. - Ну, я бы не отказался, будь у меня возможность… Но Гринграссы — очень уважаемая семья, и, ухаживая за такой девушкой, как Скарлетт, нужно понимать, что следует быть джентельменом, — заявил Мальсибер.       В спальню вернулся Блэк. Он был в превосходном настроении, таинственно улыбался и поправлял вьющиеся после душа волосы, глядя на себя в окно, как в зеркало. - Опять обсуждаете какие-нибудь гнусности? — риторически поинтересовался он, поворачиваясь перед окном и так, и эдак. - Нет, сплетничаем, какой ты красавчик, — фыркнул Маркус. - Теодор так и сказал — если кому-то с нашего факультета и играть рыцаря в постановке профессора Бири, то только Альфарду Блэку, — с абсолютно серьезным лицом проговорил Феликс Розье. - Зависть не украшает, — надменно заявил Блэк. — Кроме того, я и буду играть рыцаря. Удивлен, что кто-то из вас в этом сомневался. Профессор Бири так и сказал мне, что для роли рыцаря нужен начитанный, артистичный и привлекательный…       Дальнейшие слова Альфарда утонули во взрывах хохота. Мальсибер и Розье ржали как полоумные. Нотт гаденько хихикал в своём углу, а Лестрейндж басисто хохотал. Я тоже не мог удержаться от хохота: всё-таки все эти Блэки не в себе!

***

       Воистину правдивы слова о том, что всё приходит к тому, кто умеет ждать. Благодаря тому, что я не спешил, и узнал про Серую Даму так много, как только мог, я понимал, как построить диалог с ней. По всему выходило, что Серая Дама жалела убогих вроде Миртл и покровительствовала умникам с Рэйвенкло вроде Акерли. Я понимал, как должен был себя вести.        Кроме того, расчет был сделан на то, что Хелена сама захочет рассказать о том, как она жила, и как умерла. А заодно я узнаю про диадему. Я был абсолютно убежден в том, что люди зациклены на самих себе. В особенности приведения, которые не смогли даже в другой мир перейти по этой причине. Значит, нужно только время и доверие.        В один из дождливых вечеров я направился в башню Рэйвенкло вместо ужина в надежде встретить там Хелену Рэйвенкло. Я специально выбрал такое время, чтобы никто не помешал. Ведь редкий ученик пропустит ужин.       Пришлось погулять по верхним этажам замка и по лестнице рэйвенкловкой башни прежде, чем мне удалось разыскать Серую Даму. Она была на восьмом этаже, недалеко от кабинета Флитвика. Медленно и степенно парила вдоль окон с задумчивым видом.       Я раньше никогда не присматривался к Серой Даме. Это была красивая и высокая молодая женщина с длинными волосами до пояса. При жизни её и правда могли называть «прекрасной» дочерью Ровены Рэйвенкло.       Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. С призраками было так сложно! Они ведь были не подвластны моей магии! - Леди Хелена, добрый вечер, — поздоровался я, когда призрак оказался близко.       Серая Дама остановилась и внимательно на меня посмотрела. Взгляд у неё был цепкий, но какой-то тревожный. В целом же Серая дама имела вид высокомерный и неприступный. - Добрый вечер, — поздоровалась она. - Вы — Хелена Рэйвенкло? - Да, при жизни меня звали так, — сдержанно ответила Серая Дама. - Миртл Уоррен отзывалась о вас с большим уважением. Вы были добры к ней, — со смиренным видом проговорил я. — Мы все ещё не до конца смирились с тем, что Миртл умерла. Я рад, что кто-то поддерживает её.       Я говорил, взвешивая каждое слово. Напустив на себя немного печали, немного неловкости. Наконец, в конце — робкая улыбка. - Мисс Уоррен погибла в столь юном возрасте… Она нуждалась в том, чтобы кто-то стал её проводником, — проговорила Серая Дама с прохладцей. — Но мало кто из живых учеников был опечален смертью девочки. - Они не понимают, как страшна и необратима смерть, — проговорил я, в общем-то, будучи искренним. — И, хотя ещё недавно Миртл сидела среди нас в Большом зале, сейчас никого не смущает тот факт, что она стала призраком. Простите, я просто не могу относиться к этому так просто, как остальные.       Мне показалось, что Серая Дама немного смягчилась. - Ты Том Реддл? Тот староста, который нашёл монстра, убившего девочку. - Да, — подтвердил я. — Но я опоздал. Если бы я раньше узнал, какого питомца держит Хагрид… - Возможно, ты предотвратил другие смерти, — проговорила Хелена Рэйвенкло.       Я посмотрел прямо в глаза Серой Даме. Попробовал вновь прибегнуть к легилименции, но ощущения были такие, словно я проваливаюсь в густой, но прозрачный кисель. Оставалось надеяться только на мои актерские способности. - Спасибо, леди Хелена, — с чувством произнес я, сделав вид, что смущен и в то же время приободрен. — Вас не зря называют самым мудрым призраком Хогвартса.       Серая Дама нахмурилась, внимательно всмотревшись в моё лицо. Подумалось, что я слишком давно не прибегал к манипуляциям, полагаясь на магию. Это было упущением. - Простите, я должен поспешить, если хочу успеть на ужин, — проговорил я.       В знак особого почтения я чуть склонил голову, прежде, чем обойти Серую Даму и направиться прочь. Мне ужасно хотелось обернуться и проверить, смотрит ли Хелена Рэйвенкло мне вслед, или нет. Но я держался.       С того дня, всякий раз, когда мне доводилось увидеть Серую Даму, я вежливо здоровался с ней и выказывал всевозможное почтение. Она, сперва холодная и надменная почище Вальбурги Блэк, постепенно стала приветливее и иногда даже осведомлялась, как мои дела. Изредка даже мне удавалось заводить с нею короткие диалоги. В основном про учебу и всевозможные загадки, при этом я неустанно восхищался умом Хелены, - Тебе следовало бы учиться на Рэйвенкло, Том Реддл, — сказала она однажды. — Ты слишком умён. - Распределяющая шляпа решила иначе, — с улыбкой заметил я. - Мне всегда казался весьма сомнительным этот метод отбора… — проговорила Серая Дама. — Но с Годриком было сложно спорить. - Какими они были? Основатели Хогвартса? — спросил я, радостно хватаясь за эту тему.       Серая Дама, до этого плывущая рядом со мной по коридору, замедлилась. - Разносторонними и полными противоречий, как и все люди, — ответила Хелена Рэйвенкло. — История стерла их индивидуальность, выделив лишь главные качества. Храбрость Гриффиндора, хитрость Слизерина, трудолюбие Хаффлпафф и… ум Рэйвенкло. - А как бы вы охарактеризовали их? — осведомился я. - Гриффиндору нравилось геройствовать, он любил славу и высоко ценил свою честь. Но он был тяжелым человеком — считал, что его мнение единственно правильное. Слизерин был не только хитер, но и очень умен. Хитрость сама по себе дает не так уж много. А вот хитрость, сплетенная со знаниями и талантом… Но он был очень скрытным, да вдобавок - убежденным противником обучения магглорожденных в Хогвартсе, и это отталкивало от него людей. Хаффлпафф была и правда мила, наверное, самая приятная из всех основателей. Но совсем недалекая, все пользовались её добротой, — рассказывала Хелена.       Это был первый раз, когда она разговаривала со мной так долго и делилась своим мнением по какому-то вопросу. Я буквально затаил дыхание, чтобы не спугнуть внезапную откровенность. - А ваша мать? Ровена Рэйвенкло? — всё же спросил я, когда Хелена умолкла. - Ровена Рэйвенкло… — как эхо, повторила она. — Она была удивительной. Очень умная и талантливая волшебница. Но такая холодная…       Хелена умолкла и долгое время бесшумно плыла рядом со мной, пребывая в своих мыслях. - Вы хотели быть похожей на неё? — спросил я. - Нет. Мне хотелось быть умной, как она. Бесстрашной, как Гриффиндор и хитрой, как Слизерин. Но я была молода и глупа тогда, и не понимала, что за бесстрашием стоит гордыня, за хитростью — подлость, а за умом — зачастую холодность. - Я уверен, что вы взяли лишь лучшее у столь прославленных волшебников, — вежливо проговорил я.       Хелена Рэйвенкло бросила на меня быстрый взгляд, а после этого совершенно внезапно свернула вправо и исчезла в стене. Я даже не успел понять, что произошло. Обидел ли я её или, напротив, растрогал? Я ведь так старался быть внимательным и почтительным! Неужели ошибка?       Нет, я был слишком строг к себе. Правда была в том, что в искусстве лицедейства и манипуляции мне не было равных. Профессор Бири даже не представлял, какой талант он просмотрел, отдав роль рыцаря бездарному Блэку. Впрочем, извинить его можно: я настолько гармонично срастался с моими масками, что отделить их от меня было попросту невозможно. *Профессор, историк магии и автор книги «История Хогвартса». Его книга включает всю информацию о школе Хогвартс с древних времен и до наших дней.